- Прошу. Сейчас, - задыхаюсь я, моя киска трепещет от желания, тело так настроено на каждое его действие, что реагирует автоматически, открывается ему, приглашает.
Отвожу бедра назад и пытаюсь насадить его на себя, пытаюсь показать желание, пронзающее каждый мой нерв, лишающее меня разума и заставляющего жаждать большего.
- Веди себя прилично! – посмеивается он от чистого мужского восхищения, одной рукой сжимая мою гриву волос, а другой ловко приземляясь на мою левую ягодицу. Острая боль заставляет меня запрокинуть голову назад, но она не сравнима со штормом ощущений, что происходит, как только он одним потрясающим толчком входит в меня. Не могу сдержать прерывистого дыхания, а затем слабого вздоха, падающего с губ, когда ощущение этого пульсирует во мне, и мои стенки сжимаются вокруг него.
Он тянет меня за волосы, притягивая голову назад, так что, когда он наклоняется вперед, его губы оказываются у моего уха.
- Это самый сексуальный гребаный звук в мире, - рычит он, прежде чем его губы находят мое голое плечо, щетина щекочет эрогенную зону на моей спине обычно остающуюся забытой. Его зубы кусают мое плечо, а затем он прижимается к месту укуса губами, его бедра врезаются в меня, и я стону в чистом восторге, когда его щетина движется по моему позвоночнику.
И теперь моя очередь наслаждаться звуками, которые он издает, когда мы начинаем двигаться, находя общий ритм. Несмотря на жар, распространяющийся по моему телу по мне бегут мурашки. Одной рукой он сжимает плоть моего бедра, контролируя каждое движение, вызывающее удовольствие, и дразнящее каждый нерв. Мое тело оживает, охваченное животной природой его хватки на моих волосах и теле.
- О Боже! - одновременно я задыхаюсь, нуждаюсь, хочу, не в состоянии принять больше. Мои руки начинают скользить по поверхности стола, становясь влажными от пота.
- Чееерт! - хрипит он, в его голосе слышится очевидное желание контролировать свой темп. И назовите это вызовом, или моей внутренней чертовкой, которую он помог мне обрести, но мне хочется сломать этот контроль. Хочется подтолкнуть его двигаться сильнее, быстрее – брать с безрассудной самоотдачей – потому что, мой Бог, его гортанные звуки, полнота, когда он входит до самого основания, вонзаясь в меня, круговые движения его бедер, когда он движется внутри меня, подталкивают меня к краю сильнее, быстрее, чем я когда-либо испытывала. Заставляют меня хотеть доставить ему хоть каплю того удовольствия, которое дает мне его тело.
Опускаю руку между ног, избегая искушения ласкать клитор, и вместо этого хватаюсь за его яйца, когда он снова вращает во мне бедрами. Пальцы ласкают, ногти дразнят, ладонь сжимает, он сильнее тянет меня за волосы. Слышу издаваемые им звуки, знаю, что он сжимает челюсть, балансируя на тонком лезвии самоконтроля, отказываясь от плотской природы акта. Взять без раздумий. И это раззадоривает меня, искушает подтолкнуть его сильнее, заставить перейти через край намного быстрее, потому что, будь я проклята, если он уже не подвел меня туда.
Я теряюсь в этом чувстве, в звуках его тела, бьющегося о мое, в ощущении его руки, владеющей моим бедром, в моем имени, падающим с его губ и, не осознавая этого, я сама оказываюсь там, балансирую на собственном лезвии. Врываюсь в бесконечное свободное падение блаженства, когда моя кульминация переполняет меня, мое тело - ад воюющих ощущений.
- Колтон! – выкрикиваю я снова и снова, когда он замедляет свой темп, скользя языком вверх по моей спине, помогая продлить мой оргазм.
Чувствую, как мои мышцы пульсируют вокруг него, все еще находящегося внутри, двигаясь медленно, а затем дикий крик наполняет воздух, поскольку он больше не может сдерживаться. Его бедра толкаются еще несколько раз, прежде чем руки внезапно обвиваются вокруг меня, удерживая мой вес, и все еще прижимаясь к моей спине, он выпрямляется вместе со мной.
В неожиданном движении столько нежности, полностью контрастирующей с полным доминированием моего тела, он крепче вжимает меня в себя и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Мы стоим так некоторое время, впитывая ощущения друг друга, принимая молчаливые извинения.
ГЛАВА 24
Тишина опускается вокруг нас, мы натягиваем одежду. Теперь, когда наш физический контакт остался позади – когда наши тела больше не связаны – мой разум беспокоится о том, как мы будем контактировать словесно.
Потому что мы не можем оставить все, как есть. И не можем это игнорировать. Надеюсь, время, проведенное в одиночестве, помогло нам продвинуться вперед.
Но даже если мы сможем начать движение, куда именно мы отправимся?
Бросаю на него взгляд, он застегивает свой защитный костюм и смотрит через тонированное окно вниз на команду, и я просто не могу его прочитать. Натягиваю рубашку через голову и облизываю губы, пытаясь понять, как начать этот разговор.
- Нам нужно поговорить, - говорю я тихо, будто боюсь потревожить удушливую тишину, покрывающую комнату.
- Я выставляю дом на Пэлисейдс на продажу. - Он произносит слова тихо, ни разу не взглянув в мою сторону, а я так сосредоточена на нем и его отсутствующих эмоциях, что мне требуется мгновение, чтобы его слова проникли в меня.
Ух ты! Что? Так вот как мы будем играть в эту игру? Классическое уклонение?
Несмотря на то, что он не смотрит на меня, я понимаю, он знает о моем присутствии, поэтому я стараюсь скрыть явный шок от слов, которыми он только что ударил по мне, а также от тех, которых он не сказал.
- Колтон? - я произношу его имя, словно вопрос, который включает в себя столько всего разного. Мы собираемся это обсуждать? Мы будем это игнорировать? Почему ты продаешь дом?
- Я не пользуюсь им... - отвечает он на мой незаданный вопрос, скользнув по мне взглядом, прежде чем повернуться обратно к своим парням внизу. И то, как он это говорит, почти извиняясь, заставляет меня чувствовать, что своими поступками он хочет сказать мне, что сожалеет обо всем происходящем – о Тони, о возможном ребенке, о пространстве, в котором он нуждается.
Когда я не отвечаю, а просто терпеливо наблюдаю за ним, он поворачивается ко мне. Наши глаза смыкаются друг на друге, мы смотрим, не говоря ни слова, задавая невысказанные вопросы.
- Мне он больше не нужен, - объясняет он, наблюдая за моей реакцией.
И хотя между нами есть неразрешенная драма, то, что он только что сказал, говорит мне, что он увяз в этом всерьез и надолго. Что даже со всем, обрушившимся на нас за последнюю неделю, перевернувшим его мир с ног на голову, он продает единственное место, куда я поклялась никогда не возвращаться. Что я значу для него достаточно, чтобы он был готов избавиться от места, олицетворяющее его прежний образ жизни, полный соглашений и необремененных условий.
- О... - это все, что я могу сказать, потому что теряюсь в словах, поэтому мы просто продолжаем смотреть друг на друга, стоя в этой комнате, которая все еще пахнет сексом. Вижу, как он размышляет, пытаясь понять, что сказать – как найти отсюда выход – поэтому решаю начать первой.
- Что у тебя на уме, Колтон?
- Просто думаю, - говорит он, поджимая губы и проводя рукой по волосам, - о том, что не понимал, как мне нужно было услышать твой голос сегодня на треке, пока он не прошел сквозь динамики наушников.
Нежный вздох удовлетворения исходит из каждой части меня, согревая изнутри и снаружи, сплетаясь с той властью, которую он и так имеет над моим сердцем. И прежняя я закатила бы глаза на его слова и сказала, что он пытается втереться мне в доверие, но прежняя я не нуждалась и не тосковала по Колтону так, как я нынешняя, не знала всего, что он мог предложить.
- Все, что тебе нужно было сделать, это позвонить мне, - тихо говорю я, протягивая руку и кладя ее поверх его. - Я обещала, что буду здесь в первый день твоего возвращения.
Он издает самоуничижительный смешок, качая головой.
- И что бы я сказал? Что был засранцем – ни разу не позвонил – но мне нужно, чтобы сегодня ты была со мной на трассе? - в его голосе слышится сарказм.
Я сжимаю его руку.
- Для начала, - говорю я ему, мой голос смолкает. - Мы договорились разобраться в нашем дерьме, привести головы в порядок, но я оказалась бы здесь в одно мгновение, если бы ты мне позвонил.
Он вздыхает, отворачиваясь к треку.
- Прости меня за то, что я сказал тебе... за то, в чем тебя обвинял... я вел себя как задница. – Из-за эмоций его голос дрожит, что делает его слова гораздо более покоряющими.
Не хочу испортить момент, но я должна дать ему знать.
- Ты причинил мне боль. Знаю, ты был расстроен и набросился на ближайшего к тебе человека... но ты ранил меня, когда я уже и так была разорвана на части. Мы изо дня в день боремся со своим прошлым, а потом происходит что-то вроде этого и... я... - я не могу подыскать верных слов, чтобы выразить это, поэтому просто не заканчиваю свою мысль.
Колтон подходит ко мне, берет за руку и нежно притягивает к себе, так что единственным барьером между нами становиться наша одежда.
- Знаю. - Прежде чем продолжить, он прерывисто вздыхает. - Я никогда не делал подобного раньше, Рай. Я пытаюсь разобраться в этом по ходу дела и, черт возьми, я знаю, моим оправданиям сто лет в обед и довольно скоро они будут ни к чему не годны, но... я охренеть как пытаюсь. - Он пожимает плечами.
Киваю ему, слова ускользают от меня, потому что он делает то, в чем никогда не был хорош: общается. И слова могут казаться ему маленькими шажками, но они укрепляют основание наших отношений.
Он наклоняется вперед и неожиданно целует меня в губы, прежде чем прошептать:
- Иди сюда. - Он упирается задом о стол, в то же время тянет меня к себе, так что я стою, прижимаясь к нему спиной, его ноги обхватывают мои. Прислоняюсь головой к его груди и чувствую глупое удовлетворение, когда он обнимает меня и крепко держит. Он кладет подбородок мне на плечо. - Спасибо за сегодняшний день. Никто раньше не делал для меня ничего подобного.
Его слова немного удивляют меня, но через минуту я понимаю его линию мышления и должна ее поправить.
- Бэкс, твоя семья, они делают такое постоянно. Ты просто не позволяешь себе увидеть это и принять.
- Да, но они же родственники, они и должны так себя вести. - Он замолкает, и хотя я не вижу его глаз, но чувствую, как работает его ум, и мне интересно, как именно он классифицирует меня. - А ты? Ты мой гребаный клетчатый флаг. - Я наклоняю голову в сторону ровно настолько, чтобы видеть, как на его губах расплывается крохотная улыбка, а на моих загорается полноценная. - Немного трудно привыкнуть к этой идее, когда я никогда не делал подобного раньше. Я должен привыкнуть к тому, что ты рядом со мной и ты мне нужна, и, будь я проклят, если это иногда не отбрасывает меня на несколько шагов назад, потому что эта тема про возможность любить и быть любимым пугает меня до смерти.
Черт возьми! Я снова потрясенно замолкаю от его попытки объяснить беспокойство, которое, уверена, щекочет внешние грани его души. Кладу руки поверх его рук, окружающих меня, и сжимаю их в молчаливом признании прогресса, который он пытается показать.
- Я не собираюсь убегать, Колтон, - говорю я решительным голосом. - Пока нет, но ты действительно причинил мне боль. Знаю, ты проходишь через много всякого дерьма, но черт возьми, если тебе сложно понять, то мне тоже иногда требуется пит-стоп. Я имею в виду, имея дело с тобой, как центром всеобщего внимания, женщинами все еще желающими тебя и ненавидящими меня, возможным... - я не могу закончить мысль, не могу заставить себя произнести слово «ребенок» или избавиться от внезапного едкого вкуса во рту.
- Привет, слон в гребаной посудной лавке. - Он издает громкий вздох, и его челюсть на моем плече напрягается.
Мне не хочется портить момент – разговор по душам нам нужен больше – но так как я неожиданно подняла эту тему, я бы предпочла поговорить о ней и покончить с этим.
- Что происходит с... этим? - я закрываю глаза и стискиваю зубы в ожидании ответа.
- Мне все равно, что она говорит о том, что я якобы сделал или не сделал, чего я не могу вспомнить. Я знаю, что он не мой, Райли.
Легкость и напористость, с которой он произносит слова, вселяют в меня надежду. А затем она сникает. Если он получил результаты, то почему не позвонил мне?
- Ты уже получил результаты анализов? – осторожно спрашиваю я, стараясь скрыть свою настороженность.
- Нет. - Он качает головой, и надежда, которая у меня оставалась, рушится полностью. - Я сдал тест два дня назад. Результаты придут в любой день. Но я знаю... я знаю, что он не мой. - И по его голосу, я не могу сказать, кого он пытается убедить больше: себя или меня.
- Откуда ты знаешь, Колтон, если не помнишь? - говорю я громко, расстроенная и нуждающаяся в том, чтобы это просто закончилось, нуждаясь в большем количестве эмоций от него, чем то, что я получаю. Делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. - Я имею в виду, даже если бы вы с Тони занимались... - Я останавливаюсь, не в силах закончить мысль, -...она сказала, что ты не пользовался презервативом. – Говоря это, мой голос так тих, и я ненавижу тот факт, что нам даже просто приходится это обсуждать. Ненавижу, что наш момент удовольствия снова разрушен внешним миром и последствиями нашего прошлого.
- Ты единственная, Рай... единственная женщина, с которой я не пользовался презервативом. Мне все равно, если ты думаешь, что я спал с ней, но я знаю, Райли... знаю, что использовал бы презерватив. - Слышу, как он умоляет меня поверить ему. Чтобы я поняла хоть каплю страха, испытываемую им перед перспективой иметь ребенка. Когда я не отвечаю, он отпускает меня и начинает ходить взад и вперед по комнате. Затишье пятиминутной давности сменилось чистым волнением - животному, запертому в клетке нужно вырваться за ее пределы.
- Он не мой! - говорит он, повышая голос. – Нет ни единого гребаного шанса, что он может быть моим!
- Но что, если есть? – повторяю я, полностью осознавая, какой огонь разжигаю.
- Нет, - кричит он. - Черт! Все, что я знаю, это то, что я ни хрена не знаю! Ненавижу, что пресса следит за тобой и, черт возьми, запугивает. Ненавижу выражение твоего лица сейчас, говорящее, что ты, твою мать, сойдешь с ума, если это будет мой ребенок, даже если скажешь, что нет. Ненавижу долбаную Тони и все, что она представляет. Гребаную ложь, что она, черт побери, извергает о тебе, и на которую, по словам Чейз, я не могу ответить, потому что пресса будет преследовать тебя еще больше. Ненавижу, что я снова причиняю тебе боль... что собираюсь все испортить, потому что мое прошлое такое... - он закрывает глаза и распрямляет плечи, пытаясь обуздать свой гнев.
С этой борьбой я могу справиться. Он выпускает пар, я слушаю, а затем, надеюсь, боль в его глазах и груз на его плечах немного ослабнет, хотя бы ненадолго.
- У тебя и так достаточно забот. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. - Говорю я ему, и все же мне нравится тот факт, что он расстроен последствиями, оказывающими на меня влияние.
- Не нужно? - спрашивает он с недоверием. - Это моя гребаная задача - присматривать за тобой, а сейчас я не могу даже этого, потому что все так хреново!
- Колтон…
- Клянусь Богом, я перевернул твою жизнь с ног на голову, а ты больше беспокоишься обо мне и мальчиках, чем о себе. - Он подходит ко мне, качая головой. Указывает на меня, и я смотрю на него в замешательстве. - Ты определенно гребаная святая, которую я не заслуживаю.
- Каждому грешнику нужен святой для равновесия обоих, - говорю я с ухмылкой.
Он тихо смеется и протягивает руки, ладонями обхватывая мое лицо. И хотя мы уже были вместе, мое тело мгновенно вибрирует от его близости, от желания, от потребности в нем. Его глаза смотрят на меня, намек на то, что он хочет сделать со мной, мелькает за бахромой ресниц.
- Боже, я охренеть как обгоню тебя. - За решительными словами на его губах появляется кривая ухмылка и он покачивает головой, будто все еще постигает глубину своих эмоций.
Сколько раз мое сердце может влюбляться еще сильнее в этого мужчину? Потому что снова непредсказуемость Колтона придает сказанным им словам еще большую остроту. Каждая клеточка моего тела трепещет от его слов.
Бесполезно пытаться бороться с влагой, скапливающейся в моих глазах, потому что эти слова значат для меня гораздо больше, чем просто «обгон». Они означают, что он пытается, извиняется за те времена, когда он облажается. И для человека, ранее закрытого от всех, он вручает мне ключ от замка и дает пропуск с полным доступом.
Тянусь свободной рукой и обхватываю его сзади за шею, притягивая к себе, потому что такой великолепный мужчина, как внутри, так и снаружи, слишком неотразим. Нежно его целую, проскальзывая языком между его губ, сплетаясь с его языком. Никакой спешки, просто ласковое, нежное принятие. Прошло всего несколько минут с нашего последнего поцелуя, но мне они кажутся целой жизнью. Когда поцелуй заканчивается, он прижимается лбом к моему лбу и я говорю:
- Я тоже обгоню тебя.
Губами чувствую его улыбку, и я знаю, что в этот момент он действительно понимает. На самом деле принимает тот факт, что я люблю его, и это такой образный луч света от моего темного ангела, что я хватаюсь за него, молча клянясь всегда помнить, что я испытывала здесь и сейчас.
Возможно, мы еще не все выяснили, возможно, не знаем, что ждет нас в будущем, но, по крайней мере, я знаю, что мы в этой гонке вместе.
- Пошли, - говорит он, потянув меня за руку. - Давай выбираться отсюда.
Направляемся к гаражу, где парни работают над машиной. Когда мы входим, Бэккет качает головой и ухмыляется нам. Быстро отвожу взгляд, потому что каждый парень в гараже точно знает, чем мы только что занимались. Идти по аллее стыда - это одно, но когда у вас есть аудитория, которая знает, что вы делали, ну... это намного более неловко.
Рядом со мной раздается смех Колтона, и он сжимает мои пальцы, переплетая их со своими.
- Что тут смешного? – бормочу я, все еще не сводя глаз с пола.
- Ты такая милая, когда краснеешь, - дразнит он. - Хотя я предпочитаю, чтобы краснели другие части твоего тела.
Мой рот открывается, и прежде чем я успеваю прийти в себя, его губы оказываются на мне. Нас окружает лязг инструментов, но все, что я слышу - это биение своего сердца. Это всего лишь дразнящий поцелуй по сравнению с тем, что мы делали ранее, но когда он отстраняется после того, как целует кончик моего носа, уголок его губ искривляется в ухмылке.
- А это за что? - будто меня вообще волнует, каков ответ. Он может делать это со мной в любое время, в любом месте.
- Ты же знаешь меня, милая. Если они собираются глазеть, им нужно устроить достойное зрелище, верно? Кроме того, если это не было достаточно ясно раньше, я хочу, чтобы все здесь знали, что ты моя.
Мое сердце млеет от его слов, прежде чем с языка слетает саркастическое заявление.
- Предъявляем права, да?
- Детка, права уже давно у меня, - говорит он, останавливаясь, чтобы посмотреть на меня с ухмылкой. - В этом нет никаких сомнений.
Закатываю глаза и смеюсь над ним, продолжая идти.
- Пошли, Эйс, - говорю я, оборачиваясь через плечо, - не можешь поддерживать темп?
Чувствую, как его рука шлепает меня по заднице.
- Ты, черт возьми, знаешь, что я могу поддерживать что и кого угодно, - говорит он, обнимая меня за плечи и наклоняясь так, чтобы его губы оказываются возле моего уха. - Свой член, тебя, прижатую к двери, свою выносливость, и любую другую вещь, которая может быть рассмотрена... но эти самые важные из них, не так ли? - он посмеивается, я качаю головой и восклицаю в изумлении.
Мы договариваемся, что Сэмми отгонит мою машину домой, а потом Колтон ведет меня на крытую парковку, где находится Секс. Не могу отрицать, что вид сексуального, как грех, автомобиля приносит с собой натиск более чем незабываемых воспоминаний, вызывающих ухмылку на моем лице. Перевожу свой пристальный взгляд с капота и смотрю на Колтона, его похотливая усмешка встречается с моей. Он поднимает брови, языком проводя по нижней губе, в глазах танцует озорство, он открывает для меня дверцу.
- Хороший выбор автомобиля для сегодняшнего дня, - говорю я ему, проскальзывая в роскошный салон.
- Он напоминает мне о тебе, а сегодня ты нужна была мне здесь, - говорит он, прежде чем закрыть дверь, поэтому я не могу ответить. И, может быть, это к лучшему, что не могу, потому что его простые слова так много значат для меня.
Детские шажки.
В течение нескольких секунд мы оказываемся на шоссе под витающие вокруг звуки группы «Dave Matthews Band», мурлыканье мотора окутывает нас и остервенелых СМИ, следующих за нами. Колтон смотрит в зеркало заднего вида, прежде чем взглянуть на меня из-под своих солнечных очков.
- Ты пристегнулась? - спрашивает он, и вдруг мой живот скручивается в узел, опасаясь того, что произойдет дальше.
У меня даже нет возможности ответить до того, как машина срывается вперед, двигатель набирает обороты, Колтон смеется, когда машина летит быстрее, чем пресса, преследующая нас. Чувствую прилив адреналина и на долю секунды могу понять его тягу к своему увлечению, но потом поднимаю взгляд, Колтон вливается и лавирует в транспортном потоке, и мое сердце поднимается к горлу, так как мир за пределами автомобиля превращается в размытое пятно.
ГЛАВА 25
Раскладываю документы на кухонном столе. Я удовлетворена изложением показаний Зандера для предъявления официального обвинения его отцу. Засовываю их в бежевую папку и понимаю, что потеряла счет времени; часы показывают семь сорок, а мальчики должны быть на поле к восьми. Вот дерьмо! Мне нужно закончить собирать вещи для игры. Встаю из-за стола, начинаю наполнять бутылки и ставлю их на стол рядом с пакетиками с семечками. Напрягаюсь, пытаясь услышать шум в спальнях и могу сказать, что Джексон собирает мальчиков и почти готов идти.
- Эй, Рай?
- Да? - поднимаю взгляд и вижу Джексона с беспокойством в глазах, прислонившегося плечом к стене.
- Зандер и Скут все еще спят. - Он на минуту делает паузу, а затем продолжает. - Ты не спала, когда Шейн пришел прошлой ночью?”
Смотрю на него, пытаясь понять, почему он спрашивает.
- Нет. - Я читала в своей комнате. – А что?
- Ты видела его лично? Говорила с ним?
Теперь в моей голове звучит сигнал тревоги, я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.
- Нет... Я окликнула его, он пожелал спокойной ночи и пошел в свою комнату. Ты пугаешь меня Джекс, что случилось?
- Ну, похоже, Шейн набрался прошлой ночью. Он вырубился в своей постели, в его комнате пахнет пивом, а, судя по ванной комнате, он всю ночь бегал в туалет. - На его лице полуулыбка, и я знаю, что это неуместно, но мне приходится подавить смех, из-за того, что Шейн сделал что-то настолько нормальное для своего возраста.
И тогда ответственная часть меня берет верх. Прикусываю губу и смотрю на Джекса.
- Мы знали, что когда-нибудь это случится... черт, хочешь, чтобы с ним разобралась я или ты сам?
- Мы будем в мини-вэне, Джекс! - кричит Рикки.
- Хорошо! - отвечает он, прежде чем оглянуться на меня. - Я могу остаться здесь с Зандом, Скутом и Шейном, если хочешь сегодня поиграть в бейсбол?
- Нет, всё в порядке, - говорю я ему, когда он хватает бутылочки. - Встретимся позже на поле, посмотрим игру. Я смогу справиться с Шейном.
- Уверена?
- Однозначно.
Джекс прощается, и когда он закрывает дверь, я больше не чувствую себя такой уверенной. Сажусь на один из стульев и размышляю, как именно справиться с похмельем шестнадцатилетнего ребенка. Он самый старший и первый из всех, кто прошел через это, так что я немного растеряна. Конечно, я слишком боялась, чтобы пить в старших классах – всегда безупречная хорошая девочка – так что здесь я на чужой территории.
Мой телефон звонит, смотрю вниз, и улыбка сразу же озаряет мое лицо, видя, что это Колтон.
- Доброе утро, - говорю я, тепло наполняет мое сердце. Последние несколько дней между нами все было хорошо, несмотря на основное напряжение из-за скорого объявления результатов теста на отцовство, которое мы откровенно игнорировали. Колтон был взволнован тем, что на следующей неделе вернется в офис, желая быть там, наблюдать за новыми корректировками устройства безопасности, над которым велась работа. Я рассмеялась и сказала ему, что мне кажется забавным, что он сначала вернулся на трек, а не в офис, но Колтон просто ответил с ухмылкой, что трек был необходимостью, а офис не так важен.
- Эй... в этой кровати ужасно одиноко без тебя. - Его сонный утренний хриплый голос притягивает меня, его слова соблазняют, когда мне совсем не до соблазнения.
- Поверь, я бы предпочла оказаться там с тобой…
- Тогда приезжай как можно быстрее, детка, потому что мы тратим время впустую. У меня сегодня длинный список дел, - говорит он с весельем, оттеняющим намекающий тон его голоса. И мне нравится в нем – в нас – то, что только его голос может облегчить мое напряженное утро.
- И какие у тебя сегодня дела?
- Ты на диване, ты на столе, ты у стены, ты почти в любом месте, которое только можно себе представить... - его голос срывается, а все еще спящие части моего тела внезапно просыпаются.
Стону прямо в трубку.
- Ты понятия не имеешь, как заманчиво это звучит, потому что сегодняшний день уже стал дерьмовым.
- Почему? Что случилось? - спрашивает он обеспокоенно.
- У Шейна был первый опыт с алкоголем, и из того, что говорит Джекс, не похоже на то, что все прошло хорошо.
Колтон расслабляется и смеется.
- Он напился в дрянь? Молодчина, Шейн!
- Колтон! Я пытаюсь воспитать здесь приличных юношей! - и как только я проговариваю эти слова, то понимаю, как старомодно себя веду, но это правда.
- Хочешь сказать, что я не приличный, Райлс?
Ухмыляюсь, потому что сейчас могу представить озорную ухмылку на его лице.
- Что же, ты действительно вытворяешь со мной грязные вещи... - дразню я, мое тело напрягается и внизу живота пульсирует боль при мысли о нашей последней сексападе позавчера на лестнице в доме в Малибу.
Его смех соблазнительный, но игривый.
- О, детка, пачкать тебя - это то, что я делаю лучше всего, но я говорю о другом. В старших классах я напивался в лучших традициях, и со мной все хорошо.
- Это спорно, - поддразниваю я. - Так ты говоришь, что ничего страшного? Что можно спустить ему это с рук без последствий?
- Нет, это не то, что я хочу сказать. Просто я думаю, что это хороший знак, что он ведет себя, как типичный шестнадцатилетний парень. Не то чтобы это хорошо или плохо, просто типично. И если это единичный случай – если он не пьет, чтобы сбежать от своего прошлого – тогда для него это хорошо.
В каком-то смысле я согласна с Колтоном, но в то же время я знаю, что мне нужно поговорить с Шейном, нужно сказать ему, что так нехорошо, и подобное не должно произойти снова, хотя и знаю, что такое еще случится.
- Итак, мужчина, который раньше слыл безрассудным подростком, как же мне с этим лучше справиться?
- Я по-прежнему безрассудный, Рай, - говорит он с весельем в голосе. - Это, дорогая моя, никогда не изменится. С ним должен разобраться Джекс, потому что Шейн не станет тебя слушать.
- Позволь не согласиться. - Я не хочу, чтобы мальчики не хотели разговаривать со мной или слушать меня, потому что я в доме одна из немногих женщин-консультантов.
- Не горячись, Томас, - смеется он. - Я не говорю, что ты не можешь с этим справиться. Я лишь хочу сказать, что он лучше усвоит, если это будет исходить от мужчины.
- Ну, Джекс на бейсболе, так что это должна быть я.
- Ты в доме одна? - слышу, как беспокойство наполняет его голос, и улыбаюсь его внезапной потребности следить за мной, защищать. Это довольно мило.
- Колтон. – Вздыхаю я. - У входа пятьдесят фотографов. Со мной все в порядке.
- Вот именно. Пятьдесят фотографов, которым нечего там делать, кроме как домогаться тебя и мальчиков. Боже правый! - он ругается на самого себя. - Я так устал от того, что мое дерьмо обивает ваш порог.
- Правда, это не…
- Я буду через тридцать минут, - говорит он, и линия замолкает.
Ладно. Итак, он собирается разбираться с прессой, что не приведет ни к чему хорошему, а мне все еще нужно придумать, как разобраться с Шейном.
Черт!
***
- Можешь поиграть еще часок-другой, Скутер, а потом мы отправимся на поле, хорошо?
- Ага! - кричит он мне, спеша по коридору в гостиную, где, я уверена, в субботу утром мультфильмы идут в полном разгаре.
Продолжаю идти по коридору и, проходя мимо комнаты Зандера и Эйдена, останавливаюсь. Зандер сидит на кровати, одеяло обернуто вокруг его плеч, драгоценная плюшевая собака прижата к груди, и он с закрытыми глазами раскачивается взад и вперед. Наклоняю голову, делаю шаг в комнату и наблюдаю за ним, чтобы понять, спит он или нет. Когда подхожу ближе, слышу тихое причитание, и тогда двигаюсь инстинктивно.
- Эй, Зандер, ты в порядке, приятель? - мягко спрашиваю я, медленно опускаясь на матрас рядом с ним.
Он продолжает раскачиваться, но поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, слезы украшают его лицо, а в глазах отражается полнейшее горе. Потому что независимо от того, сколько пройдет времени, воспоминания всегда будут там, запуская свои щупальца разрушения так глубоко, как только могут, чтобы он никогда не смог забыть. В какой-то момент он сможет двигаться дальше, но никогда не забудет.