— Кларк тоже был геем. Но по какой-то причине скрывал это от нас. Даже не знаю почему. Наши родители не могли нам многого дать, но они всегда нас поддерживали и были очень понимающими. Ни один из них не повернулся бы к нему спиной. На самом деле, похоже, родители уже догадались о его ориентации, судя по некоторым фактам, которые вышли наружу после смерти Кларка.
— Наверное, было неприятно узнать, что у него были от тебя секреты.
Взгляд выдает Флинна прежде, чем он успевает произнести хоть слово. Водянистый блеск размывает темно-карий цвет его глаз.
— Меня это просто убило. Мы считались лучшими друзьями, понимаешь? У брата никогда не было серьезных отношений, в прочем, как и у меня. Я был слишком занят спортом, а он своими поделками. Мне казалось, что каждый из нас занимается своим делом. Никогда не думал, что у него имелись проблемы такого характера.
— В какой-то момент нашей жизни нам всем приходится бороться с тем, кто мы есть, Флинн. Такова человеческая природа. Разница в том, что когда ты сражаешься с чем-то столь же фундаментальным, как твоя ориентация, в мире, наполненном «нормальными» людьми, то чувствуешь себя потерянным. Словно само твое существование ошибочно. Любой человек больше всего на свете хочет вписаться в свое окружение, соответствовать ему и быть тем, кем его хотят видеть другие, особенно те, кого он любит. Я рос с четырьмя братьями-натуралами. Мне просто повезло, что моя мать увидела изменения раньше меня. Она всегда поощряла нас быть теми, кем мы являемся на самом деле, — я двигаюсь вперед, чтобы взять Флинна за руки. — Это не значит, что у меня не было внутренней борьбы. Я не гей и не натурал. Меня всегда возбуждали чувства к людям, а не то, что находится у них между ног. Я парень с равными возможностями, — Флинн смеется над моими словами. Смех звучит натянуто, но я не сдаюсь. — Так значит, Кларк беспокоился о том, что вы все подумаете, когда узнаете о его ориентации? Поэтому он считал, что у него нет другого выбора?
|
|
Мне известна статистика самоубийств подростков-геев. Цифры все еще слишком высоки, и это при том, что мир стал гораздо более терпим к человеческим различиям.
— Не только из-за этого. У Кларка всегда имелись проблемы с самооценкой. Брат никогда не замечал того, что видели в нем другие. Он не понимал, что был ярким, веселым и талантливым — одним из лучших людей, что я знал в своей жизни, — Флинн отрывает от меня свой взгляд и устремляет его в темноту. Задумчивость мужчины превращается в едва сдерживаемую ярость. — В его предсмертном письме упоминался некий Роберт Эшворд. Школьный наставник Кларка. Из того, что мы смогли узнать, брат доверился этому мужчине, но вместо того, чтобы помочь Кларку, тот воспользовался его слабостью. Роберт Эшворд был женат и имел троих детей. Он также являлся би или, может, скрытым геем. В общем, неважно. Этот мерзавец заставил Кларка поверить, будто любит его, даже сказал ему, что оставит ради него своих жену и детей, просто чтобы залезть к брату в штаны. Эшворд ухаживал за Кларком около года, а потом, за полгода до его смерти, заставил брата поверить, будто у них настоящая любовь.
Вот ведь ублюдок.
Прежнее отношение Флинна — его гнев и ненависть — теперь обретает смысл, и мое сердце разрывается от боли.
По щекам Флинна текут слезы, и когда он поворачивается ко мне, моя душа рыдает вместе с ним. Неприкрытая тоска, и чувство вины за то, как парень вел себя со мной — вот что написано на его лице.
|
|
— Не надо, детка. То, что произошло между нами, осталось в прошлом. Я понимаю. Понимаю все это.
Флинн открывает рот, чтобы возразить, но я не позволяю словам вырваться наружу. Вместо этого нежно целую его, а он просто вздыхает мне в рот. Обхватив Флинна руками, я сажусь к нему на колени и крепко обнимаю, пока мы не оказываемся грудь к груди. Сейчас речь идет не о сексе, несмотря на то, что наше желание весьма ощутимо. Речь идет о комфорте, терпении и прощении.
Глава 24
Флинн
Я могу точно назвать момент, когда объятия, которые разделили мы с Айзеком, превратились из утешения в жгучее желание.
Это случилось через несколько секунд после того, как я признал правду и окончательно осознал, что Айзек меня простил.
Потеря Кларка оставила зияющую дыру в моей груди, которую ничто не могло заполнить, но Айзеку Фоксу удалось проникнуть в мою душу. Он прополз сквозь рану, что разрывала мое сердце, и просочился в кровь. И теперь струился по моим венам, пусть и не делая меня цельным, но все же каким-то образом дополняя.
Рубцовая ткань является самым жестким кожным покровом, но вместо того, чтобы позволить мне оставаться слабым, Айзек заставил меня увидеть в ней доказательство того, что я все еще жив.
— Отведи меня в свою постель, — пришло время. Время отдаться ему и полностью подчиниться той связи, что образовалась между нами. Той самой всепоглощающей, исцеляющей и мощной связи, которую я ощущал с самого первого дня нашей встречи.
|
|
— Тебе не обязательно это делать…
— Знаю, — я целую Айзека в губы и отстраняюсь, желая заглянуть в глубину его глаз. — Но я хочу.
Поднимаюсь из воды на нетвердых ногах. По моей спине пробегает дрожь, когда я замечаю голод во взгляде Айзека, пока тот следит за каждым стекающим ручейком.
— Меньше взглядов, больше действий.
Протягиваю ему руку, чтобы он ее принял, и меня тут же охватывает возбуждение при взгляде на худощавые мышцы Айзека, мерцающие в лунном свете.
— Черт, какой же ты привлекательный, — ничего не могу с собой поделать. Я должен сказать Айзеку, как сильно он меня заводит.
Клянусь, по выражению его лица кажется, что никто никогда не говорил ему таких слов, хотя я уверен, что это неправда. Все, серьёзно, все смотрят на Айзека Фокса оценивающим взглядом. Неважно кто — мужчина или женщина, священник или монахиня — нельзя отрицать, что Айзек не просто красив.
— Что такое? Язык проглотил? Неужели я, наконец, заставил покраснеть самого Айзека Фокса?
Он стряхивает с себя растерянный взгляд и почти рычит, притягивая меня к себе.
— Кое-кто сейчас точно проверит, как там дела с моим языком.
Фокс, наконец, решил вступить в игру, и я хочу взять все, что он может мне предложить.
Пожираю его губы в голодном, хотя и недолгом поцелуе, а затем с силой вытаскиваю из горячей ванны. Не заботясь о том, что вода течет по полу, я охотно веду Айзека обратно через кухню, по коридору и наверх.
— Вторая дверь, направо, — говорит он, пока мы поднимаемся по лестнице.
Как раз перед тем, как добраться до места назначения, я разворачиваюсь и шокирую Айзека, когда прижимаю его спиной к стене. Вжимаясь в мужчину всем телом, я смотрю в его лицо и убеждаюсь в том, что он осознает, насколько неистово мое желание.
— Когда эта дверь откроется, я не хочу больше слышать никаких твоих предположений. Не хочу больше беспокоиться о том, желаю ли я этого, хочу ли тебя, — чтобы доказать свою точку зрения, я упираюсь в него своим стояком, и с губ Айзека слетает стон. Подчеркивая каждым движением бедер, я четко произношу:
— Хочу. Чтобы. Ты. Был. Во. Мне.
В последний раз прикусив губу парня, я разворачиваюсь и открываю дверь.
Когда Айзек говорил, что его спальня похожа на мою, он совершенно не шутил. Внутри единственная мебель — кровать королевского размера с бледно-голубыми простынями.
— Мне нравится, как ты все здесь обустроил, — это мои последние слова, прежде чем я разворачиваю нас к кровати и толкаю Айзека на спину. Он приземляется, тут же пытаясь подняться, но я оказываюсь на нем в считанные секунды. Мой язык погружается в его рот, а телом я прижимаю Айзека к кровати, создавая настолько восхитительное трение, что вскоре мы оба изнемогаем от желания.
— Мне этого мало, Айз. Хочу вспомнить твой вкус, — выдыхаю я.
С удивительной демонстрацией силы он переворачивает меня на спину, и воздух с шумом вырывается из моих легких.
— Нет. Я сам буду решать, что тебе нужно. Сегодня ты мой, так что просто ложись и наслаждайся поездкой, потому что она будет дикой.
А потом Айзек начинает двигаться вниз по моему телу. Его взгляд прикован к моему пульсирующему стволу. Я так давно не ощущал на себе губ Айзека, что уже молюсь о том, чтобы парень не мучил и не дразнил меня. Я хочу, чтобы своим сочным ртом он обхватил мой член, и желаю этого прямо сейчас.
Кажется, Айзек читает мои мысли, хотя, скорее всего, свой собственный голод вынуждает мужчину двигаться быстрее. Так что он не искушает меня долгими облизываниями, а набрасывается, вбирая длину до самого горла одним быстрым и резким движением.
— Ох, бляядь!
Я приподнимаю бедра вверх, и все мое тело начинает дрожать. По коже пробегают электрические импульсы. Клянусь, мне кажется, что его рот обладает собственной энергетической системой. Айзек пожирает меня с такой яростью, что у меня сводит пальцы ног, пока руками я сжимаю его простыни.
— Перестань, Айз. Остановись, — поизношу я с дрожью в голосе, когда до взрыва остается лишь несколько секунд. Затем сжимаю волосы Айзека в своей руке и отрываю его голову от себя резким рывком. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня, когда я кончу, и еще много чего, так что даже не смей.
В ответ Айзек лишь ухмыляется. Той сексуальной и пропитанной похотью ухмылкой.
— Под подушками лежат смазка и резина. Протяни руку и возьми их, детка.
Мои онемевшие пальцы отпускают хлопок его простыней, и я протягиваю руку, чтобы поднять подушки. Когда могу нащупать бутылку кончиками пальцев, я обхватываю ее рукой и вытаскиваю из тайника.
— Одной смазки достаточно. В презервативах нет необходимости. Я чист. Сдал анализы в рамках киноконтракта, и я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой без них. Лишь мы вдвоем. Я доверяю тебе, Айз.
Айзек поднимается, переводя взгляд с моего лица на бутылку, протянутую ему. А затем, сглотнув, отвечает:
— Я никогда не спал с кем-то без защиты. Поэтому тоже чист. Я проверялся, но у меня уже давно никого не было.
— Ты не трахнул Селин после того, как я ушел той ночью? — глупо вспоминать ту давнюю ночь, но я не могу не спросить.
— Я был там не из-за Селин и ушел сразу после тебя. Я не спал с ней.
— Хорошо, — шепчу я, мой голос срывается от странных эмоций. — Значит лишь мы.
Вкладываю бутылку ему в руку и встаю на четвереньки. Бутылка падает на кровать с глухим стуком, а его руки останавливают мои бедра, прежде чем я успеваю повернуться.
— Нет. Только не так. Я не стану брать тебя сзади в первый раз. Хочу видеть твое лицо, и, думаю, для тебя было бы лучше, если бы ты сам все контролировал, — Айзек ложится на спину рядом со мной, и я в замешательстве смотрю на него сверху вниз.
— Ты будешь сверху, Флинн Филлипс. И сделаешь это так, как тебе захочется.
Светлый-блядь-свет.
Как сказала бы моя, не использующая в своей речи ругательства, мать, конечно же, без всякой ерунды.
Серьезно. Он хочет, чтобы я оседлал его член?
С трудом сглатываю и смотрю вниз на его напряженный ствол. Он длинный, толстый и идеально ровный. Я очень желаю узнать, каково это — ощущать его внутри, но… Я уже упоминал, что его член охренеть просто какой длинный?
— Не думаю, что смогу... Я имею в виду, что предпочел бы, чтобы ты просто…
Айзек протягивает руку и проводит ладонью по моей коже, от ребра и до бедра.
— Доверься мне. Так будет лучше всего. Ты сам сможешь контролировать процесс, — его успокаивающее прикосновение — эмоции, отражающиеся в карих глазах, и то, как он смотрит на меня, как будто жить без меня не может, снимает мое напряжение. Но именно от его следующих слов по моим венам проносится Инферно. — Так что иди сюда и опустись мне на лицо. Я расслаблю тебя своим языком.
Кто-нибудь, вызовите скорую. Мне кажется, я в нескольких секундах от остановки сердца.
Чисто инстинктивная потребность заставляет меня подчиниться приказу Айзека, ему не нужно просить меня дважды. Поставив колени по обе стороны от головы мужчины, я смотрю в его полные желания глаза, прежде чем он поднимает голову и облизывает мою длину от кончика до основания. Когда его дерзкий язык спускается ниже, и Айзек медленно всасывает мои яички в свой теплый рот, одно за другим, клянусь, что вижу звезды.
Его влажный жар движется все ниже и ниже по моей чувствительной плоти, до которой почти никто дотрагивался, пока сильные руки не раздвигают мои ягодицы, а теплый воздух не начинает ласкать тесный вход, чьи мышцы сжимаются в ответ.
Внутри разгорается пламя, перерастающее в лесной пожар, пока Айзек дразнит меня языком. И моя твердая длина начинает ныть от потребности в освобождении.
Мужчина безжалостно проталкивает язык сквозь кольцо сопротивления. Ощущение чужеродное и грязное, но безумно приятное.
— О, да. Продолжай.
Он присоединяет палец вкупе с языком, сначала мягко трогая кожу рядом и посылая покалывание прямо к моим яичкам. Когда палец становится скользким от слюны, Айзек слегка толкает кончик, продолжая пытку ртом, от чего легкое жжение, которое я чувствую в этом этапе, проходит. Медленно, очень медленно, Айзек толкает палец дальше, и жжение превращается в ожог, прежде чем быстро исчезнуть, когда мужчина начинает им двигать. Туда-сюда. Вперемешку с облизыванием. Снова и снова, пока я не начинаю бредить, хватая ртом воздух, и тереться ягодицами о его лицо в бессмысленном проявлении своего желания.
— Еще.
Добавляется второй палец, и процесс повторяется. Только теперь жжение становится сильнее, когда Айзек раздвигает пальцы и крутит ими, растягивая меня, чтобы подготовить. Мой член все еще пульсирует. Легкий дискомфорт — ничто по сравнению с жаждой, курсирующей по моих венам.
— Вот так, детка, очень хорошо, — бормочет Айз подо мной. Его похвала подобна пламени.
Я приподнимаюсь. Язык и пальцы Айзека исчезают, а его глаза тут же устремляются на меня. Рот и подбородок мужчины блестят от слюны.
— Хочу ощутить тебя в себе. Мне это нужно, — выдыхаю я между прерывистыми вдохами.
Закрыв глаза и быстро кивнув, он окидывается обратно на кровать, в то время как я сползаю вниз.
Ловкими пальцами Айзек открывает бутылку смазки и тщательно покрывает свой член.
— Опустись на меня, детка. Используй свои руки, чтобы помочь себе.
Можно подумать, что после того внимания, которое он только что уделил моей заднице, это будет самая легкая часть. Я так возбужден, что, когда подвожу кончик его скользкого члена к своему входу, расстраиваюсь от того, что тот сразу же не проскальзывает внутрь.
— Расслабься, — говорит Айзек, потирая руками мои бедра. — Надави немного и впусти меня.
Легко ему говорить.
Неуклюже и неуверенно, я делаю так, как он велел, опускаясь, пока Айзек слегка толкается вверх. Когда кольцо мышц, наконец, впускает кончик его члена, мне приходится проглотить стон боли.
Блядь, как же больно.
Мой ранее твердый член начинает сдуваться, а лицо искажает гримаса от решимости впустить Айзека внутрь.
— Ш-ш-ш, сейчас будет полегче, не торопи меня.
— Я пытаюсь...
Айзек проскальзывает еще на дюйм, и мой тесный канал заливает огнем. Я издаю болезненный звук, но он, наконец, внутри, так что пытаюсь умерить свою реакцию, нуждаясь в том, чтобы мужчина выполнил свое обещание и сделал так, чтобы мне стало хорошо.
— Черт, детка. Ты такой тесный, — его бедра приподнимаются, и я продолжаю давить, пока полностью не насаживаюсь на его член. Моя собственная длина теперь лишь наполовину твердая, а его яйца прижаты к моей заднице.
С трудом открываю глаза и смотрю на мужчину, который является первым человеком, которого я впустил в себя: в свое тело и разум. Связь, которую я чувствую с ним, ошеломляет.
Не сводя с него глаз, я медленно приподнимаюсь на дюйм, а затем снова сажусь, повторяя движение, пока дискомфорт не спадает и жжение не превращается в удовольствие. Мой член пробуждается, когда Айзек мягко толкается навстречу. Головка его члена слегка дразнит определенную точку внутри, заставляя меня стонать все сильнее.
— Чувствуешь это, детка? Хочешь еще?
— Да, — выдыхаю я, продолжая двигать бедрами, чтобы углубить то чувство, когда Айз полностью находится во мне.
Все с тем же размеренным накачиванием бедер, мужчина снова толкается в меня. На этот раз его длина не просто гладит ту волшебную точку, она трется об ее, и мой рот открывается в безмолвном крике.
— Вот именно, детка. Оседлай меня полностью.
Мой член тверд как камень и болезненно подпрыгивает, когда я увеличиваю свои движения, преследуя экстаз, который заставит меня взорваться.
Когда мои ноги начинают дрожать, я упираюсь ладонями в грудь Айзека, чтобы не упасть, а затем целенаправленно двигаюсь. Он подливает еще смазки в свою руку, а затем обхватывает крепким кулаком мой член, в тот же самый момент, когда я опускаюсь вниз, задыхаясь от двойственных ощущений.
— Дыши, Флинн, — шепчет Айзек, прежде чем завладеть моими губами. Его рука сжимает мой ствол, в то время как язык трахает мой рот в том же ритме, что и я двигаюсь на его члене. Мне слишком хорошо. Настолько, что у меня даже нет возможности предупредить Айзека о том, что я скоро кончу. Оторвав свои губы от его рта, моя голова откидывается назад, и я рычу. Мое освобождение разливается по всей руке Айзека, и ленты спермы окрашивают его грудь. Вид того, как я распадаюсь на части, заставляет мужчину толкнуться лишь дважды. Он приподнимает свои бедра вверх, пока я продолжаю эякулировать, вырисовывая идеальные линии на его напряженном теле. Со стоном, что соперничает с моим, Айзек сжимает обеими руками мои бедра, и в последний раз глубоко погружается в меня, наполняя своим семенем.
Полностью истощенный, я падаю на него сверху. Его член все еще пульсирует внутри меня. Восхитительная боль дает мне знать, что он все еще там. Все еще является частью меня.
Одно целое. Вот кто мы теперь. Два тела, два сердца, две души, связанные вместе настолько крепко, что там, где заканчивается Айзек, начинаюсь я.
— Не двигайся, — выдыхает парень, пока я вздрагиваю, все еще лежа на нем. Мое тело обнажено, изуродованное сердце открыто и его можно просто взять.
— А я и не собирался.
Глава 25
Айзек
Съемки продолжаются в бешеном темпе, летние месяцы мелькают в бесконечном переплетении работы и встреч с Флинном.
Каждую свободную минуту мы стараемся быть вместе, и большинство наших ночей проводим в постелях друг друга. Иногда просто спим, слишком уставшие после долгого дня на съемочной площадке, но в основном занимаемся сексом. Наша потребность друг в друге не угасает.
Для меня это новое чувство — желать быть с кем-то больше одного раза. Моя философия всегда заключалась в том, что жизнь слишком коротка, чтобы не попробовать все, что та может предложить, и каждого, кто предлагает себя.
Но так было до Флинна.
Влечение к нему нельзя выразить словами. В моей постели было много красивых, подтянутых, потрясающе сексуальных мужчин и столько же красивых женщин, но ни с одним из них я не общался так, как с Флинном.
Может быть, сонеты, написанные поэтами, правдивы.
Возможно, его душа поет для меня. Возможно, он — моя вторая половина, ключ к моему замку, Инь к моему Янь. Может быть, любовь не имеет ограничений или невозможного так же, как в жизни или мечтах.
Она сама находит тебя. А не наоборот.
Возможно, Флинн и есть тот самый.
Моя единственный.
Потому что мне известна истина. Я влюблен в этого человека. В забавного, дерзкого, невероятно сексуального и совершенно ненасытного мужчину.
И когда мы лежим по ночам в объятиях друг друга, молча, опустошенные и довольные, я знаю, что он чувствует то же самое.
У нас остается всего две недели, чтобы закончить съемки. Две недели, в течение которых я буду проводить каждую ночь в объятиях мужчины, от которого не смогу отказаться. Тем не менее, мы так и не обсудили совместное будущее или то, что нас ждет, когда с работой будет покончено.
Сижу один в трейлере, когда туда входит Джейк.
— Ух ты. Он жив. Мне казалось, что все это просто слухи, как и те — про Элвиса, но вот он ты — живой и дышишь у меня на глазах.
Я качаю головой и отвечаю:
— Ты видел меня вчера на собрании.
— Ага, и думал, что ты привидение.
— Чего ты хочешь, Джейк? Ты достаешь меня только тогда, когда тебе что-то нужно.
Он вытаскивает стул из-под стола рядом со мной и поворачивает его так, чтобы оседлать и опереться подбородком на спинку.
— Я пригласил родителей сюда на выходные. Они остановились у нас с Эмми, но я хотел устроить барбекю и подумал, что ты захочешь пригласить Филлипса.
— Его зовут Флинн, и это какое-то странное предложение мира, учитывая то, что в тот раз ты вел себя с ним как ублюдок.
— Не вел я себя как ублюдок.
— Еще как вел.
— Нет, я вел себя как его босс. И все еще им являюсь. И твоим тоже.
Отрываю взгляд от застывшего передо мной кадра и смотрю на старшего брата.
— Спасибо за приглашение, но я не уверен, что мы уже на стадии семейных встреч.
— А почему нет? Спроси его. Ты ведь знаешь, как мама хочет с ним встретиться. Она просто появится в твоем доме посреди ночи и попытается мельком его увидеть, если ты не приведешь парня к нам.
Это точно. Моей матери закон не писан.
— Ладно, спрошу. Мы уже готовы к завтрашним сценам? Ты доволен тем, как устроен бункер? Я нашел его на старой ферме. Далековато от Кардиффа, зато идеальное место для финала.
Все верно, я отвлекаю его разговорами о работе, так что подайте на меня в суд, и молча восхваляю вселенную, когда Джейк пляшет под мою дудку.
— Я видел снимки, которые ты сделал. Именно так все себе и представлял. Хорошая работа, братишка. Я знал, что нанял тебя не просто так.
Он встает и хлопает меня по плечу, прежде чем уйти. Я думаю, что сорвался с крючка, пока брат не поворачивается в дверях с широкой ухмылкой на лице:
— Я уже пригласил Филлипса. Увидимся в воскресенье у меня дома. Приносить ничего не нужно, ну, кроме своих тел.
Затем он уходит, посмеиваясь над своей глупой шуткой.
Отлично. Просто отлично.
Я пытаюсь, но так и не могу вернуться к работе, представляя, как происходил разговор Джейка с Флинном.
Филлипс, в воскресенье ты приедешь ко мне со своим новым бойфрендом, чтобы встретиться с родителями. Соглашайся, или я тебя уволю.
Да, держу пари, что так все и было. Джейк и в лучшие времена мог вести себя как засранец, и он точно получил удовольствие от игры в босса, чтобы заставить Флинна принять приглашение.
Вытащив телефон из кармана, я делаю единственное, что приходит в голову, и посылаю Флинну сообщение.
Похоже, ты встречаешься с моими родителями в эти выходные. Извини за то, что Джейк тебя заставил. Он только что сообщил мне о своих планах и сказал, что ты уже согласился. Я могу найти оправдание. Нам не обязательно туда идти.
Кладу телефон на стол перед собой и возвращаюсь к просмотру видеозаписи. Флинн снимается весь день, так что вероятность того, что он прочитает этот текст в ближайшее время, невелика.
И когда через несколько минут телефон начинает пиликать, я с удивлением обращаю на него внимание.