"Зашибенным местечком" оказался заброшенный трейлерный парк, скрытый ветвями вязов и находящийся неподалеку от шоссе 38B. Именно здесь в ночь на двадцать седьмое июня Дуэйн остановил свой бордовый "бьюик" и приглушил мотор. Радио он выключил ещё в пути, перекрыв кислород поющему Элвису Пресли.
- К чёрту эту романтику, верно? - спросил он Рейчел, но та, сидя на заднем сидении и скрестив руки на груди, предпочла продолжить играть в молчанку.
Заговорить она решилась лишь когда Дуэйн остановил машину и закурил.
- Отвези меня домой.
- Ты чего, детка, у нас ведь свидание, забыла? - сказал Дуэйн, выдыхая в открытое окно облако едкого дыма. Ночная тишина нарушалась лишь шелестом ветвей окружавших их со всех сторон вязов.
Рейчел закрыла глаза и попробовала успокоиться. Плевать, что они здесь совершенно одни; плевать, что дома родители наверняка устроят взбучку. На всё плевать! Главное дышать ровно и ни о чем не думать.
- У нас не свидание, - резко сказала она. - Я не соглашалась никуда ехать.
- Поздно.
- Дуэйн, ты знаешь, что ожидает людей, обвиняемых в похищение?
- Ну?
Рейчел замялась. Она не знала, что сказать в ответ на это наглое "ну".
Дуэйн затушил сигарету, а дымящийся окурок швырнул в окно.
- Брось, Рейчел, не веди себя как восьмилетняя девочка, - сказал он. - Ты вроде как моя девушка, нет? Разве я тебе враг? Маньяк какой-то? Нет! Сколько мы с тобой уже вместе, а? Два месяца?
- Четыре.
- Тем более. Эй, - он взял её за подбородок, - я тебя люблю, верно? Так чего ты боишься? Или ты меня больше не любишь? Так скажи же, прояви уважение к моему и своему времени.
Рейчел внимательно вгляделась в его лицо. Такое знакомое, но такое забытое. Может, она действительно его не любит? Тогда почему они вместе так долго? Что связывает их? А любила ли она его вообще?
Рейчел улыбнулась.
- Нет, Дуэйн, - сказала она мягко, скрывая дрожь в голосе. - Я люблю тебя. Ты прав. Прости.
Её ложь вполне удовлетворила Дуэйна. Он кивнул, сказал "хорошо", извлек из кармана джинсовой куртки небольшой прозрачный пакет. Его содержимое он высыпал на бордочок, затем наклонился и втянул носом белый порошок.
Глядя на это, Рейчел пожелала находиться где угодно, но только не здесь.
- Ты же обещал завязать, - робко сказала она, пока Дуэйн ловил кайф.
- Ну вот опять ты за своё, - сказал он, утирая нос. - Лучше замолчи и тоже попробуй - эта дрянь поможет тебе расслабиться, отвечаю.
Рейчел замотала головой, глядя на белую полоску кокаина. Исчезнуть, исчезнуть как можно быстрее! Что она вообще здесь делает? Почему она находится вместе с этим человеком? Как она дошла до такого? В памяти всплыли отдельные фрагменты: объятия, поцелуи, первая ночь, вторая... Это очередной омут с бесом внутри, который она почему-то назвала любовью. Разве это любовь? Это самоубийство, помешательство, но не любовь.
- В этом нет ничего плохого, - настаивал Дуэйн. - Вдохнула и всё. Да ты это и сама знаешь, чего я тебе объясняю...
- Нет.
- Что ты заладила? Кончай уже ломаться, бесишь. Просто вдохни этот гребаный кокаин и всё, двинемся к следующему этапу нашей развлекательной программы.
- Нет, Дуэйн.
- Ладно, попробуем по-старинки.
Он схватил её за голову и с силой прижал носом к бардачку, заставив вдохнуть белый порошок. Лишь после этого Дуэйн позволил Рейчел выпрямиться.
- Видишь, ничего сложного, - хохотнул Дуэйн, глядя, как Рейчел старается выбить из носа порошок. - Теперь порезвимся.
С этими словами он навалился на неё сверху, подминая под себя руками и сминая платье. Рейчел ощутила на щеке его прерывистое дыхание и поняла, что задыхается в грубых объятиях.
- Вот это я называю романтикой, - прошептал ей на ухо Дуэйн, просовывая руку под юбку.
Рейчел поняла, что сопротивляться и кричать бесполезно, поэтому просто закрыла глаза, в этот же момент увидев свое дальнейшее будущее: беременность, скандал дома, аборт... Конечно же Дуэйн бросит её. Рано или поздно, но он это сделает, как делают все трусливые мужчины, подобные ему. Нет никакой любви, к чему этот губительный самообман? Он использует её лишь для секса, а красивые слова и обещания "любви до гроба" служат прикрытием, маскировкой его мерзких животных инстинктов. Это не любовь, а чушь, если на первом месте стоит спаривание, после которого парню становится плевать на девушку. Нет никаких чувств, есть лишь желание близости, после которого всё горит синем пламенем. И Рейчел окончательно поняла это, когда увидела себя: одинокую, покинутую всеми наркоманку, держащую на руках окровавленный сверток с мертвым младенцем. Или ещё хуже - живым ребенком, обреченным жить без отца и воспитываться матерью, бывшей настолько дурой, что не воспрепятствовала появлению ребенка на свет. Она увидела это, отчетливо увидела ту лужу грязи, в которой ей суждено будет утонуть, когда Дуэйн закончит. То была жизнь, которую она заслужила.
Глаза Рейчел неожиданно широко раскрылись. Схватив Дуэйна за волосы, она ударила его виском об бардачок. Дуэйн взвыл от шока и боли, после чего Рейчел снова приложила его головой об бардачок. Схватив ремень, она воткнула металлическую бляху ему в живот. Затем ещё и ещё. Она дырявила ему брюхо, пока не увидела, как изо рта Дуэйн не пошла кровь. Лишь после этого Рейчел спихнула с себя его бездыханное тело и, сев за руль, отдышалась. Её била дрожь. Залитое кровью тело Дуэйна лежало рядом, частично свалившись на заднее сиденье. Но кошмар ещё не закончился, было рано расслабляться.
Рейчел завела мотор, сдала назад. Вскоре она уже мчалась по шоссе, пока тело Дуэйна покоилось в багажнике вместе с её будущем. Зачем она это сделала? Рейчел не знала, но чувствовала себя как типичная героиня Хичкока. В те минуты она мечтала лишь об одном: не столкнуться с полицейским патрулем.
Ближе к полуночи ей удалось добраться до пляжа. Там она вышла из машины, извлекла из багажника тело Дуэйна и за ноги поволокла по песку к пристани. Волком подтащив его к краю, она скинула тело в воду и ещё долго после этого стояла на пристани, глядя на блеклый диск луны, сияющий в черноте небес.
Могильная Ошибка
- Что теперь?
Даже сидя в придорожном кафе, Мэтью мысленно оставался на Северном кладбище, стоя во втором ряду слева среди одетых в черное людей, некоторые из которых притворно всхлипывали, демонстрируя своё лицемерие перед покойницей. Родственники то были, незнакомцы, друзья? Мэтью не знал, но всё равно чувствовал себя среди них лишним. Речь пастора он и вовсе слушал краем уха, упираясь безразличным взглядом в открытую крышку гроба. Хвала господу, что он не видел лица покойной, пока шла церемония. Если б увидел, то наверняка свалился бы вместе с ней в свежевырытую могилу. Такая развязка была бы как нельзя кстати - в меру трагично и романтично. Собравшимся лицемерам уж точно было бы что обсудить, прежде чем приступить к закускам. Странные мысли, но с ними ничего не поделаешь. Разве единственный честный человек в черной гуще ярмарки тщеславия на похоронах, превратившихся в спектакль, не имеет права столь иронично думать о собственной смерти? Но какая же странная эта честность - добровольное признание себя никем. В том смысле, что для покойной бабки Мэтью был никем, это факт. Потому он и чувствовал себя никем среди не менее никчемных людей, которым, по сути, делать на тех похоронах было нечего. Впрочем, дело сделано, могильщик уже вымыл руки и спрятал лопату обратно в сарай, так что вспоминать пепельно-серые небеса и поле, поросшее надгробиями, не было смысла.
- Что теперь, Мэтью?
Он вздрогнул, вырвавшись из оков прошлого, и взглянул на своего соседа по столику - долговязого мужчину средних лет с морщинами на лбу. Его, видимо, обеспокоило выражение лица Мэтью. Ещё бы, ведь он размышлял о смерти, из которой делают цирк ради наживы. Мэтью знал это, поскольку два дня назад присутствовал при чтении завещания покойной бабки. Видел реакцию незнакомых ему людей, когда нотариус, напоминавший типичного книжного червя, гундел что-то вроде:
- Пятьдесят фунтов мистеру Армстронгу, моему доброму другу, который в тяжёлые времена...
Мэтью усмехнулся, когда увидел выражение лица этого Армстронга - он явно рассчитывал получить большую сумму. И подобных ему было много: чуть ли не каждый присутствующий взглядом выдал своё разочарование и проклял бабку, которая, наверное, насмехалась над этим жадным сбродом, глядя с небес. Вот она - дружба, цену которой узнаешь лишь после смерти одного из друзей. Все мы играем в простую игру: кто над чьим гробом первым будет лить лживые слёзы любви.
-...Всё остальное я завещаю своему внуку по материнской линии - Мэтью Винсенту.
В тот момент Мэтью и позабыл обо всех насмешках, а лицо его превратилось в каменную маску - хоть в качестве надгробной плиты используй. "Всё остальное" - это без малого сто тысяч фунтов, то есть накопления бабки за всю её жизнь. И теперь они принадлежали ему. Ему!
Мэтью не нашёл ничего лучше, кроме как присвистнуть. Он даже не смог как следует насладиться жгучей завистью и перекошенными ей лицами остальных наследников.
- Так что же теперь, Мэтью? - в третий раз спросил его Роджер.
- Не имею ни малейшего понятия, - честно ответил он.
- Дурак, - сказал Роджер и сделал глоток кофе. - Сорвал куш и теперь не знает, что с ним делать.
- Я этих денег не просил, ты знаешь. Я даже не знал до сих пор, что у меня была ещё одна бабка.
- Скажи ещё, что тебе не нужны эти деньги.
- Может и так. Они как снег на голову - холодно, но освежает.
Роджер задумчиво помешивал кофе.
- Деньги всегда всем нужны, - сказал он. - Мир так уж устроен, люди здесь ни при чём. Они могут только выживать. Дают - бери, Мэтью. Бьют - сам знаешь. Мне один друг сказал, что даже ад на деньгах держится. Так что не воспринимай это как обузу...
- Видел бы ты всех этих скорбящих. Они готовы были даже у трупа деньги вымаливать. Они за них и убить готовы, а ты говоришь - выживать!
- Ладно, не бери в голову, - примирительно сказал Роджер. - Ты чертов финансист, мне ли объяснять тебе, что столь большую сумму следует использовать с умом как можно быстрее?
- К чему спешка? Деньги ведь не тают...
- Ты говоришь как ребенок, а не специалист. Об инфляции ты забыл? Впрочем, не важно... Чем больше сумма, тем больше опухоль.
- Опухоль?
- Ага. С такими деньгами ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке. Они тебе покоя не дадут.
- Ну и что же ты предлагаешь? Раздать их бедным?
- Благородно, но глупо. Даже твоя покойная бабка не оценила бы такое расточительство. Не можешь пользоваться деньгами, тогда используй статус богача.
- А как работает эта грандиозная схема?
- Очень просто. Деньги есть - счастье будет. Начать можешь хотя бы с поисков красавицы жены...
- Ну это ты загнул! - Мэтью зашелся смехом.
- А что? Колокола отзвенели, гроб закопан, пора и в честь свадьбы трезвонить.
- Пожалей холостяка во мне. Какая к черту жена? Такому как я и без гроша в кармане никого не найти, а с деньгами это и вовсе невозможно.
- Это ещё почему? Женщины ведь подобны сорокам - ко всему дорогому слабость имеют.
- Но женщины то эти будут любить не меня, а деньги моей бабки, что звучит отвратительно...
- На деле это таковым не является, поверь. Но даже если так - не всё ли равно? Деньги любят и тебя полюбят. Тебе что же, романтика эта паршивая нужна? Да и кто вообще знает, что у тебя теперь деньги куры не клюют?
Вместо ответа Мэтью достал из внутреннего кармана пиджака сложенную полосу газетного номера и, развернув её на столе, ткнул пальцем в заголовок: "СМЕРТЬ ГЕНРИЕТЫВИНСЕНТ - НАСЛЕДСТВО ДОСТАЕТСЯ ВНУКУ". Ниже шла статья, полная фальшивых соболезнований, и неудачная фотография самого Мэтью в полный рост с подписью: "Молодой наследник".
- Чертовы журналисты, - пробурчал Роджер.
- Не хватает только расклеить это по всему городу, чтобы каждая пустоголовая девчонка начала на меня охоту.
- Скорее, они назовут это новой золотой лихорадкой. Они тебя заживо сожрут, приятель, Чаплин даже рядом стоять не будет. Как только об этом прознают, искать невесту тебе не придется - она найдёт тебя сама.
- Пусть держат карман шире, - сказал Мэтью, комкая газету. - Моя свобода дороже денег и всяким меркантильным дамочкам её не заполучить.
- Любовь покорит тебя.
- То будет не любовь. Из одиночества меня так просто не вытащишь.
- Одиночество вредно для психики...
- А любовь что, полезна для психики?
Мужчины прервали беседу, допили свои напитки и, завернувшись в шарфы и пальто, вышли на улицу, где к тому времени начался ливень.
- Видел, как та милая официантка зыркала на тебя? - спросил Роджер, пожимая Мэтью руку на прощание.
- Да отвали ты, - закатив глаза, ответил тот.
***
- Ваш кофе, сэр.
В течение последующих после описанного выше разговора недель, Мэтью Винсент, неожиданно разбогатевший после похорон до сих пор неизвестной бабки, оказался заложником очаровательного женского лицемерия. Привлеченные звоном монет, охотницы за наживой смогли добраться до молодого финансиста везде. Несколько раз на дню Мэтью приходилось спускаться вниз и удалять с порога своего дома увешанных серьгами и ожерельями красоток, строивших ему глазки и под разными глупыми предлогами просившимся переночевать. И если сначала Мэтью разговаривал с девушками спокойно или даже позволял им пройти в гостиную, где угощал чашкой капучино, то вскоре забыл о вежливости и принялся прогонять девушек криками, будто те были пугливыми курицами.
- Сэр, ваш кофе.
Покоя не было даже на работе. Каким-то образом обезумевшие дамочки умудрялись подкарауливать Мэтью утром или вечером у входа в офис. Некоторые из них подходили узнать время, чтобы потом завязать беседу и постараться вытрясти из наследника признание в любви. Одной из таких наивных девушек Мэтью выплеснул в лицо остывший экспрессо, что доставило ему огромное удовольствие перед началом рабочего дня. Как можно догадаться, все попытки этих смелых красавиц заканчивались провалом - Мэтью оставался безразличен к их скрытой за слоем помады и туши меркантильности. А вся эта "золотая лихорадка", как выразился Роджер, стала причиной головных болей. Не легче было и от вороха анонимных "любовных" посланий, которые присылали Мэтью. В письмах этих любовницы предлагали сбежать куда-то в Австралию и жить там среди страусов вечно. Чем больше таких посланий читал Мэтью, тем больше проклинал свою мертвую бабку за её решение передать все свои сбережения именно ему. Шли дни, а Мэтью всё чаще думал о переводе денег в какой-нибудь благотворительный фонд, лишь бы сумасшедшие фанатки оставили его в покое. Возможно, он бы так и поступил, если б в один день не повстречал в кафетерии Шери Бригс.
- Ваш кофе, сэр.
Мэтью едва не смял газету, державшую в руках - настолько сильно этот прелестный голосок испугал его и заставил забыть о собственных мыслях. Взглянув на скромно одетую официантку один раз, Мэтью уже не смог отвести взгляд.
Высокая, стройная, обладающая потрясающими чертами лица, светло-голубыми глазами и длинными волосами цвета чистого золота. Такой была Шери Бригс, скромная девушка, представшая с чашкой теплого кофе перед утомленным Мэтью Винсентом в тот холодный осенний вечер. И одного только её присутствия хватило, чтобы Мэтью потерял дар речи и не смог поблагодарить очаровательную девушку за кофе, к которому он так и не притронется.
- Простите, как вас зовут? - вскочив с места, спросил Мэтью у отходящей от его столика официантки.
- Шери, - ответила она обернувшись и одарила пораженного её красотой Мэтью белоснежной улыбкой, чем окончательно разволновала молодого финансиста.
- Прекрасное имя, - попытался пробормотать Мэтью, но губы пересохли, а язык не хотел слушаться его. - Я хотел спросить...
- До шести, потом свободна, - угадав его вопрос, поспешила ответить Шери и удалилась.
Мэтью же рухнул обратно за столик, чувствуя себя ничтожеством по сравнению с той богиней, что он только что видел. Он был готов поклясться, что голову девушки обрамляло гало райского света, выжигающего его переполненные безразличием глаза. От волнения он вспотел и был уверен, что в последний раз так сильно волновался только на выпускном бале, когда ему повезло танцевать с Мэри Ситлс целых четыре минуты. Теперь он чувствовал себя намного хуже, хоть ни с кем и не вальсировал.
Шери, после шести, Шери, после шести... Два этих факта крутились в него в голове, будто рой саранчи, не давая покоя. Всё оставшееся время Мэтью провёл за тем же самым столиком, глядя на часы в углу и скрупулезно считая секунды до новой встречи с божеством. Ожидание было хуже пытки каленым железом. В ушах стучал метроном. Со стороны Мэтью походил на человека, страдающего лихорадкой. Неужели это любовь? Та любовь,, которую он всегда отвергал? Она ли теперь мучает его вопросами и нещадно щекочет нутро? Что делать? Что же делать?! Как избавиться от этих симптомов смертельной болезни? Понравлюсь ли я ей? Может, не всё так с моим костюмом? А дыхание свежее? Лучше проверить... И о чём я только думал, когда спрашивал её имя? Как будто я знаю, о чём с ней говорить. Может быть она посчитает меня идиотом и оставит одного на темных улицах города мокнуть под дождем...
Но одна мысль не давала Мэтью покоя больше остальных. Она врывалась в общий хаос, сверкала молнией среди многочисленных вопросов, доводящих его до дрожи.
Что, если она меня знает?
Такое ведь вполне возможно... Наверняка она читает газеты. Если так, то, значит, она такая же, как и все - лицемерная. Боже, возможно ли допустить такое? Лжет ли она ему? Прячется ли под её пленительными чарами та гнилая меркантильность, столь ненавистная им? Возможно ли, что всё это фальшь, спектакль ради наживы, разыгрываемый для него?
Впервые в жизни Мэтью захотел быть неправым. Пусть жизнь докажет ему, что он ошибается.
Ровно в шесть Мэтью дожидался Шери у входа в кафетерий. Компанию ему составляли безграничные сомнения.
И она появилась, наградила растерянного Мэтью улыбкой, взяла его под руку и повела за собой.
- Я знала, что ты спросишь, как меня зовут, - сказала она, пока они шли по улице. Холодные дождевые капли ласкали их лица. - Это судьба.
- Это стечение обстоятельств, - ответил Мэтью. Собственный голос казался ему чужим.
Шери засмеялась.
- Ладно, называй это так, - сказала она. - Как зовут то тебя? Неприлично гулять по ночному городу с незнакомым мужчиной, знаешь ли.
Мэтью представился и даже назвал фамилию, после чего внимательно вгляделся в лицо новой знакомой, однако заметил лишь удивление.
- Ого, как ты официально, - сказала Шери. - Ну тогда я - Шери Элизабет Бригс.
- Неужели моё имя ни о чём не говорит тебе? - Мэтью выглядел обескураженным, поскольку ожидал совершенно иной реакции.
Шери задумалась.
- А оно должно говорить мне о чем-то? - спросила она. - Ну, я знаю солиста одной группы, которого зовут Мэтью... И вообще много других людей с таким же именем, но тебя я сегодня повстречала впервые.
- Точно? Ты уверена, что не видела меня раньше?
- Уверена. Если б я тебя уже видела, то обязательно запомнила бы.
Мэтью вздохнул полной грудью. Теперь, когда ответ на главный вопрос был получен, всякие сомнения отпали, и он почувствовал себя счастливым, готовым идти за этой случайно встреченной девушкой хоть на край света. И если это была любовь, то Мэтью без всякого страха впустил её в своё уставшее сердце.
Рука об руку они пересекли Бостон-авеню, продолжая увлечено рассказывать друг другу о себе. Шлепая по лужам, Мэтью заметил, что они забрались в незнакомые ему прежде окрестности города.
- Куда это ты меня ведешь? - спросил он у Шери.
- Вон в тот парк через дорогу. Я люблю там гулять.
- Не слишком ли там темно?
- Ага, темно, но в этом его очарование. Там никогда не зажигают фонари на ночь, сама не знаю почему, но благодаря этому люди почти не ходят в этом парке ночью. Я называю его Сумеречным парком. Уверена, тебе там понравится.
- Неужели ты не боишься призраков, которые обитают в темноте? - спросил Мэтью, когда они вместе зашли на огороженную, залитую ночной тьмой территорию парка.
- Я не верю в призраков, - засмеялась Шери и прижалась к нему сильнее. - К тому же, с тобой мне ничего не страшно.
Да, то было началом их светлой любви, которая больше походила на сказку, ставшую былью. Мэтью сходил с ума от любви к этой девушки, она же скромно позволяла ему любить себя. Сердце его купалось в кипящей крови.
Когда любовь сковала неопытное сердце богатого юноши, всякие предрассудки, ранее отвергавшие меркантильных девиц, сами собой забылись, канули в Лету. Наивно ли это? Мэтью об этом не думал. Осуждать его бесполезно. В кутерьме прогулок рука об руку с любимой женщиной, из его сердца выветрились всякие дурные мысли и подозрения. Любовь пробилась сквозь корку черственности и навела порядок в воспаленном разуме Мэтью. И пусть найдется тот человек, посмеющий судить его за веру в настоящую любовь! Веру в чувства, питающиеся не жаждой наживы или похотью. Мэтью поверил в Шери, пустил ее в своё сердце и не раскаялся о содеянном. Для него она была воплощением Идаела, ангелом, сошедшим с неба. Во время их прогулок, которые, к слову, случались всё чаще и чаще, Мэтью со всей присущей ему искренностью признавался Шери:
- Ты лучшая женщина, когда-либо живущая на земле! По сравнению с тобой, даже Венера кажется уродиной.
Вирус любви овладел им полностью. Сопротивляться любви глупо - она всё равно возьмёт своё.
Движимый любовью, юноша совершенно потерял предел щедрости. Он заваливал Шери самыми дорогими подарками, стараясь тем самым подтвердить слова, которые повторял изо дня в день: я тебя люблю, я тебя люблю... Я. Тебя. Люблю. Благородно ли это? Романтично ли? Вполне возможно. Бесполезно осуждать влюбленного человека за доброту - он всё равно не остановится. Шери оставалось лишь со скромным видом принимать совсем не скромные подарки, а затем без конца осыпать неугомонного романтика благодарностями и ответными признаниями. Скорость, с которой развивались их отношения, может только впечатлить: две случайно встретившие друг друга души прошли тот долгий путь до состояния чистой влюблённости за несколько месяцев.
Но насколько была та любовь искренна? Судить об этом мы сможем чуть позже, по прошествии определенных событий, однако ещё до них следует рассказать об одной сцене, произошедшей между Мэтью и Шери после рождества, когда знакомая нам парочка прогуливалась по их любимому Сумеречному парку, осыпаемая мягкими снежными хлопьями.
Петляя среди заснеженных кленов, двое влюбленных неспеша вели беседу. Если бы кому-нибудь довелось подслушать эту беседу, то он не смог бы сравнить её ни с воркованием голубей, ни с приторным шептанием любовников. Это было беседа, достойная двух лучших друзей. Беседа между мужчиной и женщиной, чьи сердца скреплены любовью, о которой мечтает каждый.
Так они шли, держась за руки, пока снег хрустел под ногами. И вдруг Мэтью обнял Шери за талию и прижал к себе. Со слезами на глазах он прошептал ей на ушко:
- Не оставляй меня, прошу. Никогда не оставляй...
Они повернулись друг к другу лицом, обнялись и долго смотрели в глаза, прежде чем их холодные губы встретились.
И после столь чудесного, охлаждающего страсть поцелуя, следующие слова вырвались у лишенного чувств и ничего не боящегося благодаря любви Мэтью сами собой:
- Ты выйдешь за меня?
***
Конечно же Мэтью не удалось скрывать факт собственного богатство от Шери. Бесполезно скрывать это стало после их весьма скромной свадьбы, когда сердца влюбленных оказались наконец скреплены брачными узами.
Но свадьба вовсе не знак того, что история закончится хорошо. Как раз таки наоборот, она лишь приблизила трагичный финал.
Счастье столь подлое чувство. Оно приходит, когда его не ждешь, а уходит неожиданно, громко хлопая дверью. Помимо этого, оно имеет странную способность оглушать и ослеплять человека, который заполучил его. А как мы знаем, для Мэтью двуличную вакцину счастья принёс вирус любви в лице кроткой Шери Бригс. И если раньше мы говорили об этом как о подъёме разбогатевшего финансиста, то теперь пора взглянуть на произошедшие события под единственно верным углом и осознать, что никакого подъёма вовсе не существовало. Было лишь медленное, тихое падение, остановить которое было уже поздно.
Так что не вините счастье ослепленного любовью юноши в том, что ночью, когда Мэтью под руку с любимой женой по обыкновению прогуливался по Сумеречному парку, угрожающий хруст снега позади них не был услышан вовремя.
В момент когда Мэтью уже хотел обернуться и вглядеться в темноту парка, две неизвестные мужские руки набросили ему на голову мешок из грубой ткани и рванули назад. Чудом устояв на ногах, Мэтью принялся размахивать руками и пытаться вырваться, но неизвестный продолжал с силой тянул его за голову назад, угрожая сломать шею.
Шокированный нападением, Мэтью не смог закричать, благодаря чему душитель продолжал свою грязную работу в блаженной тишине, укрытый со всех сторон тьмой безлюдного парка.
Чувствуя, что начинает задыхаться, Мэтью прекратил махать руками, желая лишь одного: пусть Шери останется целой и невредимой. Пусть этот мерзавец убьет его, плевать, но вот к Шери он не имеет права прикасаться. Пусть только посмеет сделать ей больно и Мэтью проклянет своего убийцу перед смертью, чтобы грязная душа этого человека сгнила в аду, где ей будет самое место!
Но крика Шери он не слышал. Это давало ему надежду, что она успела убежать, что она находится далеко отсюда и не видит, как его убивают. Она наверняка бежит в слезах, спасает свою жизнь, оставив его одного... Но Мэтью не злился на неё за это, наоборот, он был рад умереть в одиночку. Лишь бы Шери не пострадала, лишь бы этот ангел остался жив и не увидел его позорных страданий.
Когда дышать стало невозможно, готового умереть Мэтью пронзила ужасная мысль: что, если с ней сейчас делают тоже самое? Может быть, она уже лежит в снегу без дыхания, и потому он не слышит её крик? Или её схватили и, затянув мешок на голове, безжалостно душат как его? Может совсем рядом её убивают прямо перед ним, а он ничего не силах сделать...
Мэтью не знал этого наверняка, но одна лишь мысль вызвала в нём гнев. Он принялся изворачиваться, стараясь высвободить голову из мешка. Ему это почти удалось, но вдруг нечто острое вонзилось в его живот. Следующий колющий удар был нанесен в печень.
Изо рта пошла кровь, которая быстро впиталась в ткань мешка. Густая кровь лилась и из полученных ран, заливая одежду, а вместе с ней из тела Мэтью вытекали остатки тех сил, которые были вызваны вспышкой гнева. Шери, Шери... Господи, Шери, пусть с тобой такого не сотворят! Ты не должна почувствовать эту чудовищную боль.
На слабеющее тело Мэтью было обрушено еще три ножевых удара. Первые два были нанесены под ребра, а последний проткнул насквозь правое легкое. Но ни один удар так и не был нанесен в сердце.
Не выдержав последнего удара, Мэтью рухнул на снег, к тому моменту успевшему пропитаться кровью и стать бардовым.
Лёжа в луже ещё тёплой крови, Мэтью постепенно терял сознание, чувствуя вкус собственной крови и ужасную боль, овладевшую всем телом, каждой костью. Шери, боже, Шери... Надеюсь, ты не видишь этого.
Окровавленный снег под ним будто выжигал кожу, а промерзшая земля готовилась вобрать в себя его тело, больше напоминавшее мешок с раздробленными костями.
Он понимал, что умирает. Понимал, что сердце его бьется все медленнее. Он всё понимал и потому ждал, когда смерть наконец заберет его.
Но еще до того, как последние крупицы жизненной силы покинули его израненное и залитое кровью тело, он услышал, то чего слышать не должен был:
- Он точно мертв?
Этот прелестный голосок Мэтью узнал бы из тысячи. То был голос Шери.
- Не беспокойся, с ним покончено, - раздался в ответ незнакомый, грубый мужской голос, заглушаемый хрустом снега.
Мэтью, к тому моменту уже наполовину находившийся в ином мире, неожиданно понял, свидетелем чего он, поверженный и истерзанный, случайно становится.
- Каково чувствовать себя вдовой, милая?
- Поистине великолепно, - Шери засмеялась. - Особенно когда осознаешь, что ты богатая вдова.
То рушилась сего жизнь, то горело его счастье, то умирала любовь, в которую он поверил.
Кусочки пазла неохотно вставали на свои места. Нет ничего хуже, чем прозреть перед смертью и, оглянувшись назад, признать свою ошибку. Но именно это и делал Мэтью. Дыхание смерти сделало его мудрее и несчастнее. Этим он был вынужден расплачиваться, чтобы взамен получить самое ужасное, что только может подарить смерть умирающему и разочарованному влюблённому - ненависть.
- Тебя не пугает перспектива носить до конца жизни траурные наряды и кольцо на цепочке?
- Ради денег чего только не стерпишь. Побуду немного вдовой, отыграю свою роль, пока о трагически погибшем муже все не забудут, а потом можно и новую свадьбу устроить.
- Мне местечко в твоем плане найдется?
- Безусловно!
Следом Мэтью услышал самый отвратительный звук из всех, которые когда-либо издавал человек - звук соприкосновения губ. Заговорщики целовались возле его почти остывшего тела. Когда-то Шери точно так же целовала и его... После этого вкус собственной крови показался Мэтью омерзительным.
О, ненависть! Ты первая приходишь на догорающие останки счастья и вершишь свои ужасные дела. Ты даешь силу слабым, желание отомстить проигравшим. Ты, богиня возмездия и слепой ярости, настолько же благородна, насколько и зла.
И только ты способна поднять мертвеца из могилы. Вернуть жизнь тому, кто был готов умереть.
Нетронутое лезвием коварного ножа сердце стало биться чаще. Несмотря на кровавые, рваные раны, что зияли в его теле, Мэтью смог сжать руки в кулаки и начать дышать полной грудью.
Они всё ещё целуются. Здесь, совсем рядом... Он слышал это, он это чувствовал, и это злило его ещё больше.
Невероятно, но Мэтью стал с трудом подниматься на ноги, не чувствуя своих ран. Кровь лилась из него, но сердце продолжало бешено биться в груди, разнося остатки сил по всему телу.
Он встал на ноги позади упоенной черной романтикой парочки. Он не чувствовал ничего, кроме вкуса собственной крови. Мешок с головы он снимать не стал - ему и так было всё прекрасно видно. Его вела ненависть.
На этот раз чужое счастье сыграло ему на руку.
Шатаясь, Мэтью подошел к парочке и схватил своего невезучего убийцу за голову. Кто-то закричал.
От испуга неизвестный мужчина выпустил из руки окровавленный нож, который Мэтью с легкостью поймал ещё в полете. Резко взмахнув им, он перерезал вырывающемуся мужчине горло, после чего небрежно оттолкнул его обмякшее тело в сторону. Упав, мужчина принялся издавать булькающие звуки и хвататься руками за горло, из которого фонтаном хлестала кровь, окрашивая снег вокруг в грязно-алый цвет. Жить ему оставалось меньше минуты.
Звон в ушах не затихал. Потребовалось время, чтобы холод ночи взбодрил Мэтью и выветрил тошноту с головной болью. Лишь после этого он понял, что то был вовсе не звон, а удаляющийся крик Шери - она спасалась бегством и уже успела пробежать больше пятисот футов.
Ох, Шери...
Ослепленный мешком, Мэтью бросился в погоню за бывшей возлюбленной. В руке он мертвой хваткой сжимал нож. Бежал он так быстро, будто в его теле не зияло пять кровоточащих ран. Мэтью был живее всех живых, а его преданное сердце продолжало бешено колотиться. Он стремительно настигал свою жертву, чувствуя, как испаряется её лживая уверенность, а бразды правления получает животный страх.
...Неужели не понимаешь, что спасения нет? Шери, Шери... Раньше твоё имя было музыкой для ушей. Теперь оно ассоциируется с мерзким вкусом крови.
Шери бежала, перепрыгивая сугробы и продолжая громко кричать. Она не верила в происходящее, но, похоже, кошмар был реален - Мэтью, который должен был быть мертв, гнался за ней вслепую. И теперь его вела не любовь.
Шери кричала, но никто не слышал её. Она находилась в глубине безлюдного парка, где в былые времена они гуляли, держась за руки. Где она изображала любовь. Ради чего?
Она бежала, а мокрый снег облеплял ей лицо, из-за чего уже стало невозможно понять, замерзают ли то слёзы на её щеках, или снежные хлопья тают при соприкосновении с кожей.
Заметив вдалеке очертания кирпичного здания, Шери инстинктивно бросилась туда, при этом едва не подскользнувшись. Она не знала, что раньше, на ещё не огороженной территории парка, располагалась скромная церквушка с колокольней, в который любой желающий мог поставить свечку или помолиться в тишине. Это был небольшой дом господа, пристанище всех верующих, функционирующий вплоть до пожара. Огонь изуродовал церквушку, превратил её побеленные стены в обугленные кирпичи и голые бетонные блоки. Внутри тоже ничего не уцелело - пол был застлан слоем пепла. Здание превратилось в обдуваемый со всех сторон кирпичный, полый бункер, внутри которого ещё находилась покрытая трещинами лестница, ведущая на колокольню, где после пожара уже не висело ни одного колокола.
Именно в это здание устремилась доведенная страхом до сумасшествия Шери. Устремилась прямо в западню.
Возможно, если бы она продолжала бежать, то вскоре смогла бы встретить людей и получить помощь, но вместо этого страх приказал ей прятаться. Глупая попытка, Шери и сама стала понимать это, когда начала прыжками взбираться на колокольню.
В этот момент следом за ней в церковь ворвался залитый кровью Мэтью. Покрытый пятнами крови мешок всё еще скрывал его лицо. И ни одному врагу нельзя желать увидеть его!
- Ты говорила, что не веришь в призраков! - закричал Мэтью не своим голосом. - Что скажешь теперь?
Сердце его продолжало бешено биться, когда он принялся бежать по лестнице наверх. Шери, Шери... Где же твой спаситель этой ночью, когда все ангелы упали с небес?
Тем временем Шери взбежала на небольшую площадку колокольни. На высоте 170 футов над землей, она неожиданно поняла, что это конец. Единственным выходом был прыжок вниз, но на такой шаг у неё не хватало смелости, потому, прижавшись спиной к стене подальше от лестницы, она принялась дрожать всем телом то ли от холода, то ли от предательского страха.
Ждать ей пришлось совсем недолго. Из темноты лестницы вдруг показалась фигура Мэтью, сжимающего в руке нож. Поднявшись на колокольню, он молча приблизился к ней.
Но вот она в отчаянии бросается перед ним на колени, льет слёзы и умоляет дать ей шанс. И тогда Мэтью снимает с головы мешок, и она целует его в губы, тем самым завершая весь этот кошмар... Всё это было так прекрасно, но то были лишь её романтичные мысли, промелькнувшие в голове, прежде чем рука Мэтью сдавила ей горло, не позволив пискнуть хоть что-нибудь. Следом нечто острое вонзилось ей в живот, отчего во рту появился вкус крови, а глаза застилала черная мгла. И сквозь свист ветра она услышала жуткий голос Мэтью:
- Моя любовь к тебе стала нашей могильной ошибкой.
Она хотела выдавить из себя какой-нибудь звук, но так и не смогла, а затем почувствовала, как её ослабевшее тело что-то тянет за собой вниз, прямо в холодную бездну ночи. Вниз с колокольни, в объятия снежной бури.
Реинкарнация
Данный рассказ был написан в период моей влюбленности. Я создал его с целью использовать в качестве признания в своих чувствах и не планировал публиковать где-то или выкладывать в открытый доступ, потому что для меня это очень личная история, написанная с конкретной целью — объяснится в любви девушке. История, рассказанная на этих страницах, во многом вдохновлена нашими с ней беседами, многие диалоги основаны на нашей реальной переписке. Со временем я изменил свои планы и отказался от этой затеи, так и не отправив ей этот рассказ. Спустя некоторое время концовка этого рассказа повторилась со мной в реальной жизни, и я навсегда потерял любимую девушку. Таким образом, я случайно написал пророческий рассказ, предсказавший моё будущее.
В разгар теплого весеннего дня на Мэйн-стрит появил