Конец третьей книги АРАНЬЯ КАНДА 4 глава




– О царь! Ее сиротский душераздирающий вопль и появление Ангады глубоко тронули Сугриву.

 

Глава 20

Плач Тары

 

Верная супруга Бали, с прекрасным как луна лицом, склонилась над своим господином, который лежал на земле с пронзенной грудью и обняла его. Глядя на Бали, который походил на раненного слона, могучего как огромная гора или вырванное с корнем дерево, Тара дала волю своей скорби и запричитала:

– О доблестный воин! О герой! О лучший среди обезьян! Из-за моей недавней назойливости сейчас ты не хочешь говорить со мной! Поднимись, о лев среди обезьян, и взойди на мягкое ложе! Великие монархи, подобные тебе не спят на голой земле. Или земля тебе стала дороже всех, если даже умирая, ты не покидаешь ее и пренебрегаешь мной? Нет сомнений, о воин, что благодаря своим великим подвигам, ты создашь в раю другую, еще более славную Кишкиндху! Счастью, которое мы однажды вкусили в лесах и ароматных беседках, теперь пришел конец. Я лишилась всех радостей и надежд и погрузилась в океан печали, потому что ты, о царь царей, навеки покинул меня. Мое сердце, должно быть, сделано из камня, если, видя тебя распростертым на земле, оно не разорвалось еще на тысячи кусков от горя. Ты похитил супругу Сугривы, а его изгнал в лес. Сейчас ты искупаешь вину за этот двойной грех, о царь обезьян! Желая тебе блага, я обращала к тебе бесполезные упреки. Стремясь служить тебе, я дала мудрый совет, о Индра среди обезьян! Теперь, о горделивый повелитель, обманутый юной и соблазнительной красотой небесных апсар, ты волнуешь их сердца. Неумолимая судьба положила сегодня конец твоей жизни. Недосягаемый и непобедимый для Сугривы, сегодня ты покорился его власти! Без причины сразив Бали, занятого в другом сражении, Какутстха не испытывает раскаяния, хотя поступок его достоин порицания. Отныне мне, лишившейся поддержки, не ведающей ничего кроме печали, несчастной, выпала вдовья доля. Что ждет Ангаду, которому я отдала всю свою нежность, доблестному юному царевичу, привыкшему к роскоши? Теперь он будет жить на милости своего дяди, который пылает гневом против нас! О мой возлюбленный сын, взгляни еще раз на своего добродетельного отца! Скоро ты навеки простишься с ним! И ты, о радость нашего сына, дай ему совет, обними напоследок, прежде чем ты отправишься в свой последний путь! Несомненно, Рама совершил великий подвиг, сразив тебя, но он не понесет наказания, потому что исполнял волю Сугривы. О Сугрива, ликуй, без помех наслаждайся со своей женой Румой, правь царством, твой брат, твой неизменный противник, умирает от смертельной раны. Но ты, о мой возлюбленный, почему ты не отвечаешь на мои стенания? Взгляни, многочисленные прекрасные жены окружают тебя, о царь обезьян. Слушая причитания Тары, те несчастные женщины, прижимая к себе Ангаду, жалобно плакали, оглашая своими воплями лес. Тара вновь заговорила:

– О герой с могучими руками, унизанными браслетами, как можешь ты покинуть Ангаду, не уступающего тебе в добродетели, целеустремленного и прекрасного, и отправиться в свой последний путь? Если я случайно оскорбила тебя, о длиннорукий герой, прости меня! О глава обезьяньего рода, я кладу голову к твоим стопам! Тара и другие царицы горестно оплакивали своего мужа. Необычайной красоты женщина решила умереть голодной смертью, лежа на земле, близ Бали.

 

Глава 21

Речь Ханумана

 

Хануман попытался мягко утешить Тару, которая лежала на земле, словно звезда, упавшая с небес:

– После смерти мы пожинаем плоды своих деяний, совершенных под влиянием добродетели или порока, неважно хорошие они или нет. О несчастная, о ком ты плачешь? О ком скорбишь? О чьей жизни, что подобна пузырю после дождя, должно горевать? Отныне юный Ангада станет предметом твоих забот, потому что у тебя никого больше не осталось, ты должна посвятить себя ему и служить его благу. Ты знаешь, как изменчива удача всех живых существ, ты призвана совершать благородные деяния, зная в чем твой долг, чуждая обыденности! Судьба Бали, под началом которого жили сотни и тысячи обезьян, решена. Поскольку он следовал закону и славился своей беспристрастностью, великодушием и терпением, теперь он будет жить среди добродетельных победителей. Зачем тебе оплакивать его? О безупречная, теперь ты будешь покровительствовать всем вожакам обезьян, своему сыну и этому царству обезьян и медведей. Постепенно утешь Сугриву и Ангаду, пребывающих в горе, опекай их, о прекрасная женщина, пусть Ангада правит землей. Царевич должен жить будущим и помнить о прошлом, это воля судьбы. Ангада должен стать царем обезьян и принять помазанье. Увидев своего сына на троне, ты вновь обретешь умиротворение в сердце. Тара, сердце которой разрывалось от горя, отвечала Хануману, стоявшему рядом:

– Сотням таких сыновей как Ангада я предпочла бы лечь рядом с этим героем. Я не способна управлять обезьянами или своим сыном. Эта обязанность ложится на его дядю Сугриву. О Хануман, не в моей власти даровать царство Ангаде. Истинно родным и близким сыну по линии отца становится дядя, который относится к нему как второй отец, а не мать, о лучший из обезьян. В этом мире или в следующем для меня лучше принять прибежище у моего господина, царя обезьян. Мне достаточно разделить ложе этого героя, который пал перед лицом врага.

 

Глава 22

Последние слова Бали

 

Бали, едва дыша и слабо вздыхая, обвел кругом мутнеющим взором и узнал своего младшего брата Сугриву, стоявшего над ним. Ясно и с любовью он обратился к нему, своей победой завоевавшему власть над обезьянами:

– О Сугрива, не держи на меня зла, роковое безрассудство влекло меня. Мне кажется, о друг мой, нам не суждено было жить в мире. Хотя дружба обычно связывает братьев, у нас все сложилось иначе. Отныне ты будешь править царством обезьян, а я со спокойной душой покину этот мир и отправлюсь в обитель смерти. В один миг я оставляю не только жизнь, царство и великое процветание, но и не запятнанное имя. В этот особый час я взываю к тебе, и как бы не было тебе трудно, ты должен простить меня, о доблестный царевич. Взгляни на Ангаду, распростертого на земле с лицом, умытым слезами! Он достоин счастья и взращен в роскоши, это ребенок, у которого нет ничего кроме радостей детства. Защищай его от всех опасностей, это мой сын, которым я дорожил больше жизни. Я родил его и теперь покидаю, хотя он не заслужил такой участи. Стань ему отцом, покровителем и защитником при всех обстоятельствах, в любой опасности будь ему прибежищем, словно родной отец, о царь обезьян! Сын Тары, удачливый царевич, Ангада, равный тебе в доблести, превзойдет тебя в борьбе с демонами. Юный и отважный Ангада явит подвиги доблести, достойные моего сына. Далее, когда Тара, дочь Шушены, провидица, которой открыто будущее, скажет тебе: «Делай это, это истинно», – безотлагательно исполни ее волю. Дело не в предчувствиях Тары, а в неизбежности судьбы. Что бы не предложил тебе Рагхава, решительно исполни. Тебе нельзя ослушаться его, он накажет тебя за это. Возьми эту золотую цепь, о Сугрива. Славная Шри, которая живет в ней, покинет ее с моей смертью (1.221). Полные братской любви, слова Бали лишили Сугриву радости победы, он преисполнился печали, словно луна во время затмения. Примеренный с Бали и озабоченный будущим, он уступил просьбе брата и взял золотую цепь. Передав знак царской власти, Бали перед смертью взглянул на своего сына Ангаду, который стоял над ним, и сказал с нежностью:

– Поступай согласно времени и месту. Хладнокровно встречай как радость, так и боль. В счастье или в печали – всегда будь послушен Сугриве. Несомненно, о длиннорукий воин, я нежно любил тебя, но ты не должен жить, ожидая уважения со стороны Сугривы. Не дружи с его недругами, о повергающий своих врагов! Будь верен Сугриве, своему господину, и, всегда владея собой, служи его интересам. Ни к кому не привязывайся излишне и не испытывай презрения, крайности чреваты большими ошибками, и потому всегда придерживайся золотой середины. С этими словами, невыносимо страдая от стрелы, с широко раскрытыми глазами и стиснутыми зубы Бали скончался. С уходом царя великий шум поднялся среди обезьян, жители леса, они дали волю своей скорби:

– Теперь Кишкиндха превратилась в пустыню, царь обезьян удалился на небеса! Его сады стали такими же дикими, как горы и леса. Ушел лев среди обезьян, жители леса лишись былой славы! В течение десяти лет без перерыва, а потом еще пять лет, он жестоко сражался со знаменитым и длинноруким гандхарвой Голабой. Эта страшная битва не прекращался ни днем ни ночью. На шестнадцатый год глупый Голаба пал под ударами Бали. Но теперь пал и тот, кто защищал нас от всех опасностей! Возможно ли это? Со смертью доблестного царя обезьян лесные жители не найдут спасительного прибежища, подобно коровам в лесу, кишащем львами! От этих стенаний Тара, охваченная горем, взглянула в лицо своего почившего господина и упала наземь, обнимая Бали, как лиана, прильнувшая к вырванному с корнем дереву.

 

Глава 23

Тара оплакивает тело Бали

 

С любовью обнюхав родное лицо Бали, Тара, известная на весь мир, заговорила со своим умершим супругом:

– Не вняв моему совету, о воин, ты распростерся на грубой, твердой, каменной земле. Неужели ты отдал свою любовь земле вместо меня, раз теперь обнимаешь ее, а со мной не говоришь ни слова? Увы! Судьба улыбнулась доблестному Сугриве, чьи благородные подвиги стяжали ему славу героя. Вожаки медведей и обезьян отдавали дань почтения твоей доблести! Пробудись ото сна, разве ты не слышишь горестных воплей своего народа, несчастного Ангады и мои? Убитый в бою, ты спишь на твердой земле, как прежде спали твои враги, не выдержавшие силы твоих ударов. О мой возлюбленный, ты потомок известного и героического рода. Развлекавшийся войной, сейчас ты ушел, оставив меня одну, без защиты, о горделивый монарх! Мудрый человек никогда не отдаст свою дочь в жены воину. Будучи женой кшатрия, я на краю смерти стала вдовой. Гордыня моя сломлена, с этого часа путь спокойной, обеспеченной жизни закрыт для меня. Я утонула в океане горя, без дна и берегов! У меня камень вместо сердца, если оно не разорвалось на тысячи кусков, когда я увидел моего господина мертвым! Мой друг, мой повелитель, бесконечно дорогой мне, этот герой, павший на поле чести под ударами более сильного противника, покинул меня! Женщина, потерявшая мужа, даже имя сына или богатства, остается вдовой, так говорят мудрые. О герой! Ты лежишь в крови, которая течет из твоих разбитый членов, как прежде лежал на алом шелке своего мягкого ложа. Пыль и запекшаяся кровь покрывают тебя, и я не могу прикоснуться к тебе, о тер среди плавагов. Сегодня Сугрива добился желанной цели, ради которой вызвал тебя на этот роковой бой. Одна стрела, выпущенная Рамачандрой, освободила его от страха. Стрела, разорвавшая тебе грудь, теперь мешает мне обнять тебя, и мне остается только смотреть на твое тело. В этот момент генерал Нала вытащил из трупа стрелу, которая напоминала рассерженную змею, выползшую из пещеры, и поблескивала, как солнце, озарившее горную вершину. Тут же потоки крови с новой силой хлынули из раны, словно воды реки, окрашенные песчаником, вымытыми из горы. Тара, вытирая пыль сражения, который был испачкан Бали, омыла своими слезами тело своего храброго господина, с любовью глядя на него, растерзанного стрелой Рамы и истекающего кровью. Затем она обратилась к сыну Ангаде, который стоял рядом с покрасневшими глазами:

– Взгляни на горестную конец своего отца, о сын мой! Как он трагичен! Это плод враждебности, порожденной вероломством! Это тело, сиявшее, как восходящее солнце, отныне принадлежит царству смерти. Обними гордого монарха, о сын мой! Поднявшись, Ангада сжал в круглых ладонях стопы своего отца и сказал:

– Это я, Ангада! Прежде, когда я обнимал тебя, ты говорил: «Живи долго, о сын мой», – почему же теперь ты молчишь? – Я стою у твоего безжизненного тела, как корова с теленком, лишившаяся быка, убитого львом! Я не вижу на тебе прославленной золотой цепи, подаренной тебе царем богов, довольным победой над асурами, почему? Ты не должен был снимать знаки царской власти даже после смерти, о гордый монарх, потому что царь гор продолжает сиять даже после захода солнца. Ты внял моему мудрому совету, и не в моих силах было остановить тебя. Твоя смерть на поле боя приблизила нашу с сыном смерть. Богиня процветания покинула нас обоих, тебя и меня! (1.224)

 

Глава 24

Печаль Сугривы

 

С глубокой скорбью взирал младший брат Бали на Тару, погруженную в бездонный океан горя. Трагический конец брата потряс Сугриву, лицо его было мокрым от слез. К ним медленно приблизился Рама, окруженный своими спутниками. Рагхава, отмеченный всеми знаками царственности, полный достоинства и величия, держал в руках лук и стрелы, напоминавшие змей. Сугрива обратился к нему:

– Ты исполнил данное слово, о царь людей! Посреди моего триумфа, о царевич, перед лицом смерти дух мой трепещет. Царица так жалобно оплакивает смерть монарха, город погружен в скорбь, и Ангада пребывает во власти горя. Из-за всего этого царские одеяния не радуют меня. Сначала в силу гнева, негодования и досады я страстно желал смерти брата, но, увидев царя обезьян мертвым, великая печаль охватила меня, о Рама. Теперь ясно, что мне следовало продолжать жить на величественной горе Ришьямука, а не убивать брата. «У меня нет желания лишать тебя жизни! Убирайся прочь!» – такие слова бросил мне великодушный воин. Слова эти достойны его, о Рама, и я, убив его, совершил низкий поступок. Даже лишившийся добродетели не одобрит смерти брата или счастья царствования ценой его смерти и страданий, которые она несет. Несомненно, у не было желания убивать меня, это была великая душа, но я по своей порочности лишил его жизни. В бою, когда я отступил под ударами деревьев, которые он обрушил на меня, он еще раз уверил меня: «Не повторяй своего бесстыдства, уходи отсюда!» Он был полон братской любви, благородства и справедливости, тогда как мною двигали лишь гнев, зависть и обезьянья природа. Я проявил все нежелательные чувства, желания и поведение, которые нужно гнать из своей головы, убив своего брата, это преступление, подобное тому, когда Индра убил Вишварупу. Но вину Индры разделили земля, деревья, воды и все женщины. Однако кто разделит мою вину? Кто захочет нести бремя сына лесного племени? Я не достоин ни уважения народа, ни царства, совершив столь бесславный поступок, повлекший за собой гибель моего сородича. Я совершил низкий и позорный шаг, осуждаемый всем миром. Всепоглощающая печаль наполняет меня, как проливные дожди заливают равнину. Я раздавлен, словно берег реки, растоптанный бешеным слоном, спина и хвост которого – это убийство моего единокровного брата, а туловище, глаза, бивни и голова – угрызения совести, овладевшие мною. Бремя этого греха нестерпимо, о царевич, о сын династии Рагху, он разрушил все лучшее, что было в моем сердце, как огонь уничтожает золото, оставляя только окал. Общество великих вожаков обезьян, о царевич, наполовину мертво из -за моей ошибки, а также из-за неистового горя Ангады. Сына легко обрести, но редко встретишь такого покорного, как Ангада. Однако где в мире найдешь родного брата, о герой? Если Ангада, лучший среди воинов, и мать его выживут сегодня, Тара, превозмогая горе, обязательно позаботится о нем, потому что без сына просто погибнет. Я же войду пылающий погребальный костер, чтобы вернуть любовь своего брата и его сына. Вожаки обезьян отправятся на поиски Ситы, как только ты повелишь им. О сын правителя земли, я, разрушитель своего рода, не достойный жизни из-за совершенного греха, просит у тебя прощения, о Рама! От этих слов несчастного Сугривы, брата Бали, Рама, благородный потомок Рагху, заплакал. Повергавший вражеские армии Рама был глубоко взволнован. Озираясь по сторонам, Рама, покровитель мира, опора земли, увидел Тару, стонущую под бременем горя. Царица правителя обезьян с прекрасными глазами лежала рядом со своим господином, положив на него руки. Потом советники подняли доблестную супругу Бали, и она, трепеща в разлуке со своим господином, увидела Раму, сиявшего как солнце, который стоял с луком и стрелами в руках. Тара с глазами лани узнала этого царственного, большеглазого царевича, которого никогда прежде не видела, и подумала: «Это Какутстха!» Благородная и несчастная женщина неуверенной походкой приблизилась к герою, равному Индре, неприступному и всемогущему. Почтенная и прекрасная Тара, изнуренная горем, обратилась к чистосердечному Раме, своей доблестью сразившему ее мужа:

– Ты наделен неизмеримым мужеством, неприступен, уравновешен и исполнен веры. Слава твоя вечна, ты мудр, ты поддерживаешь землю! Глаза твои красноваты в уголках, ты носишь в руках лук и стрелы. Ты обладаешь величайшей силой и крепкими членами. Ты отрекся от всего, что дает наслаждение телу ради высших божественных благ. Стрелой, которой ты убил моего господина, убей теперь меня! Со смертью я вновь встречусь с ним. Без меня Бали никогда не будет счастлив, о герой. Вдали от меня, даже в раю, среди красноволосых апсар с уложенными и заплетенными локонами, пышно одетых, он не будет счастлив, о герой с глазами, напоминающими чистые лепестки лотоса. Ты известно горе разлуки с любимым! Поэтому убей меня, чтобы Бали не страдал без меня. Если из великодушия ты подумаешь: «Я не возьму на себя грех убийства женщины», то лучше скажи себе: «Она– часть Бали», – и срази меня. В этом не будет греха, о сын правителя земли! Различные ведические писания гласят, что женщина является частью мужа, поэтому мудрые говорят, что женщина, несомненно, является величайшим из даров. Позволь же мне вернуться к моему возлюбленному, чтобы я могла исполнить свой долг перед ним, о воин. Это станет твоим подношением, а не греховным убийством. Полную печали, лишившуюся поддержки, покинутую и опустошенную, ты не должен щадить мою жизнь. Вдали от прозорливого правителя обезьян с радостной походкой слона, с его золотой цепью на шее, символом царского величия, мне не долго жить, о царевич! Великодушный Рамачандра сказал в утешение Таре мудрые слова:

– О супруга героя, не горюй! У вселенной есть творец, и по его воле люди встречают радость и печаль. Все три мира не смеют преступить закона творца, потому что находятся под его властью. Ты еще вкусишь высшего счастья, и сын твой станет законным наследником царства. Все случившееся произошло по воле Провидения, о Тара. Супруги героев не жалуются! Вняв мудрому совету великодушного и могущественного Рамы, жена доблестного Бали, пышно одетая Тара перестала причитать.

 

Глава 25

Погребальные обряды по Бали

 

Из сострадания к печали Сугривы, скорби Тары и Ангады Какутстха, сопровождаемый Лакшманой, сказал им в утешение:

– Слезами не вернуть ушедшего счастья! Немедля возвращайтесь к повседневным делам! Своими слезами вы отдали дань обычаю, но судьбы еще никому не удавалось избежать. Верховный Господь в форме Времени (1.228) приводит в движение мир. В действительности, никто не совершает действий и никого не побуждает к действию. Время в ответе за все происходящее. Мир твердо стоит на ногах благодаря тому, что живет в согласии со своим внутренним бытием. Время – его источник, опора и цель. Время не преступает своих границ и не уменьшает в мире страданий. Время независимо, для него не существует родства, дружбы, оно неудержимо и беспричинно. Никто иной как Бог является причиной всего, Он контролирует индивидуальные души. Воистину мудрые во всем видят влияние Времени. Долг, процветание и удовольствия находятся во власти Времени, и только благодаря ему Бали достиг своего положения. Царь обезьян обрел плоды своей деятельности благодаря заслугам, честности и щедрости. Он достиг рая, исполнив свой долг и пожертвовав жизнь, и возвысился. Довольно оплакивать его, приступайте к последним ритуалам! Как только Рама закончил говорить, Лакшмана обратился к расстроенному Сугриве:

– О Сугрива, немедленно начни погребение с помощью Тары и Ангады. Распорядись собрать побольше сухих дров и священного сандала для костра. Побори нерешительность, этот город зависит от тебя. Пусть Ангада принесет гирлянды и всевозможные одежды, а также топленное масло, растительное масло, благовония и все, что необходимо. О Тара, сейчас же разыщи паланкин, проворность всегда достойна похвалы, а в такой час особенно. Пусть умелые и сильные носильщики приготовятся нести Бали. Сказав это Сугриве, Лакшмана, повергающий своих врагов, занял свое место близ брата. Послушная воле Лакшманы, Тара с бьющимся сердцем поспешила в пещеру в поисках носилок и скоро вернулась в сопровождении сильных обезьян, которые несли пышный паланкин. Это был великолепный, мягкий, напоминающий колесницу паланкин, чудесно украшенный со всех сторон и отделанный резными деревянными фигурами. На крепких резных подпорках, великолепный, словно дворец сиддхов, паланкин украшали просторные окна и резные балконы искусной работы. Большой и прочный, сделанный из хорошего леса, что растет на склоне горы. Паланкин был отделан бесценным орнаментом, нитками жемчуга и цветами, он был обмазан глиной и расписан ароматной красной сандаловой пастой. Весь в венках из лотосов и гирляндах, сияя как восходящее солнце, паланкин этот был усыпан цветами. Увидев его, Рама сказал Лакшмане:

– Пусть они поскорее положат тело Бали на этот паланкин и начнут погребальную церемонию! Сугрива, плача, с помощью Ангады поднял тело Бали, положил его на паланкин с венками, украшениями и одеждами. После этого царь обезьян распорядился, чтобы его благородного брата отнесли на берег реки для последних ритуалов. Перед паланкином шли великие вожаки обезьяньего племени, щедро сыпля драгоценностями. В тот день ванары чествовали своего повелителя, как царя мира. Тут же начались погребальные ритуалы, Ангада, Тара и другие окружили тело погибшего монарха. Женщины, всегда почитавшие царя и теперь смущенные его смертью, плакали: «О герой, о герой». Жалобно стенали все овдовевшие жены Бали во главе с Тарой, ни на шаг не отходя от своего почившего государя. Их крики гулко отдавались в лесной чаще и разносились эхом среди скал и лесов. Затем на пустынном песчаном берегу реки, текущей с гор, многочисленные обезьяны, жители леса, соорудили погребальный костер. Могучие носильщики почтительно сняли со своих плеч паланкин, и все окружили его со скорбными лицами. Глядя на своего господина, Тара уронила голову на колени и принялась горестно причитать:

– О знаменитый могущественный царевич, о мой дорогой, взгляни на меня! Почему ты не бросишь ни единого взгляда на всех нас, объятых печалью? Ты улыбаешься даже после смерти, о благородный герой, лицо твое напоминает лучи восходящего солнца! Смерть в облике Рамы сразила тебя, о обезьяна! Одна стрела, выпущенная им на поле сражения, всех нас сделала вдовами. Все твои жены собрались вокруг тебя. Они больше не прыгают и не скачут, о царь царей, шаг за шагом бредут по этой скорбной дороге, ты знаешь об этом? Неужели ты больше не любишь этих женщин и сияющими как луна взглядами, почему ты не смотришь на Сугриву, царя обезьян? Здесь твои советники, о повелитель, Тара, почтенные жители нашего города, все стоят вокруг тебя, сломленные горем. Распусти своих министров, как ты хотел, о победитель своих врагов, и уведи нас в леса, счастливо шутя и играя. Наконец женщины, превозмогая боль утраты, подняли Тару. С помощью Сугривы Ангада, рыдая, возложил тело Бали на погребальный костер. По традиции он развел огонь и справа обошел его, печально наблюдая последнее путешествие своего отца. Закончив ритуал в честь Бали, Ангада, тур среди обезьян, вместе с Сугривой и Тарой совершил омовение. Сочувствуя утрате Сугривы, могущественный Какутстха разделил с ним горе и исполнил необходимые ритуалы. Тело Бали, лучшего среди героев, исполненного славы и сраженного чудесной стрелой потомка Икшваку, предали огню, и Сугрива, сиявший, как чистое пламя, приблизился к Раме и Лакшмане.

 

Глава 26

Сугрива становится царем

 

Министры окружили Сугриву, стоявшего в мокрых от слез одеждах и охваченного горем. Приблизившись к знаменитому Раме вечных подвигов, они встали перед ним со сложенными ладонями, подобно мудрецам, представшим перед Прародителем мира. Хануман, сын Маруты, подобный золотой горе, с сиявшим как восходящее солнце лицом, почтительно обратился к Раме:

– К своему удовольствию, о Какутстха, возведи Сугриву на трон обширного и неприступного царства его могущественных предков. Будь милостив к нему, повелитель и позволь ему вернуться в свою великолепную столицу. Пусть он с помощью своих многочисленных друзей уладит государственные дела. После очищающего омовения с ароматными маслами и разнообразными травами он выразит тебе почтение и наградит дарами, гирляндами, драгоценными каменьями, благовониями и травами. Ты войдешь в его великолепную пещеру, вырезанную в скале, и дашь этим обезьянам их повелителя, снова сделав их счастливыми! Доблестный Рама красноречиво и мудро отвечал Хануману:

– Дорогой Хануман, согласно наказу моего отца, я не могу входить в деревню или город в течение четырнадцати лет. Пусть Сугрива, тур среди обезьян, возвращается в процветающий и славный город и станет царем, пройдя необходимые традиционные ритуалы! Затем Рама сказал Сугриве:

– Зная, в чем твой истинный долг, ты должен провозгласить благородного и доблестного героя Ангаду законным наследником царства. Это старший сын твоего старшего брата, такой же мужественный как и его отец. У Ангады храброе сердце, он достоин быть твоим преемником. Наступил месяц шравана, положивший начало сезону дождей, несущих наводнение. Сейчас не время для воинских подвигов и поэтому возвращайся в свою столицу. Я же вместе с Лакшманой проведу это время в горах. В этой просторной горной пещере, полной свежего воздуха, есть даже озеро с кристально чистой водой и разноцветными лотосами. Когда наступит месяц Картика (2.232), будь готов сразить Равану, таков наш договор. А пока, о друг, возвращайся домой и прими царское помазанье, это доставит удовольствие твоим друзьям. С благословения Рамы Сугрива торжественно вступил в прекрасный город Кишкиндха, которым некогда правил Бали. Приветствуя своего государя, тысячи обезьян распростерлись в пыли, преклонив до земли головы, и доблестный Сугрива, с любовью обращаясь к своим подданным, поднимал их. Сугрива, могущественный воин, вошел в личные покои своего брата и там друзья провозгласили его царем, словно тысячеглазого бога. Они принесли ему белый полог, украшенный золотом, и два великолепных опахала из хвоста белого яка со сверкающими золотом рукоятками, а также разнообразные драгоценности, зерно и траву вместе с цветущими ветками, цветами, богатыми тканями, белыми мазями, священным сандалом, многочисленными благовониями, жареным зерном, золотом, просом, медом, малом, творогом, тигровой шкурой и превосходным сандалом. Радостно вошли шесть прекрасных юных дев, неся благовония, топленое сало для свечей и красные и желтые красители (1.233) и стали раздавать драгоценности, одежду и пищу среди дваждырожденных. Брахманы, сведущие в мантрах, приготовили горы травы куша и, разведя огонь, вылили в него сому, очищенную чтением традиционных молитв. Затем Сугрива с лицом, устремленным на восток, принял пышный с золотым основанием трон, покрытый богатыми тканями с трижды завязанным балдахином, с великолепными гирляндами. Самые могучие среди лесных обезьян обошли множество рек и горных потоков, широких и длинных, а также священные места и моря, чтобы набрать и доставить в Кишкиндху золотые сосуды с чистой водой. Гаджа, Гавакша, Гавая, Шарабха, Гандхамадана, Маинда, Двивида, Хануман и Джамбаван по традиции, описанной в священных писаниях, и согласно наставлениям мудрецов из золотых сосудов, а также из блестящих и гладких бычьих рожков омыли Сугриву чистой ароматной водой, как некогда Васу омывали тысячеглазого Индру. Завершение церемонии коронации знаменитые вожаки обезьян приветствовали радостным криком. Исполняя волю Рамы, Сугрива, царь обезьян, обнял Ангаду и провозгласил его своим наследником. Ангада получил облачение, и великодушные плаваги вновь шумно приветствовали его: «Превосходно! Превосходно!» Все прославляли Сугриву и щедрой души Раму и Лакшману. Народ ликовал, огромная, веселая толпа, размахивая знаменами и флагами, заполнила улицы Кишкиндхи, города, вырезанного в горе. Известив Раму о пышной церемонии коронации и вновь обретя свою супругу Руму, героический царь армии обезьян стал править своим царством, словно Индра.

 

Глава 27

Рама описывает Прасравану

 

Сугрива, приняв царскую корону, стал править Кишкиндхой, а Рама удалился на гору Прасравану. День и ночь гору эту оглашали крики ланей и рычанье тигров и львов, часто посещавших это место. Она поросла кустами, разнообразными лианами и бесчисленными деревьями. Гору населяли медведи, рыси и обезьяны всех видов, она напоминала прекрасную груду облаков, озаренных солнцем. На вершине ее находилась большая и просторная пещера, которую Рама и Лакшмана избрали себе для жилища. Заключив дружественный союз с Сугривой, Рама, безупречный потомок Рагху, порадовал Лакшману достойными и исполненными глубокого смысла словами:

– О Саумитри, повергающий своих врагов! На время дождей мы поселимся в этой приятной горной пещере. Как прекрасна вершина этой самой величественной из гор, о царевич! Ее украшают белые, черные и серовато-коричневые скалы, она изобилует всевозможными металлами, а ее реки кишат лягушками. Сколько здесь деревьев и чарующих лиан, поют свои трели многочисленные птицы, кричат павлины. Стоят в цвету пышные деревья малати, синдувара, ширишака, кадамба, арджуна и сардижа. Рядом с нашей пещерой есть красивое озеро, украшенной гирляндами цветущих лотосов, о царевич. Скала выдолблена на северо-востоке, и это очень благоприятно для нас, потому что на западе она выше, и это защитит нас от ветров. У входа, о Саумитри, лежит гладкий черный камень, словно кусок сурьмы, омытой маслом. С севера, о друг, великолепный горный склон кажется грудой блестящей черной сурьмы или неподвижным облаком. С юга он тянется, как белое покрывало, напоминая гору Кайласа, сияющую и богатую ценными металлами. Посмотри на эту реку с прозрачными водами, похожую на Джахнави на горе Трикута! Берега ее украшают чандана, тилака, шала, тамала, атимуктака, падмака, шарала и ашока, а также ванура, тимида, бакула, кетака, хинтала, тиниша, нипа, ветаса и критамалака, словно это женщина в дорогих одеждах и драгоценных камнях. Река на все лады звучит голосами многочисленных птиц, что стаями посещают ее. Живописные острова полны лебедей и журавлей, которые оживляют реку своими супружескими играми. Эта приветливая улыбчивая река вызывает в памяти образ прекрасной женщины в драгоценных украшениях. Она укрыта ярким ковром голубых и красных лотосов, среди которых белеют лилии. Сотни уток играют в ее водах, а берега полны павлинов и кроншнепов. Эту чарующую и полную красок реку, оглашенную птичьими криками, любят мудрецы и аскеты. Какая разумная рука так красиво посадила в один куст по пять деревьев сандала и кадубхи? Ах! Какое чарующее место! О Саумитри, ты повергаешь своих врагов, давай устроим здесь обитель и во всей полноте насладимся этой красотой. Недалеко отсюда Кишкиндха, великолепный город Сугривы, откуда раздаются звуки песен и музыкальных инструментов! Это обезьяны-воины стучат в свои барабаны. Отвоевав свою супругу и царство, царь обезьян Сугрива, окруженный своими верными спутниками, наверняка пышно празднует свое возвращение. Любуясь красотой природы, Рама и Лакшмана поселились на лесистой горе Прасравана, изобилующей пещерами. Однако, несмотря на красоту природы и изобилие фруктов, Рама не чувствовал покоя и радости. Когда над вершиной горы вставала луна, он с особой болью и тоской вспоминал деву, похищенную у него, которой он дорожил как дыханием жизни. Он не мог спать и взволнованный, вздыхал, не ложась всю ночь и пребывая во власти горя. Не в силах видеть муки Рамы, Лакшмана, разделяя его печаль, с любовью сказал:



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: