Бессильно уронив руки, Валентин восторженно взирал на ангела как человек, доживший до осуществления заветной мечты.
– Разиэль, – выдохнул он.
Ангел продолжал подниматься, словно это вода уходила из озера, обнажая массивный столб мрамора. Сначала появилась голова, пряди волос, подобные цепям золота и серебра, затем белоснежные плечи и голый торс, покрытый рунами. У Разиэля руны жили, светясь золотом и перемещаясь по коже, словно взлетающие от костра искры. Необъяснимым образом ангел одновременно был велик размерами и при том же – не выше человека. Пытаясь охватить его взглядом, Клэри ощутила боль в глазах, и в то же время, кроме ангела, она больше и не видела ничего. Ангел расправил над озером крылья: золотые, в каждом пере – по немигающему глазу.
Зрелище получилось прекрасное и устрашающее. Клэри хотела отвернуться и не смогла. Она досмотрит, досмотрит ради Джейса.
Все как на картинках: ангел восстал из озера Лин, в руках у него Чаша и Меч. С Орудий смерти стекает вода, однако сам Разиэль сух. Его белые босые ноги едва касаются поверхности воды, вызывая лишь крохотную рябь. Нечеловечески красивое лицо взирает на Валентина.
Ангел заговорил.
Его голос напоминал крик, вопль и звучание музыки одновременно. Разиэль не промолвил ни слова, и, тем не менее, Клэри поняла его речь. Дыхание ангела чуть не сшибло Валентина с ног – отец наклонился вперед, словно шел против сильного ветра. Клэри тоже обдало жарким, словно из горнила, и пахнущим странными специями дыханием.
«Последний раз я видел это место тысячу лет назад. Джонатан, Сумеречный охотник, призвал меня смешать кровь в Чаше с кровью смертного, дабы сотворить новый род, способный очистить Землю от демонов. Я исполнил просьбу, сказав, что более ничего не сделаю. Зачем ты призвал меня, нефилим?»
– Тысяча лет прошла, о Славный, – со страстью в голосе ответил Валентин. – Демоны по‑прежнему терзают нашу землю.
«Что мне до того? Тысяча лет для ангела – как мгновение ока».
– Нефилимы, которых ты создал, отважно бились, очищая Землю от заразы демонов, и проиграли. Из‑за слабости и скверны, поразившей их ряды. Я намерен вернуть былую славу...
«Славу?»
Ангел спрашивал с оттенком любопытства, как будто слово было ему в новинку.
«Слава принадлежит одному Господу».
Голос Валентина не дрогнул:
– Конклав, что был создан при первых нефилимах, мертв. Он смешал кровь с нежитью, отродьем демонов, нелюдями, поразившими эту землю, как блохи – шкуру крысы. Я же намерен очистить мир, извести всякую нежить и демонов заодно...
– Демоны душ не имеют, но твари, о которых ты ведешь речь – Дети луны, ночи, Лилит и Фей, – одушевлены. Ты взялся судить о чистоте человечества еще строже нас.
Теперь ангел говорил жестко.
– Неужели ты вознамерился бросить вызов Небесам, как тот из рода Утренних звезд, чье имя ты носишь?
– Я не бросаю Небу вызов, о нет, Разиэль, мой повелитель. С Небом я желаю объединить усилия...
– В войне, развязанной тобой? Мы – небесные создания, Охотник, и не участвуем в земных распрях.
Валентин ответил с болью в голосе:
– Разиэль, мой повелитель. Ты не допустил бы существования такой вещи, как ритуал, могущий призвать тебя, если бы не хотел быть призванным. Мы, нефилимы, твои дети. Нам нужно твое водительство.
– Водительство?
Ангел говорил с усмешкой.
– Вряд ли за наставлением ты меня вызвал. Тебе скорее потребна личная выгода.
– Выгода? – хрипло переспросил Валентин. – Для дела я не пощадил ничего: ни жену, ни детей. Оба моих сына легли на алтарь. Я все отдал, все!
Ангел висел в воздухе, глядя на Валентина нечеловеческими глазами; его крылья непринужденно трепетали, словно облака, плывущие по небу.
– Господь просил Авраама принести в жертву сына, чтобы проверить, кого человек любит больше – своего Бога или Исаака. Но тебя, Валентин, жертвовать сыном никто не просил.
Валентин окинул взглядом алтарь, залитый кровью Джейса, а после снова посмотрел на ангела:
– Если придется, я заставлю тебя выполнить мою волю, однако хочу, чтобы ты согласился своей охотой.
– Когда меня призвал Джонатан, первый Охотник, я помог ему, ибо в разуме его видел светлую мечту – очистить Землю от демонов. Джонатан желал превратить родину в рай, искренне мечтал. Ты же мечтаешь о славе и Небес не любишь. Мой брат Итуриэль все подтвердит.
Валентин побледнел:
– Но...
– Ты думал, я не узнаю?
Ангел улыбнулся. Страшнее улыбки Клэри в жизни не видела.
– То, что хозяин круга может принудить меня к исполнению просьбы, – правда. Однако ты – не хозяин.
Валентин непонимающе уставился на ангела:
– Мой повелитель, Разиэль, больше нет никого...
– Есть. Твоя дочь.
Валентин вихрем развернулся.
Клэри, чьи запястья горели от боли, с вызовом посмотрела на отца. Она вдруг осознала, что это – первый раз, когда отец действительно смотрит на нее. Смотрит и видит. Первый и единственный раз.
– Кларисса, что ты наделала?
В ответ Клэри пальцем вывела на песке... не руны – слова, те самые, которые Валентин произнес, став очевидцем ее таланта. Когда Клэри одной руной развалила корабль.
«МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН».
Глаза Валентина округлились, совсем как у Джейса перед смертью. Отец страшно побледнел и развернулся к ангелу, подняв руки в умоляющем жесте:
– Повелитель мой, Разиэль...
Ангел сплюнул – или же Клэри показалось, что сплюнул, – и точно стрела белого пламени вонзилась в грудь Валентину, пробила дымящуюся дыру размером с кулак, словно камень – в листе бумаги. Сквозь нее виднелись озеро, ангел...
Валентин подрубленным деревом рухнул на песок: рот открыт в немом крике, глаза слепо смотрят куда‑то, выражая потрясение невероятным предательством.
– Небо послало возмездие. Надеюсь, ты не напугана.
Клэри посмотрела на ангела, который парил над ней, словно столб белого пламени, оттеняющий небо. Руки ангела были пусты – Чаша и Меч лежали рядом на берегу озера.
– Можешь просить о чем‑то одном, Кларисса Моргенштерн. Твое желание?
Клэри бессильно раскрыла рот.
– Ах да... – В голосе ангела звучала нежность. – Руна.
Глаза на крыльях моргнули, и Клэри накрыло волной чего‑то очень нежного, нежнее шелка и любой другой ткани. Легче шепота и прикосновения перышком. Так, наверное, ощущается облако. Послышался запах, приятный, пьянящий и сладкий.
Исчезла боль в запястьях. Пропали путы, жжение в затылке и тяжесть в ногах. Клэри поднялась на колени. Больше всего ей хотелось проползти по окровавленному песку и лечь рядом с Джейсом, обнять его, пусть и мертвого... Голос ангела заворожил ее; Клэри неотрывно смотрела на этот источник сияющего света.
– Битва на равнине почти завершилась. Моргенштерн умер, и власть его над демонами кончилась. Почти все они бежали, а те, кто остался, скоро будут повержены. Сюда, к берегу озера, уже мчатся Охотники, так что поторопись.
Ангел помолчал.
– И помни: я не джинн. Выбирай желание мудро.
Клэри помедлила в нерешительности – какой‑то миг, растянувшийся, казалось, навечно. Что просить? Голова закружилась. Вроде проси чего хочешь: прекратить страдания в мире, побороть наконец голод... Вдруг ангел не в силах дать желаемого? Или дал давно, только людям предстоит самим отыскать его дар?
В конце концов и это неважно, потому что у Клэри имелось всего одно желание. Одно искреннее желание.
Она посмотрела на ангела:
– Джейс.
Выражение на лице Разиэль не изменилось. Счел он желание добрым ли наоборот? Может, вдруг испугалась Клэри, ангел вообще не думает его исполнять?
– Закрой глаза, Кларисса Моргенштерн.
Клэри послушалась: ангелам отказывать не принято, и неважно, о чем они просят. Закрыв глаза, Клэри села. Сердце бешено колотилось. Девушка изо всех сил старалась не думать о Джейсе, но его лицо раз за разом возникало перед мысленным взором. Джейс не улыбался ей, лишь смотрел куда‑то в сторону, слегка усмехаясь. На виске белел шрам, и на шее виднелся серый след укуса Саймона. Клэри видела все, до единой отметины, несовершенства любимого. Джейса. Вспышка яркого света окрасила тьму алым, и Клэри повалилась на песок. Она испугалась, что упала в обморок или, того хуже, умирает. Как можно умереть сейчас, когда образ Джейса так ярко стоит перед глазами! Даже слышен его голос, зовущий, как тогда, в приюте у Ренвика: Клэри, Клэри, Клэри...
– Клэри, – произнес Джейс. – Посмотри на меня.
Клэри открыла глаза.
Она лежала на песке в изодранной, окровавленной одежде. Ничего не изменилось, только не стало ангела, не стало слепящего света, зажегшего ночь. В небе, подобно мириадам зеркал, мерцали звезды. Над Клэри, с огнем в глазах ярче любой звезды, склонился Джейс.
Она удивленно и жадно смотрела на него: спутанные волосы, вымазанное в крови лицо, горящие глаза; в разрыве рубашки, на груди, среди множества синяков не осталось ни следа, ни крохотной отметины там, куда вошел Меч. Увидев, как бьется сердце Джейса, Клэри чуть не бросилась обнимать его. Ведь это значит, что...
– Ты жив, – прошептала Клэри. – Правда жив.
Медленно и удивленно Джейс прикоснулся к ее лицу.
– Я был во тьме, – мягко произнес он. – Только тьма вокруг, и сам я – тень. Я понял, что умер и все кончилось. Потом услышал твой голос. Ты звала меня. Звала и вывела обратно.
– Не я. – Горло перехватило. – Тебя вернул ангел.
– По твоей просьбе. – Молча Джейс провел пальцами по контуру ее лица, словно убеждаясь, что Клэри перед ним – настоящая. – Могла попросить чего угодно, и выбрала меня.
Клэри улыбнулась. Чумазый, весь в крови, Джейс представился ей самым прекрасным, что есть на земле.
– Больше мне в мире ничего и не нужно.
В этот момент глаза Джейса, и без того сияющие, загорелись так, что в них стало больно смотреть. Клэри подумала об ангеле, горящем, словно тысяча факелов, об ангельской крови в жилах Джейса, о том, что, может, это кровь сейчас засияла и свет ее пробивается сквозь глаза Джейса...
«Я люблю тебя», – хотела сказать Клэри. Она попросила бы ангела о том же еще раз. Всякий раз, как предложили бы. Однако вслух произнесла другое.
– Ты мне не брат, – пробормотала Клэри, слегка задыхаясь, как будто осознание сказанного лишило сил. – Но ты знаешь, верно?
Джейс улыбнулся под слоем грязи и запекшейся крови:
– Да, знаю.
Эпилог