Теория уровневой переработки информации. Данная теория утверждает, что качество следа памяти является функцией глубины (широты, полноты) переработки информации. Воспринятая информационная единица последовательно проходит ряд стадий переработки:
1) Первичный анализ сенсорных качеств объекта;
2) Распознавание отдельных признаков;
3) Семантическая обработка (определение значения);
4) Самореференция (соотнесение с «Я»системой – самосознанием).
Уровень воспроизведения информации определяется целью действия субъекта во время кодирования информации. Другими словами, в том случае, если испытуемому надо грубо оценить стимул (например, ответить на вопрос: справа или слева на листе напечатано слово) требуется только первичный анализ. Если задача включает более сложную обработку (например, ответить на вопрос: рифмуются ли слова в паре) необходимо провести и первичный анализ, и распознать отдельные признаки (фонетические). Задача, решение которой предполагает анализ значения материала (например, найти синонимичные слова), включает в себя уже последовательную переработку на трех уровнях: первичного анализа, отдельных признаков и семантическом. А задача на соотнесение материала с личностью испытуемого (например, ответ на вопрос:
описывает ли данное слово особенности вашего характера) задействует все возможные уровни переработки. Соответственно с усложнением процесса переработки возрастает и эффективность запоминания материала.
Многочисленные эксперименты, проведенные в рамках теории уровневой переработки информации, убедительно показали зависимость эффективности запоминания («глубины кодирования», в терминологии авторов) от того, какого уровня переработки достигла воспринятая субъектом информация. При этом проблема произвольности снималась с повестки дня. Авторы были уверены, что только глубина переработки, а не желание запомнить материал важны для запоминания. Полученные результаты показали, что глубина переработки информации оказывается более значимой, чем различия между ситуацией произвольного и непроизвольного запоминания испытуемыми.
Теория уровневой переработки информации на сегодняшний день является одной из самых влиятельных в психологии.
ВОПРОС: МОДЕЛИ ХРАНЕНИЯ (СЕТЕВЫЕ, ТЕОРЕТИКО-МНОЖЕСТВЕННЫЕ, ПРИЗНАКОВЫЕ, МОДЕЛЬ ПРОТОТИПОВ РОШ)
Сетевые модели
Коллинз и Квиллиан. Из первых сетевых моделей наиболее известна модель, разработанная Алленом Коллинзом и Россом Квиллианом на основе принципов организации памяти в компьютерах (Quillian, 1968, 1969). В этой модели каждое слово помещалось в конфигурацию других слов, хранящихся в памяти, и значение каждого слова представлялось по отношению к другим словам (рис. 9.3). В приведенном примере хранится информация о «канарейке»: это «желтая птица, которая может петь». «Канарейка» входит в категорию или сверхмножество «птица» (что показано стрелкой от «канарейки» к «птице») и обладает свойствами «может петь» и «желтая» (стрелки от канарейки к этим свойствам). В вышестоящем узле общие свойства о птицах собраны вместе («имеют крылья», «могут летать» и «имеют перья»), и такую информацию не надо хранить отдельно для каждой птицы, тогда как информация о рыбе (например, «может плавать»1) должна хранится в другом крыле этой структуры. Высказывание: «Канарейка может летать» оценивается путем воспроизведения информации о том, что: (1) канарейка — член сверхмножества птиц; (2) у птицы есть свойство «может летать». В этой системе «пространство», необходимое для хранения информации в семантической памяти, минимизировано за счет того, что каждый элемент — это одно включение, а не несколько. Модель такого типа считается экономичной при конструировании компьютерной памяти.
Модель Коллинза и Квиллиана предлагает, что семантическая память состоит из обширной сети понятий, которые составлены из единиц и свойств и соединены рядом ассоциативных связей. Несмотря на то что отдельные стороны модели подверглись критике, например то, что сила ассоциативных связей в пределах сети варьирует (так, зависимую категорию «борьба» труднее идентифицировать как вид спорта, чем «бейсбол») или что отдельная ассоциация нарушает когнитивную экономику системы, но это является доводом в пользу модификации системы, а не отказа от нее. Кроме того, модификации этой модели стали хорошей основой для создания последующих моделей.
Как мы увидели, организация знаний в памяти рассматривалась с нескольких точек зрения. Один из таких подходов использовался для объяснения скорости, с которой мы отвечаем на вопросы, подобные приведенным в следующем списке.
Теоретико-множественная модель предполагает, что семантические понятия представлены в виде групп элементов или скоплений информации. В этой модели слово, обозначающее некоторое понятие, может быть представлено в ДВП не только образцами этого понятия, но также его атрибутами. Так, понятие «птицы» может включать названия видов птиц, и атрибуты этого понятия (имеет крылья, имеет перья, летает и т.д.). Согласно этой модели, память содержит множество групп атрибутов или, точнее сказать, каждая лексическая единица представлена в виде «созвездий» событий, атрибутов и ассоциаций, а воспроизведение заключается в «проверке», то есть поиске сходных по характеристике образцов в двух или более множествах информации.
В своем простейшем виде проверка высказывания «малиновка есть птица» осуществляется только путем сравнения атрибутов множества «птица» с атрибутами множества «малиновка». В зависимости от степени пересечения атрибутов образуется основа для принятия решения о достоверности данного высказывания. По мере того, как дистанция между этими множествами увеличивается, время реакции на принятие решения будет возрастать – это соответствует исследовательским предположениям, сделанным в отношении некоторых сетевых моделей.
В этой модели учитываются два типа логических отношений между семантическими категориями: общее утверждение (ОУ) и частное утверждение (ЧУ). Степень достоверности логических утверждений все S есть Р и некоторые S есть P зависит от количества элементов, общих для S и
P.
Для того, чтобы лучше понять эту модель, рассмотрим типичную экспериментальную процедуру. Испытуемый сидит перед экраном, на котором появляются высказывания типа «Все монеты есть пятаки» или «Некоторые монеты есть пятаки». Испытуемый должен указать, истинно высказывание или ложно. Высказывания типа ЧУ обычно требуют меньшего количества времени реакции, чем высказывания типа ОУ. Отсюда можно заключить, что для проверки фразы «Некоторые монеты суть пятаки» потребовался бы поиск в памяти до тех пор, пока не был бы найден хотя бы один пример, когда пятак был бы монетой, - то есть нам не надо проверять все пятаки.
*Модель сравнительных семантических признаков (признаковая)
Модель сравнительных семантических признаков предложили Смит, Шобен и Рипс; они разработали ее, пытаясь разрешить противоречия в предсказаниях других моделей. Эта модель имеет общие черты со структурами теоретико-множественной модели, но отличается от нее несколькими важными допущениями. Первое состоит в том, что «значение слова не является неразложимой единицей, скорее оно представляет собой набор семантических признаков». Широкий набор признаков, связанных с каждым словом, меняется в диапазоне от исключительно важного до тривиального. Малиновку, например, можно описать такими признаками: имеет крылья, двуногая, имеет красную грудку, гнездится на деревьях, любит червей, дикая, предвещает весну. Некоторые из них являются определяющими (имеет крылья, двуногая, красная грудка), другие – характерными чертами малиновки (любит червей, гнездится на деревьях, предвещает весну, дикая). Смит с коллегами предполагают, что значение лексической единицы можно представить в виде набора существенных или определяющих аспектов слова (определяющих признаков), а также других признаков, являющихся случайными, или характерными аспектами (характерных признаков). Рассмотрим пример «летучая мышь есть птица». Хотя наличие крыльев – определяющий признак птиц, строго говоря, летучая мышь не является птицей. Но вместе с тем она летает, имеет крылья и в чем-то выглядит похожей на птицу; так что грубо говоря летучая мышь – это птица. Такие термины, как «грубо говоря», «в принципе» или «вероятно, является» - примеры лингвистических ограждений, которые мы обычно используем для расширения объема понятий. Оценка высказывания (например, «малиновка есть птица») в контексте двух типов признаков чаще основана на более важных, определяющих, признаках, чем на второстепенных, характерных.
Первая стадия оценки высказывания включает сравнение как определяющих, так и характерных признаков двух категорий («малиновки» и «птицы»). Если имеет место значительное пересечение, то утверждение признается достоверным, если же нет пересечения или оно очень незначительно, - утверждение признается недостоверным. Если ест некоторое пересечение, активизируется поиск второго уровня, при котором проводится конкретное сравнение двух лексических единиц на основе их общих определяющих признаков.
Рош провела исследования, основываясь на этой же логике: одни представители категории могут быть более типичными, чем другие. Она предполагала, что поскольку степень типичности объектов для своей категории различна, может возникать тенденция к формированию прототипов той или иной категории. Рассмотрим категорию птиц. Большинство людей согласятся, что воробей – более подходящий экземпляр птицы, чем страус или пингвин. Когда мы употребляем слово «птица», мы вообще имеем в виду нечто близкое прототипу птицы, например, того же воробья или ворону. С целью проверить эту идею Рош предъявляла испытуемым предложения, содержащие названия категорий. Например:
Я видел, как птицы летят на юг.
Птицы едят червей.
Птица сидела на дереве.
Я слышал, как птицы щебечут на подоконнике.
Элеонора Рош. Теория (модель) концептуальных прототипов в организации семантических связей
1. Для каждой категории (класса) предметов существуют наиболее репрезентативные по сравнению с другими концепты. Они быстрее и легче воспроизводятся субъектом и выступают в качестве прототипа этого класса. Прототипы служат для размежевания классов друг от друга.
2. Существуют предпочтительные уровни категоризации – базовые уровни, которые позволяют сохранить максимум признаков, необходимых для того, чтобы дифференцировать объекты друг от друга.
3. Особенности категорий базового уровня: а) являются наиболее абстрактными из допускающих образную репрезентацию; б) являются предпочтительными для называния; в) при переходе с нижестоящего на базовый концептуальный уровень теряется совсем немного атрибутов; при переходе с базового на вышестоящий концептуальный уровень теряется очень много атрибутов.
Прототипы часто служат смысловым ядром предложений.
Категории усваиваются людьми значительно быстрее с помощью прототипов
16 ВОПРОС: КОНЦЕПТУАЛЬНО-ПРОПОЗИЦИОННАЯ ГИПОТЕЗА Предположение о том, что в долговременной памяти хранятся не образные или речевые отображения ситуаций, а некие интерпретации событий, существующие в виде концептов и высказываний, или пропозиций.
Андерсон и Бауэр (Anderson & Bower, 1973) полагали, что представление знаний в виде сети семантических ассоциаций (network of semantic associations),которую они называли НАМ 1, — это основной вопрос когнитивной психологии:
Самая фундаментальная проблема из тех, с которыми сталкивается сегодня когнитивная психология, звучит следующим образом: как теоретически представить знания, которыми обладает человек; что представляют собой элементарные символы или понятия и как они связаны, состыкованы между собой, как из них строятся более крупные структуры знаний и как осуществляется доступ к столь обширной «картотеке», как ведется в ней поиск и как она используется при решении рядовых вопросов повседневной жизни.
Чтобы найти связь между повседневными проблемами и репрезентацией знаний, Андерсон и Бауэр использовали пропозиции — утверждения или высказывания о сущности этого мира. Пропозиция — это абстракция, похожая на фразу, нечто вроде отдельной структуры, связывающей идеи и понятия. Пропозиции чаще всего иллюстрируются семантическими примерами, но другие виды информации, например зрительная, также могут быть представлены в памяти в виде пропозиций.
Назначение ДВП — записывать информацию о мире и обеспечивать доступ к хранимым данным. В пропозициональных репрезентациях основная форма записи информации — это конструкция «субъект—предикат». Это можно проиллюстрировать на примере простого изъявительного предложения:
Предложение «Цезарь мертв» представлено в виде двух компонентов: субъекта (S, subject) и предиката (Р, predicate), отходящих от «узла события», которые передают суть утверждения.
ВОПРОС: ШЕПАРД
Человек вполне способен установить, что трехмерные объекты, изображенные на плоском рисунке, имеют одинаковую форму, даже если они представлены в совершенно разных ракурсах. Описанный здесь эксперимент был проведен, чтобы измерить, какое время требуется на установление идентичности двух трехмерных фигур в зависимости от того, на какой угол они повернуты друг относительно друга. Разница в положении фигур создавалась как за счет поворота одной из двух фигур в плоскости рисунка, так и за счет более сложного преобразования — поворота одного из объектов «в глубь» рисунка.
Выяснилось, что время ответа в этой задаче а) возрастает с увеличением угла поворота фигур друг относительно друга; б) не становится больше в том случае, когда фигуры повернуты «вглубь», по сравнению с поворотом в плоскости рисунка. Эти факты довольно строго ограничивают возможные объяснения того, каким образом действуют испытуемые, решая, одинаковы ли по форме два по-разному ориентированных объекта. Кроме того, эти объяснения согласуются с теми, которые предлагают сами испытуемые, хотя интроспективные отчеты и нужно интерпретировать с осторожностью. Все участники сообщали, что а) для того чтобы сравнить фигуры, они сначала должны представить один объект в том же ракурсе, что и другой, и что они могут провести это «мысленное вращение» с определенной и ограниченной скоростью; б) поскольку они воспринимают плоские двумерные рисунки как объекты в трехмерном пространстве, они с одинаковой легкостью могут представить их вращение вокруг любой заданной оси.
Каждому из восьми испытуемых, участвовавших в эксперименте, предъявляли 1600 пар рисунков с плоскими изображениями объемных объектов, выполненными по законам линейной перспективы. В каждой пробе участника просили нажимать правую кнопку, если он считал, что на рисунках изображены одинаковые объекты, и левую, если объекты, по его мнению, различались по форме. В половине пар после вращения фигуры совпадали друг с другом («одинаковые» пары, рис. 1, а и б). В другой половине («разные» пары) два объекта не только отличались углом поворота, но и были зеркальным отражением друг друга, то есть не могли совпасть после вращения (рис. 1, в).
Набор из 10 объектов различных форм состоял из двух равных частей. Ни одна из 5 форм в каждой половине не повторялась, то есть не могла быть получена путем отражения другого объекта или вращением его меньше чем на 360°. При этом каждому объекту из одной половины соответствовал объект из второй, представлявший собой ее зеркальное отображение, что было необходимо для создания «разных» пар.
В половине «одинаковых» пар объекты были повернуты относительно друг друга по вертикальной оси, а остальные — в плоскости рисунка. И в том, и в другом случае ориентация объектов отличалась на некоторое количество градусов, кратное 20.
1600 карточек были поделены на группы не более чем 200 пар в каждой и предъявлялись испытуемым в течение 8-10 одночасовых сессий. Каждая проба начиналась с предупреждающего сигнала, за которым спустя 0,5 сек. следовало предъявление стимульной пары и одновременно с этим включение таймера.
Конечно, невозможно определить, на какой угол должны быть повернуты объекты из «разных» пар, чтобы достичь совпадения.
Поэтому для «разных» пар нельзя непосредственно построить функцию, подобную той, что изображена на рис. 2. Общее среднее время реакции для всех этих пар составило 3,8 сек. — примерно на секунду дольше, чем аналогичное значение для «одинаковых» пар. (После эксперимента испытуемые обычно сообщали, что они пытались вращением привести в соответствие аналогичные части первого и второго объекта; они догадывались, что объекты различны, когда после проведенного вращения их свободные части все же не совпадали.)
Конечно, время реакции, указанное на графике, с необходимостью включает в себя две составляющие. Во-первых, это время, которое нужно для того, чтобы решить, как обрабатывать рисунки в каждой пробе, и, во-вторых, время на саму обработку после того, как решение принято. Однако показатели времени реакции подчинялись линейной зависимости даже для тренированных испытуемых. Кроме того, в «чистых» группах (где испытуемые заранее знали, вокруг какой оси и в каком направлении нужно вращать объект) время реакции было только на 20 % меньше, чем в «смешанных» группах (где тип вращения был неизвестен). Можно с осторожностью утверждать, что 80% от типичного времени реакции приходится скорее на «мысленное вращение» как таковое, чем на предшествующие процессы подготовки или поиска.
18 ВОПРОС: КОССЛИН Высказывались два предположения о способах репрезентации мысленных образов. Согласно первому образы имеют особый статус, согласно второму—ничем не отличаются от репрезентации языковых значений.
Эти два способа получили название наглядной и пропозициональной репрезентаций. Это два различных формата, два типа кодов. Они различаются, в частности, специфическим синтаксисом. Синтаксис характеризуется: (1) наличием элементарных, или «базовых», символов, (2) набором правил сочетания символов. Сами символы обычно принадлежат к различным «установленным классам» («существительное», «глагол» и т.д.), а правила сочетания формулируются в терминах этих классов, что позволяет распространить их на бесконечное число различных символов.
Формат характеризуется также семантикой кода. Семантика определяется тем, как именно отдельные символы и комбинации символов выражают значение. Например, символ «А» может интерпретироваться как элемент речи, если мы читаем слово, или как расположение птиц в полете, если рассматривать его как картинку. В обоих форматах используются одни и те же знаки, но значения из них складываются по-разному. Семантические правила наделяют конкретный символ значением (иногда даже несколькими значениями, если символ многозначный).
Напротив, содержание репрезентации — это конкретная информация, которая в ней передается. Одно и то же содержание может быть передано множеством различных форматов. Например, информация, которую содержит это предложение, может передаваться произнесением его вслух (тогда символы будут представлены звуковыми волнами) или с помощью азбуки Морзе (тогда символами будут точки и тире) и т. д.
Теперь мы подробнее остановимся на характеристиках пропозициональной и наглядной репрезентаций, чтобы понять, как их можно различить экспериментально.
Пропозициональные репрезентации
Рассмотрим пропозициональную репрезентацию простой ситуации: мяч находится на коробке. Мы можем записать репрезентацию, используя систему обозначений «НА (МЯЧ, КОРОБКА)». Этот способ близок к репрезентации высказываний в компьютере, и по нему легко понять, что речь идет не о предложениях естественного языка (скажем, английского). Пропозициональный формат может быть охарактеризован следующим образом:
С точки зрения синтаксиса:
1. Символы принадлежат разнообразным установленным классам, связанным: с
отношениями («НА»), объектами («МЯЧ», «КОРОБКА»), качествами («КРАСНЫЙ», «НОВЫЙ») и логическими отношениями («ЕСЛИ», «НЕТ», «НЕКОТОРЫЕ»).
2. Правила сочетания символов подразумевают, что любая пропозициональная репрезентация должна содержать по крайней мере одно отношение ((МЯЧ, КОРОБКА) не означает ничего).
3. Каждому отношению свойственны требования к количеству и типу символов, которые должны быть использованы совместно. (НА (МЯЧ)) неприемлемо, поскольку «НА» соотносит один объект с другим и, следовательно, должно быть как минимум два объекта.
С точки зрения семантики:
1. Значения отдельных символов установлены произвольно и подразумевают наличие
словаря (точно так же, как для слов естественного языка, чьи значения можно найти в
словаре).
2. Для пропозициональной репрезентации характерна однозначность, в отличие от слов и предложений естественного языка. Для каждого из смыслов многозначных слов используется отдельный пропозициональный символ.
3. Пропозициональная репрезентация абстрактна. Это означает, что она (а) может указывать на отвлеченные категории, такие, как «сентиментальность», (б) может указывать на классы, а не на единичные объекты (такие, как «коробка вообще»), (в) не привязана ни к какой конкретной модальности (может содержать и зрительную, и языковую, и обонятельную информацию и т. д.).
4. Некоторые авторы добавляют к свойствам пропозициональной семантики еще одну характеристику: она либо истинна, либо ложна (см. Anderson & Bower, 1973). Мне (Косслину) представляется все же, что это свойство относится не к репрезентации как таковой, а к отношениям между ней и какой-то реальной ситуацией (см. Palmer, 1978).
Наглядные репрезентации
Теперь нарисуем ту же самую ситуацию: мяч на коробке. Рисунок — пример наглядной репрезентации. Наглядные репрезентации отличаются от пропозициональных почти по всем пунктам. В них нет символов, обозначающих отношения («НА» не представлено отдельно, а появляется только как непосредственное соседство символов, соответствующих мячу и коробке). Правила сочетания не определяются установленными классами (эти правила вообще очень нестроги); любая точка может находиться в любых отношениях с любой точкой. Наглядные репрезентации нельзя наделять значением произвольно. Кроме того, так как изображения опознаются благодаря тому, что похожи на изображаемые объекты, они неоднозначны (ведь рисунок может быть похож одновременно на несколько объектов). Изображения не абстрактны: они не могут прямо указывать на отвлеченные категории, они отображают единичные объекты (а не классы) и по природе своей они зрительны.
Таким образом, изображения — это не пропозиции. Но тогда что это? Мы можем охарактеризовать наглядные репрезентации следующим образом:
С точки зрения синтаксиса:
1. Все символы относятся к одному из двух установленных классов: элементы и пустое место.
2. Элементы могут быть расположены настолько тесно, что образуют единство, или напротив, так рассредоточены, что воспринимаются раздельно.
3. Правила сочетания символов требуют лишь, чтобы элементы находились в пространственных отношениях друг к другу.
С точки зрения семантики:
Связь между репрезентацией и тем, что она обозначает, не произвольна: скорее, изображение «похоже» на отображаемый объект или объекты. Это означает, что (а) каждая часть изображения должна соответствовать видимой части объекта или объектов и (б) «расстояния» между частями репрезентации должны соответствовать расстояниям между соответствующими частями реальных объектов. Так, картинка на мониторе может считаться наглядной репрезентацией: точкам на поверхности объекта соответствуют точки на экране, а расстоянию между точками объекта — количество точек (светящихся или темных) между точками на экране. Сходным образом в мозге для существования наглядной репрезентации не обязательно должна присутствовать реальная картинка: необходимо лишь «функциональное пространство», в котором расстояние определяется по аналогии с представляемыми объектами. Сканирование зрительных мысленных образов
Изображения включают в себя пространство (вспомним, что «расстояние» — неотъемлемая часть такой репрезентации). Следовательно, если в основе «образного» опыта лежит наглядная репрезентация, то ее пространственная составляющая должна влиять на функционирование образов. Если же основой является пропозициональная репрезентация, то расстояние не будет влиять на время переработки информации (поскольку описание внешнего вида объекта будет храниться в виде списка или некой сети, как при хранении в языковой форме).
Первый эксперимент начинался с того, что испытуемых просили запомнить набор изображений (Kosslyn, 1973). Половина этих изображений имела вертикальную направленность, а половина горизонтальную, как показано на рисунке 1. После того как испытуемые запоминали изображения, они закрывали глаза. Далее, услышав название одного из объектов (скажем, «катер»), испытуемые должны были себе его представить. Затем их просили мысленно сфокусировать внимание на одном из краев объекта («разглядеть» его «умственным взором»). Далее испытуемые слышали название некой предполагаемой части этого объекта (например, «мотор»). При этом в половине проб называлась часть, действительно присутствующая в объекте, а в половине нет. Испытуемым предлагалось найти названную часть у объекта, который они себе представили.
Важно то, что предлагавшиеся части могли находиться как с краю изображения, так и в середине. Испытуемым сообщалось, что исследуется время, требующееся, чтобы «увидеть» определенный элемент воображаемого объекта (термин «сканирование» в инструкции не использовался). Испытуемые нажимали кнопку «да» только после того, как «видели» названный элемент, и кнопку «нет» только после безрезультатного «поиска». Мы предполагали, что если в образных репрезентациях информация представлена наглядно, то на поиск деталей, более удаленных от точки начальной фокусировки, уйдет больше времени. Именно такой результат и был получен.
Поначалу нам казалось, что результаты данного эксперимента доказывают, что при воображении используются наглядные репрезентации. Однако вскоре стало ясно, что можно легко объяснить полученные данные и с точки зрения пропозициональных репрезентаций. Боброу в личной беседе предположил, что внешний вид объекта хранится в пропозициональной структуре (см. рис. 2). Эта репрезентация состоит из группы иерархически организованных пропозиций, причем каждая ступень иерархии соответствует части объекта. Теперь мы можем обозначить пропозиции в рамках этого примера как ВНИЗУ (ВИНТ, МОТОР), СЗАДИ (МОТОР, ЗАДНЯЯ ПАЛУБА) и т.д. Каждая такая связь представляет собой отношение, объединяющее символы из двух узлов в пропозицию.
Согласно идее Боброу, люди автоматически (и неосознанно) конструируют такого рода пропозиции всякий раз, когда их просят припомнить рисунок. Когда испытуемых просят сфокусироваться на одном краю рисунка, активируется одна из частей репрезентации (для катера, например, это будет узел, соответствующий мотору). Затем в ответ на вопрос о наличии некой части объекта испытуемые будут искать это название в репрезентирующей сети. Например, после фокусировки на «моторе катера» нахождение «якоря» займет больше времени, чем отыскание «иллюминатора», поскольку путь от «мотора» к «якорю» включает в себя четыре отношения, а от «мотора» к «иллюминатору» — только три. Таким образом, эффект «расстояния» может не иметь никакого отношения к расстоянию, заключенному в наглядной репрезентации, а просто быть отражением структуры пропозициональной репрезентации. А сознательное переживание сканирования картины может вызываться самим процессом работы сети, и тогда интроспективно наблюдаемая изобразительная сторона репрезентации — просто эпифеномен. Теперь становится ясным, почему нам было нужно детально охарактеризовать различия между типами репрезентаций. Для планирования различающих экспериментов требуется их очень точное описание. Согласно приведенной выше характеристике, пропозициональные репрезентации могут отражать пространственную информацию, но не являются изображениями. Напомним, что наглядные репрезентации, в отличие от пропозициональных, отображают очертания пустого места так же, как и очертания заполненного, и в них нет явного обозначения отношений (например, СЗАДИ). Следующий эксперимент мы провели с целью устранить проблемы, возникшие в предыдущем. Мы независимо варьировали расстояние, которое следовало просканировать глазами, и количество объектов, которое оно включало. Результаты были однозначны: на время сканирования влияло как расстояние, так и количество просмотренных элементов. Время возрастало в линейной зависимости от расстояния, даже когда количество просмотренных элементов не изменялось (подробнее см. в Kosslyn, Ball, Reiser, 1978). Это соответствует предположению о наглядной природе образных репрезентаций.
Такое их понимание позволяет выдвинуть гипотезу, что расстояния представлены в них по крайней мере двумя измерениями.
Для проверки этой гипотезы мы предложили испытуемым запомнить карту, изображенную на рис. 3. На этой карте изображены семь объектов, которые в результате попарной группировки могут образовать 21 пару. Объекты расположены так, что расстояния между ними в каждой из пар различно. Испытуемые учились представлять местоположение каждого из объектов на мысленной карте.
Как видно из рис. 4, время сканирования линейно возрастает с увеличением расстояния между объектами. Эти результаты свидетельствуют о том, что в образных репрезентациях информация представлена наглядно. Однако даже в этом случае можно предложить «пропозициональное» объяснение. Пусть сеть содержит «иллюзорные узлы», которые фиксируют расстояние. Эти узлы не передают никакой информации, только фиксируют определенный (скажем, 5 см) «прирост» расстояния между двумя объектами. Тогда чем дальше расположены объекты друг от друга на карте, тем больше будет таких скрытых узлов между представляющими их узлами. Добавив достаточное количество скрытых узлов в сеть, можно построить модель, ожидаемые результаты которой совпадут с тем, что наблюдалось в нашем эксперименте.
Наиболее простое объяснение результатов всех экспериментов с мысленным сканированием состоит в том, что образные репрезентации представляют информацию наглядно и поэтому для прослеживания некоторого маршрута на воображаемом объекте требуется тем больше времени, чем длиннее этот маршрут.