В воздухе повеяло солью, пахнуло дегтем, запах стал сильнее. Кружась над головой, кричали чайки. В толпе все чаще теперь попадались матросы, многие, несмотря на холод, по‑прежнему босиком.
На вывеске таверны, поспешно переименованной в «Три Цветка Сливы», из‑под неряшливо, тяп‑ляп намалеванного рисунка по‑прежнему проглядывала часть слова «Наблюдающий». Несмотря на толпы снаружи, общая зала оказалась наполовину пуста; цены для многих были чрезмерно высоки, чтобы позволить себе посидеть с кружечкой‑другой эля. От пламени, гудящего в очагах в обоих концах залы, растекалось приятное тепло, а сам хозяин таверны, возившийся у стойки, был в рубашке. Набычась, он обозрел трех женщин, и у Мин мелькнула мысль, что лишь ее шончанский наряд не позволил ему выпроводить их вон. По виду Найнив и Илэйн, по их шубам фермерских женщин, ни за что не решишь, что у них водятся лишние деньжата.
Мужчина, которого Мин высматривала, сидел один за столом в углу, на своем обычном месте, и что‑то бормотал в кружку с вином.
– Капитан Домон, у вас найдется время поговорить? – спросила Мин.
Он поднял взгляд, проводя ладонью по бороде, и заметил, что девушка не одна. Ей же опять пришла в голову мысль, что бритая верхняя губа выглядит как‑то чудно рядом с бородой.
– Ага, ты привела подружек выпить за мой счет, а? Ладно, этот шончанский лорд купил мой груз, так что денежки у меня найдутся. Садитесь. – Илэйн вздрогнула, когда моряк зычно гаркнул: – Трактирщик! Вина сюда!
– Не бойся! – сказала ей Мин, садясь к столу на краешек скамьи. – Он только с виду и голосом медведь медведем.
Илэйн уселась с другого края, всем обликом выражая свое сомнение.
– Медведь, я‑то? – засмеялся Домон. – Может, и медведь! Но ты‑то как, девочка? Выкинула из головы мысли о том, чтобы отчалить отсюда? Платье‑то вроде как от Шончан.
– Никогда! – вскинулась яростно Мин, но при появлении подавальщицы с дымящимся, пахнущим пряностями вином смолкла.
Домон стерегся не меньше Мин. Он обождал, пока девушка не уйдет, получив с него несколько монет за вино, потом произнес:
– Направь меня Удача, девочка, я не хотел тебя обидеть! Люди обычно хотят просто жить, кто бы ни был у них лордами, Шончан или еще кто.
Найнив оперлась руками о стол:
– Мы тоже хотим жить по‑своему, капитан, но без всяких Шончан. Как понимаю, вы намерены вскоре отплыть.
– Если б мог, отплыл бы хоть сегодня, – сумрачно сказал Домон. – Каждые два‑три дня Турак посылает за мной, а я обязан рассказывать ему истории о всяких древностях, что я видел. По‑вашему, как, я на менестреля смахиваю? Я‑то думал, состряпаю ему байку‑другую и отбуду восвояси, но теперь мне сдается, когда перестану его забавлять, равные ставки будут на то, что он меня отпустит и что голову мне отрубит. Этот человек с виду мягок, но сам тверд как сталь и столь же бессердечен.
– Ваш корабль сумеет уйти от шончанских? – спросила Найнив.
– Направь меня Удача, да сумей я выбраться из гавани без того, чтобы какая‑то дамани разнесла «Ветку» в щепки, то без труда уйду. Как только я буду в море, никакой шончанский корабль я не подпущу к себе. Вдоль этого побережья уйма мелководий, а осадка у «Ветки» малая. Я уведу ее в такие воды, куда эти неуклюжие шончанские громадины сунуться не рискнут. В это время года они должны остерегаться ветров в такой близи от берега, и как только моя «Ветка»…
Найнив перебила его:
– Тогда мы отплываем с вами, капитан. Нас будет четверо, и надеюсь, у вас все будет готово к отплытию, как только мы ступим на борт.
Домон почесал верхнюю губу пальцем и уставился в вино:
– Ну, раз об этом, то, видите ли, по‑прежнему остается вопрос: как выйти из гавани. Эти дамани…
– А что, если я скажу, что вы отплывете с чем‑то лучшим, чем дамани? – тихо произнесла Найнив. Глаза Мин округлились, когда до нее дошло, к чему клонит Найнив.
Едва слышно Илэйн прошептала:
– И ты еще твердишь мне быть осторожной.
Домон не сводил взора с Найнив, и взгляд его был полон настороженности.
– Это вы о чем? – прошептал он.
Найнив расстегнула дубленку и пошарила сзади у шеи, вытянув наконец кожаный шнурок, который прятала под платьем. На шнурке висели два золотых кольца. Увидев одно, Мин задохнулась: это самое тяжелое мужское кольцо она видела, когда на улице читала по Найнив, но девушка поняла, что Домон вытаращил глаза на другое – изящное, сработанное для тонкого женского пальца. Змей, вцепившийся в собственный хвост.
– Вам известно, что оно значит, – промолвила Найнив, начав было снимать кольцо со Змеем со шнурка, но Домон накрыл кольцо ладонью.
– Спрячьте его! – Взгляд моряка в тревоге заметался по сторонам. Насколько могла судить Мин, на их столик никто не смотрел, но вид у Домона был такой, будто в зале каждый повернулся к ним и глядит во все глаза. – Это кольцо опасно! Если его увидят…
– Чтобы вы вспомнили, что оно значит, – сказала Найнив со спокойствием, которому Мин осталось только позавидовать. Найнив вытянула шнурок из ладони Домона и вновь завязала на шее.
– Знаю я, знаю, – хрипло проговорил капитан. – Знаю я, что оно значит. Может, и будет шанс, если вы… Четверо, говорите? Эта девушка, которой, видно, нравится слушать, что там мелет мой язык, как понимаю, одна из четырех. Потом вы, и… – Он кинул на Илэйн хмурый взгляд. – Наверняка же этот ребенок не… не вроде вас.
Илэйн сердито выпрямилась, но Найнив положила ладонь ей на руку и успокаивающе улыбнулась Домону:
– Она путешествует со мной, капитан. Вас бы удивило, узнай вы, на что мы были способны еще до того, как заслужили право на кольцо. Когда мы отплывем, у вас на корабле будет три женщины, которые, если потребуется, зададут жару любой дамани.
– Три, – прошептал Домон. – Шансы‑то есть. Может… – Лицо его на мгновение посветлело, но, когда он посмотрел на собеседниц, вновь стало серьезным. – Я бы прямо сейчас забрал вас на «Ветку» и обрубил концы, но, направь меня Удача, я не могу не сказать вам, с чем вы столкнетесь, если останетесь тут, а может, даже если и отплывете со мной. Послушайте меня и зарубите себе на носу. – Он окинул общую залу еще одним подозрительным взглядом и все равно понизил голос и слова подбирал тщательно. – Видел я, как Шончан захватили… э… женщину, которая носила кольцо вроде вашего. Миловидная, стройная женщина, невысокого роста. С ней был рослый Стр… мужчина, он, сразу видно, знал, как своим мечом орудовать. Верно, кто‑то из двоих оплошал, раз Шончан устроили им засаду. Здоровяк уложил шестерых‑семерых солдат, прежде чем сам пал. Э‑э… женщина… Ее окружили шестью дамани, которые внезапно выскочили из переулков. Мне показалось, она хотела… что‑то сделать – вы знаете, что я имею в виду, – но… В таких вещах я ни уха ни рыла. Но мгновение у нее был такой вид, что сейчас всех разом уничтожит, а потом на лице отразился ужас, и она закричала.
– Они отсекли ее от Истинного Источника. – Илэйн побелела как полотно.
– Ничего, – спокойно отозвалась Найнив. – Учинить такое с нами мы не позволим.
– Верю, может статься, будет так, как говорите. Но увиденное я до самой смерти не забуду. «Рима, помоги мне!» Вот что она кричала. И одна из дамани с плачем упала наземь, а один из тех ошейников они надели на шею… э… той женщине, а я… я убежал. – Он поежился, потер нос и уставился в вино. – Я видел, как захватили трех женщин, и такое зрелище не для моих нервов. Чтобы уплыть отсюда, я бы свою престарелую бабушку на пристани бросил, но я должен был вам рассказать.
– Эгвейн говорила, у них есть две пленницы, – медленно промолвила Мин. – Рима, Желтая, а кто другая, она не знает. – Найнив ожгла ее взглядом, и она замолчала, вспыхнув. Судя по лицу капитана, вряд ли известие, что Шончан схватили двух Айз Седай, а не одну, способствовало убеждению Домона.
Тем не менее он вдруг впился в Найнив взглядом и сделал долгий глоток вина.
– Вот, значит, зачем вы здесь. Чтобы освободить… тех двух? Вы говорили, вас будет трое.
– Вы знаете то, что вам надо знать, – отрезала Найнив. – Вы должны быть готовы мгновенно отплыть, в любое время в течение двух‑трех следующих дней. Согласны или останетесь тут ждать, отрубят они вам голову под конец или нет? Есть и другие корабли, капитан, и я намерена сегодня же договориться об отплытии на каком‑нибудь из них.
Мин затаила дыхание, крепко стиснула под столом сплетенные пальцы.
В конце концов Домон кивнул:
– Я буду готов.
Когда подруги вышли на улицу, Мин изумилась, увидев, как Найнив, едва закрылась дверь, тяжело привалилась к стене таверны.
– Найнив, ты больна? – озабоченно спросила она.
Найнив глубоко вздохнула и выпрямилась, одергивая дубленку.
– С некоторыми людьми, – заметила она, – нужно быть уверенной. Если покажешь им хоть проблеск колебаний, они увлекут тебя куда‑нибудь, куда тебе совсем не надо. Свет, как я боялась, что он скажет «нет»! Идем, нам еще нужно обмозговать наши планы. Поразмыслить надо, остались еще одна или две маленьких проблемы.
– Надеюсь, Мин, ты ничего не имеешь против рыбы, – сказала Илэйн.
Одна или две маленькие проблемы? – думала Мин, шагая за Найнив и Илэйн. Она очень надеялась, что Найнив не просто опять «была уверена».
Глава 44
ДАЛЬШЕ ПОСКАЧУТ ПЯТЕРО
Перрин опасливо посматривал на селян, смущенно поддергивая чересчур короткий плащ, вышитый на груди и даже с незалатанными прорехами, но ни один из местных жителей не взглянул на него дважды, невзирая на куда как странное сочетание предметов одежды и топор у бедра. Хурин был облачен в куртку с синими спиралями по груди, поверх которой был надет его собственный плащ; Мэта вырядили в мешковатые шаровары, заправленные в сапоги и гармошкой собравшиеся у голенищ. Ничего более подходящего не удалось отыскать тогда в заброшенной деревне. Перрин задумался, не окажется ли вскоре покинутой и эта. Половина каменных домов уже опустела, и перед гостиницей, дальше по немощеной улице, стояли три запряженные волами телеги, неимоверно нагруженные. Громадные курганы скарба скрывались под стянутой веревками парусиной, к повозкам жались домочадцы.
Перрин смотрел на них, сбившихся в кучки и прощающихся с теми, кто оставался, по крайней мере на время, и решил, что нельзя сказать, будто интерес к чужакам со стороны жителей деревни отсутствует; они тщательно избегали смотреть на Перрина и его товарищей. Эти люди научились не выказывать любопытства к чужакам, даже если те явно не были Шончан. В эти дни на Мысе Томан чужаки могут быть опасными. В других деревнях им довелось столкнуться с тем же самым умышленным безразличием. В пределах нескольких лиг от побережья здесь было еще больше городков, каждый из которых считал себя независимым. Во всяком случае так они заявляли до прихода Шончан.
– Говорю, пора на лошадей – и ходу, – сказал Мэт, – пока они не решили порасспрашивать нас. Когда‑нибудь должно же такое случиться в первый раз.
Хурин глядел на большой круг почерневшей земли, изуродовавший бурую траву деревенской площади. Вид у кострища был давнишний, но никто пальцем о палец не ударил, чтобы вычистить это пятно.
– Около шести‑восьми месяцев, – пробормотал он, – а до сих пор воняет. Целиком Совет Деревни с семьями. Зачем им нужно такое делать?
– Кто знает, зачем они это делают? – пробормотал Мэт. – Судя по всему, чтоб людей убивать, Шончан причин не надо. Во всяком случае таких, что я мог бы придумать.
Перрин на обугленное пятно старался не смотреть.
– Хурин, ты уверен насчет Фейна? Хурин? – Трудно было заставить нюхача обратить внимание на что‑нибудь иное, с тех пор как они въехали в деревню. – Хурин!
– А, что? Ох, Фейн. Да. – Ноздри Хурина раздулись, и он тотчас же сморщил нос. – Ошибки нет, пусть даже след и стар. По сравнению с ним Мурддраал благоухает как роза. Точно, он прошел тут, но, по‑моему, он был один. Во всяком случае без троллоков, и если с ним шли Приспешники Темного, они немного отстали.
У гостиницы возник какой‑то переполох, люди кричали и указывали куда‑то. Не на Перрина и двух его товарищей, а на что‑то, чего Перрин не видел, в невысоких холмах к востоку от деревни.
– Теперь‑то мы к лошадям? – поинтересовался Мэт. – Нарвемся еще на Шончан.
Перрин кивнул, и они побежали туда, где за брошенным домом привязали своих лошадей. Когда Мэт и Хурин исчезли за углом дома, Перрин обернулся на гостиницу и замер в изумлении. В городок длинной колонной втягивались Чада Света.
Он устремился за друзьями:
– Белоплащники!
Они помедлили лишь мгновение, недоверчиво глядя на Перрина, потом попрыгали в седла. Стараясь скакать так, чтобы между ними и главной улицей деревни были дома, три всадника галопом вылетели из деревни, держа на запад и поглядывая через плечо, нет ли погони. Ингтар наказал разведчикам избегать всего, что могло бы замедлить движение отряда, а Белоплащники наверняка быстро их не отпустят, начав задавать вопросы, даже если и получат удовлетворяющие их ответы. Перрин оглядывался даже с большей тревогой, чем его товарищи: у него имелись свои резоны не желать встреч с Белоплащниками. Топор в моих руках. Свет, чего бы я не отдал, лишь бы изменить это!
Скоро деревню скрыли холмы с редкими лесками, и Перрину начало казаться, что, быть может, их вообще никто не преследует. Он натянул поводья и, подняв руку, попросил спутников остановиться. Когда они подчинились, вопросительно глядя на него, Перрин прислушался. Слух у него стал острее прежнего, но стука копыт он не слышал.
Неохотно он мысленно потянулся, выискивая волков. Почти сразу обнаружил их, небольшую стаю, расположившуюся на дневку в холмах выше той деревни, которую только что покинули Перрин и его друзья. Несколько мгновений удивления, столь сильного, что Перрин почти решил – оно его собственное. Да, до этих волков доходили слухи, но по‑настоящему они не верили, что есть двуногие, которые могут говорить с их племенем. Он взмок от пота за те мгновения, что представлялся волкам, – вопреки своему нежеланию он передал образ Юного Быка и прибавил свой запах, согласно обычаю, принятому у волков. Первые встречи и знакомства волки обставляли немалыми формальностями, но в конце концов свою просьбу Перрин передать сумел. Вообще‑то волков не интересовали двуногие, не способные говорить с ними, но все‑таки они незаметно скользнули вниз взглянуть на деревню, не обнаруженные слабыми глазами двуногих.
Очень скоро Перрину в ответ пришли образы – то, что увидели волки. Люди в белых плащах окружают дома, скачут между домов, скачут вокруг деревни, но деревню никто не покидал. Тем более в западном направлении. Волки сказали, что на запад движутся – как они вынюхали – только сам Юный Бык и двое других двуногих с тремя высокими твердоногими.
С чувством благодарности и облегчения Перрин разорвал контакт. И заметил, что Мэт с Хурином во все глаза смотрят на него.
– Они за нами не скачут, – сказал он.
– С чего ты так уверен? – спросил у него Мэт.
– Да вот уверен! – огрызнулся Перрин, потом потише и помягче: – Просто уверен.
Мэт открыл рот, закрыл, потом произнес:
– Ладно, если они за нами не гонятся, то, по‑моему, надо вернуться к Ингтару и пойти по Фейнову следу. До кинжала ближе не будет, если просто стоять тут.
– В такой близи от деревни мы следа взять потом не сможем, – сказа Хурин. – Без риска наскочить на Белоплащников. По‑моему, вряд ли такой сюрприз понравится Лорду Ингтару, да и Верин Седай тоже.
Перрин кивнул:
– Тогда мы пройдем по нему несколько миль. Но смотрите в оба. Теперь мы совсем недалеко от Фалме. Ничего хорошего не будет, если мы ускользнем от Белоплащников и нарвемся на шончанский дозор.
Когда трое всадников вновь пустились рысью, Перрин задумался, что же делают в той деревне Белоплащники?
* * *
Легион прочесывал и окружал городок, а Джефрам Борнхальд, сидя в седле, пристально смотрел на деревенскую улицу. Что‑то было такое в том широкоплечем мужчине, исчезнувшем с глаз мгновение назад, что‑то такое копошилось в памяти. Да, разумеется! Тот парень, который выдавал себя за кузнеца. Как же он назвался?
Байар, приложив руку к сердцу, остановил коня перед ним:
– Деревня занята, посты выставлены, милорд Капитан.
Жители деревни в тяжелых тулупах взволнованно суетились, бестолково метались туда‑сюда, а солдаты в белых плащах сгоняли их к перегруженным телегам, в одну кучу перед гостиницей. Плачущие дети цеплялись за материнские юбки, но непокорства никто не выказывал. Потухшие глаза глядели с лиц взрослых, безучастно ожидающих того, что с ними будет – все равно что. Последнему обстоятельству Борнхальд был только благодарен. Он не испытывал никакого желания наказывать в назидание другим кого‑нибудь из этих людей, да и времени зря терять не хотел.
Спешившись, Борнхальд кинул уздечку одному из Детей:
– Байар, проследи, чтобы людей накормили. Загоните пленников в гостиницу, пусть возьмут еды и воды сколько унесут, а после забейте все двери, закройте и заколотите ставни. Дайте им понять, что я оставляю людей для охраны, ясно?
Байар опять коснулся груди рукой и, резко поворотив лошадь, стал выкрикивать приказания. Селян заново принялись загонять, теперь в гостиницу с плоской крышей, другие Чада тем временем начали шарить по домам в поисках гвоздей и молотков. Глядя в угрюмые лица, цепочкой проходившие мимо, Борнхальд думал, что минет два или три дня, прежде чем в селянах пробудится достаточно смелости, чтобы вырваться из гостиницы и понять, что никакой охраны нет. Два или три дня – вот и все, что ему нужно, но он не хотел рисковать, не хотел, чтобы, обнаружив его присутствие, Шончан поднялись по тревоге.
Оставив позади часть своих людей – чтобы Вопрошающие поверили, будто легион в полном составе рассредоточен по Равнине Алмот, он провел более чем тысячу Детей Света почти через весь Мыс Томан, не подняв, насколько он знал, тревоги. Три стычки с шончанскими дозорами закончились быстро. Шончан попривыкли встречаться с разгромленными толпами; Чада Света оказались неприятным и неожиданным сюрпризом. Однако Шончан, как и орды Темного, знали, как воевать, и Борнхальд не сдержал внутренней дрожи, вспомнив ту схватку, что стоила ему более пятидесяти человек. Он по‑прежнему не был уверен, какая из двух утыканных стрелами женщин, которых он рассматривал после боя, была Айз Седай.
– Байар! – Один из солдат Борнхальда подал ему воды в глиняной чашке, взятой с одной из повозок; вода ледяным холодом ожгла горло.
Узколицый мужчина склонился с седла:
– Да, милорд Капитан?
– Когда я вступлю в бой с врагами, Байар, – медленно, с расстановкой, произнес Борнхальд, – ты в нем участия принимать не будешь. Ты будешь наблюдать за боем издали и о том, что случится, отвезешь сообщение моему сыну.
– Но, милорд Капитан!..
– Таков мой приказ, чадо Байар! – рявкнул он. – Ты подчинишься ему, да?
Байар одеревенел спиной и уставился прямо перед собой.
– Как прикажете, милорд Капитан.
С минуту Борнхальд не сводил с подчиненного напряженного взора. Этот человек сделает так, как ему скажут, но было бы лучше подкрепить поручение другой причиной, повесомее, чем просто сообщить Дэйну, как умер его отец. Нельзя сказать, чтобы он не обладал сведениями, крайне необходимыми в Амадоре. После той стычки с Айз Седай – одна из них была ею или же обе? Тридцать шончанских солдат, хороших бойцов, и две женщины стоили вдвое больших потерь! – после такой стычки Борнхальд больше не надеялся живым уйти с Мыса Томан. На тот маловероятный случай, если об этом не позаботятся Шончан, то, скорей всего, тогда позаботятся Допросники.
– Когда ты найдешь моего сына – он должен быть с Лордом‑Капитаном Эамоном Валда у Тар Валона – и расскажешь ему обо всем, ты отправишься в Амадор и доложишь Лорду Капитан‑Командору. Лично Пейдрону Найолу, чадо Байар. Ты расскажешь ему все, что мы узнали о Шончан; я передам тебе письменное сообщение. Убедись, что он понял: более мы не можем считать, будто тарвалонские ведьмы довольствуются тем, что манипулируют событиями, оставаясь сами в стороне. Если они открыто сражаются за Шончан, то мы наверняка столкнемся с ними повсюду. – Он помолчал. Последнее было важнее всего. Под Куполом Истины должны знать, что, несмотря на все их хваленые клятвы, Айз Седай участвуют в битве. При мысли о мире, в котором Айз Седай применяют Силу в сражении, у него тягостно становилось на душе. Борнхальд не был уверен, что станет горевать, покидая такой мир. Но было еще одно послание, которое он хотел передать в Амадор. – И еще, Байар… расскажи Пейдрону Найолу, как нас использовали Вопрошающие.
– Как прикажете, милорд Капитан, – сказал Байар, но Борнхальд вздохнул, видя выражение его лица. Байар не понял. Для него все равно: от кого бы ни исходили приказы, от Лорда‑Капитана или от Вопрошающих, какими бы они ни были, он им подчинится.
– Я также напишу тебе послание, которое ты вручишь Пейдрону Найолу, – сказал Борнхальд.
Он не чувствовал уверенности, будет ли какой смысл от письма. В голову ему пришла одна мысль, и он нахмурился, глядя на гостиницу, где его люди, громко стуча молотками, забивали гвозди в двери и ставни.
– Перрин, – пробормотал Борнхальд. – Таково было его имя. Перрин из Двуречья.
– Друг Темного, милорд Капитан?
– Вероятно, Байар. – Правда, сам он не был полностью уверен, но наверняка человек, за которого, по‑видимому, сражаются его волки, никем иным быть не может. Нет никаких сомнений, ведь этот Перрин убил двоих из Детей. – По‑моему, я его видел, когда мы въехали сюда, но среди пленников я не помню никого, кто обликом походил бы на кузнеца.
– Их кузнец ушел месяц назад, милорд Капитан. Кое‑кто из них жаловался, что они бы ушли еще до нашего появления, но им пришлось самим чинить колеса от телег. Вы полагаете, милорд Капитан, что то был мужчина по имени Перрин?
– Кем бы он ни был, его не обезвредили, нет? И он может сообщить о нас Шончан.
– Приспешник Тьмы наверняка так и поступит, милорд Капитан.
Борнхальд одним глотком допил оставшуюся воду и отшвырнул чашку.
– Байар, здесь привала для приема пищи не будет. Я не позволю этим Шончан застать меня врасплох, предупредит ли их Перрин из Двуречья или кто‑то другой. Чадо Байар, легиону – в седло!
Высоко над их головами, незамеченная, кружила громадная крылатая фигура.
* * *
На поляне среди зарослей на вершине холма, где отряд разбил лагерь, Ранд отрабатывал стандартные связки и упражнения с мечом. Он старался не думать. У него была возможность искать Фейнов след вместе с Хурином; у всех были шансы найти его. По двое, по трое, чтобы не привлекать внимания, они рыскали по округе и до сих пор ничего не обнаружили. Теперь все ждали возвращения Мэта и Перрина с нюхачом; их тройка должна была появиться несколько часов назад.
Лойал, конечно же, читал, и нельзя было определить, дергаются ли его уши из‑за содержания книги или же из‑за того, что разведчики запаздывают, но Уно и большая часть солдат сидели в напряженных позах, смазывая мечи или же посматривая в просветы между деревьев, будто в любой момент ожидали появления Шончан. Одна Верин, как казалось, ни о чем не беспокоилась. Айз Седай сидела на бревнышке возле маленького костерка, бормоча под нос и длинной палкой рисуя что‑то на земле; то и дело она качала головой, стирала рисунок ногой и начинала заново. Все лошади – под седлом и готовы к выступлению, животные шайнарцев были привязаны к воткнутым в землю пикам.
– «Цапля, Шагающая в Камышах», – произнес Ингтар. Он сидел, привалившись спиной к дереву, неторопливо водя по мечу точильным камнем и наблюдая за Рандом. – Не стоило тебе утруждаться этим. Так ты остаешься совершенно открытым.
Несколько мгновений Ранд балансировал на кончиках пальцев левей ноги, держа меч обеими руками над головой обратным хватом, потом медленно и плавно сменил ногу.
– Лан говорит, это упражнение хорошо развивает чувство равновесия.
Не так‑то легко оказалось сохранять равновесие. В пустоте часто казалось, что можно удерживать баланс стоя на катящемся валуне, но Ранд не осмеливался обращаться к пустоте. Слишком многого ему хотелось, чтобы довериться себе.
– То, что ты слишком часто практикуешь, используешь потом не думая. Так ты вонзишь свой меч в противника, если будешь проворен, но не раньше, чем он воткнет свой в ребра тебе. В сущности, ты сам приглашаешь его, подставляешься под удар. Увидев врага, так мне открывшегося, вонзить в него меч я наверняка смогу, даже зная, что при этом он может проткнуть меня своим клинком.
– Ингтар, это только для равновесия. – Ранд покачался на ноге, и ему пришлось опустить вторую, чтобы не упасть. Он шумно вогнал клинок в ножны и подобрал серый плащ, который служил ему для маскировки. Обтрепанный снизу плащ, хоть и поеденный молью, но подбит был толстым слоем овчинной шерсти, а поднявшийся с запада ветер оказался холодным. – Когда же они вернутся?
Как бы в ответ на его пожелание, будто по сигналу, тихо, но настойчиво заговорил Уно:
– Проклятье! Всадники, милорд, и приближаются.
Раздался стук ножен – солдаты, кто еще не вытащил мечи, обнажили оружие. Некоторые вскочили в седло, подняв пики к бою.
Напряжение, спало, когда на поляне рысцой во главе тройки разведчиков появился Хурин, и вновь возросло, едва он заговорил:
– Мы нашли след, Лорд Ингтар!
– Мы прошли по следу почти до Фалме, – сказал Мэт, спрыгнув с лошади. Румянец на бледных щеках казался насмешкой над здоровьем; кожа туго обтягивала череп. Шайнарцы собрались вокруг, возбужденные не меньше его. – Это только Фейн, но больше ему некуда идти. Кинжал должен быть с ним.
– А еще мы обнаружили Белоплащников, – спешившись, сказал Перрин. – Их не одна сотня.
– Белоплащники? – воскликнул Ингтар, нахмурившись. – Тут? Ну ладно, если они не станут мешать нам, мы не будем беспокоить их. Наверное, если Шончан будут заняты ими, то это поможет нам добраться до Рога. – Его взгляд упал на Верин, по‑прежнему сидящую у костра. – Думаю, Айз Седай, вы сейчас скажете, что мне стоило прислушиваться к вашим словам. Этот человек и в самом деле шел в Фалме.
– Колесо плетет, как это угодно Колесу, – спокойно отозвалась Верин. – Раз рядом та'верен, то случившемуся суждено было случиться. Может статься, это Узору потребовались те дополнительные дни. Узор помещает все на точно отведенное место, а когда мы пытаемся изменить его, особенно если в дело замешан та'верен, то плетение подправляет нас обратно в Узор, как нам то и суждено. – Наступило тревожное молчание, которого она будто и не замечала; она ленивыми движениями набросала палочкой какой‑то рисунок. – Теперь же, наверное, как бы там ни было, нам лучше разработать план. Узор в конце концов доставил нас в Фалме. Рог Валир унесен в Фалме.
Ингтар присел на корточки перед костром напротив Айз Седай:
– Когда столько народу твердит одно и то же, то я склонен верить этому, а местный люд говорит, что Шончан все равно, кто входит‑выходит из Фалме. Я возьму Хурина и еще нескольких человек в город. Когда он приведет нас к Рогу по следу Фейна… ну, тогда и посмотрим.
Ногой Верин стерла нарисованное ею на земле колесо. Вместо него она начертила две короткие линии, соприкасающиеся с одного конца.
– Ингтар и Хурин. И Мэт, поскольку он способен почувствовать кинжал, если подойдет достаточно близко. Ты хочешь идти, Мэт, или как?
Мэта, казалось, раздирали противоречивые чувства, но он порывисто кивнул:
– Я же должен, разве нет? Мне нужно найти тот кинжал.
Третий штрих, и получилась птичья лапка. Верин искоса глянула на Ранда.
– Я пойду, – сказал он. – За тем‑то я и шел.
Странный огонек засверкал в глазах Айз Седай, блеск знания, от которого Ранду стало не по себе.
– Чтобы помочь Мэту найти кинжал, – резко сказал Ранд, – а Ингтару отыскать Рог.
И Фейна, прибавил он про себя. Мне нужно найти Фейна, если только уже не поздно.
Верин черкнула четвертую линию, превратив след птичьей лапки в кривобокую звездочку.
– А кто еще? – тихо промолвила она. Прут застыл в воздухе наготове.
– Я, – сказал Перрин, на волосок опередив Лойала, вмешавшегося в разговор:
– Думаю, я тоже пойду.
И тут Уно и остальные шайнарцы заговорили наперебой, вызываясь идти в Фалме.
– Первым сказал Перрин, – промолвила Верин, словно это все решало. Она добавила пятую черту и обвела все пять линий кружком. У Ранда зашевелились волосы на затылке: это было то же самое колесо, что она стерла вначале. – Дальше поскачут пятеро.
– Я на самом деле хочу увидеть Фалме, – заявил Лойал. – Никогда не видел Аритский Океан. Кроме того, я могу нести ларец, если Рог по‑прежнему в нем.
– Милорд, вам лучше бы взять меня, – сказал Уно. – Вам и Лорду Ранду понадобится еще один меч за спиной, если эти проклятые Шончан попытаются вас остановить.
Ропот солдат, разделявших его чувства, подтверждал их желание следовать за командиром.
– Не глупите, – отрубила Верин. Ее пронзительный взгляд заставил шайнарцев умолкнуть. – Всем идти нельзя. Как бы беспечны ни были Шончан к чужакам, вряд ли они не заметят двадцать солдат, а никем иным вы не выглядите, даже без доспехов. А один или двое еще – разница невелика. Пятерых хватит, чтобы, не привлекая внимания, проникнуть в город, и среди этих пятерых должны быть те три та'верен, которые есть среди нас. Нет, Лойал, ты тоже должен остаться. На Мысе Томан нет огир. Внимания ты привлечешь не меньше, чем все остальные, вместе взятые.