Ханна Арендт остается у нас все еще непрочитанной и недочитанной. Хотя когда составитель книги Джером Кон утверждает, что «любому, кто работает с текстами Арендт, известно, насколько редко, особенно сегодня, удается найти издателя, небезразличного к ее мысли», он явно не имеет в виду Россию. Немецкого мыслителя издают здесь с редким энтузиазмом — иногда слишком опасным для качества перевода. Но сборник статей «Ответственность и суждение» — пример хорошо сделанной работы.
Сборник, включающий восемь англоязычных текстов, впервые собранных под одной обложкой в американском издании 2003 года, предлагает массу материала к интеллектуальной биографии Арендт. Так, в речи по случаю присуждения ей датской премии Зоннинга (1975), вручаемой раз в два года за выдающийся вклад в европейскую культуру, она останавливается на особой роли Дании в спасении евреев в годы «окончательного решения» нацистами еврейского вопроса. «Несмотря на отсутствие антисемитизма, евреям-иностранцам датчане рады не были», — говорит Арендт, но при этом они выше всего остального ценили право на убежище. В отличие от других стран, «которым удалось не мытьем, так катаньем спасти большую часть своих евреев», датчане сделали это открыто. Они вступили в публичный спор с немецкими властями — чувствовавшими себя в Дании почти как дома — и заявили, что беженцы-евреи не являются больше гражданами Германии и, следовательно, нет никаких оснований требовать их выдачи (вот если бы так же повели себя в 1945-м англичане, согласившиеся выдать СССР давно осевших в Европе казаков!).
В книге эта речь помещена под названием «Пролог», и это не случайно. Арендт касается в ней проблемы «личной ответственности при диктатуре» (так названа первая статья сборника — собственно, тоже речь, транслировавшаяся по радио в Англии и США, опубликованная в 1964 году в сокращенном виде и лишь в сборнике публикуемая полностью). Вопрос об ответственности — один из ключевых в отношениях человека с историей, норовящей подменить ее как политической целесообразностью, так и понятием коллективной вины, каковое не только размывает личную ответственность, но и поневоле обеляет всех, кто действительно совершал преступления.
|
|
В этом тексте Арендт отвечает некоторым из многочисленных критиков книги «Эйхман в Иерусалиме». И годы спустя после ее публикации авторская позиция продолжала раздражать многих. Так, в 2000 году, когда в Тель-Авиве наконец-то вышло первое израильское издание «Эйхмана в Иерусалиме» (после смерти автора прошла уже четверть века), полемика вспыхнула с новой силой. Арендт вменяли в вину многое, в том числе антисионизм. Но сам тип ее мышления исключал принадлежность к каким-либо «измам», она не была ни консерватором, ни либералом. Комментируя статью «Размышления по поводу событий в Литл-Роке», Кон пишет, что она «ударила в больную точку либерализма; этот эффект она продолжает оказывать и поныне».
Арендт рассматривает случай сегрегации в школах и последующую реакцию власти. Верховный суд подтвердил принципы десегрегации — философ оценил этот жест как забвение права на частную жизнь: правительство «не вправе вмешиваться в принятые в обществе дискриминационные порядки и отнимать у людей их предрассудки», оно должно «защищать право людей делать в стенах своего дома то, что они хотят», но при этом его правом и обязанностью остается препятствовать законодательному закреплению этих предрассудков.
|
|
Слова Арендт выглядят вызовом основным демократическим ценностям и идее равноправия, но на деле они говорят о тонком понимании того, откуда растут диктаторские тенденции. Для пропаганды идей есть другие пространства, закон же должен защищать право, а не идею.
Судебная практика — один из важнейших сюжетов эссеистики Арендт. В статье «Освенцим на суде» она разбирает казус немецкой Фемиды. Два франкфуртских процесса, 1963 и 1965 годов, показали, что преступники ни в чем не раскаивались, сам процесс порой походил на фарс, а общественное мнение, очевидно не совпадавшее с позицией СМИ и государства в лице обвинителя, было на стороне бывших эсэсовцев, служивших в Освенциме. Осужден был лишь тот единственный врач, кто помогал в концлагере узникам, а после войны дал себе труд задуматься над произошедшим. Остальные вины не признали и подали апелляции, что фактически означало отмену приговора, вынесенного по своду законов 1871 года.
Все они были «мелкой рыбешкой», самое высокое звание среди подсудимых — капитан (гауптштурмфюрер), в то время как свидетелями вызывали их начальников из РСХА, полковников и генералов. В итоге суд тщательно документирует садизм каждого обвиняемого в отдельности. Он никому не предъявляет обвинений в массовых убийствах и не стоит на точке зрения, согласно которой подсудимые в этом процессе считаются виновными до тех пор, пока не доказали обратное.
|
|
Впрочем, работа по собиранию фактов не выглядит бессмысленной в свете сегодняшних попыток отрицать само существование концлагерей. Статью «“Наместник”: вина — в безмолвии?», посвященную знаменитой пьесе Ральфа Хоххута о молчавшем во времена нацизма папе Пие XII, Арендт завершает цитатой. Австрийский историк и публицист Фридрих Хеер, обсуждая пьесу, сказал: «Только правда сделает нас свободными. Вся правда целиком, которая всегда ужасна». Это и принцип самой Арендт — говорить всегда ужасную правду, принцип, следовать которому способны немногие.
Клаудия Кунц исследует сам механизм насаждения нацистской идеологии в политическое и обыденное сознание обывателя. Тут и нацистская система образования - от школ до университетов. И прогитлеровские взгляды представителей академической элиты - особо интересно читать о знаменитом философе Хайдегерре. Тут и знаменитый бюрократический аппарат Германии, исполнительность и скрупулезность которого вошла в поговорки. И, разумеется, все возможные виды, как сейчас говорят, силовых структур - армия, СА и СС. Вся государственная и политическая машина Германии тех лет способствовали проникновению и укоренению расового, националистического и антисемитского мышления в головах "простых" немцев. А ведь именно с их молчаливого - и немолчаливого, разумеется! - согласия нацистский режим пришел к преступлениям против человечности.
Этика. Вопросы к зачету