В последний момент Катя распахнула глаза и увидела железную морду трамвая, летящего на нее. Крик застрял в горле, да так и не вырвался — что-то сильное подхватило ее и отшвырнуло в сторону. Трамвай с громким трезвоном пронесся мимо. Золотые искры с проводов полетели в снег.
Катя сидела между трамвайными линиями и оглядывалась по сторонам. Сердце опустилось куда-то в желудок и там дрожало. Все вокруг расплывалось. Крупные горячие слезы полились из глаз, обжигая щеки, разбиваясь о шарф и прижатые к груди руки. Ее спасли — кто-то или что-то…
«Сперва парк и Патриаршие пруды, затем трамвай и скользкие рельсы, а потом появился дьявол… — неожиданно вспомнила она одну из своих любимых книг. — Или сперва дьявол, а потом рельсы?»
Но перед ней никто не появился, только ледяное дыхание тишины коснулось щек и заиндевели слезы.
Глава 2
Тени из прошлого
В узенькую щель между стеной и занавеской он видел через окно, как девушка сидит на кровати с книжкой. Обрамленное мелкими рыжими кудряшками лицо иногда озаряла нежная улыбка, а на щеках появлялись ямочки. Хотелось прикоснуться к пушистому облаку ее волос, ощутить под пальцами волнистые теплые пряди.
Бывало, тонкие изящные брови сходились на переносице, и она взволнованно закусывала нижнюю губу. Длинные ресницы цвета охры точно крылышки мотылька ложились на бледные щеки, а тонкие пальцы перелистывали плотные желтоватые страницы.
На девушке была нежно-зеленая пижама, чуть ниже плеча нитки немного разъехались, и виднелась белая кожа. Босые ноги удобно подложены под себя, за спиной устроена большая подушка, рядом на тарелочке сочный персик, все еще в капельках воды после мытья.
|
|
Смотреть украдкой на эту хрупкую, совсем юную девушку уже стало своего рода потребностью. Увидеть ее утром, бредущую в одиночестве до колледжа, проводить до работы и с работы до дома.
Видел, что пугает ее, но ноги сами вели его в тихий дворик к пятиэтажному дому и высокому тополю, с которого открывался вид на окно маленькой комнатушки. Необыкновенно уютной, сделанной в нежных тонах, с простой, но удобной мебелью, без излишеств. Тут не были стеллажей, заваленных книгами, журнального столика с кипой глянца, огромного количества мягких игрушек, разбросанной по письменному столу косметики — как у многих девушек. Катя, похоже, хранила только самые любимые книги: множество сказок, парочку романов, томики стихов, всего Булгакова. Из игрушек: мягкая лисичка, статуэтка крылатого единорога на полке возле книг и старый одноглазый медведь, видимо, сохранившийся с детства. На столе деревянная рамка с вставленной фотографией родителей. Косметики вовсе не наблюдалось. Может, она и лежала где-то в ящиках стола, но девушка не красилась. Ее непритязательность поражала и восхищала. От блестяшек, ремешков, брелочков, цепочек, браслетиков, колечек, сережек во всех местах на современных девушках болели глаза. Под этими ослепляющими штуковинами рассмотреть самих хозяек сего великолепия казалось делом нереальным. Катя же, когда шла, не звенела, не бренчала под тонной драгоценного метала. Простая удобная одежда не отвлекала внимание от самой девушки, не нарушала ее нежной красоты. Очарование улавливалось от одного взмаха ресниц, наклона головы, скольжения кудрей по плечам, мимолетного взгляда серых глаз.
|
|
Когда он впервые ее увидел — ровно два месяца назад — то шел за ней как привязанный. Думал, рассмотрит как следует и уберется восвояси. Девушки не волновали его уже давным-давно, но эта всколыхнула в душе целый пожар, столь многое напомнила — возродила к жизни. Впервые за долгое время у него появилось что-то, ради чего, совсем как обычному человеку, хотелось просыпаться. Такое необычное, теплое чувство внутри, оно согревало и в то же время безумно пугало.
Он не знал, что дальше, какими будут его действия, уяснил одно: девушка с бездонными серыми глазами нужна ему. Не как воздух — больше воздуха. Хотелось взять ее за руку, почувствовать, как нежно течет в ней жизнь… и подарить весь свет.
Пальцы крепче сжали снежный ствол дерева, и раскрошенная от нажима ладони кора разлетелась пылью. Он мог подарить бесконечность, множество земных благ, усыпать путь цветами, жемчугами, бриллиантами, но не мог подарить свет — лишь вечную тьму. Беспощадно выпить жизнь.
* * *
Девушка быстро шла по расчищенному от снега тротуару и почти не оглядывалась. Серое приталенное пальто до колен подчеркивало ее хрупкость. На голове вязаная шапочка, вокруг шеи длинный толстый красный шарф.
Молодой человек сбился со счета ударов ее сердца, пока огибал очередного прохожего. На этом проспекте всегда было многолюдно, даже ночью. Ходить по тихому парку ему нравилось куда больше.
Катя была чем-то расстроена. Он сразу это заметил, как она вышла из офиса, и ощутил незнакомое ранее беспокойство.
|
|
«Может, ее уволили? — гадал он. — Люди обычно расстраиваются из-за этого. Или начальница накричала. Для чего такое отношение терпеть? Наверно, у нее есть причины, а то…»
На вывеску «Кафе» приземлился черный ворон.
Юноша вздрогнул и резко обернулся. За спиной стоял брат. В черном длинном пальто, из-под которого виднелись розовая рубашка, расстегнутая на одну верхнюю пуговицу. Блеск его ботинок, казалось, отражался от самих звезд на небе. Золотистые, чуть вьющиеся волосы идеально уложены, бледное лицо прекрасно, а голубые прозрачные глаза привычно холодны.
Женщины всех возрастов начали оглядываться, замедлять шаг, таращиться. Спокойно пройти мимо разодетого франта никто не мог.
— Гуляешь? — поинтересовался брат, с любопытством глядя вслед Кате. И не дожидаясь ответа, обронил: — Кого-то она мне напоминает…
— Нет, не напоминает! Не смей! — Скинуть руку брата в черной перчатке со своего плеча не удалось.
— Да нет же, напоминает, — глумливо возразил брат, — такая же рыженькая, белокожая… Глазки голубенькие? А то я не рассмотрел!
Внутри что-то сжалось. Не так часто ему приходилось испытывать страх, а брат насмешливо продолжал:
— Интересно, она только внешне похожа на нашу дорогую Лиззи?… Ну ты понял, о чем я.
Он понял, и очень даже хорошо, настолько, что выслушивать дальше мерзкие намеки не мог.
— Оставь меня! — и тише прибавил: — И ее оставь!
Брат даже не подумал услышать его:
— Я-то думаю, чего ты такой радостный ходишь! — В свете фонарей блеснула запонка на рукаве розовой рубашки. — А ты подружку, значит, себе нашел. По образу и подобию, как трогательно…
— Я никого себе не нашел! Запомни это!
Брат зацокал языком.
— О, Вил, зачем же лгать своему старшему братишке? Надо отметить событие! — Голубые глаза смотрели серьезно, но чуть приподнятые в издевке уголки губ выдавали его. — Я знаю тут неподалеку чудное местечко. Поболтаем, пропустим по стаканчику тепленькой…
В горле, как всегда бывало, при упоминании «тепленькой» возник неприятный ком, точно клок кошачий шерсти застрял.
— Не называй меня так, я же просил!
— А как называть? — Брат разыграл искреннее недоумение. — А милашке Кэт ты тоже так говоришь? Или ты ей еще не представился? — Ответа он не ждал, потому что сразу обо всем догадался и, довольный собой, раскатисто захохотал. — Какие мы нерешительные!
Катя давно уже дошла до моста, пересекла дорогу и скрылась в березовой аллее, но брат все равно сделал несколько шагов в сторону, точно собирался догнать ее.
— Может, мне с ней поболтать? — В воздухе от взмаха руки в черной перчатке распространился тонкий аромат парфюма. — Нет-нет, не подумай ничего такого, я лишь по-дружески прощупаю… почву. Узнаю, нет ли у нее никого на примете, познакомлюсь с ее родителями, родственниками, а то знаешь ли, дурная кровь… — он медленно улыбнулся, — это не шутки!
На миг показалось, что собственное сердце в груди болезненно ударилось, но это была иллюзия — жестокий обман.
Ледяные голубые глаза смотрели насмешливо. Как и тогда, много лет назад — без единой капли раскаяния. Брату ничего не стоило выполнить завуалированную угрозу и познакомиться с несчастной девушкой. Для него она была лишь очередной игрушкой в его особенных играх.
— Кэти такая славная девочка, бьюсь об заклад, пока… — сделал брат ударение на последнем слове, — невинна.
— Оставь ее! Она со мной!
Брат разочарованно вздохнул:
— Так вы знакомы?
Ответ дался мучительно:
Теперь да! — Он хотел еще что-то сказать, но было некому.
Красивый молодой человек в черном пальто, так неожиданно появившийся посреди улицы, исчез. В темном небе, освещенном тусклым сиянием далеких звезд, парил черный ворон.
* * *
Газовый баллончик, нагретый теплом ладони, вселял уверенность. Катя решительно перешла дорогу и устремилась к поблескивающей между деревьями тропинке, ведущей в парк. С работы отпустили пораньше, Женя куда-то торопилась, поэтому поскорее всех разогнала. Нестись сломя голову домой, чтобы мама не завела свою любимую песнь о том, где, что и во сколько должна делать приличная девушка, не приходилось.
На улице от белого снега было светло, и Катя после долгих раздумий все-таки решилась. Жить в неизвестности оказалось слишком мучительно: вздрагивать от каждого шороха, высматривать в людях кого-то странного, бояться подойти к окну или трусливо отсиживаться дома.
Баллончик она купила в субботу, сбегала днем на развалы, где сперва долго рассматривала разнообразные ножи. В итоге ей стало понятно — защитить себя холодным оружием она не сможет. От мысли, что нужно будет воткнуть острие в живую плоть, начинало мутить. Баллончик казался куда безобиднее.
«Направить в лицо и нажать на кнопку, в лицо и на кнопку, — про себя твердила Катя, — направить в лицо… если у этого… неизвестно кого есть вообще лицо. А если лица нет, тогда на что нажать?»
После необъяснимого спасения от трамвая она сильно засомневалась, что имеет дело с человеком. Сама толком не понимала, зачем ей баллончик, в кого собирается его направить. В неприветливых ворон если только.
Девушка нарочно, прежде чем войти в парк, посмотрела, кружат ли над верхушками деревьев птицы. Они летали, весело перекликались, даже не подозревая, что она уже идет и точно на поводке ведет за собой тишину.
Подтаявший снег напоминал месиво, идти по нему быстро не удавалось, а бежать тем более, казалось — топчешься на одном месте. Шея от бесконечных поворотов туда-сюда вскоре заболела, рука в кармане при каждом движении ветра в кустах испуганно сжимала баллончик.
«Зря пошла, идиотка какая-то», — отругала себя Катя, когда завидела впереди старую березу. Лес точно вымирал с каждым шагом девушки, его как накрывало стеклянным колпаком, отгораживая от всех звуков города. Как если бы она вошла в зал, полный людей, которые все как один ее ненавидят и, проходя мимо них, слышала, как резко смолкают разговоры. Вот и птицы замолкали, замирали и не подавали признаков жизни.
«Не надо было… Зачем пошла?» — в очередной раз подумала девушка и в этот самый момент услышала за спиной хруст ветки. Катя остановилась, резко обернулась, но успела только увидеть, как что-то большое укрылось за деревьями. Дыхание перехватило, она вдавила кнопку баллончика прямо в кармане. Теплая жидкость прыснула в ладонь — кожу обожгло, девушка выдернула руку из кармана и закашлялась от распространившегося газа. Катя неловко повернулась на месте, ноги забуксовали в рыхлом снегу, и она свалилась прямо на дорожке. А в следующий миг над ней возник темный силуэт и протянул к ней руки. Девушка молниеносно выхватила из кармана свое оружие и что есть сил брызнула в нападающего. Но ничего не произошло. В полумраке блеснули зеленые глаза, рука в черной перчатке взметнулась к лицу и провела по бледным щекам, вытирая мокрые следы жидкости из баллончика.
Ни криков боли, ни попыток уткнуться лицом в снег из-за жжения, ни задыхающийся агонии. Можно было подумать — его сбрызнули святой водой.
Катя медленно выпустила воздух, набранный перед решающим нажатием на кнопку, и тотчас задохнулась. Упоминание продавца газового баллончика о том, что нужно брызнуть в лицо противнику и убегать, как-то вылетело из головы. Желудок скрутил спазм, она закрыла лицо руками и кашляла-кашляла… до слез. Пока не сообразила, что обрызганная жидкостью ладонь возле рта только усугубляет положение. Катя перевернулась на живот, запуская обожженную руку в снег, и поползла. Кашель не утихал, горло раздирало на части. В то время, когда молодой мужчина, как она успела заметить, в черной, а вовсе не в коричневой куртке даже не поморщился ни разу.
«Кто он? Почему молчит? Чего хочет?» — Когда она ощутила, как его руки легли ей на пояс, ответ на бесконечные вопросы стал очевидным. Кричать между перерывами в кашле в этот момент показалось ей ужасной нелепостью. И сразу вспомнились все мамины истории про психов и ее любимое: «Вот тогда помамкаешь». Катя слабо попыталась отбиться, но ее как куклу подняли и куда-то потащили, волоча ногами по земле.
«В кусты», — промелькнула догадка, и новый спазм, только теперь уже не из-за едкого газа, скрутил желудок. Рот ей, как во всех фильмах со сценами насилия, почему-то не закрыли. Кричи — не хочу.
Неожиданно руки, сжимавшие ее талию железным кольцом, исчезли. Катя увидела перед собой старую березу, где на ветвях расселось воронье, точно черные чучела в полумраке, привязанные невидимыми веревками к дереву. Девушка все еще была на тропе. Она постояла так пару мгновений, ожидая, когда странный человек за спиной обрушит ей на голову топор или еще чего похуже сделает, но так и не дождавшись смертельного удара, рванулась с места. Ноги не успели среагировать на команду, посланную мозгом, Катя запнулась и наверняка бы растянулась на дороге, если бы ее вовремя не подхватили.
— Все в порядке? — услышала она над ухом взволнованный голос.
Девушка на негнущихся ногах повернулась. Перед ней стоял черноволосый молодой человек лет двадцати, хорошо одетый, высокий, с яркими зелеными глазами. Они таинственно поблескивали в полумраке так, что у нее по спине проходил мороз.
Катя осторожно сделала шаг назад, не спуская взгляда с бледного лица. Юноша был хорош собой, это сразу бросалось в глаза. Он не походил на маньяка из подворотни, насильника или еще кого-то страшного. Но когда он шевельнулся, ее обуял такой ужас, что она не могла даже двинуться с места, крикнуть.
Молодой человек лишь протянул ей баллончик.
— Осторожнее с этим, — с улыбкой предостерег он, вкладывая в ее одеревеневшие пальцы бутылочку с газом.
Она послушно кивнула.
По его виду нельзя было сказать, будто выпущенная в глаза едкая струя из баллончика его хоть капельку беспокоила.
«Он просто хотел мне помочь подняться, — успокаивала себя Катя, напряженно вглядываясь в удивительную зелень глаз незнакомца, — просто помочь. И ничего больше! А откуда он тут? Просто шел? Как я его не заметила раньше?»
Девушка лихорадочно подыскивала какие-нибудь слова, которые если уж не объяснят молодому человеку, отчего она такая истеричка, то хотя бы нарушат неловкую паузу. Поэтому первое, что пришло ей в голову, она и брякнула:
— Птицы! — Катя указала на березу.
Юноша вежливо, как будто это было само собой разумеющее, взглянул на дерево и похвалил:
— Очень милые.
— А почему они сидят? — продолжала она, сама себе изумляя тупостью вопроса.
— Устали, — пожал плечами незнакомец.
— А чего тогда такая тишина? — против воли вырвалось у нее.
Незнакомец задумался, но буквально на секунду, а в следующую спокойно выдал:
— Как знать, после какого часа в птичьем мире запрещается шуметь?
«Смеется», — решила девушка, выискивая в лице молодого человека намек на улыбку. Не нашла — он выглядел абсолютно серьезным. Она не знала, может ли просто развернуться и пойти восвояси или нужно для приличия еще что-то сказать.
К счастью, он сам ее любезно выручил:
— Похоже, нам в одну сторону. Вам уже лучше?
— Да, спасибо, — пролепетала она, ощущая себя маленькой и глупенькой второклашкой на первом свидании.
Незнакомец продолжал стоять на месте и, как ей показалось, чего-то ждать.
— Катя, — от безысходности представилась она, неуютно поеживаясь под его взглядом.
«Зачем ляпнула? — пришло раскаяние, когда он в ответ не представился. — Наверно, он и знакомиться не хотел. Лишь проявил вежливость, ответил на мои идиотские вопросы, а я… мало того что приняла его черт знает за кого, так еще и брызнула в лицо газом. Хорошенькое знакомство!»
— Очень приятно, — против ее ожиданий улыбнулся молодой человек, но сам так и не представился.
— Вы, наверно, торопитесь… — отводя глаза, пробормотала Катя и отошла с тропы, чтобы пропустить его.
— Вовсе нет, — заверил он.
«Нет? — вот значит как. И что же дальше нам делать? Так и будем посреди леса ворон сторожить?»
Ей случалось знакомиться на улице с парнями, но она обычно только отбивалась в духе «Рада знакомству. Удачи!» А тут даже слов не находила. Зеленоглазый не держал ее насильно, не навязывался, не предлагал ничего сомнительного, ни на что не намекал.
Она почувствовала, как к щекам прилил жар.
«Да ему и намекать с такой внешностью не и держать насильно, наверно, тоже…»
Незнакомец сделал шаг вперед и жестом пригласил ее пойти рядом.
«Можно подумать, мы в бальном зале, — не унимался внутри рассвирепевший чертик. — А дальше что на танец пригласит?»
На танец не пригласил, небрежно заметил:
— А сегодня, кстати, праздник.
— Кто так решил? — изумилась она.
— ООН, — улыбнулся юноша, — Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин.
«Интересно, он только поэтому повел себя к джентльмен?… Празднует, что ли?»
— Поздравляю, — едва слышно промямлила она.
В улыбке сверкнули белые зубы, и у нее томительно засосало где-то под ложечкой.
«От голода», — оправдалась она сама перед собой и постаралась, чтобы голос прозвучал не слишком взволнованным:
— Интересуетесь историей праздников?
— Нет, — как-то слишком поспешно ответил он и прибавил: — Ни капли. Просто вспомнилось вдруг.
«Мне бы такое не вспомнилось, я попросту о таком и не знаю», — в грусти от своего невежества подумалось ей.
Вдали показался мост, только тогда Катя поймала себя на мысли, что совсем позабыла о страхах. Она все еще помнила зеленые глаза за окном и человеческий отпечаток на снежном стволе тополя, но поверить, будто приличный незнакомец и есть ее мнимый преследователь, без смеха не могла. Девушка скорее бы поверила, что глаза ей померещились, а отпечаток природного происхождения.
— Часто тут ходите? — поинтересовался молодой человек.
— Да, довольно часто. — Про последние дни, окрашенные черной паранойей, она решила не упоминать.
Он придержал ее за локоть, когда они поднималась по небольшому пригорку к тротуару. С ней прежде никто так учтиво не обходился, снова стало неловко, и щеки обжог румянец. Хотелось поблагодарить за проявленное внимание, но она не осмелилась. Да он, кажется, и не ждал похвалы. Его действия выглядели такими естественными, как нечто привычное, совсем обыденное. Ничего схожего с неумелыми, суетливыми ухаживаниями мальчиков из колледжа.
Катя нерешительно остановилась у трамвайных путей, не зная, как лучше всего попрощаться.
— Провожу вас, — то ли предложил, то ли уведомил молодой человек.
Она настороженно проследила его взгляд, кинутый на ее дом, и спросила:
— Откуда вы знаете, где я живу?
— А я и не знаю, — весело улыбнулся незнакомец, — рассчитывал, вы покажите.
— Не обязательно меня провожать, — с большим трудом выдавила она из себя.
В свете фонарей полыхнули зеленые глаза, и у нее по спине от затылка побежали мурашки. Какие-то неправильные, доставляющие мучительное наслаждение.
«Может, он гипнотизер? Один из тех шарлатанов, которые пудрят доверчивым людям мозги, чтобы потом обокрасть квартиру?»
Но сколько она ни смотрела на него, распознать, находится ли под гипнозом, не удавалось.
— Меня это не затруднит, — между тем, переводя ее через дорогу, обронил молодой человек.
Катя была разочарована, ей хотелось услышать что-то другое. Девушка самой себе стыдилась признаться, что именно «другое» и в какой сентиментально романтичный бред ее повергает его пристальный взгляд.
Прежде чем войти в полутемную березовую аллею, Катя еще раз воровато посмотрела в красивое лицо юноши, позволив сердцу сладостно замереть. Таких причесок, как у него, никто сейчас не носил, парни стриглись либо очень коротко, либо отращивали длинные патлы. Этот же словно сошел с картин эпохи романизма: черные взлохмаченные волосы, чуть вьющиеся на концах, закрывали уши и спускались немного на воротник куртки. Такой «творческий» беспорядок необыкновенно ему шел. На фоне черных волос лицо казалось еще бледнее, а зеленые глаза ярче. Прямой, аккуратный нос, высокие скулы, полные губы — все в нем было до странности правильным и красивым.
«Он, наверно, не знает про существование соляриев». — Катя свернула на тропинку, ведущую к дому. Мама с папой уже пришли с работы — в кухне горел свет.
Девушка остановилась возле своей парадной.
— Пришли.
Незнакомец не спешил прощаться, вместо этого пристально разглядывал ее.
«Неужели попросит номер телефона? Зачем я ему? Слишком шикарно, чтобы оказалось правдой».
Номер телефона он в самом деле не попросил, сказал:
— Приятно было с вами пройтись, извините, если я тогда в парке вас напугал.
Слышать от кого-то извинения она не привыкла, особенно от парня, особенно когда парень ни в чем не виноват.
— Все в порядке, — заверила Катя и, не в силах больше сдерживаться, счастливо улыбнулась.
«Какая глупая, просто дурочка, — корила она себя, — он сейчас уйдет, больше мы никогда не увидимся. Чему же радуюсь? Кто-то меня заметил, и я сразу потеряла голову! Кто-то… Ну конечно! Этот кто-то в сто раз лучше, чем любой замечавший меня раньше. А почему и решила, будто он так хорош? Манеры, красота… но ведь это еще не все, это не самое главное. Что я про него знаю? Да ничего! Кажется, он умен… и это все, что мне известно».
— До свидания, — нарушила она до неприличия затянувшееся молчание.
— До свидания, — как эхо повторил он.
* * *
«Как знать, после какого часа в птичьем мире запрещается шуметь?», «Международный день борьбы за ликвидацию насилия, бла-бла», «Провожу вас, дайте вашу ручку», «Меня это не затруднит», «Приятно было с вами пройтись, бла-бла», «Ай извините, ох простите».
— Какой же он дура-ак! — Молодой человек в черном пальто шел по набережной, глядя прямо перед собой. Вдоль домов с темными окнами стояли машины, за чугунной оградой спала под снегом река. Улицы безлюдны и белы. Небо с застывшими серебряными звездами, черно-синее, глубокое и бездонное, как океан в штиль. Вереница фонарей вдоль канала ярко освещала стены старинных малоэтажных зданий. И по ним скользили тени, история оживала в каждом уголке мрачного северного города. Катили экипажи, скакали лошади, прогуливались разодетые дамы, джентльмены.
Молодой человек в пальто и вычищенных до блеска ботинках на приветствие дам с зонтиками не отвечал. История царского Петербурга его не интересовала. Все мысли занимало увиденное и услышанное в одном парке на окраине города, где его свихнувшийся брат, по всей видимости, окончательно решил прописаться.
«И все ради какой-то глупой девчонки! — Ладони сами собой от ярости сжимались в кулаки. — Да что он в ней нашел? Невесть какая красавица, тускленькая, моль натуральная! Безмозглой курицы Элизабет ему оказалось мало, так он еще одну себе такую же подыскал!»
Под ноги ему упала женщина в обносках, умирающая от голода и холода, он перешагнул через нее и пошел дальше, подумав: «Братца бы в блокадный Ленинград, столько обессиленных людей, он бы тогда и думать забыл крутить любовь с куском мяса! И занялся, наконец, делом!»
На тени прошлого обладатель черного пальто давно перестал обращать внимание, для него все эти несчастные, продолжавшие жить земной жизнью после смерти, ничего ровным счетом не значили. Для них же он был бесплотным духом, сквозь которого они запросто могли пройти.
«Катя, Катя… Она ему не пара! Ему не нужна пара! Можно подумать, нам было плохо вдвоем! Что он, интересно, скажет, когда поймет, что она такая же потаскушка, как его дорогая Элизабет, как все женщины… Какой же глупец!»
Впереди показалась невысокая фигурка в кроличьей шубе и отвлекла от размышлений. Женщина двигалась нетвердой походкой, покачивалась, то и дело хваталась за перила и хихикала.
— То, что надо. — Мрачное лицо с холодными голубыми глазами просветлело, на губах заиграла плотоядная улыбка. Догнать нетрезвую дамочку не составило труда.
— Ой, — хихикнула она, когда врезалась в него головой, — здрасти-мордасти.
— Привет-привет, — промурлыкал он.
Взгляд женщины, как всегда то бывало со слабым полом, при звуке холодного голоса стал осмысленным.
«Протрезвела», — отметил молодой человек и положил руку в черной перчатке дамочке на плечо, с любопытством разглядывая небрежно намотанный на тонкой шее синий шарф.
Женщина занервничала, оглянулась на пустынную улицу и тихо спросила:
— А какой час, не подскажете?
Он засмеялся, отодвинул рукав пальто и, глядя на свое белое запястье, не обремененное часами, проронил:
— В самый раз для позднего ужина.
Их взгляды скрестились.
Пошел снег. Большие хлопья кружились в желтом свете фонарей. Снежинки ложились на литые перила ограды, подоконники домов, устилали серую дорогу и, касаясь холодного белоснежного лица, скатывались вниз на черное пальто. Одна маленькая снежная звездочка застряла в золотистых ресницах, но не растаяла — застыла.
Глава 3
Взгляд потустороннего мира
Катя надевала в коридоре сапоги и прислушивалась к голосу телевизионного диктора, доносившегося из кухни.
— Слышала, что творится? — крикнула мама, шире распахивая дверь и прибавляя в телевизоре звук. — Послушай только!
Девушка замерла перед зеркалом.
«…женщина была найдена в канале Грибоедова в половине пятого утра…»
Катя накинула пальто, застегнулась, повязала красный шарф и вновь прислушалась к новостям.
«…отметины на шее жертвы напоминают змеиный укус…»
Девушка вздохнула, подумав: «Любит же кто-то этот канал Грибоедова», взяла с вешалки сумку, пакетик с остатками от вчерашнего ужина для дворовых кошек и вышла на лестничную клетку.
А диктор продолжал вещать: «У преступника своеобразное чувство юмора, шарф на шее жертвы он завязал бантиком…»
Катя непроизвольно коснулась своего шарфа и решительно захлопнула дверь. На лестнице, как всегда, не горел свет, за окнами было темно, из открытой форточки, бившейся при порывах ветра о стену, тянуло морозом. Глаза слипались, хотелось вернуться в теплую постель, укутаться в одеяло, зарыться в мягкую подушку. Полночи девушка не могла уснуть, все думала, думала…
«До свидания, — зачем я так сказала? Правильнее было бы сказать — прощай. Ведь «до свидания», это обещание новой встречи, надежда на нее. А я разве надеялась? Разве надеюсь сейчас? А он? Почему повторил за мной? Просто потому что «до свидания» говорят все и всегда, даже если больше не встретятся?»
Катя вышла из парадной и поежилась от холода. Две полосатые кошки сидели под деревом и как обычно дожидались ее.
— Кис-кис, — позвала Катя своих любимиц. Одна, что посмелее, сразу подбежала и неистово боднула головой в ногу. Другая затопталась на месте, жалобно мяукая. Эта маленькая серая кошечка с коротким, как у рыси хвостом, боялась подходить к людям.
Девушка высыпала на снег курицу, макароны, рыбные кости, выбросила пакет и заспешила на остановку. До колледжа она решила ехать на автобусе или маршрутке. Иногда, как сегодня, тащиться пешком по холоду не было никаких сил.
Кондуктор в троллейбусе с запотевшими окнами громко выкрикивала: «Передаем оплату, передаем». Сонные люди пихались, корчили недовольные лица и нехотя передавали.
В колледж Катя из всей группы пришла самая первая. Преподавательница по географии туризма — старушка в круглых очечках — открыла для нее кабинет, а сама куда-то ушаркала.
Девушка положила сумку и от нечего делать принялась задумчиво расхаживать между столами. Мысли по прежнему то и дело возвращались в тихий парк, к зеленоглазому незнакомцу. Было в нем что-то такое — необъяснимое, неповторимое и до блаженной дрожи таинственное.
Катя подошла к окну, отдернула пыльную занавеску и невидящим взглядом уставилась на белый от снега двор. Вместо спешащих в здание колледжа ребят она видела перед собой бледное лицо с поразительно зелеными глазами. Образ странного молодого человека точно врезался в мозг, и тот, как неисправный видеомагнитофон, прокручивал перед ней одну и ту же пленку. Кадры встречи в парке мелькали нескончаемой чередой, заставляя сердце мучительно сжиматься.
«Ненормальная, — грустно думала она, вдыхая тяжелый аромат пыли с занавесок, — как можно столько думать о парне, которого знать не знаешь? Да красавцев на свете полно, подумаешь — смазливое личико… Тут что-то другое. А может, все-таки гипнотизер? Кто их знает, как они…» В окно что-то стукнулось, и она подпрыгнула от испуга на месте. За стеклом сидел па подоконнике черный ворон и злобно смотрел на нее. Катя попятилась. У птицы были прозрачные голубые глаза, как у мертвецов из фильмов ужасов. Ворон, не спуская с нее страшного взора, сильно клюнул в стекло. Девушка вздрогнула, пятясь, взрезалась в учительский стол и чуть не упала. А ворон приоткрыл клюв, голова его склонилась и мелко затряслась, словно от безудержного смеха.