– Ты думаешь, что я помешалась, верно?
– Брось, – попытался возразить Клейбер. – Вопрос сейчас не в этом. Я думаю, что ты видела Гвидо, но видение не имело ничего общего с реальностью, понимаешь? Твои нервы натянуты как струна, не стоит забывать об этом! С паранойей оно также никак не связано. Разум сыграл с тобой злую шутку. Гораздо более важным мне кажется вопрос, как вернуть тебя в нормальное состояние.
Слова Адриана задели Анну. Ее глаза засверкали от злости. Она закричала:
– Одевайся! Одевайся и поехали ко мне!
Клейбер решил, что сейчас лучше не спорить с Анной. Наоборот, ему казалось идеальным решение поехать вместе к ней домой. Тогда она сама сможет сделать соответствующие выводы и понять, что все ей на самом деле лишь привиделось. Поэтому Адриан оделся и отправился вместе с Анной.
Дождь прекратился, уступив место пронзительному осеннему ветру. По пути от гостиницы к вилле Анны они не проронили ни слова. Адриан отметил про себя, что по мере приближения к дому волнение его спутницы возрастало. Свернув с главной дороги в переулок, откуда открывался вид на дом, Анна взволнованно закричала и указала рукой на ярко освещенные окна.
– Клянусь, когда я выходила, в доме не горела ни одна лампа!
Адриан кивнул.
Анна остановила машину перед домом на противоположной стороне улицы. Силы внезапно покинули ее. Анна прижалась лбом к рулю и закрыла глаза, словно пытаясь убедить себя, что на самом деле с ней ничего не происходило. Она тяжело дышала.
– Нет, – наконец сказала она. – Я больше не войду в это в дом. Я боюсь, жутко боюсь, понимаешь? Если Гвидо сидит в библиотеке, то я испугаюсь его. Если дом пуст, я буду бояться сама себя.
Адриан попытался успокоить Анну, но она сопротивлялась и не хотела отпускать руль. Клейбер настаивал:
– Анна, ты должна найти в себе силы. Нет смысла прятаться от правды. Ты должна взглянуть ей в глаза, иначе сойдешь с ума!
– Мои нервы этого не выдержат.
– Ты должна перебороть себя! Идем!
Поняв, что слова не имеют никакого действия, Клейбер вышел из машины, открыл дверь со стороны водителя и, осторожно обняв за плечи, помог Анне выйти. Она не сопротивлялась, потому что в душе была согласна: если она не хочет сойти с ума от постоянных сомнений и нервного напряжения, то должна войти в дом.
– Держи меня крепче, – сказала Анна со страхом и вцепилась в руку Адриана. Улица была пустынна, в лицо дул ледяной ветер и больно колол мелкими редкими каплями дождя, поэтому они были рады оказаться под навесом у входной двери. Вдали раздался звон колокола одной из церквей. Было около пяти часов утра, но для Анны и Адриана это не имело никакого значения. Предрассветные сумерки еще не наступили, и ночь пока что не собиралась сдаваться.
Анна передала Клейберу ключ. Она не могла вспомнить, запирала ли входную дверь, но понимала, что открывать должен Адриан, потому что она сама не в состоянии сделать это.
Клейбер был не робкого десятка, но в то мгновение, когда открыл входную дверь и осторожно вошел в дом, он почувствовал, как в висках от волнения стучит кровь. Сейчас он уже не был так уверен, что с Анной сыграло злую шутку ее воображение. Разве за последние дни они не пережили множество невероятных событий? Разве они не разговаривали с сумасшедшим – а именно таковым следовало его считать за совершенное преступление, – который в конечном итоге оказался совершенно нормальным? Ведь он, Клейбер, с самого начала сомневался в том, что история Анны может оказаться реальной. Что, если Гвидо фон Зейдлиц действительно был жив? Может быть, на самом деле именно он стоял за всеми таинственными событиями последних недель?
Они задержали дыхание и прислушались. По улице проехал на велосипеде мальчик, развозящий газеты.
– Идем! – сказал Клейбер и взял Анну за руку.
Хотя дом принадлежал ей, Анна почему‑то чувствовала себя вором, тайком пробравшимся в чужое жилище. Ей казалось, что она пытается разузнать что‑то о жизни незнакомой ей женщины.
Клейбер остановился посередине прихожей и вопросительно посмотрел на Анну. Она кивком головы указала на последнюю дверь по правой стороне, которая была открыта примерно на ширину ладони. Через узкую щель пробивался свет.
Адриан чувствовал, что рука Анны стала холодной как лед. Ему приходилось почти тащить ее за собой. Когда они наконец оказались перед входом в библиотеку, Клейбер толкнул дверь. Анна в ужасе сжала его руку.
Когда дверь открылась и стала видна вся библиотека, Анна вскрикнула. В комнате никого не было.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – сказала Анна, когда они некоторое время молча простояли перед открытой дверью.
– Чепуха, – возразил Клейбер.
Но Анну трудно было сбить с толку:
– Ты думаешь, что у меня сдают нервы, что я вижу привидения!
Клейбер спокойно повторил: «Чепуха» – и попытался обнять Анну. Но она вырвалась и начала метаться по комнатам. Осмотрев первый этаж, Анна бросилась наверх. До Клейбера, оставшегося внизу, доносился лишь стук дверей. Когда Анна спустилась вниз, она казалась гораздо более спокойной.
– Пусто, – сказала она. – Здесь никого нет.
В библиотеке Адриан разглядывал осколки коньячной рюмки на полу.
– Я ничего не разбивала, – сказала Анна пристально смотревшему на нее Клейберу. – Меня разбудил звон бьющегося стекла, иначе я бы и не подумала идти вниз.
Адриан кивнул и перевел взгляд на осколки.
– Это значит… – сказал он и сделал длинную паузу.
– Говори же наконец! О чем ты думаешь?
– …что бокал специально столкнули на пол, чтобы привлечь твое внимание.
– Но ведь могло получиться и так, что его столкнули, не заметив в темноте.
– Такой вариант я тоже не исключаю, – ответил Адриан, – но в этом случае непрошеный гость должен был бежать. Вряд ли он остался бы сидеть в кресле.
– Этим гостем был Гвидо! – закричала Анна, снова разволновавшись.
– Хорошо, – попытался успокоить ее Адриан.
– Это был Гвидо! Уж можешь мне поверить, ведь я прожила с ним семнадцать лет! Это был Гвидо!
– Прошу тебя, успокойся! – Клейбер взял Анну за руки чуть выше кистей и посмотрел ей в глаза. – Пойми, в принципе совершенно неважно, видела ты Гвидо или кого‑то другого. Я уверен в одном: этот человек хотел тебя напугать, возможно, даже попытаться таким образом заставить прекратить дальнейшие поиски. Если человек, сидевший в кресле, действительно был Гвидо, то это значит, что он жив и ведет с тобой какую‑то гнусную игру, независимо от того, какие у него на то причины. Если же это был кто‑то другой в маске Гвидо, то у него тот же самый мотив – довести тебя до отчаяния и заставить прекратить поиски.
– Но это был Гвидо! – повторила Анна сквозь слезы.
– Хорошо. Это был Гвидо. Во что он был одет?
Анна задумалась.
– Я была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на одежду. Но мне кажется, что он был в темном костюме, темно‑сером или коричневом. Да, я думаю, что это был один из костюмов Гвидо.
– Из его гардероба?
– Мне кажется, мы думаем об одном и том же, – сказала Анна.
Шкаф с вещами Гвидо был на верхнем этаже дома. Его ширина равнялась ширине комнаты, а костюмы, пиджаки и брюки висели в нем очень плотно. Две вешалки оказались пустыми.
– Чего‑то не хватает? – поинтересовался Клейбер.
Анна пересмотрела все вещи в шкафу.
– Я не уверена, – сказала она, – но мне кажется, что не хватает двух костюмов: того, в котором Гвидо был во время аварии, и еще одного… Темно‑серого… Да, как раз его и не хватает!
– А это значит, что Гвидо либо человек, желавший выдать себя за Гвидо, был в доме еще до твоего прихода и лишь ждал подходящей возможности выполнить свой план, а именно напугать тебя.
– Скорее всего, так и было, – ответила Анна. – Другого объяснения я не вижу.
Она уже сама не могла с уверенностью сказать, был ли человек в кресле на самом деле Гвидо или кем‑то, пытавшимся выдать себя за него. Но Адриан был прав: в конечном счете, абсолютно неважно, кто стоял за этим спектаклем, поскольку в любом случае замыслы этого человека заставляли постоянно быть настороже.
Анна старалась не садиться в кресло. Вместо этого она села 1ы черный стул с резными ножками и спинкой, сделанный в каком то монастыре, положила подбородок на руки и попыталась ни вести порядок в мыслях. Она не могла взять в толк, с какой целью неизвестный противник пытался довести ее до сумасшествия, но в то же время оставлял в живых. Было ли это простым желанием заставить Анну терпеть невыносимые муки или кто‑то надеялся путем подобных действий получить определенную вы году? Анна не знала ответа.
– Тебе выдали свидетельство о смерти Гвидо? – спросим Клейбер.
– Свидетельство о смерти? Да, конечно, – Анна открыла секретер.
Пока она рылась в куче бумаг, Адриан продолжал задавать вопросы.
– Ты видела тело Гвидо после его смерти?
– Нет, – ответила Анна, – я решила, что лучше отказаться от этой формальности. Он получил ужасные травмы во время аварии.
Чем дольше Анна искала необходимый документ, тем более нервными становились ее движения.
– Свидетельство о смерти лежало здесь, вместе со всеми важными бумагами! – воскликнула она. – Я могу в этом поклясться. Нет… Я только сейчас вспомнила, что отдала его в похоронное бюро.
Адриан не придал ее словам особого значения и сказал:
– Как ты думаешь, существует ли хоть малейшая вероятность, что Гвидо жив? Я имею в виду, если принять во внимание все происшедшее сегодня.
Анна снова села на стул и подперла голову руками. Она беспомощно смотрела перед собой невидящим взглядом. Еще пару часов назад, сразу после этого ужасного случая, Анна сказала бы, что не сомневается ни секунды, что видела именно Гвидо. Ведь они прожили вместе семнадцать лет. Сейчас Анна призналась себе: она не могла бы точно описать внешность мужчины, которого увидела в библиотеке; более того, поскольку и тот момент ее нервы были напряжены до предела, она вряд ли смогла бы отличить Гвидо от двойника. Анна покачала головой и подумала: «Вот так. Почти два десятка лет живешь с человеком и думаешь, что знаешь о нем все. А потом внезапно выясняется, что он вел двойную жизнь, и ты даже не можешь его точно описать».
Анна молчала, и Адриан сформулировал свой вопрос иначе:
– Как ты думаешь, Гвидо способен на подобное?
– Еще несколько недель назад я бы с уверенностью ответила «Нет», – сказала Анна. – Что об этом не может быть и речи. Но в свете всех последних событий… Знаешь, я бы сказала, что у нас был довольно неплохой брак, но и особенно хорошим его назвать нельзя. Сравнивая нашу жизнь с жизнью других супружеских пар, я бы дала скорее положительную оценку. Конечно, Гвидо часто приходилось отправляться в командировки, но я ему доверяла… По крайней мере, у меня не было поводов для жалоб или подозрений. Я могу припомнить только один серьезный разговор, состоявшийся между нами. Речь зашла о том, что каждый из нас избрал собственный путь. Гвидо утверждал, что во всех современных браках происходит именно так. Я ответила, что если он когда‑либо почувствует потребность изменить мне, то пусть лучше сохранит это в тайне, чтобы я ничего не заметила. Кажется, тогда Гвидо расценил мои слова как вызов. По крайней мере, то, что в его машине во время несчастного случая находилась женщина, заставляет меня сделать именно такой вывод.
В окна начал пробиваться свет неприветливого декабрьского утра. Анна встала, чтобы приготовить кофе. Заметив, что под пальто на ней ничего нет, она поднялась на верхний этаж, чтобы одеться.
Вернувшись, она сказала:
– Я могла бы предположить, что Гвидо все это инсценировал. Он всегда был склонен к подобным жутким розыгрышам. Более того, у него есть мотив. Тем не менее подобное предположение кажется мне нелогичным.
– Я с тобой полностью согласен, – ответил Адриан. – Если бы Гвидо хотел навсегда исчезнуть, то наверняка нашел бы более простой способ. Прежде всего возник бы вопрос, чье тело находится в могиле Гвидо. Нет, это нелогично.
– Даже если бы он хотел убить меня и ему удалось это сделать, Гвидо ничего не выигрывал. Его смерть зафиксирована официально, и он не смог бы заявить права на собственное имущество.
Пока Анна с Клейбером пили кофе и разговаривали, они пришли к выводу, что загадочное событие прошлой ночи связано со всеми остальными странными происшествиями, но в то же время не имеет никакого отношения к Гвидо. Для обоих оставалось загадкой, какие цели преследовал их противник, устраивая подобные жуткие спектакли. Анна понимала, что среагировала неверно, поскольку повела себя именно так, как планировал неизвестный режиссер. Нужно было рассмеяться в лицо ночному гостю, назвать его актеришкой и вышвырнуть из дома. Но ради всего святого, у какого нормального человека в подобной ситуации выдержали бы нервы?
Внезапно ей в голову пришла идея: нужно немедленно си правиться на кладбище и увидеть могилу Гвидо. Такое желание она сочла странным, потому что с детства не переносила кладбища. Когда Анне было шесть лет, она стояла у могилы отца, и этот день навсегда остался в памяти. С тех пор Анна старалась не бывать на кладбищах. После похорон Гвидо она поручила выполнение всех надлежащих церемоний и уход за могилой похоронному бюро и решила, что больше никогда и ногой не ступит сюда.
Она еще помнила скромные поминки, хотя те моменты, когда гроб опускали в могилу, казалось, были скрыты пеленой. Если честно, она просто не хотела видеть то, что тогда происходило. Анне удалось вытеснить тот день в один из отдаленных уголков памяти – по крайней мере, ей так казалось, – сейчас же неведомая сила заставляла ее пойти к могиле мужа, словно Анна хотела убедиться, что тело Гвидо до сих пор скрыто под слоем земли.
Когда Анна сообщила о своем желании и попросила Адриана ее сопровождать, он с сомнением посмотрел на нее, поскольку прекрасно знал, как Анна относится к кладбищам. Но, увидев в ее взгляде решительность, Клейбер согласился. Анна дала ему понять, что может быть уверена в смерти мужа лишь в том случае, если своими глазами увидит его непотревоженную могилу.
Могила выглядела именно так, как должна была выглядеть: накрыта серой мраморной плитой и украшена цветами, как и было записано в контракте с похоронным бюро. Клейбер продолжал удивляться и задавать себе вопрос, насколько необходимым на самом деле было это странное посещение кладбища. Но после возвращения домой Анна, казалось, чувствовала себя гораздо увереннее, словно избавилась от жуткого груза. Хотя на самом деле ситуация ничуть не изменилась.
В отношениях между Анной и Клейбером не произошло никаких перемен: она вела себя с Адрианом так же сдержанно, как и раньше, а тот ничего другого и не ожидал. Да, они занимались любовью на полу гостиничного номера, словно влюбленные целую вечность не видевшие друг друга, но Анна, по всей видимости, постаралась вытеснить это событие из памяти, как кошмарный сон. На самом деле Адриан уже начинал сомневаться, была ли Анна способна испытывать страсть. Не оказался ли недавний выброс эмоций всего лишь коротким замыканием в ее душе?
Конечно, было бы проще всего поговорить об этом, но Клейбер не решался на подобный шаг, поскольку думал, что знает ответ: наверняка она попросит дать ей время, ведь Гвидо погиб совсем недавно. Более того, Адриана нисколько не удивило бы, если бы Анна во время подобного разговора попыталась придумать какое‑нибудь невероятное объяснение происшедшему.
В личной жизни у Клейбера долгое время не было ни особых потрясений, ни сильных всплесков эмоций. Возможно, это являлось одной из причин того, что в свои годы Адриан еще не был женат и даже не задумывался над этой проблемой. Он не жаловался на недостаток внимания со стороны женщин, но в большинстве случаев романы длились не дольше года. Через год любая женщина понимала, что этот мужчина в жизни всерьез относился лишь к одному партнеру – к своей профессии.
Конечно же, Клейбер прекрасно все осознавал и выражал понимание, когда женщины через определенный отрезок времени разрывали с ним отношения. Затем появлялись новые, которые вновь исчезали. Было немного женщин, в которых Адриан влюблялся, постоянной же спутницы жизни он пока что не смог найти. И от этого вовсе не страдал.
С Анной все было иначе. Возможно, по той причине, что она с самого начала выстроила стену между ними. А к подобному отношению со стороны женщин Клейбер не привык. Особы противоположного пола всегда легко поддавались его обаянию – можно даже сказать, слишком легко, – поэтому каждый раз, когда в виде исключения ему не говорили, но давали понять «даже не пытайся ко мне притронуться», Клейбер испытывал возбуждение и азарт. Кроме того, ночь, когда Анна ворвалась в номер Адриана и буквально набросилась на него, произвела ни него неизгладимое впечатление.
Его отношение к Анне коренным образом изменилось с той ними и переросло в настоящую страсть, затмевавшую любые чувства, которые Клейбер до сих пор испытывал к женщине. Он был готов ради Анны даже на невозможное – отказаться от своей профессии и продолжить расследование «интересного случая», за которым, как он знал, скрывалась невероятная история (Клейбер даже тайком сделал несколько снимков профессора Фоссиуса в клинике Сен‑Винсент‑де‑Поль), но вовсе не с профессиональной точки зрения, а как дела, касающегося его лично.
Анна считала, что существовало как минимум две причины, заставлявшие Клейбера с таким интересом заниматься расследованием таинственных событий: во‑первых, его любопытство – настоящий репортер никогда не может забыть о нем; во‑вторых, он понимал, что ему удастся завоевать Анну лишь в том случае, если он сумеет помочь ей выпутаться из этих сетей.
Теперь все их надежды были связаны с оказавшимся у них в руках ключом, который предположительно должен был подойти к номеру одной из гостиниц «Хилтон» в Париже. А их было три. В «Хилтоне» возле аэропорта Орли им помочь не смогли. Безрезультатным оказался и визит в отель на улице Сен‑Оноре, где к Анне и Клейберу, когда те показали ключ, отнеслись с подозрением. Тем не менее на их вопросы администратор ответил и сообщил, что профессор Марк Фоссиус в этой гостинице не останавливался, по крайней мере, в течение последних трех месяцев. А если и останавливался, то под другим именем.
Оставался только «Парис Хилтон» на авеню Сюффрен, неподалеку от Эйфелевой башни. Наученные прошлым опытом, Анна и Клейбер решили обратиться не к администратору, а непосредственно к главному менеджеру гостиницы, который оказался уроженцем Эльзаса и превосходно говорил по‑немецки. Ему преподнесли историю о том, что дядя Анны, профессор Фоссиус, внезапно скончался в клинике Сен‑Винсент‑де‑Поль и среди прочих его вещей был найден ключ. Вероятно, профессор оставил в этой гостинице свой багаж.
Рассказанное звучало вполне правдоподобно, и Вурц – так звали главного менеджера гостиницы – на несколько минут исчез за дверью. Вернувшись, он объяснил, что за свой номер месье Фоссиус заплатил вперед, но на данный момент уже три дня были неоплаченными. После того как они заплатят по счету, багаж месье – чемодан и портфель – будет незамедлительно выдан. Мадам же должна будет оставить расписку в получении.
Клейбер выписал чек, и портье передал им вещи Фоссиус с новыми надеждами они ехали на «мерседесе» Адриана в его квартиру на авеню Вердун.
Какие бы предположения ни строили Анна и Клейбер относительно содержимого багажа, все они были связаны с одним надеждой найти новые зацепки в этом странном деле. Пока они ехали, никто не мог даже предположить, насколько важным окажется их открытие, но Адриан твердо решил действовать, по старому принципу журналистов: любую информацию, даже ту, что на первый взгляд кажется бесполезной, следует тщательно собирать и анализировать, поскольку она может оказаться незаменимой в дальнейшем.
В данном случае Анне и Клейберу сразу стало ясно, что не придется ждать, пока находка сыграет важную роль в расследовании. В чемодане оказались только вещи, но внимательно осмотра – сумку, они обнаружили не только книги и карты (особенно странной им показалась подробная карта северной Греции и такая же подробная – средней части Египта), но и целую папку копий древних рукописей, похожих на ту, которая принадлежала Анне.
Но самой важной находкой оказался наспех запечатанный конверт большого формата, обнаруженный в той же папке. Анна передала его Клейберу, чтобы тот внимательно осмотрел его, Адриан, покрутив конверт в руках, взглянул на Анну и пожал плечами.
– Открывай же! – нервно потребовала Анна.
Клейбер разорвал конверт и извлек из него нечто коричневое, хрупкое, хранившееся между двумя тонкими плотными листами прозрачного пластика. Анна немедленно узнала рукопись и вскрикнула:
– Это он!
– О чем ты? – спросил Клейбер, ничего не понимая. – Что это такое?
– Оригинал! Это пергамент, за который Талес предлагал мне в Берлине три четверти миллиона!
– За этот старый кусок пергамента?
– Да, именно за этот, как ты назвал его, старый кусок пергамента! Я абсолютно уверена.
Анна и Адриан переглянулись. Похоже, они подумали об одном: если эта рукопись была тем таинственным документом, то либо перед смертью Гвидо между ним и Фоссиусом велись переговоры, либо профессору удалось завладеть реликвией в результате несчастного случая. Конечно же, возникал вопрос: не пытался ли Фоссиус их обмануть?
После тщательного сравнения с копиями они установили, что Анна права. Это был пергамент, за который – какие бы у них на то ни имелись причины – одни готовы выложить три четверти миллиона, а другие – даже убить. Подобная мысль обеспокоила Анну. Какой бы значительной ни была находка, она представляла огромную опасность.
– Возможно, – размышляла вслух Анна, – я до сих пор осталась в живых лишь потому, что они знали: у меня только копии. Как только станет известно, где оригинал, нам останется лишь молиться.
– На данный момент он для нас абсолютно бесполезен, возразил Клейбер. – Чтобы понять значение рукописи, мы должны обратиться к экспертам. Кроме того, этот кусочек пергамента стоит целое состояние.
– Как раз этим фактом и пытаются воспользоваться наши противники. Они считают, что предложенная сумма обязательно должна меня устроить, а значит, по их расчетам, я попытаюсь связаться с ними, как только у меня окажется оригинал. Тогда моя жизнь не стоила бы и ломаного гроша. Этот пергамент является гарантией того, что меня не тронут.
Волнение, вызванное ценной находкой, было столь велико, что сначала Клейбер и Анна не придали никакого значения двум другим вещам, обнаруженным в портфеле профессора: авиабилету компании «Олимпик Эйрвейз» Салоники – Афины Париж, а также письму без даты и без конверта, написанному аккуратным почерком на английском языке. В самом начале письма стоял адрес отправителя: Аурелия Фоссиус, 4083 Бонита Вью‑Драйв, Сан‑Диего, Калифорния 91902.
– Значит, Фоссиус был женат, – заметила Анна удивленно.
– Похоже на то, – ответил Адриан и начал читать письмо. Оно было коротким – около двадцати строчек, написанных аккуратным женским почерком. Сразу становилось понятно, что это прощальное послание, в котором говорилось, что годы, прожитые с ним, Фоссиусом, были лучшими в жизни женщины написавшей письмо, и даже сейчас, когда они развелись, она ни о чем не жалела. Хоть она и говорила, что не понимает его планов, но желала успехов во всем и выражала надежду, что их пути когда‑нибудь вновь пересекутся. В конце письма стояла подпись. «С любовью – Аурелия».
– Как ты думаешь, она знает, что Фоссиус мертв? – спросила Анна, не надеясь на ответ. – Трогательное письмо.
– Похоже, профессор тоже не был к нему равнодушен, – сказал Адриан. – Иначе не хранил бы письмо.
Анна согласно кивнула.
– Если не принимать во внимание тот факт, что профессор был женат, мне кажется крайне интересной следующая фраза: «Хоть я и не понимаю твоих планов». Сам собой напрашивается вопрос, могли эти планы быть каким‑либо образом святцы с загадочным пергаментом?
– Трудно сказать, – заметил Клейбер. – Я вижу только один выход – спросить у этой женщины.
– В Калифорнии?
– А почему бы и нет? Похоже, это единственный человек, который может помочь нам в дальнейшем расследовании. В любом случае, она должна хоть что‑то знать о том, над чем работал профессор.
Возражение Анны, считавшей, что вряд ли бывшая жена профессора будет расположена рассказывать совершенно незнакомым людям о его работе, казалось довольно резонным. Поэтому они решили придумать историю, которая могла бы помочь узнать необходимую информацию. Запасной вариант предложил Клейбер: он считал, что можно рассказать этой женщине всю правду, а также вручить миссис Фоссиус ее прощальное письмо, наверняка значившее для нее очень много, в то время как для Адриана и Анны оно не представляло интереса. Таким образом они могли попытаться завоевать доверие бывшей жены Фоссиуса.
Итак, они приняли решение отправиться в Сан‑Диего. Более того, подобный план должен был помочь им оказаться на некоторое время в определенной безопасности, ведь Клейбер и Анна исчезли бы из Парижа внезапно. Могли ли они быть уверены, что не находятся под постоянным наблюдением? Вполне возможно, за каждым их шагом следили, а любое действие тщательно фиксировали. В свете последних событий подобное предположение казалось вполне правдоподобным и его ни в коем случае нельзя было полностью исключать.
Поэтому Адриан Клейбер разработал подробный план, с помощью которого они могли обеспечить сохранность документов, обнаруженных в багаже Фоссиуса. Анна отправилась пи такси в Лувр, а Клейбер в это время вышел с документами профессора в портфеле через черный ход на набережную Вальми, откуда направился через канал Сен‑Мартен к банку на площади Колонел Фабьен.
Клейбер арендовал в банке личный сейф, используемый для хранения не столько драгоценностей, сколько важных документов, с которыми часто приходилось иметь дело в связи с профессиональной деятельностью. В этом сейфе Адриан и оставил пергамент вместе со всеми бумагами, найденными в багаже профессора Фоссиуса.
Анна и Клейбер встретились в ресторане у Торговой биржи, где собирались за ужином скромно отпраздновать удачное выполнение плана. Адриан сообщил в редакцию, что будет некоторое время отсутствовать, и это никого не удивило, ведь он зачастую целыми неделями занимался расследованием какого‑нибудь дела, а потом возвращался с потрясающим репортажем. Они отправлялись в Калифорнию на следующий день, в четверг Вылет – 9:30, Ле Бурже.
Калифорния встретила их совсем не так, как ожидали Анна и Клейбер, – сбивающим с ног ветром и проливными дождями, которые бывают здесь довольно редко, но от этого словно становятся сильнее. Особенно напряженным оказался перелет из Лос‑Анджелеса в Сан‑Диего, на юг, вдоль побережья, который превратился в настоящее единоборство пилота со стихией. Поэтому Анна с облегчением вздохнула, когда небольшой самолет, пролетев угрожающе низко над домами, наконец прицелился в аэропорту Линдберг.
Клейбер прекрасно ориентировался в городе, поскольку раньше часто здесь бывал. Он забронировал номера в гостинице у Норт‑Харбор‑Драйв, откуда открывался вид на Сан‑Диего‑Бей и остров Коронадо. У причала стояла на якоре «Звезда Индии» – парусное судно, построенное в прошлом столетии, которое уже неоднократно перестраивали и реставрировали. Сейчас оно использовалось как музей. К комнатам на шестом этаже – Адриан намеренно забронировал два расположенных рядом номера – можно было подняться на лифте, шахта которого примыкала к прозрачной части внешнего фасада здания, что позволяло гостям наслаждаться прекрасным видом прямо из кабины.
Весь первый день пребывания в Сан‑Диего они спали в своих номерах и спустились вниз лишь дважды: на ужин и чтобы немного прогуляться до конечной станции железной дороги Санта‑Фе. На следующее утро, когда Анна и Клейбер проснулись, под лучами яркого солнца бухта переливалась разными оттенками бирюзы, словно здесь никогда не бывает другой погоды.
Около полудня они взяли напрокат машину, чтобы отправиться Бониту на юге города, где, как им сообщил портье, дружелюбный мексиканец, они могли найти дом, который разыскивали. Они поехали по фривею № 5 в направлении Тихуаны, через десять минут съехали со скоростной магистрали, свернув на выезд к Ист‑стрит, проехали через весь городок с его фастфудами, бензозаправками и супермаркетами и наконец нашли Бонита‑роуд. Проехав около двух километров мимо ухоженных лужаек для игры в гольф, Адриан и Анна нашли у светофора въезд на небольшую тихую улицу, больше похожую на переулок, которая, поднимаясь вверх по холму, должна была привести их к дому Аурелии Фоссиус.
Одноэтажный, несколько приземистый деревянный дом, крытый, как и большинство строений вокруг, гонтом, стоял в глубине улицы, и из его окон открывался великолепный, захватывающий дух вид на долину. Апельсиновые деревья говорили о том, что обитатели любят зелень, а стрелиции и агавы высотой почти в метр придавали небольшому саду и скромному дому экзотический вид.
Анна и Клейбер не застали Аурелию Фоссиус дома, но соседка темноволосая женщина с азиатскими чертами лица, переехавшая сюда вместе с мужем во время войны в Корее, о чем она с удовольствием рассказала посетителям, объяснила, что миссис Фоссиус работает в муниципальном совете Сан‑Диего и обычно возвращается домой около пяти вечера. Она поинтересовалась, может ли еще чем‑то помочь, и предложила передать миссис Фоссиус, кто к ней заходил.