Многие мероприятия ИЗО-музея, в которых участвовали и мы, поэты, вела Галина Алексеевна. Всегда подробно, тщательно, с огромным знанием темы... даже иногда затягивались презентации, но всегда это было обусловлено желанием объединить всех собравшихся, заполнить духовную пустоту, не упустить чего-то важного, всегда интеллигентная, обаятельная, выдержанная. Мы могли проявлять нетерпение, ожидая окончания всех речей. Она - никогда. И ведь не было в этих речах пустословия, все выступления оказывались важными. Просто дыхалки не хватало у нас, современных зрителей. Но Галина Алексеевна с одинаковым спокойствием и обаянием всем давала слово и вела мероприятие до конца. Мы могли и уйти, но у нас был шанс - полного приобщения к теме, настоящего осмысления контекста выставки... помню разговор о казанских авангардистах-художниках 1920-х годов. И русских, и татарах. Про каждого - рассказано. За каждым судьба. Как это всё начиналось, как заканчивалось. как потом сложно было сохранить это всё в музее. Как добывались десятилетия спустя эти экспонаты. У некоторых художников - приехали взрослые уже дети... Приобрел тогда у дочери одного из них (фамилию забыл) оформленную художником книжку О.Уайльда "Баллада Реддингской тюрьмы"... Есть в этом во всём огромная заслуга Галины Алексеевны... Пусть и текст прощальный получился тоже большим, кому-то покажется, затянутым... но в этом - жизнь. Жизнь - не затянуть, не задержать. Короткая такая жизнь... Светлая память, Галина Алексеевна!
Иван Староверов
Иван Никитич Староверов - директор школы № 70, первой, в которой я учился. Он каждый день, около 8 утра стоял в конце коридора перед входом на лестницу, и здоровался с каждым учеником, их было пару тысяч, он знал поимённо всех, он был очень характерный, некоторые его выражения потом повторяла вся школа. Так получилось, что и в первой, и во второй моей школе - директора мужчины, но очень разные, ПалАнатолич - шебутной, шарнирный, азартный. Иван Никитич - надёжный, такой "отец", тот же типаж, что и Тихонов в "Доживём до понедельника", только ироничный, а могущий быть очень строгим, такой орлиный взгляд. Царствия ему небесного.
Шамиль Закиров
- Да что ж такое-то, достойные люди уходят так рано... Шамиль Зиннурович очень много сделал хорошего, и будучи на должности директора театра Камала, оставался человеком демократичным и открытым.
*комментарий был больше, но старую страничку в соцсетях похитили, осталась эта реплика, процитированная в прессе.
Владимир Гурьянов
Вещал на открытии выставки Гурьянов а несколько дней назад... погодка была противная, снег за шиворот задувало, и такое состояние, когда еле волочишь ноги, и всё тебя раздражает... и вот ты попадаешь на выставку, к тому самому Гурьянов у, который мог за тот же шиворот, куда сейчас снег - схватить тебя, потрясти: а ну, вставай, рохля! Мир-то какой, красота-то какая... Ыых! А ты? И не стыдно тебе? А ещё поэт, людям пишешь!
Гурьянов - это взрыв счастья, которое несмотря ни на что, и смотря на весь мир! Это как Корней Чуковский писал про Горького:
"Меньше всего Горький хнычет и жалуется. Несмотря на всю свою скучно-жестокую жизнь, люди для него забавны, занятны, живописны, любопытны, причудливы, и на каждой странице «Детства» слышатся веселые слова:
— Прощается вам, людишки, земная тварь, все прощается, живите бойко! Превосходная должность быть на земле человеком! Милые вы, черти лиловые!"
Соскучился по Гурьянов у. А он сам (воплоти, живьём) и не приехал, лет 10 как уехал из Казани и живёт где-то в Васильево. Картины только прислал. Есть и картины последних лет. Интересно, как он сейчас разговаривает? Так же ли, как раньше? Не впал ли, как и мы, в сутулую задумчивость? Надеюсь, что не впал, для меня он как раз был тем, кто - за шифорот!
Мы познакомились году в 2002-2003-м, в колледже, я думаю. Шмаков выделил часть помещений второго этажа этой группке единомышленников, компашке, под скульптурную мастерскую.
Они стали заниматься дизайном пространства, которое до них пустовало (колледж занял старый особняк и не все комнаты успел тогда ещё обжить до конца, потому что до этого школа располагалась вообще на физфаке, 14-этажке, высотке 1970-х годов, у нас был деканатик на третьем этаже, а позже вот: переехали в особнячок).
Вот эта скульптурная мастерская, там появились люди, которых я всех тогда считал скульпторами, художниками, дизайнерами: Елена Беляева, Николай Беляев, Владимир Гурьянов, Олег Зайцев. А потом уже выяснил, что у дяди Коли основное дело - это его камерный хор "Преображение", а Елена Михайловна - концертмейстер и продюсер, сейчас, например, работает с балетом "Пантера"... там же, кстати (а не в Арсе, как мог бы) я впервые познакомился и с Андреем Рощектаевым, и он с ними дружил.
Я об Андрее писал недавно. Он - писатель и сын писателя. А ещё он такой паломник, и исследователь-историк церквей, и экскурсовод. И такой, про которых говорят: с луны упал. Арс - это литературное объединение при университете ARS-poetica, где и я появлялся, и Андрей. И потом мы вместе входили в редакцию журнала "Квадратное колесо", и есть одна фотография, снятая на одном из редакционных заседаний, где мы с ним стоим, закутанные в одну занавеску, выглядываем из окна, будто в тоге. Ну и ещё Виль Мустафин, который нас как-то выделил безошибочно... Виль - крестился, и стал, кажется, Владимиром, не многие об этом знали.
Ну и вот в этой группе Гурьянов, Беляевы, Зайцев - духовные, даже: православные темы были важны, но особенно для хора. в репертуаре которого всегда были религиозные песни и гимны, а в иные времена и репетировал хор при церквах. Я думаю, Рощектаев на этом и сошёлся с ними, думаю, больше с Беляевыми, чем с Гурьянов ым, слишком темпераментным, в отличие от Андрея, тихого и задумчивого... впрочем, была же совместная книжка у Андрея и Вадима Виноградова, я уже с трудом помню, что-то про луну и котов, просто вот Вадим, царствие ему небесное, тоже был весёлый, хотя и не такой громкий, как Гурьянов. гурьянов темпераментом мог напоминать грузин на застолье, волосатая грудь, улыбка чеширского кота... а потом вдруг посерьёзнеет, и выдаст целую мудрую философскую проповедь.
В 2003 я впервые встретился с ними уже на их территории, то есть не в колледже, а в знаменитом Доме на Подлужке. И потом у меня там была программа вместе с хором "Преображение" - "Обретение себя" (2004): мои стихи, + хор, + слайды фоток Гурьянов а, + кирпичные стены старого купеческого дома 19 века, + деревянные лестницы....
И ещё потом - я притащил туда "Общество мёртвых поэтов", и мы делали, как могли, свою студию на Подлужке. Был сад. Был гамак в саду. Был Олег Зайцев, рисовавший меня, а до этого: красящий сухие стволы мёртвых деревьев, были разговоры с гурьянов ым за самодельным столом деревянным, а в баночке на столе - высохшие цветы, васильки какие-нибудь и чай.
И Гурьянов учил любить. Не себя. А мир. Людей. Всё живое. И всё неживое. Хоть вот эту банку! Они хотели сделать Подлужку живым, легальным центром культуры, и там было пианино, и ьам были театральные костюмы, и там все стены комнат несли отпечаток вдхохновения художников - картины были, какие-то коллажи... туда приходили студенты-архитекторы и профессионалы-художники, мы-поэты, и вообще - много людей.
Но вместо легального центра были какие-то только неформальные, неофициальные договорённости. Дом официально был расселен (когда-то Гурьянов и Олег Зайцев там были реально прописаны и хозяева своих квартир), статус был непонятен, было неофициальное разрешение днём присматривать за домом. Под это дело был создан творческий союз "Отражение". Несколько лет борьбы кончилось ничем. И ребята покинули это место. Потом уже там оказались (видимо по устному разрешению)разные шаманствующие хиппаны, они провели там несколько своих вечеринок... разломали пианино, постепенно стали растаскивать антураж...
После 2007 года я ещё встречал Гурьянова, пришёл к нему в квартиру, куда переместились картины, взял интервью, не жалко Подлужки? Спросил напоследок. "А чего жалеть? Подлужка ведь это я". У самого дома началась потом скучная история, замаячили какие-то турки, которые хотели купить этот дом, потом ещё кто-то... на самом деле, ещё ранее внешний мир добирался сюда, ещё когда Гурьянов был как-то: приехали Камаза, проехались по саду, сделали дорогу прямо через сад к реке, чтобы грунт с реки вывозить... сад скукожился раза в два.
Гурьянов умел не унывать. Вот это "Подлужка это я" - было его девизом. Там, где он оказывался - там и создавался его мир: мир взрывного счастья, мир буйного темперамента вместе с мудростью философа. И вот я шёл на эту выставку, снег за шиворот залетал, ну думаю. прийду, и тут меня за этот самый шиворот Гурьянов и схватит...
Его теперь называют художником-отшельником, уже лет 10 он не в Казани. И сейчас - не пришёл. Но зашёл я в зал. И среди его картин мне стало хорошо. Какое забытое ощущение! Схватил-таки!
* * *
Не стало дяди Вовы Гурьянова... Мамочки мои...
Один из великих людей нашего города.
Художник, друг и учитель.
Мы осиротели.
Эльфия Бурнашева
Сегодня международный день пианиста, а вчера мы с казанским поэтом Нури Бурнашем (он же - преподаватель консерватории Искандер Абдуллин) вспоминали его маму - выдающую нашу пианистку, заведующую кафедрой специального фортепьяно Эльфию Вафовну Бурнашеву...
Я делал два фильма о двух её сёстрах - певице, и после - заведующей ленинской комнатой-музеем в Казанском университете Юлдуз Бурнашевой; и о враче Дильбер Вафов не, которая уже перешагнула 90-летний рубеж, а на пианино Дильбер Бурнашеву учил играть сам великий Сайдашев... это пианино сейчас в запасниках Нацмузея. Стоит напомнить, что Бурнашевы-сёстры - племянницы знаменитого татарского драматурга, растрелянного в сталинских застенках Фатхи Бурнаша.
Третьим должен был быть фильм про Эльфию Вафовну... и был бы у меня такой цикл: "Три сестры", но именно третьего фильма я и не успел сделать, а потом уж ушёл с ТВ, мы Эльфию Вафовну много снимали. Помню, как гримировали её для интервью, и она в это время по памяти читала Пастернака...
Помню, как она давала читать обрывки листочков бумаги, записку из тюрьмы Фатхи Бурнаша, переданную им брату Вафе, там арабскими буквами написано что-то вроде: "здесь - фашисты"...
Помню её благородную осанку, прямую спину, жест, помню, как она работала с учениками в старом зале консерватории...
Помню ещё, что кто-то из коллег составил ге не алогию наших казанских пианистов... этот - ученик того-то, тот-то - того-то... и так далее, и простиралось вплоть до Баха! Ни одного учителя не забыли!
Пианисты Казани - люди удивительные, ко не чно... В последние годы я дружу с пианисткой, композитором и настоящей подвижницей Рушаниёй Низамутдиновой, много лет тащущей настоящую громадину - международный музыкальный фестиваль "Расширение спектра", в котором я, по странному стечению дружбы и обстоятельств оказался в оргкомитете, и через это - познакомился и общался с мировыми музыкантами современной академической музыки, в том числе - мы проводили наш совместный "новый год" в зуме...
Был ещё у меня не большой опыт устраивания фортепьянных концертов молодому исполнителю-любителю Андрею Сыромятникову, он разрывался между любовью к инструменту и к математике, физике, приборостроению и авиации, в конце концов, выбрал техническую сторону... но два концерта в "Доме Аксёнова" м не удалось ему, тогда ещё школьнику, организовать, и я был очень рад.
Область пианистическая - такая специальная, журналисты не -музыканты редко что-то пишут о не й в широковещательных СМИ, но люди в не й удивительные, и вот часто видел я этот замечательный аристократизм духа у людей - мастеров игры на этом инструменте.
И вот, у Эльфии Вафовны Бурнашевой - был этот самый аристократизм, как естественное проявление духа, аристократизм без апломба, а настоящий, дворянский, благотворительный (об этом хорошо знают и могут рассказать, например, в музее Е.А.Боратынского)...
Многих сожрал этот ковидный год... 10 мая не стало и Эльфии Вафовны Бурнашевой, героини моего не снятого фильма, но в двух первых картинах этого цикла - об её сестрах Юлдуз и Дильбар - она появляется... Великолепная эта казанская семья, настоящее сокровище нашего города.
Недавно были в компании в гостях у Искандера... в доме Эльфии Вафовны снова звучали стихи.
Лев Жаржевский
Памяти Льва Моисеевича, мой пост 2017 года о его лекции:
***
В чайной казанского музея Чак-чака состоялась лекция Льва Моисеевича Жаржевского "Торговля чаем в Казани: от Екатерины до Перестройки".
Полуподвальное помещение, сводчатые потолки, столики, на каждом - чай в чайничке, чак-чак, татарский хворост (ещё одно известное мучное сладкое кушание), за столиками разместилось человек 50 или больше, даже удивительно, как это они смогли! Тесновато, но не душно (Слава Аллаху! окошки есть открываются). К концу вечера комнату обдавало приятным чайным теплом, то тут, то там - возгласы, кто-то уходит, кто-то остаётся... я почему-то поймал этот момент, уже послелекционный, момент, когда воздух и атмосфера чайного полуподвала достигла нужной кондиции, когда именно - много людей, тепло, но не душно, шумливо, но не шумно...
Одно дело - театральность китайских чайных церемоний, другое дело - шумливость чайханных при восточных базарах ли, или где-то близ городских площадей или караван-сараев. Не оцепенённое выпадание из жизни, а сама жизнь. Я для себя ставлю такие чайханные между старинными банями и трактирами, когда они такие, то есть, когда там - много народа, чайное ("пьянящее") тепло...
Лев Моисеевич не профессиональный лектор, но замечательный краевед. Поэтому позволяет себе разные отступления, отходы от намеченного плана, боится наскучить зрителям, при этом - периодически соскальзывает в какие-то воспоминания о себе, и вообще делает историю казанского чая - своей личной историей. В общем, Жаржевский прекрасен! Роящийся в бумажках, иногда переходящий на какое-то бурчание, но постепенно извлекая из своих сундучков-тайничков что-то замечательное, иногда хоть и вовсе не имеющее прямое отношение к казанскому чаю (как, например, жестяную коробочку, видимо чайную, с портретом английской королевы Елизаветы II, и её же фотографию на слайде - королёва пьёт чай; а на другом слайде - кусочек Не вского проспекта с фотографии 1960-х гг., просто потому, что он любит Питер, "вот видите вывеску - "...фе", это часть названия магазина "Чай и кофе", в просторечьи его называли "ЧК")...
Отвлекусь, вспомнил про королеву, какой-то писатель рассказывал как-то, как он в детстве писал сочи не ние, видимо, на уроке английского, было задание написать про Великобританию. Он и написал:" Англия - это остров на котором живёт королева". Времена были естесьно "развитого социализма", учительница сурово: "Откуда королева? Причём здесь королева?" Влепила Двойку! "Так я впервые пострадал за королёву!" восхищённо подытожил писатель.
Лев Моисееич начал не с древних времён, как можно было ожидать. А с того времени, когда Казань потеряла в считанные годы главные очаги чайной культуры, основные места чаепития...
Это была семилетка 1959-1966.
В 1959 в Казани было 117 чайных, а в 1960-м уже только девять, потом - шесть, четыре, две... "тут я в армию пошёл!" - успевает добавить краевед. Наконец, в 1966 их стало ноль!
А потом он показал объявление о чаях, опубликованное в конце 19 века в газете. Каких только сортов не представало здесь (подробно можно почитать об этом в статьях Льва Мисеевича в "Реальном времени").
Про знаменитую Кяхту, где и таможня, и пункт меновой торговли с китайцами (в т. ч. наши покупали чай), а за деньги торговать не разрешалось, вот развитие кожевенного производства в Казани шло в том числе с видами на торговлю с китайцами.
Кяхта - знаменитая. Первое название - Троицкосаввск. В честь Саввы Сербского. Надо же, где-то на границе с Китаем поминают Сербского Савву (основатель - наш посол в Китае, этнический серб Рагузинский-Владиславич). Я помню в Белграде большущую церковь св.Саввы. А тут - среди пушнины, кож и китайского чая - Саввина церковь и город! Ну это уж моё личное. Про Сербию часто пишу.
Раз в три года из Китая в Кяхту, оттуда в Москву - шёл торговый (в т.ч. чайный караван) и шёл он целый год. В караване - купец, комиссар, сто солдат, четыре целовальника, агенты... Представьте себе эту историю!
А в 1855 году в Кяхте разрешили торговать за деньги, кожевенные производства стали сокращаться.
(Жаржевский в связи со своей армией припомнил хромовые сапоги, которые по армейской ведомости, числились как "юфтевые сапоги", и действительно, были юфтевыми, юфть тоже шла на мену с китайцами).
В моём родном Кировском районе Казани тоже были кожевенные фабрики и сыромятни. их посещал даже великий князь Николай, наследник престола, скончавшийся в 20 с небольшим, так что престол перешёл его брату Александру III...
Чайные магазины разных фирм по всему центру, по Проломной (Баумана); в доме Крупенникова и проч. Газетное объявление попавшего в тяжёлую ситуацию чайного купца Унженина. Одна из известных фирм объявляла о продаже не только чайного магазина, но и самой фирмы, приносившей ранее доход, а также инструментов для колки и пилки сахара, а ещё всяческой мебели и проч. (Жаржевский достал старый номер "Волжского вестника").
На деньги от продажи кирпичного чая (этот сорт в Казани не задерживался, его пили в Астрахани и Бурятии местные монголы), был построен наш Александровский пассаж.
Известная фирма Караван "Караван" (располагалась недалеко от нынешней гостиницы "Татарстан"). Про которую писал стихи сам Тукай:
Я ручаюсь головой,
Не ввести меня в обман:
Восхищается любой
Чаем фирмы «Караван»!
Это как Маяковский рекламировал среди прочего куриные кубики "Магги" и даже "Нестле". Нативная реклама это называется?
После революции вместо экзотических названий сортов, о стало сь только: индийский, грузинский, китайский и проч. И сорта: высший. Первый. И так до третьего. В 1930-е началась стандартизация...
Жаржевский старательно перечисляет цены. Высший - примерно 120 рублей за килограмм.
- Грузинский - это не тот, который мы знали, это старый чай, который ещё можно пить, который ничего! Это ещё до 1970-х годов, Когда ввели машинную уборку чая, и убили чайное дело в Грузии...
"Так, - бубня себе под нос, - что там ещё было в нашей несчастной Казани?.." Публика засмеялась фразе. Краевед неожиданно продолжил: "Это сейчас город расцвёл, а раньше-то - вот кто постарше помнит! Приезжаешь сюда с Питера, на этот вокзал серый. И тебя как обухом про голове! И черемисы бродят в лаптях..." Это, конечно, про те же 1970-е. С изумлением видишь, что краевед не за любую незыблемость прежнего. Если сейчас город стал красивее, ярче, то и хорошо же!
Жаржевский дошёл уже до 1994 года, когда сломались прежние (советские) номенклатуры, и нужные чаи стало трудно доставать, а потом - появились, наконец, интернет-магазины. Нужный чай привозят. А пункты выдачи где-то здесь, недалеко, в татарской слободе, "в халяльном магазине"... То есть, Жаржевский не просто ходит в любой магазин за любым чаем, а специально заказывает! И есть у него вкус свой, который он считает традиционно казанским ("здесь всегда пили очень крепкий чай, и обязательно с молоком"). Он достаёт из портфеля, завёрнутые в полиэтиленове старые пакетики (как трогательно!) жестяные баночки с чаями. "Вот, принюхайтесь!"
И в конце уже, с хитринкой, признался: "А дед у меня был акцизный чиновник, чайный контролёр! Может потому я так и люблю пить чай".
Мы получили не просто историю про чай в Казани, но очень личностную историю, прошитую через всю жизнь Жаржевского, от армии времён 20-летия до нынешней интернетной эпохи, но начинающуюся где-то во времена его деда, и в этом смысле - конечно, не случайны в этой истории ни английская королёва, ни Невский проспект 1960-х годов. Это - рассказ, сбивчивый, но прекрасный, про то, что любит Лев Моисеевич ("Вы точно не утомились?" - извиняясь спрашивает казанский краевед, величающий себя в ЖЖ "дедушкой"). Ну, честно скажем, кто-то и устал, но не выдержало человека два всего, вышли, а остальные - разразились аплодисментами.
В это время уже чайный аромат вился по подвальному сводчатому потолку...
Вечер открыл серию проектов "Чайная среда", следующим, 2 августа, будет здесь презентовать свою книгу Руслан Бушков, а ещё - музейщики ищут потомственных мастериц лепки чак-чака. Да и сами они уже смогли восстановить некоторые старинные рецепты, а сейчас - собираются фильм снимать...
Вот эта щемящая нота из начала лекции - 117 чайных, девять, шесть, одна, ноль.... напоминавшая о том, что были у нас свои, казанские (отнюдь не китайские) традиции чаепития, которые оказалось возможным уничтожить, либо рассеять по углам, в считанные годы - вот она подвигает нас к тому, чтобы восстановить казанскую культуру питья чая...
"Обязательно крепкого, и чтобы много людей, и с молоком, и с ароматом по потолку"... Это уж я фантазирую, может, и совсем другая традиция теперь сложится, главное, чтобы она зародилась здесь. Музей Чак-чака и его чайная вполне хорошее для этого место.
Юрий Фролов
1. смерть
О Юрие Ивановиче Фролове я в последний раз писал, когда он ещё был жив, но болезнь уже захватывала его в свои лапы. Мы виделись на послед не й фотовыставке его работ в Свияжске. Это и стало поводом тогда для моего поста, хотя писал я тогда больше о нём не как о фотографе, а как об историке журналистики и преподавателе. Тот пост прочитали его родные и меня благодарили, узнав из не го кое что новое про своего папу...
Так что теперь что уж, что ещё сказать?
Юрий Иванович был бескомпромиссный, в том числе и в первую очередь к себе, очень цепкий и бескорыстный учёный. Лекции его я помню до сих пор и использую в своих... Как учёного его я ставлю выше себя, формально же он не был даже кандидатом наук. И ещё Юрий Иванович настоящий художник.
Царствия Не бесного, счастлив, что слушал тебя, учитель!
2. Похороны
О Юрие Ивановиче сказали не сколько тёплых слов...
Ильшат Аминов упомянул, что тот не защитил диссертацию, потому, де, что у Юрия Ивановича не было времени...
На самом деле не так. Он делал диссертацию по белогвардейской печати, чтобы исследовать её в советские времена нужен был спец.допуск, Фролов такую возможность получил, то ли как спецкор "Советской России", то ли ещё как... и затем, уже написанную диссертацию ему было предложено защищать не публично, а в закрытом режиме.. ну он и махнул рукой, не стал.
Юрий Иванович не имел степени, но по уровню - это чистый доктор наук, не кандидат, а именно доктор и профессор, я знаю, что говорю, а формально он на всю жизнь остался даже не доцентом, а "старшим преподавателем".
Юрий Иванович - большой казанский фотограф и краевед (не путать с Георгием Фроловым, также знаменитым казанским краеведом). Он историк университета, и имел в своём архиве уникальные фотографии 1906 года и др. из истории даже Императорского Казанского университета.
Фотосообщество Казани отдельно должно бы почтить его память. На прощании были фотографы Илья Шалман и Руслан Бушков, жаль, что на траурных речах об этой ипостаси Юрия Ивановича сказано было вскользь.
Я не буду повторяться (писал прежде в постах) о его исследованиях по Михаилу Кольцову, Овечкину... хотя по Кольцову он нашёл ряд несоответствий в официальной биографии журналиста сталинской эпохи, которую ему позже сооружали его родственники во главе со знаменитым карикатуристом Ефимовым; он нашёл ряд ошибок в учебниках по истории советской печати Овсепяна и Кузнецова... но всё это Фроловское въедливое копание, это справедливое ниспровержение авторитетов - не доведено до широкой публики, он отказывался публиковать свои находки нормально, а только докладывал нам на внутрикафедральных конференциях.
Некоторые его истории я пересказываю до сих пор студентам на лекциях.
Трогательнее всего сказала дочь Юрия Ивановича...
И о том, как он любил русского простого человека, фотографировал их, простых людей, и деревенский, сельский народ, общался, дружил со многими...
И как любил картины Левитана, и вообще русскую природу...
Юрий Иванович, буян и весельчак, выдающийся учёный и журналист, въедливый копатель, страстно любивший жизнь, я не мог бы назвать его главным учителем моей жизни, но он был моим учителем и очень высокой марки, учителем, которого мне и не догнать, мы такими уже не будем, мы всегда будем смотреть в их сторону с благоговением снизу вверх... при этом это такой сермяжный русский мужик, такой, если хотите, шукшинский тип.
Я всегда буду помнить его. Всегда.
О кладбищах
Я, пока был в поездке, прочитал, что кого-то покоробила презентация журнала "Казань" (номера, посвящённого кладбищам) на Арском кладбище, даже назвали мероприятие "шабашем".
Я так совсем не считаю.
Во всём мире популярные кладбища становятся важным туристическим культурным объектом. Можно найти сотни объявлений об экскурсиях по кладбищам во всём мире. Одно из самых популярных в этой связи - кладбище Пер-Лашез в Париже.
Вот на одной из таких экскурсий во время оно (это было кладбище в Ве не) побывали представители нашего Елабужского музея-заповедника. Они увидели, в каком порядке содержатся там могилы русских и советских солдат, и это стало спучковым крючком для того, чтобы и в Елабуге нашли, атрибутировали и облагородили (правда, на деньги самих же австрийцев) захоро не ния австрийских военнопленных времён первой мировой войны.
Например, в Мамадыше, как м не тогда говорили (я ездил журналистом на мероприятия по торжественному открытию обновлённого, расчищенного, заново ухоженного захоро не ния)... в Мамадыше тоже есть захоро не ния австрийцев, но там никто не поднял эту тему, не связался с их потомками.
И меня, например, не смущает, что на Елабужском открытии был даже концерт и торжественные речи!
Презентация "Казани" проходила хотя на территории кладбища - на не коем пустыре, у забора, далеко от могил. Никого это по-моему не оскорбляло и не могло оскорбить! Я радовался, что журнал не только на своих страницах, но и вживую собрал здесь неравнодушное казанское общество, привлёк внимание к положению казанских кладбищ, во многих отношениях плачевное.
Для меня это привлечение - как раз то, чем должна заниматься журналистика. Нам надо навещать наши могилы, и не только родни, но и наших казанцев, воздавать им от имени горожан и нашу общую коллективную память и дань уважения.
И эти просветительские экскурсии, проведённые большими знатоками, собравшие многих неравнодушных - по-моему, прекрасный повод! Я нашел здесь многих героев своей книги об истории казанской прессы, и замечательного искусствоведа и арт-критика П.М. Дульского, и профессора Н. Фирсова. когда перед Первой мировой его по политике увольняли из казанского университета - в городе студентами была устроена демонстрация в его поддержку, а когда он в 1917 году вернулся, его, в свою очередь, встречали торжественно!
А сейчас - помнят ли горожане любимца прежних казанских поколений?
Разразившаяся дискуссия, грубая и вредная, меня огорчила, конечно. Я понимаю, разные ментальности у людей. Но мне кажется, журнал "Казань" сделал прекрасное, общественно важное дело. Один из эпизодов: с помощью публикаций одна из казанских профессоров нашла на пороховом кладбище затерянные могилы своего прапрапрадеда!
Да ради только этого стоило затевать кладбищенский номер журнала.
Конечно, главный формат посещения кладбища - тихий, ко своим, помолчать, помолиться... но если общество забывает свои погосты - они хиреют! И поэтому такие общественные визиты важны для кладбищ тоже. Вот мы теперь о них говорим, об их сохранности, ставим вопросы, связываемся с ответственными инстанциями, это здорово и правильно.
И даже визит с целью простого любопытства - меня не покоробит. И пусть ко мне, когда буду лежать, приходят даже из простого любопытства. Любопытство приведёт к знанию, узнаванию человека, покоящегося здесь, а значит - к сохранению коллективной памяти у горожан о своих деятелях.
Виктор Пасхалов
Композитор и педагог В. Н. Пасхалов.
Ярый поборник демократизации музыкального образования, основатель бесплатной музыкальной школы (1882-1885, обучение в которой носило музыкально-просветительский характер. По воспоминаниям дочери Загоскина известно, что Николай Павлович брал уроки сольфеджио, гармонии и пения у композитора Пасхалова.
Так высвечивается перед нами талантливая и не счастная фигура композитора Виктора Никандровича Пасхалова, в статье в «википедии» приведены полные восторгов воспоминаний о нём современников: «Из далекого прошлого передо мной встает образ одного из моих хороших знакомых — музыканта и композитора Пасхалова. Он обладал огромным талантом; на концертах, которые он давал, собирались тысячи слушателей» (преп. Варсонофий Оптинский). Последние годы жизни Пасхалов провел в Казани, давая частные уроки и участвуя в домашних концертах. …Пасхалов играл чудно, играл, увлекаясь и забывая тоску, которая грызла его больное сердце. Странным, выразительным шепотом он пел свои романсы, аккомпанируя до художественной тонкости. Слушатели проводили с музыкантом целые ночи до самого утра, не рвное напряжение, вызываемое его вдохновенной музыкой, заставляло не которых дам падать в обморок, мужчин плакать. Такие концерты назывались в Казани „пасхаловскими ночами“… (Васюков С. И. Вниз по Волге: Очерки // Исторический вестник. 1906. Т. 106. С. 620 – 621).
Но совершенно душераздирающее впечатление производит очерк «Один из погибших талантов» о последних днях композитора. «…в мокринских трущобах бился в конвульсиях даровитый композитор, Виктор Никандрович Пасхалов, автор известно романса «Дитятко», «Песни о рубашке» и оперы «Первый винокур»…», – пишет автор очерка Я. Полфёров, и далее описывает свою последнюю встречу с Пасхаловым, закончившуюся тирадой-отповедью послед не го: «– Что вам угодно лот меня? Я – босяк, алкоголик, у меня другой жизни, как в трущобе – не т, а вы напоминаете о том, что и у меня была иная жизнь и могла бы быть другой… Зачем мучите? Стыдно, милостивый государь, которого я не имею чести знать». (Полферов Я. Я. Один из погибших талантов // Исторический вестник. 1906. Т. 104, № 5. С. 519–522).
Характерный русский тип второй половины XIX века, особенно выпукло представленный на страницах народнической литературы и публицистики, но и живой человек, погибший талант В.Н. Пасхалов… Историки далее сообщают: созданная при «Кружке любителей музыки» школа – «функционировала три учебных года и прекратила свою деятельность в 1885 году со смертью Пасхалова, она стала показательным свидетельством потребности общества того времени в музыкальном просвещении, широком распростра не нии ценностных установок отечественного искусства в разных слоях общества». (Порфирьева Е.В. Музыкальные общества послед не й четверти XIX века в культурной жизни Казани//Проблемы музыкальной науки, 2008, № 1(2) С.115.).
В этом году в апреле отмечалось 180-летие композитора и педагога Пасхалова.
Файруза Муслимова
Скончалась Файруза апа Муслимова, татарский поэт, бывшая моя коллега по журналу "Ялкын", мы сидели в соседних кабинетах много лет, она была редактором литературного отдела журнала, к ней всегда приходили её товарищи - выдающиеся татарские поэты и писатели, через это со многими из них, включая Мударриса Агляма, я и познакомился. Редакция у нас была хорошая, и на субботники ходили, и на пикники собирались, и с семьями друг друга знакомились постепенно... всё в прошлом, всё ушло... где-то у меня лежит книжка Файрузы Муслимовой с её автографом, подаренная уже после моего ухода из "Ялкына", где проработал я с 1997 по 2007 год с перерывом на 2001-2003 годы... Урыны ожмахта булсын... Падают, падают люди, как столбы, люди, которые были в моей жизни.
Камиль Галиуллин
да, сегодня весь фейсбук у меня в этой очередной трагической новости, я очень много наслышан о Камиле Рахимовиче, не просто хорошего, а превосходно хорошего, хотя лично мы пересеклись лишь однажды, чуть ли не в студенчестве моём, я брал, кажется, интервью... урыны ожмахта булсын