Я хочу его. Нуждаюсь в нем. Желаю его так, как никогда не думала, что возможно.
Дыхание затруднено, сердца учащенно бьются, мы действуем в соответствии с инстинктом, связавшим нас с самого первого дня. И именно в этот момент я чувствую, как его рука напрягается и слышу предупреждение доктора Айронса, вспыхивающее в голове. Хочу проигнорировать его, сказать, чтобы он шел к черту, чтобы я могла вновь отдаться своему мужчиной, доставить ему удовольствие, владеть им, как он владеет мной во всех смыслах этого слова. Но я не могу так рисковать.
Опускаю руки к бедрам и переплетаю свои пальцы с его. Отрываюсь от нашего поцелуя и прижимаюсь лбом ко лбу Колтона.
- Мы не можем. Это не безопасно. - Напряжение в моем голосе очевидно, выражая, как трудно мне перестать брать именно то, чего мы оба хотим. Колтон не издает ни звука. Он просто прижимает руки к моим бедрам, наше тяжелое дыхание заполняет тишину спальни. - Слишком сильное напряжение.
- Детка, если я не напрягаюсь, то я чертовски уверен, что делаю это неправильно. – Посмеивается он возле моей шеи, щетина щекочет кожу, умоляющую о больших прикосновениях.
Заставляю себя сесть, чтобы быть подальше от его соблазнительного рта, но забываю о том, что мое новое положение вызывает больше давления на влажную вершину между моими бедрами, когда мой вес опускается на его эрекцию. Вынуждена подавить стон, который хочет сорваться с губ от этого чувства. Колтон ухмыляется, точно зная, что только что произошло, и я пытаюсь притвориться, что меня это никак не трогает, но все бесполезно, когда он снова двигает моими бедрами.
- Колтон, - его имя - протяжный стон.
- Ты знаешь, что не хочешь, чтобы я останавливался, - говорит он с ухмылкой, и когда снова начинает говорить, я протягиваю руку и прикладываю палец к его губам, чтобы он замолчал.
- Эта женщина просто пытается уберечь тебя.
- О, но ты забываешь, что пациент всегда прав, и этот пациент думает, что эта женщина, - говорит он, втягивая мой палец в рот и посасывая его, заставляя желание закрутиться в тугую спираль, - нуждается, чтобы ее тщательно оттрахал этот мужчина.
Мои ноги сжимаются вокруг него, и я впиваюсь пальцами в верхнюю часть бедер, поскольку мое тело помнит, насколько тщательно может быть оттрахано Колтоном Донаваном. И несмотря на решимость, мое тело кричит возьми меня, заклейми меня, заяви на меня права. Владей каждой частичкой меня, здесь и сейчас.
- Безопасность, - повторяю я, пытаясь восстановить подобие контроля над своим телом и ситуацией. Пытаясь думать о его безопасности, а не о постоянном желании, пылающем во мне, как лесной пожар.
- Райлс, ты когда-нибудь видела, чтобы я избегал риска? - ухмыляется он дьявольски прекрасной улыбкой, перед которой, как он знает, я не могу устоять. - Прошу... позволь мне напрячься, - умоляет он, но я знаю, что под этим игривым тоном скрывается мужчина, подбирающий остатки своей сдержанности. - Я умираю от желания запрыгнуть на водительское место и задать темп.
Не могу удержаться от смеха, потому что его слова вызывают у меня определенные воспоминания.
- Когда мы впервые встретились, Хэдди спросила, трахаешься ли ты так же, как водишь.
Он фыркает от смеха, озорная усмешка украшает его губы, образуя ямочку, которую я так люблю.
- И как же?
- Немного безрассудно, раздвигая все границы, удерживаясь на треке до самого последнего круга... - позволяю голосу затихнуть, дразнящим движением выводя ногтем линию посередине его груди, его мышцы напрягаются в ожидании моего прикосновения.
Он наклоняет голову в сторону, и его высокомерная улыбка становится шире.
- И что же, она была права или мне нужно еще разок прокатить тебя по треку, чтобы освежить твою память?
Мне нравится видеть Колтона, которого я знаю, Колтона, по которому я скучала, такому живому, что я решаю немного повеселиться – сыграть с ним в его же игру. Он хочет секса, который я не собираюсь ему давать, но это не значит, что я не могу устроить хорошее шоу, чтобы скрасить его ожидание. Дать ему что-нибудь, что бы облегчило жажду.
Или усилить жажду.
Провожу пальцами вниз по его груди, а затем по своим раздвинутым коленям, вверх к бедрам. Его глаза следят за их распутными движениями, когда они останавливаются поверх треугольника ткани, прикрывающего мою киску.
- Не уверена, что помню, Эйс. Прошло много времени с тех пор, как я видела тебя в действии.
Он со свистом втягивает воздух, и эта реакция заставляет меня сделать еще один шаг вперед. Провожу руками по голому животу, обхватываю ладонями груди, уже отяжелевшие от желания. Намеренно прикусываю губу, выдыхая слабый стон, сжимая соски между большими и указательными пальцами, ощущение рикошетом проходит через каждый мой нерв. Глаза Колтона темнеют, губы приоткрываются, и я чувствую, как его член пульсирует у меня между ног при виде того, как я доставляю себе удовольствие.
Его реакция дает мне силы, позволяет обрести мужество и уверенность, чтобы осуществить задуманное. Несколько месяцев назад я бы никогда такого не сделала – так дерзко трогать себя под его пристальным взглядом - но это он сделал со мной: показал, что мои изгибы сексуальны; тело, которое я привыкла с готовностью критиковать - именно то, которое он хочет, которое его возбуждает. Что ему его более чем достаточно.
И благодаря этому знанию, я могу с полной уверенностью и твердыми руками преподнести ему этот дар.
Позволяю еще одному стону слететь с губ, и насколько могу видеть, желание в зеленых глазах становится сильнее, когда он следит за мной. Медленная, кривая улыбка приподнимает один уголок его восхитительно красивых губ. Он лишь слегка качает головой, веселье пляшет на его лице, он дает мне понять, что более чем готов играть в эту игру.
- Детка, если ты пытаешься заставить меня остановиться, то не стоит бросаться такими словами.
Он вращает подо мной своими бедрами, его твердый член прижимается именно там, где я жажду, чтобы он меня заполнил – где я молча прошу усилить трение – и насытить боль, доставляющую удовольствие. Пытаюсь подавить реакцию, слетающую с губ, стараюсь разыграть застенчивость, но это бесполезно, когда он снова двигается. Губы приоткрываются, удовлетворенное мурлыканье исходит из глубины моего горла, руки опускаются, не задумываясь прижимаются к внешней стороне моих влажных трусиков. Я нуждаюсь в чем-то, что бы могло подавить желание взять то, в чем я так отчаянно нуждаюсь, так отчаянно хочу.
Его.
Когда его бедра опускаются, я пальцами впиваюсь в плоть своих бедер, чтобы помешать себе взять то, что мне хочется – пальцы разрывающие трусы-боксеры, берущие его стальную длину в руки, направляющие ее в меня, растягивая до грандиозного удовлетворения – мне хватает достаточно самообладания, чтобы поднять глаза вверх и зафиксировать их на нем. Притвориться, что я крепко удерживаю контроль, который умоляет меня сломаться.
Он поднимает руку и мучительно медленно проводит линию между моими грудями. Его ухмылка растягивает оба уголка губ, когда мои соски твердеют от его прикосновения, доказывая, что, несмотря на мой серьезный внешний вид, он влияет на меня всеми возможными способами.
- Что же, если ты думаешь, что я трахаюсь, как веду, то должна была видеть, как я изо всех сил жму на газ и обгоняю тебя на финише.
Не могу сдержать вздоха, перехватывающего горло. Должно быть, это совпадение, что он использует термин «обгонять» – в конце концов, он относится к его профессии – но каждая частичка меня на мгновение надеется, что я ошибаюсь. Что он использует этот термин, чтобы сказать мне, что он помнит. Но как только эта мысль воспаряет надеждой, она сгорает, запирая дыхание в моих легких. Поэтому я делаю единственное, что могу, чтобы помочь себе забыться, а ему вспомнить.
Пришло время показать ему шоу, которым я его соблазняю.
Пока его глаза мечутся между моими глазами и пальцами, я раздвигаю ноги шире, желая убедиться, что он видит все, что я делаю. Мои пальцы скользят чуть ниже, за пояс моих трусиков, а затем останавливаются, мое собственное тело жаждет моего прикосновения, как и он, насколько я могу видеть это в его взгляде, и он трет пальцами друг о друга, жаждая самому прикоснуться ко мне. Но он все еще контролирует ситуацию. По-прежнему так спокоен.
Время проверить это спокойствие.
- Я думала, гонки - не командный вид спорта, - говорю я, глядя из-под ресниц. - Знаешь, в них больше каждый сам за себя. - Слежу, чтобы он наблюдал, чтобы видел, как мои пальцы скользят немного дальше на юг. И я знаю, что он смотрит, потому что его адамово яблоко двигается, когда он сглатывает.
- Каждый сам за себя, да, - наконец произносит он напряженным голосом. – Заниматься гонками может оказаться опасно, понимаешь?
- О, в самом деле? – отвечаю я.
Приступаю к делу, в сладкой пытке раскрываю себя и потираю по кругу доказательство моего возбуждения, чтобы иметь возможность применить столь необходимое трение к клитору. И как бы хорошо это ни было – давление, трение, его затвердевший член, трущийся об меня – ничто не возбуждает меня больше, чем выражение лица Колтона. Неоспоримое возбуждение и полная концентрация, когда он наблюдает за движениями, которые не может видеть через шелковистую красную ткань, но может только догадываться.
Я хочу от него большего. Хочу, чтобы эта стоическая сдержанность была сломлена, и поэтому поддаюсь чувству, эротизму момента – когда он смотрит, как я наслаждаюсь – и делаю то, что, как я знаю, поможет подтолкнуть его к краю, создаст эффект нажатия на спусковой крючок, который я знаю, взведен. Откидываю голову, закрываю глаза и протяжно стону:
- О Боже!
- Господи Иисусе! - он чертыхается, сдержанность лопается вместе с нитями ткани, удерживающими мои трусики.
Держу голову откинутой, зная, что он наблюдает, как я двигаю пальцами – поглощаю удовольствие – потому что есть что-то неожиданно раскрепощающее в том, как он срывает с меня ткань, чтобы иметь возможность видеть. Я свободна, не стыжусь и полностью принадлежу ему, телом и душою.
Чувствую, как учащается пульс. Тепло разливается по мне приливной волной ощущений, в которой мне охотно хочется утонуть. Колтон стонет, и я возвращаюсь в настоящее, поднимаю голову и открываю глаза, чтобы обнаружить его, наведенного на развилку между моими бедрами. Я со стоном протягиваю к нему руку, чтобы он увидел доказательство моего возбуждения, блестящего на пальцах. Изо всех сил пытаюсь контролировать огонь, распространяющийся по мне, зажигая места, о которых я даже и не знала, и пытаюсь обрести голос.
- Ну, Эйс, опасность можно переоценить. Кажется, я отлично знаю, как действовать на скользком треке, - мурлычу я, не в силах бороться с ухмылкой, начинающей играть на моем лице, когда его пальцы глубже вонзаются в плоть моих бедер. Не отрываю от него глаз и дразню его, поднося пальцы к губам и медленно посасываю, прежде чем убрать.
На его челюсти дергается мышца. В ответ его член пульсирует подо мной. У него перехватывает дыхание.
- Скользко и мокро, да? Опасность никогда не была более чертовски соблазнительной, - тянет он, прежде чем облизнуть языком губы, он отслеживает, как мои руки скользят вниз по моей груди, по животу и дальше между бедер. На этот раз, однако, я раздвигаю колени шире, одной рукой раскрываю створки, чтобы он мог видеть, как другая рука скользит между набухшей розовой плотью. Вижу, как борьба мелькает на великолепных чертах его лица, наблюдаю, как желание захлестывает его, и знающая улыбка, изгибающая его губы, каким-то образом подходит ему в абсолютном совершенстве.
Мой прекрасный, высокомерный негодник.
Немного дерзкий.
Совершенно неидеальный.
И полностью мой.
- Знаешь, - хрипит он, проводя кончиком пальца вверх по одному бедру, намеренно пропуская мое естество, сжимающееся в ожидании, прежде чем продолжить движение вниз по другой ноге. - Иногда в гонке, чтобы добраться до финиша, новички вроде тебя должны присоединиться к команде для достижения желаемого результата.
Не борюсь с появившейся улыбкой и не скрываю дрожащее дыхание, когда его пальцы покидают мою кожу. Наклоняюсь вперед, кладу руки ему на грудь и смотрю прямо в глаза.
- Извини, но этот двигатель, похоже, отлично работает в одиночку, - говорю я, процарапывая ногтями линии вниз по его груди. Его мышцы конвульсивно сжимаются под моими пальцами, доказывая, что, хоть высокомерная ухмылка на губах остается, его тело все еще хочет и нуждается в том, что я могу предложить. Снова проникаю пальцами между бедер и говорю то, что надеюсь, подтолкнет его к краю. - Я точно знаю, что мне нужно, чтобы добраться до финиша.
- О, так ты любишь грязные гонки, да? Нарушаешь все правила? - усмехается он, возвращая мяч в игру.
- О, я определенно могу вести грязно, - дразню я, подняв брови, прежде чем потянуться рукой, его глаза сужаются, следя как я подношу палец, покрытый моей влагой, к губам. Его рука мгновенно вскидывается и хватает мое запястье, направляя мои пальцы к себе в рот, его низкий гортанный гул отражается во мне, проходя сквозь меня. И моя собственная сдержанность подвергается проверке, когда его язык кружится вокруг них, а мои бедра, автоматически реагируя, трутся и раскачиваются над ним. Боже святый, это кажется Раем. Мои нервные окончания заходятся в лихорадочной боли, когда я снова откатываюсь назад, его твердая плоть против моей мягкой, и все, о чем я могу думать - это нужда, пронизывающая меня. Влага между ног. Мысль о том, что его пальцы на мне, во мне, управляют мной.
Черт, он нужен мне сейчас. Отчаянно. Поэтому я делаю единственное, что могу, без откровенной мольбы. Бросаю последний связный вызов, который у меня остался, потому что все мои мысли перемешались в голове с этим натиском ощущений. Наклоняюсь вперед, легко пробегаю губами по покрытой щетиной линии челюсти, и вдыхаю его запах, прежде чем шепчу:
- Будучи таким опытным профессионалом, как ты, тебе, возможно, придется показать этому новичку, почему говорят, что без трения нет гонки.
Вращаю над ним бедрами и чувствую, как его зубы скрежещут, испытывая силу воли. Повторяю движение еще раз, удовлетворенный выдох соскальзывает с моих губ, тело просит большего.
- Такой большой непослушный профессиональный гонщик, как ты, боится показать новичку, как дергать рычаг, да?
Я забыла, как быстро Колтон может двигаться, из-за руки и всего остального. В одно мгновение он толкает меня назад, и я снова сажусь. Мои ноги вытянуты вперед, так что они лежат на кровати по обе стороны его грудной клетки, и он раздвигает мои колени так широко, как только можно.
Бинго.
Запал зажжен.
Тонкая грань контроля сломлена.
Слава Богу!
Должно быть, он неправильно понял выражение моего лица – облегчение, граничащее с отчаянием – как замешательство, потому что говорит:
- Я переключаю передачи, дорогая, потому что я единственный, кому разрешено водить эту машину. - Слышу гул глубоко в его горле, когда он скользит руками вверх по моим бедрам, останавливаясь, чтобы провести большими пальцами вверх и вниз по моей полоске завитков. Дразнящее прикосновение, рикошетом посылающее сквозь меня крошечные содрогания, намекая на то, что должно произойти, тот уровень удовольствия, который он может мне доставить.
Его пальцы замирают, и он ведет взглядом вверх по моему телу, чтобы встретиться со мной глазами, тень самодовольной усмешки появляется на его губах. Он удерживает мой взгляд – почти что бросая мне вызов, чтобы я отвернулась – двигает одной рукой, разделяя мою набухшую плоть, в то время как другая проникает пальцами внутрь. Моя голова откидывается назад, я вскрикиваю от ощущений движущихся пальцев, манипулирующих, кружащихся вокруг чувственного комочка нервов. Он скользит пальцами внутрь и наружу, мои стенки сжимаются вокруг него, обхватывая в чистой, плотской потребности. Жажде.
Наблюдаю за его лицом. Видеть, как его язык скользит между губами, желание затуманивает его глаза, наблюдать, как мышцы пульсируют на его руках, когда он доводит меня до лихорадочного состояния. Заставляет меня быстро устремиться к вершине, потому что я столько сдерживалась – так одурманена потребностью – что вид его, ощущение его, память о нем толкает меня через край.
Мои ногти впиваются в его предплечья, мое тело напрягается, киска конвульсивно сжимается, и надрывный выкрик его имени заполняет комнату. Я падаю вперед, обрушиваясь на грудь Колтона, в то время как жар, пронизывающий меня волнами, расплавляет все внутри. Делает согласованность действий отдаленной возможностью. Хочу почувствовать свою кожу на его коже. Мне нужно почувствовать его твердое тело и безопасность его рук, окружающих меня, когда я проплываю сквозь ощущения, которыми он меня просто затопил.
Дышу короткими, резкими вдохами, мое тело успокаивается, кончики его пальцев скользят вверх и вниз по моему позвоночнику. Чувствую грудью его мягкий смешок.
- Эй, новичок?
Заставляю себя посмотреть на него – чтобы вырваться из посторгазмической комы.
- Хм? - это все, что я могу сказать, встречая в его глазах веселье.
- Я единственный, кому разрешено везти тебя к гребаному клетчатому флагу.
Не могу сдержать смех, вырывающийся наружу. Он может заявлять права на мой клетчатый флаг в любой день.
ГЛАВА 15
- О, приятель, я так горжусь тобой! - борюсь с волнами вины, накатывающих на меня. Я скучала по помощи Коннору в подготовке к тесту по его самому страшному предмету – математике. - Я знала, что ты справишься!
- Я просто воспользовался тем маленьким трюком, о котором ты мне рассказывала, и он сработал! - гордость в его голосе вызывает слезы радости на моих глазах, и в то же время печали от того, что меня не было рядом.
- Я же говорила, что все получится! Теперь иди готовься к бейсболу. Уверена, Джекс уже ждет тебя! - он смеется, говоря мне, что я права. - Обещаю, мы увидимся чуть позже на этой неделе, хорошо?
- Хорошо. Я Лего тебя.
- Я тоже Лего тебя, приятель!
Вешаю трубку и смотрю во внутренний дворик, где смех перекрывает грохот волн – годы дружбы рушат плохое настроение Колтона. Я так благодарна Бэккету за то, что он пришел. Слышу, как они снова смеются, и, как бы мне ни хотелось, чтобы я была той, кто в последнее время вызывал улыбку на хмуром лице Колтона, я просто благодарна, что Бэккет здесь.
Нищим не приходится выбирать.
Смотрю, как они чокаются горлышками бутылок с пивом за что-то, и шумно вздыхаю, желая, чтобы напряжение между мной и Колтоном ушло. Уверена, это потому, что мы оба сексуально не удовлетворены. Нуждаться, хотеть и желать, когда вы можете дотронуться до искушения, но не иметь возможности взять и поглотить - жестоко во всех смыслах этого слова.
И да, его более чем умелые пальцы принесли мне толику разрядки, в которой я нуждалась позапрошлой ночью, но это не то же самое. Связь была установлена, но не закреплена, потому что, когда Колтон находится во мне, буквально растягивая меня на все мыслимые глубины, я также образно полностью заполнена им во всех смыслах этого слова. Он дополняет меня, владеет мной, губит меня для кого-то еще.
Сейчас я чувствую себя к нему ближе – провожу с ним так много времени – и в то же время я далеко. И я ненавижу это.
Стряхиваю с себя жалость и думаю, насколько хуже все может быть, чем сейчас. Снимаю обувь и выхожу на террасу подышать свежим воздухом. Прохожу между шезлонгами Колтона и Бэккета и сажусь в свое, лицом к ним.
Из-под солнцезащитных очков смотрю на вид, открывающийся передо мной, и я знаю, что в мире нет другой женщины, которая сейчас не хотела бы быть на моем месте. Оба мужчины расслаблены, одеты в шорты, бейсболки и солнцезащитные очки. Позволяю глазам лениво бродить в одобрительной оценке по линиям их голых торсов и борюсь с улыбкой, пытающейся растянуть уголки моих губ.
- Итак, это ли не Флоренс Найтингейл? - протяжно говорит Бэккет своей медленной, ровной интонацией, поднося бутылку к губам.
- Ну, если бы я была мисс Найтингейл, я бы сказала своему пациенту, мистеру Донавану, что ему, вероятно, не стоит пить алкоголь со всеми этими обезболивающими, находящимися в его крови.
- Больше похоже на сестру Рэтчет. - Колтон фыркает, глядя на меня из-под тени козырька, зеленые глаза бегают по моим ногам, вытянутым на шезлонге. Быстрый выпад его языка говорит мне, что он хочет сделать гораздо больше, чем просто смотреть.
- Сестра Рэтчет, значит? – спрашиваю я, скользя одной ногой вверх и вниз по икре другой ноги, стараясь не чувствовать себя оскорбленной.
- Ага, - говорит он, поджимая губы и глядя на меня поверх своей пивной бутылки. - Если бы она дала мне то, что я действительно хотел, я бы смог восстановиться намного быстрее. - Он поднимает брови, совет в его глазах поглощает меня.
- Вот дерьмо, - ругается Бэккет, - я то пытаюсь снова свести вас вместе, то, нахрен, пытаюсь разлучить.
- Нахрен, - тянет Колтон на манер Бэккета, - хорошее слово.
Бэкс лишь фыркает и закатывает глаза.
- Определенно хорошее.
Колтон впервые прерывает наш зрительный контакт и наклоняет голову, чтобы посмотреть на своего старого и лучшего друга.
- Будь уверен, брат, когда док меня выпишет, ничто – и я говорю серьезно - ничто не встанет между мной и Райли очень нахрен надолго, за исключением, может быть, смены простыней.
Мои щеки краснеют от его откровенности, но тело сжимается от обещания его слов. И мне все равно, что Бэккет только что услышал, потому что я сосредоточена на словах «очень нахрен надолго».
- Отмечено, - говорит Бэкс, еще раз прикладываясь к пиву.
- Мне надо отлить, - говорит Колтон, вылезая из шезлонга. Как я научилась делать за последние дни, заставляю себя оставаться на месте, в то время как Колтон мгновение борется с отсутствием равновесия и внезапным головокружением, которое, как я знаю, находит на него. Через несколько мгновений он кажется спокойным и идет, чтобы поставить свою бутылку на стол. Примерно в метре от стола Колтона подводит его правая рука, и бутылка с грохотом падает на террасу.
Глаза Бэкса мгновенно взлетают ко мне, сквозь них пробегает беспокойство, прежде чем он смеется и делает вид, что ничего не заметил.
- Вечеринка не удалась! - смеется он. - Думаю, сестра Рэтчет была в чем-то права, говоря про смесь лекарств с алкоголем.
- Отвали, - бросает он через плечо, поворачивая к дому. - Только за это я захвачу еще одну! - смотрю, как Колтон входит в кухню, и когда он думает, что никто не видит, он смотрит на свою руку и пытается сжать ее в кулак, прежде чем покачать головой.
- Как у него дела?
Я поворачиваюсь к Бэксу.
- Приступов головных болей все меньше и меньше, но он расстроен. Он продолжает тут и там замечать мелочи, которые не может вспомнить. И чувствует себя ограниченным. - Я пожимаю плечами. - А ты знаешь, какой он, когда чувствует себя ограниченным.
Бэккет громко вздыхает и качает головой.
- Он должен вернуться на трассу как можно скорее.
Смотрю на него, раскрыв рот.
- Что? - соскальзывает с моих губ, чувствуя укол предательства от его слов. Это же его лучший друг. Разве он не хочет, чтобы он был в безопасности? Сохранить ему жизнь?
- Ну, ты говоришь, что он чувствует себя ограниченным... трек - это единственное место, где он всегда был свободен от всего, - говорит Бэкс, удерживая мой ошеломленный взгляд. - Кроме того, если он не сядет за руль в ближайшее время, он позволит этому страху съесть его, засесть в голове и, черт возьми, парализовать, он будет думать, что когда действительно сможет вернуться за руль, станет опасен для себя.
Я умный человек, и, возможно, если бы я не была удивлена первыми словами Бэккета, я бы действительно услышала, что он говорит – увидела всю картину – но я этого не делаю.
- О чем ты говоришь? С тех пор как он вернулся домой, все, о чем он ворчит - это возвращение на трассу.
Он лишь посмеивается, и хотя этот смех не высокомерен, чувствую, что от этого звука упираюсь спиной в стену и скриплю зубами.
- Да, черт возьми, Рай, он напуган. Напуган до чертиков. Если не рука, которой он используется в качестве оправдания, будет что-то другое... и ему нужно преодолеть это. Если он этого не сделает, страх просто съест его живьем.
Мой разум возвращается к прошлой неделе. То, что Колтон говорил о гонках. Действия, противоречащие сказанным им словам, и я начинаю понимать, что Бэккет прав.
- А как же мой страх? - не могу избавиться от отчаяния, пронзающего мой голос.
- Думаешь я не боюсь? Что для меня это тоже будет легко? - боль в голосе Бэкса заставляет меня оглянуться на него. - Думаешь, я не буду снова и снова вспоминать те секунды, каждый раз, когда буду пристегивать его в машине? Каждый раз, когда он будет лететь по трассе? Черт, Рай, я тоже чуть не потерял его. Не думай, что это будет легко для меня, потому что это не так. Это будет чертовски беспощадно, но так будет лучше для Колтона. - Он встает со своего места и подходит к перилам, протягивая руки, чтобы опереться на них. - Пока не появилась ты, это было единственное, что его волновало. Единственное, что поддерживало его в здравом уме. - Он издает резкий вздох. - Это единственное, что он знает. - Он оборачивается ко мне, пряча глаза за стеклами очков-авиаторов. - Так что, да, ему нужно, чтобы он притащил свою задницу на трассу и я буду его самым отчаянным гребаным болельщиком, но не позволяй этому заставить тебя думать, что мое сердце не будет уходить в пятки каждую чертову минуту, пока он будет на треке.
Мои глаза следуют за ним, когда он отходит к краю патио, чтобы успокоиться, а затем возвращается ко мне, прежде чем схватить свою бутылку и опрокинуть ее залпом, допивая оставшуюся часть пива.
- Гонки - примерно на восемьдесят процентов психология и на двадцать процентов мастерство, Райли. Мы должны вернуть его голову в игру, думая, что он готов, он будет готов.
Вижу логику в его рассуждениях, но это не значит, что я не боюсь до смерти.
***
Поднимаю лицо к небу, чтобы поймать последние лучики солнца, прежде чем они рассеются и погрузятся за горизонт. Подпеваю «Collide», тихонько доносящейся из внешних динамиков, мыслями возвращаюсь к Бэккету и нашему с ним разговору, о том, что я буду чувствовать, когда Колтон снова сядет за руль, и будет ли он бояться этого так же, как я.
- Эй, что ты здесь делаешь совсем одна? – хриплый голос Колтона затягивает меня, и я открываю глаза, обнаружив его, смотрящего на меня сверху в моем удобном месте на шезлонге. По мне разливается тепло, когда я вижу складку от подушки на его щеке, и не могу не задаться вопросом, каким мальчиком он был в детстве.
- Хорошо выспался? - подвигаюсь, когда он садится рядом, но намеренно не двигаюсь слишком далеко, прижимаясь к нему поближе.
Он обнимает меня и притягивает к себе.
- Да, как убитый. – Смеется он, прижимаясь поцелуем к моей макушке. - Но больше никакой головной боли, так что все хорошо.
- Не представляю, откуда у тебя появится какая-то боль с тем количеством пива, которое вы заложили за воротник.
- Умничаешь.
- Я лучше буду умничать, чем тупить.
- Мы сегодня дерзкие? – говорит он, щекоча мои ребра. – Ты же знаешь, что со мной делает дерзость, детка, и я уверен, что сейчас это может пригодиться.
Вырываюсь из его рук.
- Хорошая попытка, но у нас, скорее всего, есть еще пара дней, и тогда я буду такой дерзкой, какой ты хочешь меня видеть, - говорю я, поднимая брови, его пальцы расслабляются и поглаживают меня по спине.
- Не обещай подобного дерьма такому отчаявшемуся мужчине, как я, если не собираешься его выполнять, милая.
- О, не беспокойся, Эйс, - говорю я, прижимаясь к нему, - я прихвачу с собой тонну дерзости, как только буду знать, что ты в порядке.
Колтон ничего не говорит, а в ответ издает уклончивый звук. Некоторое время мы сидим в уютной тишине, и я рада этому, потому что первый раз за последние несколько дней между нами не вибрирует необъяснимое напряжение. Когда солнце садится, а океанские волны вздыхают надвигающейся ночью, в моем сознании вновь возникает разговор с Бэксом. И я не буду собой, если не спрошу, не узнаю мысли Колтона о гонках.
- Можно задать тебе вопрос?
- Ммм, - бормочет он мне в макушку.
Сначала я колеблюсь, не желая ворошить какие-либо мысли, если их еще нет, но все равно спрашиваю.
- Ты боишься вернуться на трассу? Снова участвовать в гонках? - слова рвутся наружу, и я задаюсь вопросом, слышит ли он скрытую тревогу в моем голосе.
Его рука на мгновение останавливается у меня на спине, прежде чем продолжить движение, и я знаю, что коснулась чего-то, о чем ему не совсем удобно говорить или признаваться. Он вздыхает в тишине, которую я ему предоставила.
- Мне трудно объяснить, - говорит он, прежде чем переместиться, так что мы оказываемся рядом, наши глаза встречаются. Он слегка качает головой и продолжает. - Как будто одновременно я боюсь этого, и мне все это нужно. Это единственный способ, которым я могу это выразить.
Чувствую его беспокойство, поэтому делаю то, что мне удается лучше всего, стараюсь его успокоить.
- Со мной ты уже разобрался.
В его глазах мелькает смятение.
- Что ты имеешь в виду?
У меня не было намерения начинать этот разговор, заставляя его чувствовать себя неловко говоря о «нас», которыми мы были до аварии. «Нас», которых он «обгонял» и которых не помнит. Протягиваю руку и кладу ее на его челюсть, покрытую щетиной, чтобы он обратил на меня внимание, прежде чем я заговорю.