Clanbook: Brujah (Revised)
Самая обычная ночь
Если бы я не разбил машину, я мог бы не стать вампиром.
Помню, как я стоял на углу улицы, ожидая автобуса и думая: «Господи, неужели в этом городе всегда идёт дождь?» В ту ночь я умер. Когда я вспоминаю о ней сейчас, я воспринимаю её, как и все другие дождливые ночи – словно Бог лично отделял последующую формирующуюся главу моей жизни дождём, так как полагал, что символизм ещё не был избит до смерти. Дождь шёл, когда моя девушка бросила меня («Это не ты, это я»). Дождь шёл, когда моей матери диагностировали рак лёгких, и он лил, когда я шёл в больницу навестить её. Дождь шёл в тот день, когда я разбил свою машину, и поэтому я в первую очередь ожидал автобуса. Причина и следствие – странные вещи: если бы мне не пришлось ждать автобуса, встретил ли бы меня мой сир?
Я как раз зашёл в киоск на остановке. Я сложил свой зонт и стряхнул воду с пальто, делая это аккуратно, чтобы не забрызгать парня на скамейке. В киоске был один из тех светящихся рекламных мини-щитов – яркая жёлтая вывеска, рекламирующая какой-то веб-сайт. Парень сидел перед ним, из-за света вывески он выглядел словно больной желтухой. Мы обменялись пустыми любезностями, сознательно избегая зрительного контакта и реального разговора, собственно, как и все в городе. В редких случаях, когда ты устанавливаешь с кем-либо зрительный контакт, он неизменно оказывается каким-то уличным сумасшедшим, просящим денег, или ожидает момента, чтобы ударить тебя ножом между пятым и шестым ребром.
Я посмотрел на часы: 18:27. Была зима, поэтому стемнело около часа назад. Мне это нравится, или, кажется, более удачно было бы выразиться, что мне это нравилось. В любом случае, я обнаружил, что в моём распоряжении добрых девять минут до прихода автобуса. Если повезёт, я могу заскочить в гастроном на другой стороне улицы и вернуться ко времени прихода автобуса.
|
|
«Этого не произойдёт», - прозвучал голос с другого конца киоска.
«Простите?» - спросил я. Чёрт, подумал я про себя, ты ответил. Теперь он заведёт с тобой разговор.
«Я сказал, что этого никогда не произойдёт. Ты хочешь побежать туда и купить сендвич, газету или что-то другое и вернуться вовремя, чтобы сесть на автобус. Тебе лучше знать. В тот момент, когда ты зайдёшь в магазин, автобус прибудет. Судьба».
Я осмотрел его, готовя растерянную ухмылку. Он был одним из тех странных, претендующих на тонкий вкус типов в очках с матовыми стёклами, прямых штанах и липкой рубашке – либо голодный художник, либо чудак – миллионер. Ну, в конце концов, он не был отщепенцем. И он был прав.
Меня всё ещё беспокоило то, что я был таким очевидным. Возможно, он был исключительно проницателен, но, судя по моему опыту, мне не следовало переоценивать людей.
«Неужели я был настолько очевиден?» - спросил я.
«Не то, чтобы тебя было легко разгадать. Просто твоя манера держать себя показывает, что ты хочешь от жизни большего, и ты готов рискнуть, чтобы добиться этого».
Черт! Мне следовало этого ожидать. Он пытался вовлечь меня в какую-то финансовую пирамиду либо уговорить меня приобрести таймшер или что-то еще.
«Не злись. Это был комплимент – большинство людей, которых ты видишь на автобусных остановках, просто едут с дома на работу или с работы домой, понимаешь? Это всё, чего они хотят – свести концы с концами. Но ты не такой. Когда ты идёшь, ты смотришь вперед, а не вниз. Ты стряс воду со своей куртки, чтобы не выглядеть жалким. Ты хотел купить журнал и поймать автобус, значит, тебе действительно нужно где-то быть».
|
|
Что это была за чертовщина? Она почти рассмешила меня. Я был здесь, пытаясь купить себе сендвич (а не журнал) и добраться домой, чтобы посмотреть «Риск!», а этот парень представлял меня мощным успешным человеком из книги Тома Вольфа.
«Но ты не видишь этого в себе. Ты не даешь себе хотеть большего».
Разразился гром, и дождь пошел еще сильнее, чем раньше.
* * *
Я проснулся из-за того, что кто-то скребся ко мне в окно. Я и не думал пугаться. Если бы я немного подумал, то я бы это проигнорировал, так как моя квартира находилась на седьмом этаже; это могли быть птицы или крысы. Однако я не размышлял, и тут же подскочил, когда услышал шум.
Это был парень с автобусной остановки.
Он согнулся на наружном подоконнике, вытянув руки над головой, согнув колени и свесив ноги в воздухе. Выступ имел всего лишь шесть дюймов в ширине, но парень, казалось, удобно на нем держался.
«Здесь, мать его, льет, как из ведра. Пригласи меня вовнутрь», - сказал он. Так я и сделал.
Мой гость пролез через окно, на этот раз он был одет в кожаную куртку длиной до пояса и мятые шерстяные штаны. Он не сменил свою прежнюю рубашку, но теперь я мог рассмотреть отчетливые линии мускулов под ней. Парень не был толстым, скорей вполне нормальным, как будто весь лишний жир, присущий обычному человеку, был содран, а оставлено только все самое необходимое.
|
|
Наконец мой уставший разум начал осознавать всю странность происходящего. Человек, которого я встретил на автобусной остановке, пролез в мое окно на седьмом этаже, потому что я его пригласил.
«Ты думаешь, я ошибаюсь в тебе, не так ли?» - спросил тот, все еще улыбаясь.
«Стой… Что ты имеешь в виду?» - неловко ответил я, осознавая, какие я себе создал проблемы. Я осторожно направился к двери своей спальни.
В его улыбке присутствовали черты охотника, резкие и зубастые. Даже в его глазах присутствовал красный огонь хищника, а не бледный зеленый отблеск добычи. Парень продвинулся вперед, каждый его шаг был гибким, целеустремленным движением, присущим камышовой кошке со специализированного канала Discovery.
«Ты думаешь, ты доволен тем, где ты сейчас? Желание большего, чем эта твоя мелкая жизнь, делает тебя несчастным, поэтому ты его игнорируешь. Но ты напуган – настолько, что я это вижу». Он продолжал красться вперед, в то время как я, спотыкаясь, пробирался через коридор на кухню. Прожекторное освещение от рекламного щита на другой стороне улицы проникало в комнату, делая ее менее тусклой, чем ей следовало быть. Это был холодный, стерильный свет, неживой и неуверенный, делавший вид моего гостя воистину дьявольским.
«Я не знаю, о чем ты говоришь. Я ничего не хочу. Это нормальная квартира, и у меня есть приличная работа». Мой голос дрожал, его звучание напоминало всхлипывание, пока я объяснялся перед этим бесстрашным уродом. «У меня все есть. У меня есть свой 401 (к)…»
Я порылся на кухонном столе, схватил нож повара Сабатье, но упал на колени на линолеум. Мои глаза наполнились слезами. Я всерьез не знал, что мне делать с ножом.
«Ты собираешься пырнуть меня? Почему? Из-за ненависти к себе? Глупая причина для того, чтобы ранить меня, не так ли?»
Я кивнул. Незваный гость поставил ногу на мое плечо и пихнул меня вниз. Я упал назад со своей коленопреклонённой позы, самым глупым способом приземлившись на задницу, все еще сжимая в руках нож. Моя воля исчезла, и я всхлипывал, словно ребенок.
«Возьми тот нож и сделай то, что должен сделать. Я наберу для тебя ванну». Как только парень повернулся ко мне спиной, я вскочил со своей неуклюжей позиции. Всадив нож ему в почку, я упал на пол, не обращая внимания на то, что он все еще стоял. Лежа на полу в луже собственных слез, я услышал стук от паданья ножа позади своей головы. Я съежился от того звука и острого запаха крови.
Человек, которого я только что пырнул в спину, прошелся по коридору мимо моей спальни и стал набирать ванну. Вскоре из дверей ванной стал появляться пар. Мой гость повернулся ко мне.
«Давай же. Нет смысла это оттягивать». Он взял меня под руки, вручил обратно нож и толкнул меня по направлению к коридору. В то время как я достиг ванной, резкий запах его крови становился все слабее и слабее, будто рана зажила, пока он ходил.
Когда я споткнулся в коридоре, я знал: то, что я делал, было безумием. Все же, смерть была лучше того, что я имел. Прежде чем я вошел в ванную, я вскрыл ножом запястья. Сначала у меня пошла маленькая струйка крови, затем она переросла из нескольких брызгов в мутный, вязкий след. Бросив нож на плиточный пол ванной, я залез в ванну и умер.
* * *
Меня разбудил гром, что не имело вообще никакого смысла. Сперва я подумал, что все это мне приснилось, но сардонический голос моего гостя лишил меня надежды.
«С возвращением».
Я был в своей кровати. Окно было закрыто, а на часах снова и снова мигало надоедливое «12:00» - в какой-то момент свет выключился. Я ощущал теплую, прогорклую субстанцию в своем желудке.
«Что произошло?» - спросил я.
«Ну, это длинная история. Я сделал тебя одним из Сородичей, но сперва я хотел убедиться, что ты хочешь этого».
«Так ты заставил меня убить себя? Ах ты сукин сын…» Я растратил всю энергию, крича на него, но я мог ощущать, как красная мгла росла в глубине моего сознания. Я даже не знал, о чем он говорил, но это бесило меня. «Что с тобой, черт возьми?» Мгла продолжала разрастаться. «Ты являешься в мой дом, издеваешься надо мной, а затем превращаешь меня в какого-то… какого-то… да что это за херня?»
«Молодчина! Это древний дух Бруха! Это несправедливо, не так ли? Что ты собираешься с этим делать?»
«Да пошел ты! Какое ты имеешь право –»
«Ой, только не надо драматических диалогов. Ты знал, кто я, когда я попросил тебя открыть мне окно. Ты хотел этого…»
«О чем ты, блин, вообще говоришь? Я не хочу этого! Я не просил тебя…»
«Сделать тебя вампиром?»
«Я даже не верю в вампиров!»
«Забавно. А ведь ты ведешь себя, как они». Он кивнул головой в сторону угла спальни. В углу лежало тело моей соседки, студентки колледжа латиноамериканского сообщества. Ее глотка была разорвана, из крапчатой красно-белой фактуры мускула нездорово болтались рваные полосы. Перёд ее сломанного тела был испещрен размазанной кровью. Ее блуза была грубо разорвана, а клочья разбросаны в стороны. Рот был раскрыт. Стеклянные глаза смотрели в комнату, ничего не видя.
Я убил ее – субстанция в моем желудке, гревшая меня изнутри, была ее кровью. Я вырвал. Кровь брызнула из моих губ на простыню.
«Не трать ее зря, придурок». Словно молния, он вскочил со своего кресла и уткнул мое лицо в кровавую массу. «Теперь верни ее обратно. Хороший мальчик».
Насильно возобновляя тошноту, я продолжал рвать, на этот раз отдавая меньше вкусной жидкости. Это было отвратительно – оргастические ощущения от глотков крови.
«Сохрани ее. Она понадобится тебе там, куда ты направишься».
«Что? Куда я иду?» Я в панике взглянул на существо, в то время как оно вырвало меня с кровати и швырнуло мне комок одежды.
«Давай – пора всем познакомиться с новым Сородичем в городе. Черт, если ты в состоянии, представь, что ты сможешь сделать с тем, кто тебя выбесит!»
«Ой, и не забудь свой дождевик».
Глава первая: тысячелетия конфликта
Такой опыт необходим для обучения.
The Venus in Furs, “Baby’s On Fire”
Как низко пали Бруха! Как они беспомощны и бессильны!
Таковы общие впечатления членов других кланов, начиная от старейшин, помнящих былые нравы Бруха, заканчивая новообращёнными, которые попадают в их анархистские владения. Тем не менее, как и многие простые обобщения, они не вполне правдивы. По сути, история Бруха лучше чего-либо другого ознаменовала их посредниками перемен, большими, чем другие Сородичи. В то время как Вентру и Ласомбра сжимают когтями их постоянно уменьшающиеся владения в нынешние ночи, пока Тореадор проматывают не-жизнь в дебошах, напоминающих о старой аристократии, пока Носферату снуют в своих вечных подземных норах, Бруха эволюционируют. Начиная гордыми королями – философами Библейских времён и заканчивая пророками и революционерами Последних Ночей, Бруха всегда воплощали в себе дух настоящего времени. Если Бруха – бушующие изверги, то только потому, что в данный момент от них этого требует мир.
История клана выглядит, словно теневой отчёт истории человечества. В каждом значительном конфликте в Мире Тьмы на той или иной стороне присутствовали Бруха. Это вовсе не означает, что в каждом бою Тридцатилетней войны выступали не-мёртвые участники, а значит, что одни Бруха поддерживали католиков, а другие – кальвинистов. И это только вершина айсберга. Как смертные и даже больше, дети Каина скрывают свои планы. Бруха, вовлечённые в Тридцатилетнюю войну, могли не принадлежать ни к одной из религиозных конфессий, но могли поддерживать Немецкую реформу, Голландский меркантилизм или другое явление, а то и симбиоз явлений. Со времён, когда люди стали ходить по земле, и со времён, когда Сородичи стали красться среди них, Бруха агитировали, выступали за перемены, осуществляли их, или зализывали раны, полученные в неудачных революциях.
И всё же, что Сородичи действительно знают о Бруха? Что Сброд знает о себе? История гармонично переходит в легенду, когда что-то касается Бруха, и некоторые секреты могут навсегда остаться нераскрытыми.
Поэтому и не существует такой вещи, как краткая история клана Бруха. Летописи клана – это не более чем обзоры индивидуальных подвигов. Что ж, взгляните на величайшие достижения и низменные предательства Учёного Клана.
Второй Город
С давних времён, насколько кто-либо помнит, история Бруха – предмет споров. Многие Бруха верят, что их легендарный прародитель сам был бунтарём. Будучи представителем Третьего Поколения, Бруха, возможно, подстрекал к отцеубийству Второго Поколения. Многие верят в то, что другие вампиры Третьего Поколения считали Бруха смутьяном – они сделали его козлом отпущения за свои собственные преступления, так как другие Каиниты полагали, что Бруха с лёгкостью совершал любые злодеяния, приходившие ему в голову. Судя по различным легендам, апокрифы Сородичей пронизаны историями о грабежах, совершённых Бруха, сумасшедшим, кровожадным вампиром, страдающим раздвоением личности, или просто настолько злобным, что даже его сородичи не понимали этого.
Одна из наиболее распространённых историй – о Бруха и виноторговце. Во Втором Городе, после того, как Каин оставил своих немногочисленных потомков ссориться между собой, Бруха пробудился с мощной жаждой, ещё ужаснее нормальной, и разыскал торговца вином, чтобы купить кровавый напиток и успокоиться. Когда он прибыл, виноторговец подумал, что тот ему знаком.
«Доброго вечера, ночной путешественник, и добро пожаловать в мою палатку. Попробуй любой из моих товаров, но не ты ли известен как [Бруха]?»
Каинит, скорей всего, был в сварливом расположении духа, или в настроении совершить какое-либо злодейство, так как вместо того, чтобы сказать правду, он солгал виноторговцу.
«Нет, крестьянин, я не [Бруха], а его брат, [Малкав], и жажда очень мучает меня. У меня нет нужды пробовать твои вина; просто дай мне твоё самое крепкое».
Торговец ответил (так как это были мистические времена, когда Боги Сородичей ходили среди людей, и с ними можно было поговорить, хоть и почтительно): «Вы уверены, господин? Я видел ранее ваше лицо, и я почти уверен, что когда мы встретились, вы представились как [Бруха]».
«Нет, грязный торгаш, я уже сказал тебе, с кем ты говоришь. Это же ясно как звёзды, я брат [Бруха], [Арикель]. А теперь подай мне моё вино!»
«Но сударь, вы сказали мне, что вы мой господин, [Малкав], а теперь вы называетесь его братом, [Арикелем], который, я думаю, на самом деле женщина, хотя я её никогда не встречал». Виноторговец всё больше волновался, но знал своё место и заявлял обо всём настолько дипломатично, насколько мог.
«Чёрт бы тебя побрал, виноторговец! Ты не только не приносишь мне товаров, которые должен продавать, но и сомневаешься в моей честности, и моё терпение таково же! Я убью тебя, и это настолько же правдиво, как то, что я – сын [Циллы]!» После этого Бруха убил виноторговца, выпил его кровь и забрал вино, которое искал. Он оставил денежную сумму вдвое большую, чем цена вина, для вдовы торговца.
Эта история показывает, как Сородичи Второго Города безнаказанно оскорбляли смертных и как опасно было не принимать их превосходство. Никто не знает, почему Бруха решил измучить и под конец убить виноторговца, но он действовал по законам Второго Города. Если эта история правдива, она отвечает на другие вопросы, к примеру, почему другие члены Третьего Поколения не доверяли Бруха и почему они решили обвинить именно его в своих грехах.
Конечно, как и в любом соображении Третьего Поколения, другие оценки Бруха меняются. В притче «Бруха и три монеты» Патриарх предстаёт в благотворительном образе, оплачивая судебные издержки магистрата за обездоленного каменщика, давая «монету за справедливость, монету за честность и монету за добродетель». В других притчах он выступает пылким защитником перемен, на которые влияют многие вампиры его крови, как в случае в «Бруха и Мёртвый Король».
Действие вопреки бунтарскому имиджу, так часто приписываемому Патриарху, - ревизионистское впечатление, произведению которого придерживаются немногие Бруха. Эти Сородичи заявляют, что Бруха вообще был очень консервативным Каинитом, спокойным и логичным. Они предлагают другие интерпретации притч: теми тремя монетами Бруха расплачивался за правосудие, не более, в ранних цивилизациях богатые иногда должны были так поступать по отношению к бедным; в «Бруха и Мёртвом Короле» он увидел нужду в стабильности и поместил кого-то на трон, чтобы в государстве не воцарилась анархия.
Конечно, обе позиции опираются на один неоспоримый факт, который всплывает при упоминании Патриархов – никто не может знать конкретно. Даже фундаментальные предположения, составленные кем-либо, в лучшем случае созданы с помощью слухов, существенно влияющих на позиции, которых придерживается Сброд по поводу самого бесчестного потомка Бруха.
Троиль
Будучи личностью, окутанной такой же тайной, как и сам Бруха, Троиль олицетворяет для Сброда то, что стало современным воплощением клана.
Тексты, описывающие Троиля, существенно различаются, даже по поводу пола дитя. Мафусаил Менелей называет своего сира «он», а Сородичи, обращённые, когда Троиль ещё предположительно существовал, называют его «она». Некоторые источники даже утверждают, что у него не было пола, или даже что он был изменён по прихоти. Так как в большинстве источников Троиль – мужчина, то в этом тексте он тоже будет считаться им.
В любом случае, сказания о подвигах Троиля имеют больше общего с современным менталитетом Бруха, чем с противоречивыми сведениями о них. Многие Бруха считают, что их родословная на самом деле началась с этой фигуры, а не с его также мистического сира, по одной простой причине: подлое диаблери. Троиль совершил Амарант по отношению к своему сиру, что считается одной из самых известных причин начала межклановых войн, которые, в конечном счёте, разрушили Второй Город.
Вспыльчивость Троиля также была легендарной, что соответствует склонности современных Бруха к безумию. Распространяющиеся слухи приписывают холодный, бесстрастный нрав сиру Троиля, что может объяснить причину, по которой Бруха его обратил – возможно, он искал кого-то с иной точкой зрения, или, наверное, Обращение стало результатом простого притяжения противоположностей. Книга Нод описывает Бруха как «Учёный Клан», хотя никто не знает, относится ли это к крови Бруха или к потомкам Троиля. Спустя времена Троиля и Второго Города Бруха всё ещё довольно часто становились философами, поэтами и историками, а также воинами. Вообще-то проклятие Троиля – склонность клана к ярости – может быть одним из более двусмысленных проклятий, которыми Каин наделил своих потомков, к примеру, известное уродство Носферату, средство искупления тщеславия их предшественника. Вместо того, чтобы наблюдать и делать объективные записи об их мире, Каин мог наложить проклятие на потомков Троиля, «наградив» их необузданным гневом.
Самые волнующие легенды о Троиле во многом обязаны устной истории того периода. Немногие сказания содержат в себе обоих, Бруха и Троиля, даже хотя бы одно – у Сородичей не имеется записей, к примеру, об Обращении Троиля или о сире, рассказывающем своему потомку о Проклятии Каина. Скептики среди клана считают, что Бруха и Троиль – один и тот же Сородич: Бруха внезапно могло понадобиться изменить свою личность или спрятаться от ужасного врага, и выдумал своё собственное диаблери, чтобы подтвердить своё исчезновение. Эта возможность, хоть и очень давняя, не совсем немыслима. Несоответствия в записях о поле Троиля могли стать результатом смены Бруха своей внешности, пока он привыкал к своей новой личности. Радикальная перемена личности от «сира» к «дитя» могла быть связана с новой личностью или же с проклятием, дарованным Первым Вампиром.
Более разумные Бруха считают эту историю абсурдом. Они утверждают, что Троиль совершил по отношению к своему сиру серьёзное предательство, которое их клан искупает каждую ночь, или что война с Патриархами началась давным-давно, и это оправдывает Великий Джихад (такая точка зрения популярна среди Шабаша).
Согласно всем современным поверьям, Троиль давно уже встретил свою Последнюю Смерть, и ещё неизвестно, существовал ли он, она или оно. В этом Бруха разделяют идеологию Камарильи – Троиль просто их собственная версия созданного мифа, предназначенного для объяснения сумерек до письменной истории.
Разделение крови
Один из самых распространённых слухов о Бруха касается различных родословных, порождённых этими двумя, вероятно разными, Каинитами. В общем, все сходятся на том, что Сородичи, называющие себя потомками Троиля, описаны выше.
Некоторые Сородичи считают, что, кроме Троиля, Бруха обратил некоего другого Сородича, который пережил предательство предшественника и создал своё потомство. Известные по слухам как «первая кровь» и «Истинные Бруха», эти неуловимые Сородичи побуждают споры и страхи при малейших слухах об их присутствии.
Конечно, немногие Сородичи когда-либо встречали какого-нибудь подлинного члена этой загадочной линии крови. Пока Геенна приближается, слухи об Истинных Бруха возникают с пугающей частотой, но они уже пересказаны, лживы или их достоверность нельзя проверить.
Однако слухи согласуются между собой, с чем приходится считаться даже циникам. Самостоятельные общепризнанные эксперты и Сородичи - историки иногда приписывают Истинным Бруха членство в неуловимой «Чёрной Руке», секте внутри Шабаша, которая в прошлом была с ним смешана. Отношения между этой легендарной Чёрной Рукой и самим Шабашем неизвестны – некоторые считают, что Чёрная Рука – просто другое название Шабаша, в то время как другие настаивают на том, что это – независимый орган. Тем не менее, некоторые предполагают, что Чёрная Рука – полностью независимая организация и единственная секта, к которой принадлежат Истинные Бруха. Дабы не быть превзойдёнными, некоторые истеричные Сородичи рассказывают леденящие душу истории о распаде невидимой секты и последующем прибытии Истинных Бруха в свою родную землю, Северную Африку.
Не имеющая определённых доказательств конечная судьба Истинных Бруха остаётся наполовину мифом, наполовину предположениями.
Легендарный Карфаген
Неразрывно связана с поведением клана судьба Карфагена, когда-то процветающего африканского порта, расположенного на Средиземном море. Картхадашт к 600 году до нашей эры стал капитолием финикийской цивилизации, а его предыстория насчитывала уже 150 лет, хотя некоторые легенды датируют его происхождение ранее. Согласно рассказам Бруха, которые провели часть своих не-жизней в Карфагене, город был утопией, в которой Сородичи и смертные сосуществовали в безупречном симбиозе. Младшие Бруха, в том числе более образованные вампиры среди неонатов современных ночей, относятся к городу так, будто они были там, вызывая в воображении идеальный вампирский город-государство, свободный от ограничений, устанавливаемых Маскарадом. Почти все Бруха, независимо от того, есть или нет у них на это основания, обвиняют Вентру в разрушении этого идиллического города.
Хотя и существует мало конкретных доказательств, многие записи о Карфагене описывают город как яму низости, по крайней мере в период его грабежа римлянами во времена Третьей Пунической Войны (146 г. до н.э.) Преобладающей религией, как и во многих финикийских государствах, был баализм, который местные Каиниты исказили с выгодой для себя. К моменту своего падения в городе уже творились ночные кровопролития; жертвоприношения детей, девственниц и рабов; демонические обряды; оргии и все способы роскошного потакания своим слабостям. Безусловно, город имел свою славу – в своих записях древний Сородич Альтамира описала Карфаген как город, который находится «в отличной гармонии со Сбродом, свободный от ограничений какого-либо принца. Некоторые [Сородичи] узнали, как контролировать Зверя, а другие отстранились от самых глубин безумия. Сообща смертные и бессмертные [создали] удивительный, вечный город мира, прогресса и равенства». Тем не менее, в действительности всё было не так великолепно из-за описанных выше декадентских ритуалов, финикийского конфликта с Римом, жажды власти Каинитов и короткого, брутального характера жизни тех времён.
Картхадашт привлекал многих Каинитов, хоть он и находился под основательным воздействием Бруха и отдалённым влиянием большого количества финикийских Ассамитов. Могущественный воин, оратор и известное Дитя Троиля, Менелей, соорудил там своё убежище, как поступила варварский философ Альтамира. Также город не страдал от грозы смертных провидцев, такого как могущественный Ганнибал, бич Рима.
Веками Карфаген, по которому Бруха и Ассамиты ступали меж смертными города как истинные боги, купался в своей унизительной известности. Бруха Критий основал там Сократическую школу; историк Ксенофон получил там Становление; Дида основала свой собственный культ среди нищих, а аль-Ашрад посещал его по ночам, пока сам не стал Сородичем.
Однако враждебные Греция и позже – Рим в конечном счёте устроили политический заговор против Карфагена. Находившийся в союзе с ослабевавшими этрусками, отрезанный от персидских финикийцев, Карфаген стал приходить в упадок. Власть из сосредоточенной диктатуры превратилась в правление ссорящихся между собой олигархов – суффетов (судей), знати и главнокомандующих. Когда Пунические Войны достигли своего апогея, карфагенские сундуки были настолько разграблены жадной знатью и эгоистичными Сородичами, что у города не оказалось средств для содержания своей армии. Вместо этого правители вовлекли солдат в вечеринки и оргии дабы отстранить их от факта, что их услуги не могут быть оплачены. Бруха так разобщили судей и знать своими интригами, что у них не было надежды на выигрыш Пунических Войн, несмотря на искусную тактику Ганнибала и изобретательного Каинита Доминика. Менелей покинул Карфаген, дабы обратиться за помощью к Носферату и Гангрел южного континента после крупного предательства города, которое, по слухам, было совершено прекрасным Тореадором, врагом Менелея. Римские войска вошли в город с лёгкой руки слабой коалиции Вентру, Малкавиан и нескольких Тореадор и разрушили город.
Карфагенские Сородичи бежали из горящего города, а римляне солили землю, чтобы не дать тем, кто приютился в почве, воскреснуть. После разграбления города в Карфагене больше никогда не царили «идиллические» условия, которые ему приписывали Бруха. Он перешёл под римское владычество после Третьей Пунической Войны и остался частью империи, пережившей вторжение варваров в пятом веке нашей эры и, под конец, разрушение арабами в 698 году нашей эры.
Разрушение Карфагена значительно повлияло на Бруха, для которых это был своего рода родной город, свободный от вездесущего влияния Вентру и Тореадор. С того времени Бруха тешились, хоть и на уровне мечтаний, идеей возродить Карфаген или создать его заново в другом месте. На сегодняшний день все эти попытки провалились, и Бруха всё ещё скрывают страшную обиду…
Забытые идиллии
Некоторые документы, письма и отрывки свидетельствуют о том, что несмотря на ужасы Карфагена, не все Бруха были идолопоклонниками и кровавыми злодеями. У многих современных учёных Бруха это вызывает только улыбку – невежественные неонаты клана считают, что город был утопией Сородичей, более эрудированные утверждают, что это было суровое испытание крови, а те немногие, кто смотрят глубже обычных исследователей, находили немногие доказательства того, что, в конце концов, невежды - неонаты могут быть правы.
Однако самое конкретное доказательство свидетельствует, что Карфаген действительно скатился в высокомерное, жертвенное унижение, по меньшей мере, одна кучка Бруха возжелала большего, чем кровавые десятины. Известные как Прометеанцы, эти прогрессивные Бруха хотели возвращения идиллического воплощения Карфагена, в котором Сородичи и смертные существовали друг с другом в симбиозе. Мнения учёных Сородичей в современные ночи разделились пополам: одни считают, что Прометеанцы были простыми апологетами, которые признали падение Карфагена после фактических событий, в то время как другие приписывают группе активные политические действия во время процветания города. Многие историки – Каиниты, тем не менее, согласны, что Прометеанцы были активны в эпоху Средневековья и, вероятно, некоторое время до него.
Как обычно бывает, некоторые теоретики приписывают им более зловещую связь. Прометеанцы – в большинстве состоящие из Бруха, но, несомненно, содержащие в своём составе Ассамитов – карфагенян – могут иметь своего рода связь с римскими Вентру, Тореадор и Малкавиан, которые, как считают, стали тем, что известно под названием Инконню. Состояние Голконды приписывалось каждой из этих групп (или подгрупп внутри них) не раз, и у них обеих имеется общая земля их разрушенных империй. Безусловно, более странные союзы были позже выкованы за всё время существования Сородичей.
Средневековье
С развалом Римской империи мир Каинитов последовал «руководству» мира смертных, скатившегося в столетия варварства. Так как правительства превратились в чисто местные промыслы, а экономика Европы перешла в изнурительный аграрианизм, у немногих людей оставалось время на такую роскошь, как образование. Часть населения, которая овладевала им, использовала его по другому назначению – Церкви. Христианство стало всеобщей религией Западной Европы и даже процветало под другой догмой в Восточной Европе. Население Западного мира обратилось к Церкви, «кормящей» их воздаяниями потусторонней жизни; рай обещал намного больше, чем смертная жизнь, но только справедливым и верующим.
Хитрые Сородичи также нашли полезными специальные навыки духовенства. В самом деле, если бы не проницательность Церкви и немногих Сородичей, скрывавшихся в её домах Бога, современный мир мог бы получиться совершенно иным.