Он кивнул одной из проституток, и та в слезах подошла и протянула ключ. Настя замахом выхватила ключ из слабых рук и, не опуская револьвера, потянулась за пояс. Через мгновенье её руку обдала холодом осколочная граната F-1. Смелая женщина посмотрела в глаза Антонову и рывком выдернула чеку.
– Возьми это… – процедила Анастасия, сунув гранату в руку Антонова и прижав её другой рукой.
Скоба зафиксировалась. Девушка достала веревку и привязала дрожащую руку плотно к скобе. Настя было безумно страшно, но её сознание само диктовало, что ей делать в этот момент. Граната было крепко привязана шнурком к руке дрожащего Антонова.
Анастасия подняла вверх револьвер и надавила на спусковой крючок. Прогремел выстрел. С потолка на охрану посыпалась штукатурка.
– Все стоят на местах и никуда не двигаются! Главные входы заминированы!
Девушка блефовала, так как никакой взрывчатки не было вовсе, но это должно задержать охрану. Она безумно боялась того, что все может сорваться, кто-то догадается или она сама совершит роковую ошибку, но чувство страха притуплял материнский инстинкт. Она поднялась и кивнула проститутке.
– Веди!
Они прошли в конец комнаты к двери, ведущей на винтовую лестницу, и Настя резко остановилась, окинув взглядом Антонова, и его людей. Она сняла с плеча сверток, размером чуть больше футбольного мяча, и положила его на пол.
– Боюсь у тебя не получится теперь осуществить твоих грязных планов, Капитан…- произнесла Настя и скрылась во тьме дверного проема.
Антонов моргнул, не сводя глаз с гранаты в трясущейся руке.
Путана шла впереди и плакала, стуча высокими каблуками по железным ступеням лестницы. Настя сзади, зажав в руке револьвер. Они вошли в подвальное помещение, тогда Валькирия включила фонарь и посветила на заплаканное лицо проститутки. От глаз по щекам, вперемешку со слезами, текла синяя тушь. Волосы были всклокочены. Рот изогнулся, пустив десятки морщин и складок по щекам и лбу.
– Где клетка?
– …Там!
Настя забежала за угол и остановилась у метровой решетчатой клетки. Над головой качалась старая лампочка, тускло освещая затхлое помещение. Девушка остановилась и направила луч фонаря на клетку, и в тот момент на измученных бессонницей глазах впервые блеснули прозрачные капли слез. Губы изогнулись в слабой улыбке. Из клетки донесся слабый и тихий голос:
– Мама? Мама? Это ты?!
Несчастная и в тоже самое время невероятно счастливая мать открыла клетку, и к ней на руки прыгнул маленький мальчик. Его белобрысые волосы были всклокочены. Одежда свалялась от долгого заточения. Но в глазах горел огонек любви и веры, который и помог ему в эти нелегкие дни выжить и дождаться её…
– Сынок, как я рада тебя видеть! Ты здоров? Тебе холодно? На вот, надень еще свитер. Мы сейчас поедем домой! Эти плохие дяди забрали тебя и привезли сюда нарочно! Пойми, нужда в деньгах привела меня сюда! Это все было ради тебя, сынок! Но больше этого не повторится, я тебе точно обещаю… Сынок! Никитушка мой… Ничего мне не нужно, кроме тебя…
Пока мама хлопотала, Никита молча слушал и улыбался, глядя ей в глаза.
«А она вовсе не изменилась…Осталась такой же…» – подумал мальчик, натягивая свитер, так сладко пахнувший самым дорогим на свете запахом…
Неожиданно из-за угла, за спиной у Насти, робко вышла проститутка и слабо улыбнулась, увидев мальчика.
– Мама, смотри, эта тётя меня кормила и истории всякие рассказывала! – показал пальцем ребенок.
– Я подумала, ему здесь будет одиноко без тебя, и вот… Меня зовут Оля… – обратилась проститутка.
Счастливая мать повернулась и кивнула в ответ, продолжая обнимать Никитку. Валькирия, сейчас превратилась в добрую и ласковую молодую женщину Настю, которая никак не могла насладиться возвращённым чудом – ребёнком…
– Вам пора уходить. Скоро они найдут способ освободиться. Я вам помогу! – тревожно проговорила Оля.
Настя взглянула Никите в глаза и тихо сказала:
– Обещай больше никогда не попадать к плохим людям, хорошо?
– Хорошо, Мам…Сегодня Новый Год, да?
Анастасия улыбнулась и поднялась, снимая с плеча автомат, покрытый белой раскраской.
– Все, пора выбираться отсюда! – кивнула она и поравнялась с Олей.
– У нас есть два пути: на восточной стене и южной! Охраны там никогда нет! – затараторила Оля на ходу.
– Нет, с Восточной стены выход отпадает, там придется крюк в обход делать, мы идем через Южный выход. – кивнула Настя, крепче сжимая руку ребенка.
Через несколько минут они уже бежали через двор. Воздух пропитался морозом. Туман рассеялся, оставив новые белые рисунки инея на земле и деревьях.
– Все! Дальше вы сами! – остановилась Ольга, запыхавшись.
Она указала на деревянную дверь в стене и оперлась рукой о перекладину.
– Тетя Оля, вы с нами разве не идете? – удивился Никита.
– Нет, дружок! У тети Оли много забот здесь, дома! Один свихнувшийся, но очень большой ребенок… Все, идите скорей! – покачала головой Ольга и грустно улыбнулась.
Анастасия чуть помедлила и кивнула проститутке.
– Спасибо тебе! Прощай!
Она взяла Никиту на спину и побежала по мертвому полю в сторону Холмистой пустоши. Через несколько минут две темные фигурки совсем пропали из виду…
Анастасия и её сын шли через Холмистую пустошь и громко разговаривали. Они миновали две «жарки» и теперь направлялись к блокпосту группировки «Долг». Там Настя собиралась найти связь и припасы, чтобы покинуть Зону навсегда. Это был её план. Никакие деньги не стоили и одной слезинки её сына…
Она думала о том, как они окажутся в тепле родного дома в Санкт-Петербурге, выпьют горячего чая, нарядят елку и подарят друг другу любовь и свободу. Никита был счастлив, он смеялся. И ей это нравилось…
Антонов вышел в коридор и спустился по лестнице в гостиную. Ему была очень важна эта встреча, иначе все произошедшее было бы просто так, а он не любил делать что-то впустую. Для всего есть причина. И этот раз не исключение. Он крепче сжал ручки маленького рюкзака и вытер платком пот.
– Здравствуйте, Шрам! – обратился Антонов к развалившемуся в кресле наемнику.
– К черту вежливость, Слон! Где деньги? – огрызнулся Шрам.
Антонов сделал два шага вперед и протянул сумку. Шрам щелкнул замками и принялся внимательно изучать содержимое. Он недоверчиво глянул на Антонова и хлопнул крышкой.
– Ну ладно. Какая цель? Надеюсь, она оправдывает средства? – он похлопал по содержимому рюкзака.
Антонов поморщился. Хоть и жалко было расставаться с деньгами, но месть за унижение стоит того…
– Годы работы над антеной! Партенры за границей, и все это…
«Как пришло, так и ушло, – думал наемник. – Мое дело – стрелять!»
Настя и Никита углубились в пустошь, миновав маленький подлесок, поваленное дерево и «трамплин». Они взбирались на холм, когда Настя почувствовала что-то странное, неладное. Вены на висках вздулись от ощущения невидимой опасности. До паники. До колик. Инстинкт срубал разум… Она взяла мальчика за руку и ускорила шаг.
Погода резко изменилась. Мороз усилился. В душе у матери была настоящая буря. Ей хотелось куда-то панически бежать, невзирая на любые преграды. Мысли были только о ребенке, который рос без отца, а в последнее время и без матери. О его детстве, которому она отдала лучшие годы. Самые счастливые в её непростой грешной жизни… Она по-настоящему любила этого мальчика, потому что он был её ребенком…
– Сейчас! – крикнул себе Шрам.
Курок встал на боевой взвод. Палец медленно коснулся затворной коробки, номерных знаков, прошелся по правому краю снайперской винтовки Драгунова и остановился на спусковом крючке. Мгновенье, стирающее годы… Минута, обозначающая вечность… В треугольнике интегрированного прицела появился женский силуэт…
– Вот и ты, – прошептал Шрам, нажимая на спусковой крючок.
Вдруг, в последнюю секунду девушка сделала шаг в сторону, обходя камни. Но крючок был уже опущен. Пуля знала свою цель. Винтовка толкнула Шрама в плечо и издала оглушительный грохот.
Анастасия потянула руку Никиты и почувствовала, что та ослабла. Она повернулась. В уши ударил запоздалый хлопок. На неё смотрела пара полных удивления и слез глаз. В них читалась только боль. И скупой детский вопрос: «Почему?». На спине Никиты появилось кровавое пятно. Оно росло, разширялось, багровело на глазах. Анастасия закричала нечеловеческим криком. Она чувствовала, как разрывается её душа. Дух. Дух воина-богини вспархнул над озаренной невинной смертью пустошью. Этот дух всегда был с ней. Следовал попятам, оберегая и давая решительности и силы этой женщине. Дух налился всеми чувствами, горечью слез, криком. Впитал в себя смерть. Смерть ребенка. Дух Валькирии вскружил над девушкой, теперь он никогда не покинет её.
Анастасия подхватила ребенка и положила на колени, заглядывая в его широко раскрытые глаза. Она начала нервно раскачиваться и гладить сына по сизым волосам. Он почти не двигался. Она возненавидела себя. Если бы она не оказалась здесь, то ничего бы не произошло. Они бы просто сидели дома. Но судьба распорядилась иначе…Она преподнесла роковой подарок вечного горя…
– Не-е-ет! Не-е-ет! Господи! Не-е-ет!
– Мама, мне боль…но…
Анастасия опустила голову. На неё со слезами смотрели остекленевшие детские глаза, которые так и не познали потока дальнейшей жизни. Анастасия раскрыла рот. Она не могла кричать. Голос был сорван. Она ногтями порвала под собой пучок мертвой замерший травы и раскрыла ладонь. На неё, крутясь и завиваясь, опустилась маленькая снежинка, которая ещё долго держалась, прежде чем растаять…
Пустота заполнила глаза Валькирии. Она бережно положила ребенка на холодную землю. Прошли какие-то мгновенья. Шрам снова припал к прицелу, но в перекрестье оптики он увидел только лежащее тело.
– Ну где же ты? Черт! – процедил наемник, водя винтовкой во все стороны.
На серую Холмистую пустошь наползал густой непроглядный туман. За спиной наемника послышались частые шаги. Шрам обернулся и лег на спину. Прорезав густой туман, на него бежала она, Валькирия. Наемник стал стрелять в приближающийся силуэт, но свинцовые воробьи улетали мимо и падали, не находя своей цели… Наемник не понимал, что происходит. Мгновенье…
Он был первым в страшном списке великой мести матери, которая лишилась ребенка…
На экране гаснущего ПДА мелькнули цифры
19:02 29 декабря 2021.
Владислав Чирин
Манящая земля
За годы, проведенные в Зоне, я так и не привык к одному из здешних явлений. Оно всегда завораживало меня. Не из-за артефактов или красоты. Нет, оно не рождает артефакты, да и никто не ломится в Зону, чтобы поглядеть на него. Мало кто его вообще ценит. Лишь посмотрит на меня, как на конченного кретина. Притащился в Зону, а восхищается им. Но все-таки здесь он особенный.
Снег.
Я раскрыл глаза. Ресницы блестели от попавших на них снежинок. Помнится, на уроках рисования у меня постоянно отнимали линейку, когда я пытался рисовать по ней. При этом преподавательница поясняла, что в природе нет ничего идеального. Все, что сделано не человеком не может иметь ровных форм, без огрех. Но снежинки идеальны. Абсолютно. Каждая из них имеет уникальный, беспредельно очаровательный узор. Узор, который человеку, даже самому одаренному, недоступен. Он не сможет создать нечто подобное. Лишь природе доступно искусство снежинок. И, черт возьми, у нее получается до неприличия здорово! Я так думал. Видимо, потому что считал, что в этом искусстве у природы не имеется конкурентов. Да, в общем-то, так бы и считал, не увидь зимнюю Зону.
Он совсем другой и ощущается иначе. По-другому тает и по-другому ложится. Узор у него совсем другой. Лучше. Идеальней. И, смотря на него, ты не веришь в его существование. Не знаю, как для кого, но для меня он реальней чего бы то ни было. После него снег за Периметром уже не тот. Не такой чистый, не такой красивый. Не такой успокаивающий. Ведь, выпади здесь обычный снег – я ни за что не лег бы на эту проклятую землю. Но снег Зоны расслабил меня. Заставил поверить, что мне ничего не грозит. Я в безопасности. Даже рядом с аномалией. Даже рядом с горой разложившихся трупов.
Я повернул голову. Снег поцарапал обмерзшую щеку. Он здесь действительно режет. Чистейшая белизна постепенно приобрела алый оттенок. Я не стал стирать кровь с щеки. Только больше расцарапаю кожу. Я вообще не стал двигаться. Меня интересовал человек, лежащий рядом со мной.
Майор Михаил Иванов. Мы называли его Кэпом. Суровая личность. Гонял только так. Но его ответственности мог позавидовать каждый вояка. Не зря его назначили главным в нашем отряде. Он никогда не жертвовал своими подопечными. Многие военные посылали своих ребят в самое пекло, что сталкеры-мастера всяких «отмычек». В части об этом говорили много. Но все слухи проходили мимо ушей командования, будь оно проклято. Десятки жалоб от чудом выживших рядовых, рапорты, фотографии, аудио и даже видеозаписи. Эти сволочи на все плевали. Ссылались на то, что подделать такое можно за пару минут. Салаги пытались обратиться к полковнику Дегтяреву. Ведь через него проходили все дела близ Периметра. Он был в курсе происходящего на всех блокпостах и во всех отрядах. Но тот лишь промолчал. После этого поголовье гонцов за справедливостью изрядно сократилось. Однако кидали не только салаг-рядовых, но и их лидеров. Так случилось и с майором. Его с отрядом послали не на задание, а на чистейшее самоубийство. Отключить «Выжигатель» и открыть путь в Припять. Саша Попов погиб сразу от лап снорков. На пункте назначения нас ждали «долговцы». К счастью, мы не убили их, хотя должны были. Пробравшись на станцию близ ПВО, они нашли радиотехнику и перехватили военный сигнал. Как выяснилось, к нам уже направлялись вертолеты. Правда, нас ждала не эвакуация, а обратная ей ликвидация. «Долг» помог нам избежать ее. А я провел расследование. Ведь нас не могли подставить за просто так. Как выяснилось, в нашем отряде завелась крыса. Причем принадлежала она к теневой стороне, старавшейся уничтожить Зону. Однако фишка не в том, что она боролась за ту же правду. А в том, что воровала информацию из штаба командования. Начальству неважно, зачем информация была нужна, важен сам факт. А остальных по умолчанию причислили к соучастникам. Действительно, кому нужна лишняя морока с поисками правых и виноватых. По сути, нас отправляли на это задание именно чтобы убить, так как мы даже не были оборудованы пси-блокирующими устройствами. А чтобы у нас не возникало вопросов и подозрений, нашей якобы первостепенной задачей представили зачистку села Корогод. А потом уже нас отправили к Выжигателю. Они рассчитывали, что мы доберемся в тот же день, в момент активности пси-излучения. Но в их планы вмешался не предсказанный аналитиками выброс. В результате мы задержались и прибыли на место во время спада энергии. Тогда и отправили пару патрульных вертолетов. Но и затем план ликвидации был выполнен лишь на пятьдесят процентов. Нас не смогли уничтожить, однако, сумели запереть в Зоне, где нас ждала верная погибель. Вскоре про отряд забыли. Караулы на Периметре перестали поджидать нас с пулеметами наготове. Начальство с чистой совестью избавилось от всех архивов, хранивших информацию об отряде. А мы начали умирать, как и было запланировано.
Пустые глазницы майора, лежавшего за невидимой гранью аномалии, взирали на меня с некоторым изумлением. Видать, мертвец так и не осознал свою смерть за все годы, что пролежал тут. Грустно было глядеть на труп бывшего товарища. Но он погиб по собственной глупости. После смерти Саши нас оставалось трое. И мы постарались стать сталкерами. Это был единственный способ выжить здесь. Женя Рыжко не пережил встречи с контролером. А Иванов слепо погнался за артефактом. Лишь я смог зажить здесь. И, можно сказать, немного понять Зону. Все здесь стало привычным, обыденным. Кроме снега.
Я продолжал смотреть на разложившегося сослуживца. Перед его лицом, будто издеваясь, прокатился артефакт, нагло позаимствовавший имя знаменитого героя русского фольклора – Колобка. Этот персонаж всегда любил с улыбкой прокатываться мимо смерти. Но если шарик теста катился мимо собственной смерти, то артефакт куда больше улыбала смерть чужая. Тут же за ним пробежало «Пламя». За этими шарами и гнался майор. Аномалии он, конечно, не увидел. Она заметна только в снежное время года. С первого взгляда она напоминает окружность. Обыкновенная плоскость на земле. Но если присмотреться, можно увидеть, что снег не только не ложится на эту плоскость – в воздухе над ней снега тоже нет. Он окружает аномалию, но в нее лезть отказывается. И поступает гораздо умнее множества людей.
Не только Иванов лежал здесь. Десятки сталкеров. Неумелые сталкеры. Смелые ученые, отдавшие жизнь во имя науки. Которой, в общем-то, плевать хотелось на эту жертву. Даже мастера сталкерскогао ремесла в непробиваемых экзоскелетах. Меж трупов деловито проплыла «Золотая рыбка», по пути задев «Компас», тут же вспыхнувший с двойной силой. «Снежинка» печально глядела на своих меньших собратьев, падавших за границами аномалии. Редчайшие артефакты и шелуха, которую можно найти на каждом шагу. Аномальные порождения всех мастей, качеств и природ. Клондайк артефактов – греза каждого сталкера. Миллионы и безграничные возможности преподносились на блюдечке. Манили и убивали. Убивали надежды на спасение, несбыточные мечтания, жажду наживы. Убивали без дележа на тех, кому нужны деньги, чтобы вылечить больного лейкемией малыша и тех, кто желает купить новый мобильник. Теперь они ждали меня. Но я пришел не за ними. Хоть в душе и таилась надежда, с которой сюда приходили многие. Однако я знал один секрет, который мог спасти меня от чужой участи. О нем мне поведал старик, которого в народе прозвали Пастухом. Я зашел к нему, чтобы помочь по хозяйству. Ведь он многим сталкерам помогал советом и мне в том числе.
Когда дела были окончены, мы присели выпить чайку. И он внезапно спросил:
– Слушай, сынок, а число сегодняшнее не подскажешь?
– Сейчас проверим, – ответил ему я, сверяясь с ПДА. – Шестое января, дед.
– Значит, завтра мне будет 28. – Загадочная улыбка отразилась в чашке с чаем.
– День рождения у тебя, что ли? – полюбопытствовал я, пока не поняв, что Пастуху никак не могло быть 27.
– Нет, не совсем так… Тебе ведь 38 сейчас?
– Да.
– Угу… – промычал он, отхлебывая чая. – Собрался к Клондайку, так?
– Проницательный ты, дед. – усмехнулся я.
– Понимаешь, что не выживешь?
– Мне нечем рисковать.
– Тогда выслушай меня. – лицо его стало немного печальным, – Войди в аномалию за три минуты до полуночи. Главное, не тормози. Как войдешь, хватай «Компас». Приметь его заранее. Затем беги с ним к центру аномалии…
Я поднес к глазам руку и задрал рукав. Поглядел на ПДА. 23.55. Резкий рывок – и я уже стою. Перед глазами поплыло, от головы отхлынула кровь. Из носу потекло. Простыл. Но это уже не играет никакой роли. 23.56. Я поглядел на «Компас». Он выдавал себя сильнейшим свечением. Мне не стоит торопиться. У меня будет три минуты. Но Пастух посоветовал не медлить. Лучше послушаюсь его.
23.57.
Я вступил в аномалию. Меня обдало теплом. Снег перестал падать на лицо. Майор прекратил взирать на меня. Я прошел мимо него. К ногам подкатился «Огненный шар». Я пнул его в сторону. К чертям ваши сволочные артефакты!
Рука потянулась за «Компасом». Сердце с дикой скоростью гнало кровь по жилам, адреналин разрывал внутренности. Понимание того, что я могу сделать что-то не так, могу сам пойти на смерть, било по мозгам. «Компас» тем временем уже лег в руку, а ноги понесли меня к центру Клондайка. Сердце с редкостной жестокостью избивало ребра, разрывало артерии. Остановись уже! Стоп, нет, что я говорю?! Бейся! Бейся изо всех сил!
Внезапно из земли в воздух ударил плотный столб света, ослепивший меня. Проклятье, куда идти дальше?! Паника охватила многострадальное сердце, заковав его в ледяные цепи. Я не мог дышать от страха и выставил вперед «Компас». Шаг вперед. Еще шаг. И хлопок…
Зрение вернулось. Я смотрел в землю. Но не видел мертвецов. Не видел артефактов. Не видел снега. Видел только треснутый асфальт. Рука все так же была выставлена вперед. Но артефакта в ней я не чувствовал. Сердце пока не пришло в норму. Но определенно что-то случилось со слухом. Ибо я отчетливо слышал странный рокот. Так рокочут лопасти вертолета. И ветер… Точно, как от лопастей вертолета.
Я рискнул поднять взгляд. И обомлел. Майор вновь смотрел на меня. Но глазницы его уже были не пустые. Из них на меня были направлены зрачки голубого цвета. Форма Иванова была не рваной и потрепанной, а совсем свеженькой. Он стоял прямо передо мной. И дышал. Он был живой.
Я глянул назад. Позади меня ожидали изумленные взгляды Жени и Саши. Над ними уже поднимался вертолет, доставивший нас сюда. А за ними красовалась табличка с перечеркнутой надписью «Корогод», обозначавшей выезд из села.
Рот мой был раскрыт. Веки чуть опущены. Глаза поразила внезапная ноющая боль. И я почувствовал, как по еще не обрамленной полученным в Зоне шрамом щеке прокатилась скупая слеза. Я закрыл глаза и бессильно упал на колени. Озабоченный Рыжко подошел ко мне, опустив руку на плечо.
– Эй, Макар, ты чего?! Что случилось?
Плечи мои содрогались. Я прикрыл лицо руками. Чтобы никто не видел, как я улыбаюсь сквозь слезы.
Анастасия Исенбаева
Я не мутант
(Olvidar – забывать. исп.*)
Уже более получаса Олвидар полз на животе по канаве, наполненной подозрительной жижей. Даже рюкзак пропитался зловонными испражнениями радиационной земли. Но иногда измазаться в грязи – это единственный способ выжить. Его связь с Зоной в таких ситуациях была особенно сильной: она заботливо подсказывала, в каком отстойнике лучше всего переждать опасность или с какой позиции начать вести огонь. Воевать Олвидар не любил, поэтому чаще всего он старался уйти от погони. А гоняться за ним любили. Олвидар остановился, прислушался к голосу внутри себя: Зона не заставила себя упрашивать. Ее голос словно состоял из тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, словно ветер, запутавший в мутировавших листьях местных деревьев, словно всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. Год за годом этот голос заманивал к себе «монолитовцев», чтобы уже никогда не отпускать. Но Олвидару пока везло, Зона никогда не звала его к Кристаллу, чтобы отстоять около него свой последний почетный караул. Нет. Она только услужливо указывала на возможные опасности. Она говорила с ним. Двое из пяти человек погони внесли свой посильный вклад в создание артефактов, проще говоря, попали в аномалию. Зона была жестока даже к своим детям, спасая их, она не забывала брать за это плату. Олвидар не просто узнал о смерти сталкеров, он пережил их последние ощущения. «Разрядили «электру». Как глупо для опытных сталкеров. – пронеслось у него в голове. – Третья пятерка «должников» за последние дни, что у них на мне пунктик?» Пальцы коснулись сухой земли, Олвидар выбрался из канавы и перекатился на спину. На лицо падали редкие крупные снежинки, охлаждая разгорячившуюся кожу. Прислушался к своему организму – все в порядке, только рука была содрана в кровь, но разве это имеет значение, когда на противоположной чаше весов жизнь? Зона напомнила беглецу о не окончившейся охоте. «Долговцы» с упрямством псевдогиганта шли по следу жертвы. Олвидар собирался с силами: надо сделать последний бросок до бара, а там его уже не выдадут. «Монолитовцы» никогда не считали Олвидара своим соклановцем, но и выгонять не выгоняли. И уж тем более они не выдадут его «Долгу». «Конечно, – мысленно хмыкнул Олвидар, – я же достал Компас. Да, нам сросшимся с Матушкой Зоной этот артефакт не нужен, но простым смертным очень даже пригодится». Мышцы ног уже напряглись, дабы кинуть тело вперед, как Её голос попросил, (может ли Зона просить?), остановиться. Жертва замерла на месте, настраиваясь на окружающий мир охотников. Черное облако ступало на мягких подушечках смертоносных лап. Утробное рычание, словно легкий туман окутывало подвижное, будто бы жидкое, тело химеры. Олвидар не мог оторвать внутреннего взора от этой грациозной охотницы. Химера, наверное, единственная тварь в Зоне, которая не пыталась сгнить или разложиться заживо. Черная, отливающая металлом шкура, зеленые, затянутые едва заметной красной поволокой глаза, глаза разумного существа. Тонкие лезвия когтей утопали в нежных подушечках лап. Удивительная гибкость конечностей позволяла химере почти ползти на брюхе и при этом не сбавлять темпа погони.
Замыкающий остановился. «Силен? Или Матушка и ему подсказывает?» – Беглец удивился неожиданному приступу ревности к существу… Организму…Экосистеме… к Зоне, которая отобрала у него все. «А что взамен?» – Олвидар горько усмехнулся, думая о своем нынешнем положении. Химера тоже остановилась. Травинки игриво хватали ее за усы, будучи кошкой в последней инстанции, она отвлеклась поиграть с былинкой. Замыкающий долго вглядывался в кусты, за которыми химера так беззаботно играла с ростками травы, но тщетно. Дикая мутировавшая растительность Зоны стояла сплошной стеной, скрывая дитя своей хозяйки от любопытных глаз. Отряд «долговцев» двинулся дальше. Легкий ветерок встопорщил шерсть на загривке, напоминая химере об охоте. Замыкающий не выдержал очередного взгляда в спину и развернулся всем корпусом в сторону предполагаемой опасности. Палец вдавил спусковой крючок – только две пули получили свое ускорение. Даже любимец Зоны не смог разглядеть атаку химеры. Дымка черного тумана окутала «долговцев», и только кроваво-липкие куски, некогда бывшие человеческой плотью, упали на землю. Олвидар скривился от накатившей волной дурноты, сделал пару глубоких вдохов. Видение улетучилось.
За покореженными телами елей виднелся бар «Монолит». Как всегда никакой охраны, только пара слепых псов на толстой цепи. Но бармен, несомненно, знал о приближении Олвидара.
– Принес? – глаза бармена по кличке Кабанчик алчно блестели в полутьме маленького зала.
– Я всегда добываю то, на что подписался.
– Чем возьмешь оплату?
– Полную амуницию. Я доплачу зелеными, сколько потребуется.
– Матушка призвала тебя?
– Сам до нее пойду. Есть пара вопросов.
– Ты у меня спроси, может, я смогу тебе ответить.
– Я хочу знать, что было до того, как я потерял память, кто я, почему это случилось именно со мной?
– Ну, ты насмешил. Не было у тебя такого прошлого, о котором следует вспоминать. Ты – излом, я – человек, на улице у меня слепые псы, мы не выбирали, кто кем родится. Так получилось.
– А я не человек?!
– На свою третью руку посмотри. Ты – излом, мутант, дитя Зоны-Матушки.
– Сам в зеркало посмотри, – обиделся Олвидар, – это ты мутант, а у меня лицо обычного человека!
– Я – человек, которого Зона одарила особенностями мутанта, а ты мутант, которого она наказала человеческим разумом. – Кабанчик привычным жестом потер сильно выступающий правый клык, потом провел рукой по гриве, уходящей под воротник камуфляжной рубашки. – Для чего применить клык, я не знаю, если только пивные банки открывать, а вот грива хороша, такая чувствительность, иногда думаю, что мне и глаза-то не нужны.
– Я был у Доктора. Он мне ее ампутировал. Рука снова отрастает. Не избавиться.
– Так оставь, она же полезная, – философски заметил Кабанчик, убирая несуществующие белые прожилки с идеально почищенного мандарина.
– Стену с одного удара могу пробить, но сталкеры, независимо от группировок и социального положения это плюсом не считают. Вот и сегодня, хотя о покойниках либо хорошо, либо… полтосик плескани, – когда-то эта фраза спасла жизнь тогда еще безымянному Олвидару. Как потом разглагольствовал в баре Кабанчик: «монолитовец» никогда зря дитей Зоны не обидит, а если тот еще и беленькую с ним пьет, так и подружиться может. Потом переходил на тему своей образованности и знания испанского, рассказывая, как он дал такое прозвище Олвидару.
– А помнишь, как мы с тобой первый раз вместе беленькой радиацию в организме уничтожали?
– Если бы ты тогда не был изрядно навеселе, ты бы меня ушлепал.
Хлопнула дверь. Около бармена возник всклокоченный Ушастый. Вывалил на грязный прилавок щупальца кровососа. Кабанчик придирчиво осмотрел товар.
– Почему щупальца все в вате, ты что, боялся, что они разобьются?
– Да тут тема такая была, – сталкер замялся, убрал кусок ваты со щупальца, – я к Темной Долине ходил. Артефактов каких раздобыть. Смотрю, на дереве красный колпак и белая борода висят. Я грешным делом подумал, что дыхательный фильтр не исправен – испарений каких надышался. Пока капался с фильтром, отвлекся от дерева. Смотрю наверх, а там нет больше ни бороды, ни колпака, они уже на земле, то есть над землей болтаются. Я за «калаш» схватился и думаю: если глюк, то только патроны зря просажу, а если нет, то я убью шапку деда мороза. Шапка с бородой еще секунду повисели и как сорвутся в мою сторону, да на такой скорости! Я не потерялся и дал по ним очередь. Кровища в разные стороны полетела, а передо мной материализовался кровосос в колпаке и с бородой. Ни дать ни взять Дед мороз из кошмарного сна.
Кабанчик выставил еще один стакан и оформил всем по сто боевых.
– Ну, с наступающим! – он опрокинул стакан в луженую глотку, крякнул, закинул оранжевую дольку в рот.