Макаров Денис Владимирович
«МАСТЕР И МАРГАРИТА»
Роман Булгакова включен в школьную программу. Его проходят в 11 классе, весной, приблизительно, в канун Пасхи, и уделяют ему 4 часа. Конечно, роман можно и выпустить из программы, воспользовавшись правом учителя отбирать часть произведений по своему усмотрению. Некоторые педагоги так и поступают, ссылаясь на его сложность, неоднозначность, а то и прямую негативность. Но отказаться от вопроса не значит разрешить его. Если не начать говорить с учениками об этом романе открыто, о нем будут говорить тайно. А пресса и телеэкран донесут до наших детей искаженное прочтение этой книги. И тогда, точно, «Мастер и Маргарита» станет школой пошлости и оккультизма… Поэтому необходимо попытаться разгадать загадку Булгакова и предложить новый путь анализа романа «Мастер и Маргарита», основанный на исследовании художественного произведения в контексте христианской культуры.
Необходимость данного исследования определяется тем, что, на сегодняшний день, относительно оценки содержания данного романа наиболее популярны две противоположные точки зрения, но ни одна из них не выдерживает критики. Образы Булгакова многомерны и неоднозначны и не поддаются выпрямлению и однозначной оценке.
Первая точка зрения распространена в гражданском обществе, ее поддерживает большинство литературоведческих исследований, а также школьных учебников.[1] В рамках этого подхода положительно оценивают Мастера, Воланда и Маргариту, считается, что они, каждый по-своему, отстаивают Истину в условиях тоталитарного государства. Считается также, что автор романа с ними заодно. Большинство исследователей сходятся на том, что в образе Мастера Булгаков показал себя самого, следовательно, данный образ следует воспринимать только в положительном свете.
В интервью после премьеры одноименного телесериала актер Олег Басилашвили назвал Мастера гением литературы, а Маргариту – гением любви. «Маргарита... остается... идеалом вечной, непреходящей любви»,[2] – пишет Б. В. Соколов. И. Ф. Бэлза считает так же: «Основной чертой булгаковской Маргариты является чувство высокой, всепоглощающей любви. Такое благородство, цельность и сила чувства русской женщины породили многие пленительные образы русской литературы».[3] «Образ Маргариты продолжает славную плеяду русских женщин, изображенных... Пушкиным, Тургеневым, Толстым»,[4] – отмечает В. В. Петелин.
В рамках данного подхода Воланд оценивается не как носитель активного зла, а как гарант справедливости, праведный судия, который не вводит никого в соблазн, не насаждает пороков, не утверждает активно неправду, а только наказывает людей, самостоятельно выбравших путь зла и нечестия. На это обратил внимание, в частности, В. Лакшин: «В прекрасной и человеческой правде Иешуа не нашлось места для наказания зла, для идеи возмездия. Булгакову трудно с этим примириться, и оттого ему так нужен Воланд, изъятый из привычной ему стихии разрушения и зла и как бы получивший взамен от сил добра в свои руки меч карающий».[5] При такой трактовке получается, что Иешуа и Воланд – не что иное, как две своеобразные ипостаси Высшего начала: «в романе «Мастер и Маргарита» Воланд и Иешуа – это персонификация булгаковского осмысления двух сущностных начал, определивших бытие мира и человека».[6] Сам же образ Иешуа в романе Булгакова, по мнению И. Виноградова, – «это на редкость точное прочтение этой легенды, ее смысла – прочтение, в чем-то гораздо глубже и вернее, чем евангельское ее изложение».[7]
При таком толковании получается, что Булгаков превзошел даже Апостолов и написал более точное Евангелие и создал, наконец-то(!), истинный образ библейского Христа.
Вторая точка зрения популярна в церковной среде: «В целом приговор, вынесенный роману христианской общественностью, звучит сурово: культ нечистой силы, сатанизм».[8] Образ Иешуа не соответствует евангельскому, следовательно, ложный и кощунственный. Роман о Пилате – евангелие от сатаны. Сам Булгаков заодно с Воландом, значит, и он, если и не сатанист, то точно уж антихристианин: «Мировоззрение автора «Мастера и Маргариты» оказалось весьма эклектичным. Но главное – антихристианская направленность его – вне сомнения. Недаром так заботливо маскировал Булгаков истинное содержание, глубинный смысл своего романа, развлекая внимание читателя побочными частностями».[9] А сам роман опасен, ибо «темная мистика произведения помимо воли и сознания проникает в душу человека».[10]
Тогда получается, что не только читать, а и в руки брать эту книгу опасно, и даже дома хранить не стоит, тем более нечего ей делать в школьной программе.
Предположим, на какой-то момент, что это так и есть. Тогда Булгаков – просто исчадие ада, злодей, дышащий ненавистью на все живое. Ведь даже умирая, Булгаков попросил жену принести роман, и после того, как она пообещала, что перепишет его и обязательно опубликует, произнес (а в это время он уже практически не мог говорить): «Чтобы знали… чтобы знали».[11] Совершенно справедливо пишет Андрей Кураев: «Если считать, что через Воланда Булгаков выразил именно свои мысли о Христе и Евангелии, то вывод придется сделать слишком страшный. Если уж великий русский писатель сделал сатану положительным и творческим образом в своем романе – значит, Русская Литература кончилась».[12]
Нет, допустить, что Булгаков был служителем тьмы совершенно невозможно, и дело не только в утвержденной Пушкиным аксиоме, что гений и злодейство несовместны. Если в молодости Булгаков, действительно, «шатнулся от Церкви»,[13] как многие современники-интеллигенты, то итог его религиозного пути не вызывает сомнений. Он вернулся к Богу. В дневнике жены писателя Е. С. Булгаковой за несколько дней до его смерти есть запись: «6 марта 1940 г. Был очень ласков, целовал много раз и крестил меня и себя – но уже неправильно, руки не слушаются…» (8, 714).
Приходится признать, что ни одна из рассмотренных (противостоящих друг другу) популярных точек зрения не является отражающей истину. И, несмотря на большое количество посвященных роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» исследований, его содержание до настоящего времени остается загадкой. Как остроумно отметил священник Андрей Дерягин, «ситуация с восприятием романа аналогична завозу в Россию картошки при Петре I: продукт замечательный, но из-за того, что никто не знал, что с ним делать и какая его часть съедобна, люди травились и умирали целыми деревнями».[14]
Таким образом, главной проблемой является выяснение авторского замысла. И, на самом деле, это очень не простая задача. Определить авторскую позицию в тексте романа чрезвычайно сложно. Задача осложняется разноплановостью содержания романа, наличием нескольких рассказчиков-повествователей с разными уровнями отношения к действительности, а также и чисто субъективными причинами – заведомой заданностью трактовки его сюжетной линии, навязываемой ассоциируемостью центральных образов романа с реальными жизненными (или литературными) прототипами.[15]
Только в последнее время начинают появляться работы, авторы которых пытаются объективно взглянуть на роман, уйдя от стереотипов. Это, прежде всего, работа диакона Андрея Кураева,[16] а также диакона
Михаила Першина[17] и священников Андрея Дерягина[18] и Пафнутия Жукова.[19] Данные авторы, не отрицая кощунственности «евангельских» глав романа и негативной оценки его главных персонажей, пытаются провести линию, разделяющую героев и автора. Они, все по-разному, но утверждают главную мысль, что «в романе просто нет положительных персонажей… Ни Воланд, ни Иешуа, ни Мастер, ни Маргарита не вызывают восхищения Булгакова и не заслуживают восхищения читателей… свои несогласия, сатиризмы, отрицания (по отношению к антихристианским государству, культуре, человеческим взаимоотношениям, а также к ложной духовности – Д. М.) Булгаков вкладывал в уста этих своих персонажей. Но свою веру им он не доверил».[20]
По мнению автора данной статьи, Булгаков создал гениальную мистификацию – пародию на антихристианскую и античеловеческую культуру во всей её полноте: на антихристианскую духовность – Евангелие в толстовском духе; на ангажированное искусство и литературу – МАССОЛИТ со всеми своими 3111 членами; на богоборческое государство – тоталитарный СССР 1920-х – 30-х годов; а также на античеловеческие отношения между людьми (жизнь и быт москвичей вообще), в том числе на «тайную» незаконную любовь между мужчиной и женщиной, воплощенную в образе отношений Мастера и Маргариты. И трагедия нашего общества (как светского, так и церковного) оказалась в том, что, в большинстве своем, люди не смогли почувствовать авторскую иронию и восприняли пародию всерьез: одни как идеал для подражания, другие как сознательное кощунство писателя. В итоге, то, чем хотел поделиться Булгаков, повторяя на смертном ложе: «Пусть знают…»,[21] так и осталось не понятым.
Подобные ситуации непонимания случаются в жизни достаточно часто, тем более с литераторами, но не всегда их последствия настолько трагичны. Подобный, но, конечно, более безобидный случай произошел, например, с Корнеем Чуковским. Вот выписка из его дневника от 17 января 1928 г.: «Читал о Горьком третьего дня в Ц[ентральном] Д[оме] Искусств. Читал иронически, а все приняли за пафос – никаких оттенков не воспринимает дубовая аудитория».[22] Вот и булгаковскую иронию приняли за пафос, но последствия этого оказались трагичны для доброго имени писателя.