- Чья была идея ночевать здесь? Тут чертовски яркий свет. - Он шевелится, все еще не открывая глаза, но опускает руку, которая лежит у него за головой, чтобы притянуть меня ближе к себе.
- Думаю, слова были такие: «Твоя киска-вуду своей магией украла мою. У меня нет сил двигаться», - повторяю я, не скрывая самодовольного взгляда на лице и гордости в голосе.
- Нет, определенно не мои слова, - говорит он, прежде чем приоткрыть глаз и посмотреть на меня, эта непристойная ухмылка, которую я люблю, выражает столько гордости. - У меня магии в избытке, детка, должно быть, это был какой-то другой парень, из которого твоя вуду высосала жизнь.
Борюсь с желанием засмеяться, потому что этот хриплый утренний голос и эти сонные глаза - идеальное сочетание сексуальности, к которой чрезвычайно трудно оставаться безразличной.
- Да, ты совершенно прав. Помнится, я не завожу отношений с плохими парнями, вроде тебя. - Я пожимаю плечами. - Это был тот гладко выбритый парень. Тот, кто дает мне то, чего не можешь дать ты, - насмехаюсь я, поднимая простыню, лежащую поверх наших бедер, и заглядываю под нее, мои глаза жадно блуждают по его впечатляющему утреннему стояку. Мои мышцы, слегка ноющие с прошлой ночи, сразу сжимаются в долгожданном ожидании большего. Закрываю глаза, чтобы скрыть желание, которое, уверена, клубится в них и издаю удовлетворенный стон.
- Увидела что-то, что тебе понравилось? Что-то, чего не может дать тебе он? - мне нравится игривый тон в его голосе.
Убеждаюсь, что мой голос ровный, когда говорю, потому что вся эта шутливая прелюдия заставляет меня жаждать того, что находится под моими пальцами.
- Не волнуйся. – Заставляю я себя произнести, глядя из-под ресниц, чтобы увидеть, как его глаза искрятся весельем. - Эта женщина более чем удовлетворена. В твоей магии нет нужды, ты не поверишь, как мужчина может рвануть рычаг, переключая коробку передач у финишной прямой.
В мгновение ока Колтон переворачивает меня на спину и нависает надо мной, опираясь на локоть одной руки, а другой обхватывает мои заведенные за голову запястья. Его лицо находится в сантиметре от моего, ухмылка на своем месте, брови приподняты в вызове.
- Кажется, на днях я что-то упоминал о долгом, нахрен, времени, - говорит он, прижимаясь эрекцией к вершине моих бедер. - Это длина, милая, теперь нам просто нужно добавить к ней часть про хреново время.
Начинаю смеяться, но смех завершается стоном удовольствия, когда он погружается в мое желающее тело. Я не полностью готова к его вторжению, и хотя, обычно, это могло бы быть больно, но это не так. Наоборот, это создает идеальную дозу трения, пробуждая каждый нерв, включая те, что он мог упустить прошлой ночью.
- Господи Иисусе, женщина, с тобой чувствуешь себя словно в Раю, - бормочет он мне в ухо, отрывая бедра и скользя взад и вперед, одной рукой все еще удерживая мои запястья над головой. В странном интимном действии он опускает лицо и утыкается прямо в изгиб моей шеи, поэтому каждый раз, когда он выходит и погружается обратно в меня, ощущение его щетины и тепло его дыхания дразнят мою кожу. И, возможно, из-за того, что его лицо так близко находится к моему уху или просто, потому что мы снова в гармонии друг с другом, но в звуках, издаваемых им, есть что-то такое, что очень заводит. Ворчание перерастает в стонущие вздохи, выражающие ясное удовлетворение.
Пытаюсь пошевелить руками, но его хватка удерживает меня.
- Колтон, - задыхаюсь я, когда мое тело начинает ускоряться, по нему распространяется тепло, желание скручивается в такую тугую спираль, что я жду, когда она распрямится. - Позволь мне прикоснуться к тебе.
- Хм? - бормочет он, вибрация его губ у моей шеи прокатывается по мне. Он снова двигается, совершая бедрами круговые движения, ударяя членом по скрытым нервам, прежде чем отодвигается и меняет угол движения так, что трется о мой клитор, добавляя приятных ощущений, которые заставляют меня забыть все свои мысли о том, чтобы освободить руки. Он посмеивается, точно зная, что только что сделал. - Так хорошо?
- Боже, да! – стону я, когда он делает это снова, мои бедра начинают напрягаться, кожа краснеет, когда приливная волна ощущений поднимается вверх, готовясь к своей последней атаке на мое тело.
- Знаю, что я хорош, детка, но Бог может немного ревновать, если ты начнешь нас сравнивать.
Игривый тон, ленивое занятие любовью, потому что для нас это занятие любовью – он может называть это обгоном, но это... нашептывание слов, абсолютное принятие, полное знание тел друг друга, спокойствие – безусловно, так он показывает мне, как любит меня.
Не могу сдержать беззаботный смех, так же как не могу не выгнуть спину и податься навстречу бедрами при его следующем толчке в медленном, умелом ритме.
- Ну... тогда будь готов ревновать, - насмехаюсь я, заставляя его поднять голову от моей шеи и целенаправленно царапнуть щетиной по моему голому соску, вызывая безграничное желание прямо там, где он так умело работает между моими бедрами. Он удивленно поднимает брови, пытаясь понять, что именно я имею в виду, вновь вращает бедрами внутри меня, и я теряюсь.
В этом моменте.
В нем.
В оргазме, потрясающем мое тело и затягивающем меня в свои ошеломляющие ощущения.
В крике: «О Боже, о Боже, о Боже!», срывающемся с моих губ, когда волны одна за другой захлестывают меня.
И я поддаюсь туману своего желания, но слышу, как он посмеивается, понимая, почему я подумала, что он может ревновать. Мое тело все еще пульсирует вокруг него, я все еще кончаю, когда он наклоняется к моему уху, его утренний хриплый голос добавляет легкое щекочущее чувство к сильным ощущениям, отражающимся сквозь меня.
- Может, сейчас ты и зовешь его по имени, милая, но через минуту ты станешь взывать ко мне, - говорит он, покусывая меня зубами за плечо, прежде чем мои руки оказываются на свободе, а тепло его тела покидает меня.
Я так затерялась в своей кульминации, что тепло его рта на моей и без того чувствительной плоти заставляет меня выкрикнуть его имя, руки стискивают его волосы на голове, расположившейся между моими ногами, язык скользит по моим створкам.
- Колтон! – кричу я, когда он входит в меня языком, усиливая интенсивность моего оргазма, продлевая свободное падение в экстаз. - Колтон! – повторяю я, мои бедра извиваются у его рта, поскольку удовольствие становится почти невыносимым.
Он снова двигает языком, на этот раз начиная подниматься вверх, ведя дорожку из поцелуев и касаний языком по моему животу, груди и шеи к губам, поэтому, когда его язык проникает между моими губами, я могу почувствовать вкус собственного возбуждения. Его рот поглощает мой стон, он входит в меня еще раз и начинает погоню за собственным оргазмом.
Он отрывается от моего рта и садится на колени, держа мои ноги раздвинутыми, и начинает двигаться внутри меня, одаривая своей ослепительной улыбкой, которой я никогда не смогу сопротивляться.
- Я же говорил тебе, что, в конце концов, ты будешь звать меня.
Хочу ответить, но он хватает меня за бедра, привстает и вонзается в меня. Устанавливая карающий ритм, от которого я хватаюсь руками за простыни, а его имя становится продолжением моего дыхания, когда он подводит нас к краю одновременно.
***
- Чего хотел Бэкс? - спрашиваю я Колтона, входя в его офис, усаживаясь на стол, чтобы встретиться с ним взглядом. Если бы не мое положение, я бы пропустила вспышку неуверенности в его глазах, прежде чем он морщится.
- Что, плохо? - спрашиваю я, имея в виду головную боль, которую он пытается скрыть.
- Нет, не так уж плохо. Они становится не такими частыми, - говорит он, замолкая, яростно сосредоточившись на скрепке, которую он разгибает.
- Бэкс? – подсказываю я, чувствуя, что что-то не так.
- Он… эм… спросил, не хочу ли я зарезервировать время на треке, так как у них расписано всё заранее. Чтобы быть уверенным, что у меня будет время, если я захочу. - Он отводит глаза и сосредотачивается на скрепке, разгибая ее пальцами. - Он считает, что мне нужно вернуться к гонкам.
Чертов Бэккет!
Мне хочется закричать во весь голос, но довольствуюсь смиренным молчанием. Ладно. Я бы выплеснула на него свой необоснованный гнев за то, что он сделал то, что, соглашусь, правильно, но это по-прежнему не означает, что мне это нравится... совершенно. Я бы чувствовала себя намного лучше, если бы у меня тоже была боксерская груша, потому что я все еще боюсь мысли о Колтоне в гоночном костюме и за рулем, но вопрос в том, а что же Колтон?
- Что ты об этом думаешь? Ты готов?
Он вздыхает и откидывается на спинку стула, сцепив пальцы за головой и глядя в потолок.
- Не-а, - произносит он, наконец, растягивая слово и время для объяснения. - Вчера я… - он замолкает и качает головой. - Не важно... моя рука не действует должным образом, чтобы держать руль, - говорит он. И я знаю, что это дерьмовая отмазка, так как вчера у него не было проблем, когда он поднял меня и прижал к входной двери, чтобы получить своё, но я знаю, что сказать это вслух было бы сродни удару по лежачему; я бы не только знала, что он напуган, но и доказала бы, что он лжет.
Но его прерванное объяснение, которое он так и не закончил, смешанное с его вчерашними словами о том, что это был тяжелый день, не очень изящно сталкиваются в моем сознании. Перемещаюсь, без спроса садясь к нему на колени, и прижимаюсь к нему. Он безропотно выдыхает, прежде чем разжать пальцы и обнять меня.
- Что случилось вчера? - спрашиваю я через минуту. Чувствую, как его тело на мгновение замирает, и целую его обнаженную грудь в знак молчаливой поддержки.
- Я смотрел запись.
Ему не нужно больше ничего говорить. Я прекрасно знаю, о какой записи он говорит, потому что до сих пор не могу заставить себя посмотреть ее.
- И как ты с этим справился?
Его тело дрожит от неконтролируемой энергии, и когда он начинает ерзать подо мной, понимаю, что ему нужно выпустить часть ее. Слезаю с его колен, и когда он встает и подходит к окну, погружаюсь обратно в кожаное кресло, все еще хранящее тепло его тела.
Колтон проводит рукой по волосам, в мышцах его обнаженной спины заметно напряжение, он смотрит в окно на пляж внизу. Вынужденно смеется.
- Ну, если можно называть то, что взрослый мужик ползает по гребаному полу голым, пока его выворачивает наизнанку от проклятой панической атаки, после того, как каждое гребаное ощущение от аварии ударило по нему исподтишка, - говорит он, голос пропитан сарказмом, - тем, что он справился? Тогда, черт возьми, да... я бы сказал, что сдал этот гребаный тест. - Он распрямляет плечи и выходит из кабинета, не оглядываясь. Удерживаю дыхание, когда слышу, как открывается, а затем закрывается дверь в патио.
Позволяю пройти времени, теряясь в своих мыслях, сердце болит из-за очевидной борьбы Колтона между нуждой и страхом перед гонкой, и я встаю, чтобы отправится на его поиски.
Выхожу во внутренний дворик и слышу плеск воды, прежде чем увидеть, как его длинное, поджарое тело с изящной плавностью разрезает воду. Он быстро преодолевает расстояние от одного края бассейна до другого, достигая конца, делает под водой кувырок и всплывает, прежде чем направиться в обратную сторону.
Сажусь на край бассейна, скрестив ноги, и восхищаюсь его природным атлетизмом – перекатывающиеся мышцы, полный контроль над своим телом – и задаюсь вопросом, есть ли у этого абсолютного влечения к нему какие-либо пределы.
Через некоторое время он делает кувырок под водой у самого дальнего от меня края бассейна, и вместо того, чтобы сразу же снова поплыть, переворачивается на спину и дрейфует, движущая сила воды приносит его туда, где сижу я. Сейчас он выглядит таким умиротворенным, несмотря на то, что его грудь вздымается от напряжения, и мне жаль, что я не могу чаще видеть подобное спокойствие на его лице.
Его тело поднимается из воды, когда он опускает ноги вниз, и проводит руками по лицу. Убрав их, он смотрит вверх, пораженный, увидев, что я сижу и смотрю на него, и самая завораживающая улыбка расплывается по его губам. Он морщит нос, напоминая мне о том, как бы выглядел в детстве, и все мое беспокойство о его душевном состоянии исчезает.
Он подплывает ко мне и заглядывает в глаза.
- Прости, Райлс. - Он со вздохом качает головой. - Мне трудно признать, что я боюсь вернуться за руль.
Его признание потрясает меня до чертиков. Протягиваю руку и провожу пальцем по его щеке, не испытывая к нему любви больше, чем сейчас.
- Ничего страшного. Я тоже боюсь.
Он тянется к моим бедрам, подтягивается ко мне, чтобы поцеловать. Прикосновение его губ и запах хлорированной воды на его коже - все, что мне нужно, чтобы снова почувствовать себя нормально рядом с ним. Он начинает что-то говорить, но останавливается.
- Что? - тихо спрашиваю я.
Он прочищает горло, облизывает губы и отводит взгляд в сторону пляжа.
- Когда я вернусь за руль... ты… ты будешь там?
- Ну конечно! - слова слетают с губ, а руки мгновенно обвиваются вокруг его мокрого тела, физически акцентируя мои слова. Чувствую дрожь его груди, и слышу его прерывистое дыхание, когда он сильнее меня сжимает. Дотрагиваюсь пальцами до груди и ногтями дразню его волосы, он прижимается лицом к моей шее.
Я люблю тебя. Слова вертятся у меня в голове, и я должна остановить их, потому что сила того, что я чувствую к нему, неописуема. Безусловная любовь.
Отдаленный звук дверного звонка внутри дома заставляет нас отступить друг от друга. Смотрю на него в замешательстве.
- Вероятно, это один из охранников, - говорит он, я поднимаюсь, а он плывет к ступенькам.
- Я открою, - говорю я ему, направляюсь в дом, оттягивая свою теперь уже мокрую футболку от тела, радуясь, что выбрала красную майку вместо белой.
Моя рука поворачивает ручку, тянет деревянную дверь на себя, когда я слышу голос Колтона, доносящийся снаружи:
- Подожди! - но уже слишком поздно. Дверь распахивается и по неизвестной причине один из моих худших кошмаров оказывается передо мной.
Все, что я могу сделать, это опустить плечи при виде нее. Длинные ноги, светлые волосы и снисходительная ухмылка - все, что я вижу, прежде чем она начинает протискиваться мимо, а затем останавливается, оборачиваясь через плечо, чтобы посмотреть на меня.
- Теперь ты свободна, девочка. Время игр закончилось, потому что ты больше не нужна Колтону. Теперь он в хороших руках. Мамочка здесь.
У меня отвисает челюсть, ее дерзость лишила меня дара речи. Прежде чем успеваю подыскать слова, она врывается в дом, будто он принадлежит ей, оставляя меня в шлейфе удушающего аромата ее духов.
- Колтон? – зову я его в то же время, как он входит в фойе, полотенце, которым он сушит волосы, падает на землю.
Несколько эмоций мелькает в его глазах, самая главная из них - раздражение, но его лицо абсолютно ничего не выражает.
А когда лицо Колтона так холодно и лишено эмоций, это означает, что внутри него зарождается буря.
- Какого хрена ты здесь делаешь, Тони? - лед в его голосе останавливает меня, но ее даже не пугает.
- Колт, малыш, - говорит она, совершенно не тронутая резкостью его слов. - Нам нужно поговорить. Знаю, прошло много времени и…
- Я не в настроении выслушивать твое мелодраматическое дерьмо, так что хватит нести чушь. - Колтон делает шаг вглубь комнаты. - Ты же знаешь, что тебе здесь не рады, Тони. Если бы я хотел, чтобы ты пришла, я бы сам тебя пригласил.
Съеживаюсь от яда в его голосе, но в то же время злюсь. Злюсь, что она просто так расхаживает здесь – в доме, куда он не приводил ни одну женщину, кроме меня – будто она заслуживает быть здесь.
- Какие мы вспыльчивые, - игриво журит она, не обращая внимания на полное отсутствие интереса с его стороны. - Я так беспокоилась о тебе и о том, как у тебя дела, и если ты еще не восстановил свою память…
- Мне глубоко плевать на твое беспокойство! У тебя две секунды. Начинай говорить, или я вышвырну тебя. - Колтон делает к ней еще один шаг, и я вижу его стиснутую челюсть, полнейшее бесчувствие и пренебрежение к ней.
- Только потому, что ты злишься, что твое выздоровление идет так медленно – что ты не можешь вспомнить важные вещи – не значит, что ты должен вымещать это на мне. - Тони издает снисходительный смешок и слегка поворачивается, чтобы посмотреть на меня с недоверием в глазах, будто говоря: «Правда? Он выбрал тебя вместо меня?», прежде чем произносит: - Уверена, для тебя забавно быть его нянькой и все такое, куколка, но ты больше не нужна.
В одно мгновение я отрываюсь от стены, словно летящий на нее шар гнева, но Колтон опережает меня. Ярость исходит от него ощутимыми волнами, когда он сжимает ее предплечье.
- Тебе пора! - рычит он и начинает вести ее к двери. - Ты не имеешь права приходить в мой дом с неуважением относится к Рай…
- Я беременна.
Слова, которые она произносит, повисают во внезапной тишине комнаты, и все же я вижу, как они отдаются в Колтоне. Его тело замирает, пальцы на ее руке напрягаются, зубы скрежещут. Ему требуется немного времени, чтобы снова начать идти, потащив ее к входной двери.
- Рад за тебя. Поздравляю. – Огрызается он, слова источают сарказм. - Приятно было узнать. - Он начинает открывать дверь, когда она выдергивает руку.
- От тебя.
Рука Колтона застывает на дверной ручке, а мое сердце сжимается от слов, слетающих с ее губ. Смотрю на эту сцену – она прямо перед моими глазами, но я чувствую себя чужой, будто нахожусь от них за тысячи километров. Наблюдаю, как он опускает голову, замечаю, как его руки сжимаются в кулаки по бокам, вижу ярость в его глазах, когда он очень медленно поднимает взгляд. Его глаза устремляются ко мне и на мгновение задерживаются, и то, что я вижу в них, выбивает меня из колеи. Они излучают не ярость – нет – это недоумение, смешанное с извинением, обращенным ко мне. Извинение, которое в глубине души говорит мне, что он боится, что ее слова правда. У меня сводит живот, когда он снова надевает сброшенную им маску, и поворачивается, чтобы направить свой гнев на Тони.
- Мы оба знаем, что это невозможно, Тони. - Он делает шаг вперед, и я вижу каждую каплю сдержанности, которая ему требуется, чтобы не схватить ее и не вышвырнуть вон в прямом смысле слова. Его глаза устремляются от ее лица к животу, а затем возвращаются обратно.
- Что? - она задыхается, в голосе слышится смесь шока и боли. - Ты ничего не помнишь? - она прижимает руку ко рту, слезы наворачиваются на глаза. - Колтон, ты и я... в ту ночь на вечеринке в честь дня рождения Дэвиса... ты не помнишь?
У меня сводит живот, потому что, я подумала, что, возможно, она играет роль, чтобы вернуть его, но она просто устроила сенсацию своим обиженным выражением лица и отчаянием в голосе.
Боже мой. Боже мой. Это моя единственная связная мысль, потому что мое тело дрожит от всех мыслимых эмоций.
- Нет, - говорит Колтон, мотая головой из стороны в сторону, и выражение его лица – которое говорит, что если он будет повторять «нет» снова и снова, все это окажется лишь кошмаром – убивает меня. Разрывая на части, и глубоко внутри я готовлюсь к приближающейся боли.
- Отцом можешь быть только ты, - тихо говорит она, кладя руку на живот, где теперь, под натянутой тканью рубашки, я вижу небольшую выпуклость. – Я на пятом месяце, милый.
Мне приходится бороться с подступившей желчью, моя вера пошатывается. Я должна заставить себя дышать. Сфокусироваться. Чтобы понять, что дело не во мне. А в худшем кошмаре Колтона, ставшем реальностью, после поистине волшебной ночи, которая была между нами. Но мне трудно не думать об этом.
Все, на чем я могу сосредоточиться - это время – прошедшие дни – когда ее слова когтями вонзаются в меня. Пять месяцев, пять месяцев, пять месяцев, повторяю я снова и снова, потому что на времени намного легче сосредоточиться, чем на мире, только что рухнувшем у меня под ногами. Когда мой разум снова в состоянии формулировать связные мысли, я понимаю, что с тех пор, как мы встретились, прошло пять месяцев. Черт, это возможно.
Говорю себе, что она лжет. Что пытается вцепиться в Колтона – схватить приз, которого ей хочется больше всего на свете - разыграв карту с надписью «я беременна». Старо как мир. Но доказательства в ее увеличившемся животе, и испуганное выражение на лице Колтона говорит, что это возможно – что он проникает глубоко в запертое хранилище воспоминаний и пытается отыскать то, о чем она говорит. На его лице мелькает страх, отражаясь в глазах, которые внезапно отказываются смотреть на меня.
И не важно, как сильно мне хочется, я не могу отвести взгляд. Возможно, если я продолжу смотреть на него, то он взглянет на меня и улыбнется той улыбкой, что подарил мне минуту назад в бассейне, а Тони просто исчезнет.
Но улыбка не появляется.
Он стоит между нами, неподвижный, погруженный в мысли, о которых я могу только догадываться. Игривого мужчины, которого я любила прошлой ночью, теперь не существует. Я вижу, как в его голове крутятся шестеренки, замечаю, как он вздрагивает от очередного приступа головной боли... но если он замер, то я, черт возьми, парализована.
Тони бросает на меня взгляд, оценивая с полнейшим пренебрежением, прежде чем оглянуться на Колтона с нежной улыбкой на лице.
- От Дэвиса ты отвез меня домой, попросил зайти... мы занялись сексом, Колтон. Мы были пьяны и в первый раз... мы так отчаянно хотели снова быть друг с другом, что не воспользовались презервативом.
И если кинжал ее слов еще не прорвал мою кожу и не вонзился в сердце, она намеренно подчеркивает, что они были вместе несколько раз, проворачивая его в ране немного глубже.
- Раньше... когда мы встречались... - он откашливается, -...раньше ты фанатично принимала таблетки. - Я не узнаю его голос, а я знавала Колтона на грани гнева, но сейчас абсолютное презрение в его тоне заставляет меня вздрогнуть.
- Я не была на таблетках, - тихо говорит она, пожимая плечами и делая шаг к нему, возможная мать его ребенка. Нежная интимность в ее тоне вызывает слезы на моих глазах. Она тянется к Колтону, чтобы коснуться его руки, а он отдергивает ее.
Его реакция и безграничная паника в его глазах заставляют реальность происходящего проникнуть сквозь мое отрицание, что возможно это не уловка, чтобы просто его вернуть.
Оседаю у стены позади себя, мои призраки и несостоятельность меня как женщины, угрожают поднять свою уродливую голову. Кладу руку на живот, чтобы заглушить боль в никчемном чреве. Которое навсегда останется пустым. Которое не сможет дать ему то, что может дать она. Чувствую начало панической атаки – дыхание затруднено, сердцебиение учащается, глаза неспособны ни на чем сосредоточиться –я задаюсь вопросом, может ли мужчина, утверждающий, что не хочет иметь детей, передумать, столкнувшись с возможностью появления одного из них. Такое происходит сплошь и рядом. И если такое случится, то что нам остается? Он бросит меня? Женщину, которая не может дать ему этого.
- Нет! - слетает с моих губ в ответ на мои безмолвные мысли.
Колтон быстро оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и в его чертах отражается отчаяние от моих неожиданных слов. А потом она пренебрежительно фыркает и еще больше подливает масла в огонь гнева Колтона.
- Убирайся отсюда! - кричит он так громко, что я подпрыгиваю, и на мгновение, потому что он смотрит на меня, я боюсь, что он говорит со мной. Я заставляю себя сглотнуть, его глаза скользят по мне, прежде чем он поворачивается ко мне спиной и указывает на Тони, а затем на дверь. - Убирайся. Нахрен. Вон!
- Колти…
- Не смей никогда меня так называть! - кричит он, в его голосе слышится сталь, он поднимает глаза, чтобы посмотреть туда, где стоит она, не сдвинувшись ни на миллиметр. - Никто не смеет меня так называть! Думаешь, ты особенная? Думаешь, можешь просто заявится сюда и сказать, что ты, твою мать, на пятом месяце беременности? Думаешь, меня это волнует? Почему ты говоришь мне это сейчас, а? Потому что для меня уже поздно высказать свое мнение, и ты думаешь, что поймала меня в ловушку? Нашла свой гребаный золотой билет? - Он начинает вышагивать по комнате, сцепив пальцы за головой и громко вздыхая. - Я не Вилли гребаный Вонка, дорогая. Найди себе другого папика.
- Ты мне не веришь?
Колтон резко оборачивается, встречаясь со мной взглядом, и пустота в его ничего не выражающих глазах пугает меня. Мертвые глаза мгновение смотрят на меня, прежде чем он разрывает наш зрительный контакт и шагает обратно через комнату туда, где все еще стоит Тони.
- Ты чертовски права, я тебе не верю. Хватит нести чушь и проваливай со своей дерьмовой ложью. - Он находится в нескольких сантиметрах от ее лица, глаза сверкают, поза угрожающая.
- Но я все равно люблю…
- Ты не можешь любить меня! - рычит он, кулаком ударяя по буфету рядом с собой, вазы дребезжат и этот шум разносится в тишине дома. Тони всхлипывает, а Колтон остается совершенно равнодушным к вспышке ее эмоций. - Ты не можешь любить меня, - повторяет он снова так тихо, что я слышу его боль, чувствую, как отчаяние волнами исходит от него.
Он поднимает руку и трет лицо. Мгновение смотрит в окно на спокойствие океана, а я наблюдаю, как внутри него самого бушует буря. Я потрясена потоком его эмоций, у меня нет спасательного троса, чтобы удержаться. Когда он оглядывается на Тони, я вижу столько эмоций за маской, соскальзывающей с его лица, что не знаю, какую из них он собирается схватить и удержать.
- Мне нужен тест на отцовство.
Тони задыхается, ее рука в защитном жесте опускается на животе, но когда я смотрю ей в лицо, то наблюдаю, как оно меняется. Вижу, как девица в беде превращается в мстительную мегеру.
- Этот ребенок твой, Колтон. Я не сплю с кем попало.
Колтон фыркает, качая головой.
- Да, ты просто святая, мать твою. - Он подходит к входной двери и поворачивается, чтобы посмотреть на нее. - Иди и скажи это другому доверчивому сукину сыну, которому не все равно. Мой адвокат свяжется с тобой.
- Тебе понадобится нечто гораздо большее, чем угрожать мне своим адвокатом, чтобы выпутаться из этого, - говорит она, выпрямляясь. - Подготовь свою чековую книжку и свое эго к серьезным потерям, дорогой!
- Ты действительно думала, что можешь просто явиться сюда, взорвать бомбу из подобной чуши, и я поверю тебе на слово? Выпишу тебе чек на кругленькую сумму или позову за замуж и мы уедем в долбаный закат? - Его голос гремит. - Он. Не. Мой!
Тони пожимает плечами, и вкрадчивое выражение лица преображает ее черты.
- У прессы будет чем поживиться, когда я раскручу этот... славный сочный скандал, в который можно вонзить зубы.
Она направляется к входной двери, и как раз в тот момент, когда я думаю, что могу перевести дыхание, Колтон ударяет ладонью о дверь, звук атакует мертвую тишину комнаты. Он поворачивается и возвращается к Тони, останавливаясь в нескольких сантиметрах от ее лица, его голос дрожит от ярости.
- Вот тебе новость, милая, лучше ударь по мне чем-то посильнее этой угрозы, если думаешь, что пресса меня пугает. В эту игру могут играть двое, - говорит он, открывая дверь. - Обязательно расскажи им все пикантные подробности, потому что я ни хрена не буду сдерживаться. Удивительно, как быстро может быть разрушена перспективная карьера в этом городе, когда в газетах появятся слухи о том, какой требовательной дивой может кое-кто оказаться. Никто не захочет работать с гребаной сучкой, а ты определенно подходишь под это описание. А теперь проваливай нахрен.
Тони подходит к нему, смотрит на него, хотя он отказывается встретиться с ней взглядом, а затем выходит за дверь, которая закрывается за ней с громким стуком. Колтон тут же хватает одну из ваз из серванта, по которому он врезал чуть раньше, и бросает в стену. Звук разбивающегося стекла, сопровождаемого звоном, когда оно отскакивает от кафельного пола, так контрастирует с тяжестью момента. Не получая необходимого ему освобождения, он кладет руку на буфет и облокачивается на него.
Выхожу из тени фойе, все еще не зная, что делать, когда он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. Пытаюсь понять его эмоции, но не могу – его защита снова на месте. Зная, сколько сил понадобится, чтобы разрушить эту стену, заставляет маленькую частицу меня умереть, умереть и упасть рядом с той, которая откололась в тот день, когда врач сказал мне, что для меня будет чудом, если я снова забеременею.
Пустота моего чрева снова бьет по мне, когда я подхожу к нему. Он смотрит на меня, мышца на челюсти пульсирует, тело напряжено.
- Колтон... Я...
- Райли, - предупреждает он, - отвали!
- Что если это правда? Что, если вы действительно это сделали, а ты не помнишь? - это единственная связная мысль, которую я могу выразить словами, мой разум вращается вокруг тех если, которых у нас никогда не будет.
- А что? - он разворачивается ко мне, и я нервно сглатываю. – Хочешь поиграть в семью? - он делает ко мне шаг, и его взгляд заставляет меня съежиться. – Ты так сильно хочешь ребенка, что можешь почувствовать его? Сделаешь что угодно, чтобы заиметь хоть одного? Примешь того, который может быть моим, а может и не быть, чтобы тоже вонзить в меня свои когти? Получить лучшее из обоих миров, да? Кучу денег и ребенка – мечта каждой женщины. - Его слова хлещут по мне и ударяют словно пощечины, разрывая ту часть меня, которая знает, что я сделаю все ради возможности иметь ребенка. - Это неправда! – кричит он на меня. - Это неправда, - повторяет он слишком спокойным голосом.