Говоря об эре Возрождения как о величавом историческом перевороте, Ф. Энгельс в вступлении к "Диалектике природы" подчеркивал, собственно что в ходе сего переворота в Европе сформировались цивилизации, появились национальные литературы, выковался свежий образ человека. Данная эра "нуждалась в титанах" - и "породила титанов по мощи думы, влечения и нраву, но многосторонности и учености".
Непросто отыскать большого функционера культуры времена Возрождения, который бы ни писал стихов. Профессиональными поэтами были Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи; стихи писали Джордано Бруно, Томас Мор, Ульрих поле Гуттен, Эразм Роттердамский. Искусству строчить стихи учились у Ронсара царевичи Франции. Стихи придумывали римские папы и итальянские князья. В том числе и экстравагантная проходимка Мария Стюарт обронила красивые стихотворные строчки, расставаясь с Францией, где проходила ее жизнерадостная молодость. Лирическими поэтами были выдающиеся прозаики и драматурги. Бесспорно, большой переворот имел личный ритм, внятно улавливаемый профессиональными людьми, и бившийся их пульс. В видимом беспорядке исторических мероприятий, обвалившихся на Европу, - в войнах, восстаниях, величавых походах за тридевять территорий, в свежих и свежих открытиях - звучала та "музыка сфер", что глас ситуации, который всякий раз внятен в революционные времена людям, способным его услыхать. Эти свежие ритмы жизни с большой мощью зазвучали в поэзии, рождавшейся на свежих европейских языках, которые во множества случаях обретали своп законы как раз в связи с работой поэтов.
Необходимым и совокупным фактором для всей европейской поэзии времена Возрождения было то, собственно что она оторвалась от вокального искусства, а в скором времени и от музыкального аккомпанемента, без которого была невообразима этническая лирика средневековья, а еще искусство средневековых поэтов - трубадуров и миннезингеров. Ценою усилий дерзких реформаторов поэзия стала областью строго персонального творчества, в котором свежая лицо, рожденная в бурях Возрождения, открывала собственные дела с другими людьми, с социумом, с природой. Сборники итальянских поэтов XIV-XV веков ещё именуются по-старому: "Песенники" - "Канцоньере", но стихи уже печатаются для произнесения вслух или чтения на тему себя, из-за увеличивавшегося племени приверженцев поэзии, забывавших целый вселенная над книгою стихов, аналогично молодым героям "Божественной Комедии" Паоло и Франческе.
Впрочем поэзия свежего времени несомненно помогла до конца разорвать ассоциация с песней, тем более этнической. Более такого, как раз в эру ранешнего Возрождения по всем государствам Европы прокатывается могучая волна этнической поэзии, большей частью песенной. Возможно заявить, собственно что расцвет лирической поэзии в данную пору стартовал как раз с поэзии этнических масс - деревенских и городских, везде в Европе чувствовавших, как нарастают их силы, их влияние на жизнь общества. Эра Возрождения стала эрой величавых этнических перемещений, подрывавших устои средневековья, возвещавших пришествие свежего времени.
Глубинные связи этнического путча и критики феодальной идеологии открываются в "Видении Петра Пахаря", поэме 70-х годов XIV века, приписываемой безвестному лузеру Уильяму Ленгленду и переполненной отголосками устного этнического творчества. Носителем нравственной правды тут выведен работяга, плугарь. В XIV веке, бесспорно, сформировался и сюжетный ведущей костяк баллад о бунтаре и этническом защитнике Робине Гуде, ставших возлюбленным этническим чтением, как лишь только в Великобритании заработали печатные Станки.
Специфическим заповедником баллады, где она есть до сих времен как актуальный поэтический жанр, стали бессчетные архипелаги Северной Атлантики с их смешанным общественностью большей частью датского происхождения. Датская баллада лет Возрождения, эталоны которой интегрированы в этот том, стала традиционным жанром этнической поэзии Северной Европы.
Начиная с середины XV века книгопечатные станки выкидывают большое количество изданий, рассчитанных на широкие круги читателей, эталоны этнической поэзии - песни, романсы, загадки, а еще "этнические книжки" (среди их - книжка о Тиле Уленшпигеле и книжка о медике Фаусте). Их перерабатывают и пользуют писатели-гуманисты, в том числе и очень дальние от перемещения этнических масс, но чувствующие тягу к этническим источникам. Полистаем пьесы Шекспира, его современников и предшественников. Сколько этнических баллад мы найдем в самом сердечко их замыслов; в песне Дездемоны об ивушке-иве, в песне Офелии о Валентиновом дне, в атмосфере Арденнского леса ("Большое количество шума не из чего"), где скитается Жак, настолько навевающей воспоминания о ином лесе - Шервудском, притоне стрелка Робина Гуда и его жизнерадостной зеленоватой братии. А так как, до этого чем попасть в чернильницы сочинителей, эти мотивы прогуливались по площадям британских населенных пунктов, по сельским ярмаркам и придорожным харчевням, исполнялись кочевыми артистами, страшили набожных пуритан.
У поэта что времена был и ещё раз ключ вдохновения: традиционная античность. Горячая приверженность к познаниям отгоняла поэта в дальние путешествия в анатомические театры, в кузницы и в лаборатории, - но еще и в библиотеки. До XV века интеллектуальный европеец знал некоторые произведения латинской литературы, уцелевшие от древнего Рима, в собственную очередь большое количество усвоившего у культуры Античной Греции. Но сама греческая цивилизация стала обширно популярна позже, тем более впоследствии XV века, когда в борьбе с турками обрушилась Византия, последняя опора рыцарской греческой цивилизации на Ближнем Востоке. Тыс. беженцев-греков, хлынувших из территорий, завоеванных турками, в христианские государства Европы, несли с собой познание родного языка и искусства, почти все стали переводчиками при европейских дворах, учителями греческого языка в европейских институтах, советниками при большущих типографских жилищах, издававших древних классиков в оригинале и переводах.
Древность стала как бы вторым миром, в котором жили поэты Возрождения. Они изредка предполагали о том, собственно что цивилизация античности была построена на поту и крови рабов; люд античности они давали для себя как аналогию народу собственного времени и например его изображали. Образчик что - взбунтовавшаяся чернь в трагедиях Шекспира, "древние" фермеры и ремесленники на полотнах дизайнеров Ренессанса или же пастухи и пастушки в их стихах и поэмах.
Помаленьку в струе литературного становления что времена наметились 2 течения: одно в борьбе за развитие свежей государственной литературы ориентировалось на древние эталоны, любило их навык этнической обыкновения, учило молодежь строчить "по Горацию" или же "по Аристотелю". Другой один в собственном влечении быть ближе к древним образчикам эти "научные работники" поэты в том числе и отбрасывали рифму, которая была неоспоримым покорением европейской рыцарской поэзии. Адепты иного направленности - между их Шекспир и Лоне де Вега, - высоко ценя древнюю литературу и зачастую добывая из ее сокровищниц сюжеты и образы для собственных произведений, все же защищали за писателем не лишь только право, но и долг, до этого всего, исследовать и воспроизводить в поэзии живую жизнь. Об данном беседует с артистами Гамлет, применительно к сценическому профессионализму, о что же повторяет Лоне де Вега в трактате "О новеньком искусстве строчить комедии". Как раз Липе напрямик высказывает идея о надобности являться с этнической обыкновением в искусстве. Но и Шекспир в собственных сонетах, рассказывая о таком-то собрате по перу, который оспаривал его поэтическую популярность, противопоставляет его "ученой", "изукрашенной" стиле личный личный "незатейливый" и "воздержанный" манера. Оба течения в целом составляли единственный поток гуманистической поэзии, и но в нем были внутренние противоречия, обусловленные " всевозможных государствах различными социальными основаниями, поэты-гуманисты противостояли что писателям собственного времени, которые пробовали отстаивать ветхий феодальный мир, устарелые эстетические общепризнанных мерок и ветхие поэтические способы.
Пятнадцатый век принес большое количество свежего в итальянскую поэзию. К данному времени патрицианские фамилии стали помаленьку захватывать администрация в городках, которые из купеческих государств-коммун сильно изменялись в герцогства и княжества. Сыновья флорентийских богачей, к примеру, известнейшего банкирского жилища Медичи, щеголяли гуманистической образованностью, покровительствовали искусствам и сами были не чужды им. Поэты-гуманисты делали латинские стихи в расчете на интеллектуальных читателей. Под пером этих талантов, как Анджело Полициано, ожил на потребу городской знати культ галантных рыцарей и великолепных дам. Город-коммуна, оборонявший собственные права от трудной хватки жилища Медичи, дал ответ на появление свежей аристократической культуры буйным развитием этнической сатирической и домашней песни; над романтичным увлечением феодальным предыдущим издевался Пульчи в героикомической поэме "Большущий Моргант". Впрочем и во Флоренции и, в особенности, в Ферраре - столице-крепости баронов д'Эсте, ожила в освеженном варианте любовно-приключенческая средневековая поэма. Граф Маттео Боярдо, а позже, уже в XVI веке, феррарский поэт Лудовико Ариосто в красивых октавах повествуют о невиданных геройских поступках и приключениях рыцаря Роланда (Орландо), который перевоплотился из жестокого героя рыцарского эпоса в бешеного от ревности пылкого хахаля. Обращаясь к воображении различных веков и народов, Ариосто сделал произведение, в котором почти все предсказывает "Дон-Кихота".
Самый поздний лепта в европейскую поэзию Возрождения принадлежит поэтам Пиренейского полуострова; решительный поворот к новенькому миропониманию и свежей культуре случился тут лишь только на этапе XV и XVI веков, чему были собственные предпосылки. До этого всего, - затянувшаяся реконкиста, которая настоятельно попросила напряжения всех сил разъединенных и зачастую враждовавших меж Собой братских народностей, населявших полуостров. Историческое становление Испании проходило своеобразно. Царская администрация не имела крепкой опоры в испанских городках, и но она попеременно сломила непокорливую знать и городские коммуны, истинного муниципального и государственного объединения не случилось: испанские повелители властвовали, делая упор только на мощь орудия и церковную инквизицию. Изобретение в конце XV века Америки и захват больших ее областей с золотыми и серебряными рудниками на краткий срок привели к невиданному обогащению Испании, а вслед за тем к падению золота в стоимости и чертовскому обнищанию государства, где погоня за нетяжелой наживой выдавила заботу о развитии ремесла и землепашества. Испанская держава стала лишаться и свое политическое могущество, в конце XVI века от нее отпали Нидерланды, в 1588 году была разгромлена "Непобедимая армада" - испанский флот, посланный на покорение Великобритании. Воцарилась реакция. Массы попрошаек и обездоленных потянулись по выжженным солнцем полям и дорогам государства, которая, сделавшись королевством авантюристов и мародеров, во многом оставалась феодальной государством.
И, впрочем, в Испании расцвела блистательная ренессансная цивилизация. Уже беллетристика позднего средневековья была тут состоятельна и многообразна. Арагонские, кастильские, андалусские обыкновения сливались в что-то свежее, вбиравшее в себя и воздействия Галисии с ее школой трубадуров, и Каталонии, и тем более Португалии, которая уже в XV веке начала биться за свежие морские пути и в целом обгоняла Испанию в области культурного становления. Тесноватые культурные связи с Испанией были усилены полувековым (1580 - 1640 гг.) подчинением Португалии испанской короне. Довольно необходимым для литератур Иберийского полуострова было их многолетнее соседство с литературами арабского мира. Сквозь это соседство испанские поэты возымели много мотивов и образов, тем более видимых в романсах XV - XVI веков. С иной стороны, Испания в ту пору была плотно связана с Сицилийским царством, с Венецией, держала гарнизоны и флоты во множества городках и гаванях Италии. В этап собственного формирования испанская ренессансная поэзия протянула наисильнейшее и долговременное воздействие итальянской. (То же относится и к литературе Португалии).
Романтики в всякий литературе Западной Европы были продолжателями и учащимися мастеров времена Возрождения. Ее полнокровное, гуманное искусство работало прототипом для бессчетных современных поэтов XX века. Дизайнер социалистического реализма, Иоганнес Р. Бехер отыскал необходимым в собственные изучения о прогрессивной литературе подключить "Маленькое учение о сонете" - этюд, имеющий вежливый тест 6 языковых качеств сонета: французского, германского, британского, итальянского, португальского и испанского.10
Данте, Шекспир, Лопе де Вега, Сервантес, изданные на множества языках народов СССР, стали не элементарно нашими современниками, но и нашими соратниками. Как и картины дизайнеров Возрождения, драматургия, песни и стихи ренессансных поэтов зашли в образованный обиход русского человека.
Раз из титанов Возрождения - Джордано Бруно - именовал собственную книжку: "Разговор о геройском энтузиазме". Это заглавие довольно буквально определяет духовную атмосферу Возрождения, запечатленную в поэзии XIV - XVI веков. Данная поэзия открыла красоту человека, достояние его внутренней жизни и неисчислимое многообразие его чувств, зарекомендовала величие земного мира, объявила право человека на земное блаженство. Беллетристика Возрождения подняла призвание поэта до высочайшей миссии служения населению земли.