«Мне снился сон. Спроси, о чем.
Отвечу – ни о чем»
- Иди ко мне. Вот так. Хороший пес…
Мама! Это что, Авалору все-таки удалось призвать меня в свои владения. И почему пес?..
Но тут я… или не я? Нет, все же я, кажется, подбежала к руке лича и уселась, вывалив длинный алый язык.
- Хороший пес. Гуляй. Привыкай…
Мдя, как-то по иному я представляла себе посмертие. Где грозный взор Неназываемого? Где суровые лики людских богов, на худой конец? Вместо всего этого я превратилась в несознательную псину, служащую Авалору? Нечего сказать, миленько.
Только сдается мне, это все-таки не я. По крайней мере потому, что пес, глазами которого я вижу мир, делает совсем не то, что делала бы я, а ведет себя, как совершенно обыкновенная собака, то есть нюхает и метит. И обнюхивается с другими псами.
Ой… В глазах такой же гончей, только мужеского пола я вижу не только свое отражение, но и ощущаю растерянность полурослика. Он тоже не ожидал такой пакости от мироздания? Стоп, а как же он и тут, и в саркофаге?! Ох намудрили вы что-то, господин Аларун…
Наши псы обнюхиваются, сперва нос в нос, а потом нос в хвост, и начинают возиться с третьей собакой, в которой я без сомнений узнаю Олгорхин.
Услышав свист хозяина, мы (то есть они), обрываем игру и подбегаем к господину. Мелисса одевает им (то есть нам! Пфы! Им, нам – какая разница, все равно ничего изменить не получается!) ошейники. Вокруг много людей и не людей, почти все население Аркса в полной боевой готовности. Илларион в кольчуге (той самой), Кеаи с туманом ослепления над ладонями (и как же она недобро смотрит на Исна… бедненький, вот ведь будет у брата тяжелая жизнь…), Исн. О, на это стоит посмотреть. Будто глядишься в зеркало. Он движется так, как я, говорит так же и кричит на Иллариона, все время порывающегося вести народ на правый бой, совершенно моими фразами.
- Ну? Куда вас опять… влечет? Я же объяснял! Когда будет пора, я скажу! Пока путь в Стрейану закрыт.
- Так когда?..
- Как только, так сразу! – вскипает окончательно Исн. Нет, кое в чем мы все-таки отличаемся. Эту фразу я бы все-таки подумала, а не сказала…
Он словно чувствует мой взгляд, вздрагивает, подходит, садится рядом с собакой на корточки и обнимает ее-меня за шею.
- Вот так. Мы обрушим башню Тьмы, даже если мне придется грызть ее зубами в одиночестве.
Я хочу сказать ему, что он все делает правильно, что все получится (и что в одиночестве грызть башню не придется, к нему как минимум присоединится Кеаи), но пес даже не лает, не чихает и не фыркает. Я никак не могу подать знак о своем присутствии.
Исн отходит прочь, вцепившись взглядом во что-то, видимое только ему в завесе Тьмы, и на его место присаживается Кеаи.
- Иса? – она смотрит псу в глаза, а я не могу даже заставить его кивнуть. – Иса, зачем ты мне его оставила? Как замену себе? Так ведь он совсем на тебя не похож. Он мне не нравится…
Ты обвиняешь его во всех грехах потому что тебе плохо, а не потому что он плохой, я вижу и ощущаю это… Только как тебе об этом сказать, маленькая? Все равно ведь маленькая…
- Я так плакала, когда ты умерла, и еще паладин тоже умер… Мне так больно…
Ну что я могу сделать? Хорошо еще, что этот несознательный зверь тебя очень вовремя лизнул.
Исн, застывший на границе площади, резко оборачивается.
- Тьма утихла. Стрейана безопасна.
- Идем! – кричит святой Илларион, и от его рева с крыш едва не падает черепица.
- Вперед, - приказывает Авалор, и наши четвероногие тела выстреливают собой.
Мы мчимся по улице, через ворота, по чуждой, но какой-то слишком странной и спокойной Стрейане, наскоро обнюхивая землю. Башня нависает над нами мрачной громадой, но вместо того, чтобы испугаться, псы злокозненно метят корявую дверь и подножие.
Авалор от души награждает дверь ударом шестопера.
Нет ответа. После трех или четырех, от которых несчастная дверь начинает трястись на петлях и пытаться уползти, над нею открывается окно.
- Кто вы такие и почему стоите под стенами, словно враги?
Голос последней служанки Дарк Ширры претендует на ровность и холодность, но мне в них как-то не верится, особенно когда речь прерывает залп песьего лая.
- Я – Авалор, властитель мертвых, и желаю говорить с госпожой этих земель! – от тона этого голоса, кажется, должна упасть в обморок сама башня…
- Госпожа Дарк Ширра покинула этот мир.
- Когда?
- Не более нескольких минут назад…
Могла бы я выть – завыла бы. Значит, нужен был таки-алтарь, и полурослик отдал свою жизнь зря?!
- Туда ей и дорога, - невозмутимо резюмировал лич. – Тогда я буду говорить с тобой. Я хочу осмотреть башню изнутри и забрать тот артефакт, что мне принадлежит по праву.
- Если я открою дверь, я не проживу и минуты.
- Ты не нужна мне. Мне нужен артефакт.
- Здесь нет ни одного артефакта…
- Я хочу войти и убедиться в этом сам.
- Кто гарантирует мне безопасность?
Мне показалось, что Илларион сейчас брякнет что-то крайне неуместное, но Исн вовремя дернул его за кольчугу.
- Я войду один, - с достоинством ответил лич. – А они подождут снаружи.
- Ну да… И что сможет хрупкая женщина сделать с вооруженным воином?
- Ты не веришь моему слову?! – взревел Авалор. – Так вот что! Один или вместе с ними я войду в твою башню. А вот последствия для тебя будут различными! Псы, вперед! Выкопайте эту рыжую лису из норы!
Наши тела рванулись к подножию башни, и из-под могучих лап полетела земля. Спустя несколько минут мы прорылись под самый глубокий подвал, и обнаружили крайне неприятный сюрприз – все строение оделось в прочный и вполне вещественный кокон тьмы, который напрочь отказался вскрываться.
- Прочь, - коротко бросил Авалор, и наши носители исчезли, словно рассыпавшись в пыль.
А картинку сменил взгляд птицы.
Я стала соколицей, и с ней все оказалось гораздо проще. Мой новый носитель слушался просьб и сам принес меня к башне. Впрочем, я не сильно удивилась, когда на ту же ветку сел сокол со взглядом все того же полурослика. Теперь мы даже могли общаться, хотя это была не речь, а эдакий безмолвный обмен информацией. Его позабавили шахты работы магов, которые он успел увидеть в полете. Они были до странности кривобоки и ненадежны. Он был огорчен бесполезностью саркофага, но предполагал, что рано или поздно этому предмету найдется применение. Он был рад видеть меня, хоть и в такой странной модификации.
Внизу шел… простите, но базарный торг, по сути сводившийся к «Ну выйди, а?» - «Не выйду, потому что боюсь.» В итоге они даже дозвались Дарк Ширру лично, но и это ничего не изменило. Я чуть не лопнула (в эмоциональном плане), пытаясь мысленно дозваться до Исна, чтобы подсказать ему, что про недобогиню проще всего забыть, и она сама исчезнет в забвении, но он, - умница, - дошел до этого сам. В конечном итоге на самом начале молебна Авалора чуть не прихлопнуло рухнувшим из ниоткуда саркофагом. Саркофаг грохнулся об землю, разбился и из него выпал очень сердитый и… лично мне знакомый, маг в синей хламиде.
- Мелиар! – на пол Стрейаны подтвердил мою догадку лич, и с некоторой борьбой запихнул мятежного главу гильдии магов позапрошлого столетия в новый саркофаг.
Сокол, сидевший рядом со мной, стал обыкновенной птицей. Вскрикнул, и улетел. Моя соколица терпеливо ждала.
В тот знаменательный миг кому-то (кажется, святому Иллариону) пришла в голову гениальная идея поместить саркофаг под башню и освятить во славу Пелора. По-видимому, эта капля стала последней в чаше терпения новоиспеченной богини. То ли она решила, что рано или поздно своими молебнами Илларион таки-сведет ее существование на нет, то ли ей просто смертельно надоела суета вокруг башни, то ли кто-то другой, несравненно более могучий сжалился над нами, но произошло нечто глобальное и необычное.
Башня, ужасавшая окрестности не одну сотню лет, словно втянула в себя завесу тьмы, а вместе с ней и порождения Стрейаны, подпрыгнула, и словно исполинский праздничный шар взвилась в небеса и растаяла за облаками.
И стал день. Нормальный, осенний солнечный день. Такой, о котором я мечтала. И обыкновенные, словно и не тронутые тьмой дерева растерянно заскрипели ветвями, просыпаясь от колдовского навождения. Моя соколица взлетела… но она уже была не моя. Я падала, падала в пустоту. На это раз, кажется, навсегда.
Кем бы ты ни был, я благодарна тебя, Тот, кто позволил понять, что мой дар не был напрасной потерей!..
Финал
«Воротится корабль, что сел на мель,
Будут окна распахнуты в апрель…»
Мне снится очень добрый и светлый сон…
Поле, вернее, горный луг, заросший высокой, волнящейся под ветром травой. Вдалеке, у самых скалистых лбов тянет к небу ветви весенний, едва опушившийся первой зеленью лес.
Мы бежим по лугу, мы трое, три хнары.
Впереди, закинув голову и расстелив по ветру уши, мчится Исн. Я узнаю его по темному «ремню» на спине и черному кончику хвоста. Нас он обогнал больше, чем на три корпуса, радуется своей быстроте, но у края леса, конечно же, приостановится подождать.
Кеаи бежит справа и вровень. Она часто поворачивает ко мне нос и фыркает, намекая на чрезмерную шустрость моего брата, и тогда зонтики белых цветов на толстых ножках норовят шлепнуть ее по щеке.
А я просто бегу, и я счастлива. Там, за лесом, лежит поляна колыбелей. Там спят мои друзья, наши друзья. И пускай от моего хвоста осталась только половина! Знать, что бежишь к друзьям – достаточно для того, чтобы так мчаться вечность.
У начала тропы близнец (мой, а чей же еще) резко тормозит всеми лапами. Там, под сенью ветвей кто-то стоит, стоит, и улыбается нам. Я узнаю глаза и улыбку полурослика…
- Хнара?
- Я – Иса, - бросаю я в дождь лепестков дикой вишни свой смешной полу-лай, полу-голос.
- Хнара!
Этот голос, полный доброй силы - уже не сон? И рука, до счастливой боли знакомая рука, которая меня гладит?..