Я осознала, что тоже смотрю на этого мужчину. Он двигался как какое-то хищное животное, проходя через стеклянные двери и огибая Джона, точно тот был всего лишь галькой в потоке, незначительным препятствием к достижению цели.
Новый мужчина был красив, просто ошеломителен.
Золотисто-каштановые волосы, спадавшие по обе стороны от идеальных черт лица, огромные глаза цвета бледного янтаря, тёмные брови, хорошо очерченный подбородок и полные, красивой формы губы, изогнутые в лёгкой усмешке. Его глаза не отрывались от мужчины, державшего пистолет у моей головы.
Усмешка определённо казалась адресованной ему.
- Ну, ну, Реви', - сказал мужчина с золотисто-каштановыми волосами. - Давай не будем перевозбуждаться.
Мистер Монохром крепче прижал пистолет к моей голове.
- Ты не можешь думать, что я этого не сделаю, - голос с немецким акцентом звучал холодно как лёд. - Разворачивайся. Уходи. Сейчас, Терри. Иначе все закончится здесь.
У меня отвисла челюсть. Я посмотрела на Джона, который переводил взгляд между мужчиной, державшим пистолет у моей головы, и тем, кого он назвал «Терри».
Я начинала чувствовать себя так, будто вошла на съёмочную площадку фильма. Мы с Джоном ощущали себя практически лишними в разворачивающихся событиях. Я видела, что Джон пытается осознать то же самое - как его отодвинули в сторону, пока события набирали оборот. И все же Джон пришёл в себя быстрее, чем я. Мгновение спустя он поднял руку к мистеру Монохрому.
- Опусти оружие, мужик, - сказал он дрожащим голосом. - Пожалуйста. Не причиняй ей вреда.
Глаза мистера Монохрома не отрывались от мужчины с золотисто-каштановыми волосами.
- Уходи, Терри, - прорычал он. - Сейчас же. Мои приказы ясны как день, бл*дь. Я её убью.
- Нет, не убьёшь.
Державший меня мужчина крепче сжал меня, его рука теперь лежала на моем плече, пальцы впивались в мышцы, буквально удерживая меня за ключицу.
- Хера с два не убью. Уходи отсюда. Сейчас же.
Джон повернулся и уставился на мужчину с золотисто-каштановыми волосами, не опуская руки, которую он поднял к мистеру Монохрому.
- Ты коп? - рявкнул он. - Какого хера ты делаешь, мужик? Уходи! Он говорит серьёзно, не видишь, что ли?
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами тоже не взглянул на Джона.
- Это такое ребячество, Реви', - сказал он, щелкая языком в странно выразительной манере и качая головой. - Мы оба знаем, что ты её не убьёшь...
- Терри...
- Полиция уже в пути, мой друг, - мужчина с золотисто-каштановыми волосами улыбнулся. Он покачал головой, улыбка все ещё играла на его полных губах. - Как и СКАРБ. Ты действительно с готовностью снова наденешь ошейник? Ты так сильно скучаешь по Азии, что с радостью вернёшься туда, чтобы жить в трудовом лагере? - снова щёлкнув языком, он вздохнул, протягивая руку. - Отдай мне пистолет, Реви'. Отдай его мне и отпусти её. Я позволю тебе уйти до того, как они сюда доберутся.
Когда он сделал шаг в нашу сторону, мистер Монохром шагнул назад.
Крепче стиснув меня, мистер Монохром изогнулся за мной, все ещё держа пистолет у моего виска. Он начал вести нас по кругу, отходя вбок в направлении двери, как будто он собирался обойти Джона и мужчину с золотисто-каштановыми волосами. Джон поворачивался с нами, все ещё держа руку поднятой. Теперь он побледнел, и я видела, как его глаза метнулись к двери, затем обратно к пистолету, который все ещё прижимался к моему виску. Он взглянул на мужчину с золотисто-каштановыми волосами, оторвав глаза от пистолета буквально на миллисекунду.
- Ты коп? - снова спросил Джон.
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами улыбнулся, все ещё следя глазами за удерживавшим меня мужчиной.
- В некотором роде. Да.
- Никакой он не бл*дский коп, - сказал державший меня мужчина. Его голос звучал жёстко как металл, все ещё окрашенный тем немецким акцентом. - Джон, ты не хочешь, чтобы она ушла с ним. Поверь мне.
Джон наградил его жёстким взглядом, затем посмотрел обратно на мужчину с золотисто-каштановыми волосами.
По какой-то причине я поймала себя на мысли, что Джон действительно ему поверил.
Я ему тоже поверила.
Это совершенно иррационально, но я бы предпочла уйти с мистером Монохромом, чем с привлекательным мужчиной, который называл себя копом.
Мистер Монохром продолжал направлять нас в сторону двери.
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами сделал шаг к нам. Затем ещё один. Он шагал осторожно, не отрывая глаз от державшего меня мужчины, точно приближался к тигру.
- Реви', - сказал он. - Будь разумен.
Как и Джон, он поднял руку, словно утихомиривая дикое животное - то, что загнано в угол и рычит на него. Его голос сделался успокаивающим, будничным.
- Ты проиграл этот раунд, мой старый друг. Ты слишком долго ждал. Отпусти её. Если твои люди хотят переговоров по её возвращению...
Державший меня мужчина издал невесёлый смешок.
- Отъе*ись, Терри, - прорычал он.
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами слабо улыбнулся, затем переводил взгляд, пока не посмотрел прямо на меня. Его глаза и выражение лица посерьёзнели, пока он всматривался в моё лицо.
Я осознала, что не могу отвернуться от этих янтарных, полных света радужек. Казалось, они светились собственным внутренним светом, пока он серьёзно наблюдал за мной.
- Он сказал тебе, маленькая сестра? - спросил он. - Он сказал тебе, кто ты?
Когда я лишь тупо уставилась на него, мужчина расплылся в обезоруживающей улыбке.
- Ну конечно нет, - задумчиво протянул он. - Классический Дигойз. Зачем что-то говорить, когда проще дать тебе по голове и утащить силой? - слегка щёлкнув языком в знак веселья, мужчина покачал головой, все ещё сосредоточившись на мне. - Мы искали тебя дольше, чем ты живёшь на свете, дорогая Элисон...
- Заткнись, - прорычал державший меня мужчина. - Завязывай с бл*дскими мозготрахательными играми, Терри.
Мужчина проигнорировал его, глядя только на меня.
- Ты представляешь, насколько ты важна, Элисон? - нежно сказал он. - Как старейшины умудрились спрятать тебя здесь, после всего этого времени, позволив тебе играть в человека... что ж. Скажем так, это существенно улучшило моё мнение об их способностях. Я бы никогда не предположил, что они способны на подобное.
- Терри...
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами поднял руку.
- Ты - Мост, Элисон Мэй Тейлор. Знаешь ли ты, что это значит? - его улыбка сделалась хищной, заговорщической. - Знаешь?
Я не ответила, сглотнув и искоса посмотрев на мужчину, державшего пистолет у моей головы. До меня вновь дошло, что его я почему-то боялась меньше, чем мужчину с золотисто-каштановыми волосами. Эта мысль совершенно бессмысленна. Прямо-таки безумие, самая быстрая из вообразимых форм стокгольмского синдрома, но почему-то ощущение сохранялось.
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами, похоже, воспринял моё молчание как ответ.
- Мост послан сюда, чтобы спасти нас, Элисон, - произнёс он убаюкивающим, чарующим голосом. - Ты спасёшь нас всех. Ты вернёшь своих людей на полагающееся им место - сожжёшь человеческий мир и все его жестокое, пустое, ребяческое дерьмо дотла. Ты освободишь нас. Ты заставишь их эволюционировать, Мост Элисон.
Я уставилась на него, неспособная ответить.
Каким-то образом я чувствовала, что он говорит серьёзно.
Я видела это в нем, как в религиозном фанатике можно увидеть горячечное исступление. Это напоминало мне блеск в глазах людей, которые стучались в мою дверь, чтобы впарить своего Бога, пророков и церкви. Он верил в свои слова. Он вкладывал веру в это верование. Какая-то часть его, возможно, даже жила ради этого в некотором смысле.
Он действительно верил, что он ждал меня.
Я осознала, что внимательнее сосредотачиваюсь на нем.
Серебристые огни засияли на меня, асинхронно, беспорядочно. Над ним я мельком заметила пирамиду, сделанную из света и вращающуюся в темноте над его головой. Что-то в этом видении вызвало укол боли в висках. Она была обжигающей, ослепляющей.
Я ахнула, прислоняясь к державшему меня мужчине.
Он крепче стиснул меня. Беспокойство сочилось из его пальцев, почти тоска. На кратчайшее мгновение я действительно ощутила его за собой, как бьющееся сердце. Ощущение было знакомым - таким знакомым, что оно вызывало прилив чего-то схожего с облегчением. Он дышал со мной, держал пистолет у моей головы, но мы ощущались почти как единое создание, единое сердце и лёгкие. При этой мысли меня скрутило болью, но непохожей на ту, что прострелила виски.
По правде говоря, она не походила ни на одну боль, что я испытывала прежде. В эту боль вплеталась тоска наряду с очередным приливом той знакомости.
Державший меня мужчина повернул голову, посмотрев на меня.
Я тоже чувствовала в нем эту боль. Я почувствовала, как она усиливается...
...когда мужчина с золотисто-каштановыми волосами ринулся на нас обоих. Он кинулся ко мне, двигаясь беззвучно в то же мгновение, как только державший меня мужчину повернул голову.
Он двигался быстро - так быстро, что я едва увидела перемещение.
Я отрешённо видела, как разворачивается его атака, размытое движение агрессии и животной жестокости. Это устремилось прямо на меня, так быстро, что сердце подскочило к горлу. Это было слишком быстро, чтобы думать, слишком быстро, чтобы мой разум осознал непосредственную угрозу.
Я просто знала, что подверглась атаке.
Это напугало меня сильнее, чем угроза пистолета. Сильнее, чем державший меня мужчина.
Нападавший на меня мужчина представлял собой опасность. Вот это мой разум полностью понимал.
ОПАСНОСТЬ. ОПАСНОСТЬ.
Может, поэтому это случилось.
Время замедлилось и застыло в мёртвой точке. Я чувствовала каждый дюйм распространявшегося жара, когда адреналин выстрелил по моим венам; каждый дюйм железных пальцев, стискивавших моё плечо; грохотание моего сердца; такое тяжёлое дыхание державшего меня мужчины, что я всем телом чувствовала вибрацию каждого его вздоха. Я видела лицо моего брата, пока он в ужасе смотрел с расстояния нескольких футов, все ещё держа руку поднятой и уставившись на меня в безграничном страхе.
Я не совсем понимаю, как объяснить то, что случилось потом.
Что-то во мне просто... освободилось.
Так это ощущалось.
Словно кулак, который я держала сжатым в центре груди, внезапно разжался. Что бы там ни было, я сдерживала это слишком долго и вообще не осознавала этого. Просто вот так оно и существовало, сжатым в той части меня.
Когда я отпустила эту сжатость, которую носила с рождения, это запустило цепную реакцию в какой-то отдалённой части меня. Сворачивающееся ощущение, точно складывающие сегменты телескопа, только молниеносно быстрая, щелкающая плёнка на фоне моего разума, со странной механической, почти красивой точностью.
Прилив силы ударил по мне где-то в середине груди.
В этот раз происходило не извне.
Я выдохнула это, и это было естественным как... ну, дыхание.
Эта сила вырвалась из меня точно тяжёлый выдох, как будто если бы я сдерживала её ещё хоть секунду, она могла бы выжечь меня изнутри.
Затем это ушло.
Оно покинуло меня. Я смотрела, очарованная, в этом пространстве вне времени, как это покидает меня. Миллисекунда развернулась в замедленном режиме с той же точностью, как какая-то часть меня ранее в ту же секунду обрушилась, складываясь внутрь самой себя.
Сначала это ударило по мужчине, который кинулся ко мне.
Джона отбросило следом за ним, примерно в то же время, когда ноги первого мужчины оторвались от земли, и он вверх тормашками полетел по воздуху, отброшенный к тому же месту, где находился Джон.
Затем ноги Джона тоже оторвались от земли.
В этом момент безвременной тишины я наблюдала, как их тела летят по воздуху, отдаляясь в противоположном направлении от места, где стояла я. Я видела ту же силу, что вышла из моей груди, только теперь она выглядела как бледно-зелёный свет в потемневшем пространстве за моими глазами.
Мои собственные глаза были светом - только светом.
Однако каким-то образом я все равно видела через этот свет, по крайней мере, те несколько секунд.
Хоть сила и ударила по Джону вторым, он первым во что-то врезался.
Я наблюдала, как он частично перелетает через столик, где сидели два студента из колледжа, которые ели пирог и пили кофе. Я осознала, что они наблюдали за обменом между нашей четвёркой - все в закусочной пристально и внимательно смотрели с тех пор, как Джон показался в дверях и потребовал, чтобы мистер Монохром меня отпустил.
Теперь я видела, как лица двух студентов колледжа изменяются в замедленном режиме, глаза расширяются при виде моего брата, летевшего прямо к ним и их столу.
Его спина скользнула над их пирогом и кофе, всего в дюйме или двух над поверхностью. Его ноги и теннисные туфли стукнулись о край хромированной столешницы, склонив их тарелки и стаканы в сторону и обратно, заставив девушку вскинуть руки - тоже в замедленном действии. Джон пролетел дальше, не остановившись, пока не приземлился на второй столик за ними, где был поднос, покрытый грязными стаканами из-под газировки и кофейными чашками, которые другой официант, Кори, должно быть, оставил, когда пошёл на перерыв покурить.
Те стаканы и кофейные чашки полетели на пол ещё тогда, когда теннисные туфли Джона задели край первой столешницы, затем он повалился на пол.
Мужчина с золотисто-каштановыми волосами улетел дальше, поскольку по направлению атаки бледно-зелёного света за ним не находилось столиков.
В какую-то долю секунды моё внимание переключилось на него.
Я смотрела, как он летит по воздуху - янтарные глаза широко раскрылись, красивое лицо исказилось от неверия, руки отчаянно колотили по воздуху, ладони и пальцы активно искали точку опоры. Одна его рука также искала что-то другое. Она нырнула в его куртку, потянувшись к пистолету и стараясь высвободить его из кобуры, которую он носил под костюмом. Я смотрела, как он возится с ней, улетая к самой стене.
Затем внезапно вся возня прекратилась. Он врезался в ряд стеклянных полок, уставленных безделушками из пятидесятых - старое радио, металлические ланч-боксы, пластинки Элвиса Пресли, куртка почтальона.
Пока он не врезался во все это, разбив полки своими плечами, головой и руками, звук, казалось, не возвращался в закусочную.
Крики оказались первым, что пробилось в мою осознанность.
Затем пистолетные выстрелы.
Я резко содрогнулась, уверенная в том, что я мертва.
Что-то просвистело возле меня. Я чувствовала движение, но не шевельнулась.
Затем державший меня мужчина издал хрип, половина его тела отдёрнулась назад, вправо от нас обоих.
Ещё больше выстрелов нарушило тишину. В этот раз стрелял не мужчина, державший меня. Впервые до меня дошло, что он был левшой.
Он не стрелял в меня.
Вместо этого, когда я шокированно подняла взгляд, я увидела, что ствол его пистолета дымится. Он целился мимо меня, поверх моего плеча, в мужчину с золотисто-каштановыми волосами.
Я разинула рот, переводя взгляд с пистолета на стену.
Тот мужчина тоже держал пистолет. Он каким-то образом умудрился достать его из кобуры, пока летел по воздуху. Это он стрелял в нас, по крайней мере, пока державший меня мужчина не прикончил его. Он выстрелил прямо в центр лба мужчины с золотисто-каштановыми волосами. Выстрел был таким точным, что шокировал меня.
Моё зрение отключилось.
Его место занял свет. Свет заблокировал мне вид окружающей комнаты.
Ахнув в панике из-за своей внезапной слепоты, я поймала себя на том, что остро осознаю все остальное, что происходило вокруг нас.
Я слышала, как люди вскакивают на ноги, опрокидывают стулья, сдвигают столы. Следом крики. Я чувствовала страх – перед пистолетами, да, но не только перед пистолетами. Часть этого страха была нацелена на меня. Громкая речь и испуганные хрипы сбивали меня с толку. Я ощущала их панику как физическую силу. Она заставила меня дёрнуться, затем содрогнуться от содержавшейся в ней боли - но я не могла видеть их или что-то ещё.
Мои глаза не работали. Все вокруг было светом - только светом.
Зелёный свет, как тот, что мой разум создал вокруг силы в моей груди прямо перед тем, как Джон и тот другой мужчина полетели через комнату. Я моргнула, паникуя из-за своей кажущейся слепоты.
Я моргала, снова и снова, но свет не угасал.
Затем удерживавшие меня пальцы сжались так крепко, что я издала хрип.
- Jurekil’a u’hatre davos! - мужчина тяжело дышал, почти так же тяжело, как и паникующие вокруг нас люди. Он ахнул, говоря прямо возле моего уха. Я не видела его через свет, но его паника врезалась в меня, вызывая тошноту. Он меня боялся? - Gaos… di’lanlente a’guete… ты бл*дский манипулятор! Gaos! Gaos!
Я не могла осмыслить все, что он сказал.
Я знала лишь то, что его голос звучал испуганно. Шокированно до состояния паралича.
Я продолжала моргать, пытаясь снова обрести зрение.
Я чувствовала себя одурманенно, голова кружилась. По правде говоря, я чувствовала себя так, будто меня стошнит.
Я прислонилась к державшему меня мужчине, больше не думая о пистолете, желая лишь видеть, знать, что случилось, где я находилась, почему все кричали. Я действительно видела, как этот мужчина застрелил другого мужчину в голову?
Затем ещё одна мысль заставила панику подступить к горлу.
Я навредила Джону? Что случилось с Джоном?
Меня захлестнул ужас наряду с приливом опасения, которое почти взяло надо мной верх.
- Где Джон? - выдавила я, и мои слова прозвучали невнятно, неразборчиво. - Где он? С ним все в порядке?
Что-то в моих словах, кажется, выдернуло державшего меня мужчину из ступора.
Пальцы отпустили меня, но лишь на секунду.
Рука грубо обхватила мою талию, дёрнув меня к жёсткому мускулистому телу. Я стиснула эту руку ладонями, все ещё стараясь видеть, думать, заставить разум взять верх над тошнотой и ужасом. Я не могла отдёрнуть эту руку от себя.
По правде говоря, я едва могла заставить себя попытаться.
Я не помню, чтобы когда-либо была настолько истощена, напугана или вымотана.
Прежде чем я успела осознать, что он делает, и какие чувства от него исходят, он уже нёс меня. По крайней мере, наполовину нёс, наполовину тащил за собой.
Я не могла видеть, но знала, что мы направлялись к двери.
Тогда я впервые услышала сирены.
Глава 4. Бега
Теперь он несёт меня на плече.
Я едва помню, как он меня поднял, но меня едва не тошнит ему на спину, как только он поднимает меня на плечо так, что моя голова свешивается ему за спину. Я все ещё настолько слаба, что едва могу держаться за него. Мои глаза остаются преимущественно слепыми, потерянными в том зелёном и белом свете, но теперь моё зрение то возвращается, то пропадает, и вспышки только усиливают то тошнотворное, расшатанное, головокружительное чувство.
Это чувство ухудшается в разы, как только он начинает бежать.
Я отчаянно пытаюсь ухватиться за его спину, но кожаная куртка, в которую он одет, выскальзывает и избегает хватки моих пальцев. Я понятия не имею, куда мы направляемся. Я чувствую его спешку, его страх за себя, за меня, так что я не пытаюсь бороться с ним. Несколько раз я пытаюсь с ним поговорить, но не могу сформулировать слова или вытолкнуть их наружу, даже когда они образуют смысл в моей голове. Я не могу заставить свой разум работать связно. Вместо этого в голове вертится какой-то салат из слов, ощущение срочности безо всякой возможности выразить что-либо из этого.
Когда он бежит, моё зрение изменяется.
Как только это происходит, все становится темным.
Не черным-темным. Не лишённым всего.
То, что со мной было не так, не уходит, даже когда ко мне возвращается зрение.
Мир, вернувшийся вокруг меня - размытая, подводная, живая картина. Пока он бежит со мной по улице, мой разум понимает, что сейчас день - ну или, по крайней мере, был день, когда я говорила с Касс за буфетной стойкой - но все вокруг меня выглядит как негатив фотографии, светлое к тёмному, тёмное к светлому. Мир меркнет, окрашенный пурпурным и розовым. Свет льётся из этих сумерек, населённый жизнью, проходящий насквозь и делящий наше пространство.
Размытые, похожие на облака, света теперь везде. Держащий меня мужчина бежит мимо меня, уворачиваясь от них, как будто тоже их видит. Когда я смотрю на них пристальнее, я замечаю в этих светах фрагменты смысла и деталей, видя сквозь края серых и грязных облаков. Я вижу очки на одном мужчине. Косматые светлые волосы на другом. Я вижу голову, запрокинутую в хохоте. Я вижу глаза, уставившиеся на нас из этих светов, наблюдающие, пока мы минуем их.
Держащий меня мужчина налетает на одного и кряхтит.
Нам вслед летит вопль, голос проклинает его, поразительно громкий в моих ушах.
Я в шоке осознаю, что они - люди.
Эти размытые, похожие на облака света, что я вижу - они люди.
«Я мертва?» - гадаю я.
В моей голове раздаётся голос. Ясный. Чёткий.
«Нет», - только и говорит он.
Он продолжает бежать. Я понятия не имею, как долго. Здесь нет времени - я живу в пространствах вне деления времени, вне времени, которое крутится как стеклянный шар, как заводная игрушка-матрица, исправно вращающаяся над головой.
Стены зданий светятся как странные вторгающиеся линии. Мы бежим мимо них, но я правда не могу сказать, реальны ли они. Я снова задаюсь вопросом, не умерла ли я.
«Ты не мертва, Элисон». В этот раз нетерпеливо.
Его страх тоже просачивается.
Сирены. Я снова слышу сирены.
Я осознаю, что слышу их частично через него. Он их боится.
Он бежит со мной по улице, двигаясь быстро. Я чувствую его страх через его пальцы, где он стискивает мою лодыжку. Я чувствую его через руку, где она обвивает мои бедра.
Выгнув шею, все ещё стискивая его спину под собой, я смотрю на эти светящиеся силуэты. Шепотки черт мелькают передо мной в этом тёмном пространстве, появляясь и пропадая.
Я вижу один размытый силуэт, меньше крупных, виляющий хвостом. Уставившись на этот лохматый, оставляющий свет хвост, я осознаю, что это собака. Сосредоточившись на ней, я чувствую, как меня окутывает воплощающее её присутствие - искренняя, милая собачья любовь, которая трогает моё сердце. Я смотрю, как она прыгает, извиваясь и восторженно бегая по кругу, выписывая петли вокруг более крупного и более высокого смутного силуэта.
Я изумлённо наблюдаю за ним, пока собака и два её владельца не оказываются слишком далеко, скрываясь в противоположном направлении бледной протяжённости тротуара.
Я смотрю на держащего меня мужчину, ища вокруг него клубящийся световой силуэт.
Однако он другой.
Он вовсе не клубящийся.
Теперь, смотря на него, я ахаю в этом безвременном пространстве.
Под моими руками выделяются светлые кости и кожа, кристально ясные, тогда как остальные человекоподобные фигуры размытые и серые. Я могу видеть лишь смутный контур куртки, за которую неуклюже цепляюсь руками. То, что находится под одеждой, выделяется куда сильнее. Золотой и бледно-голубой свет течёт словно жидкость по крошечным венам внутри его свето-костей, свето-крови и свето-плоти. Я крепче хватаюсь за его спину, зачарованно уставившись на эти вибрирующие нити.
Что-то в нем тянет меня; я теряюсь, глядя на него.
Что он, черт подери, такое?
«Видящий, - его разум остаётся близко к моему. Я почти слышу немецкий акцент в моей голове. - Мы выглядим иначе».
- В-видящий? - я запинаюсь на этом слове и напрягаюсь, ритмично колотясь об его спину, хватаясь за него, чтобы удержаться. Тогда-то я и замечаю свои руки.
Отпустив его одной рукой, я подношу её к глазам.
Кристально-ясные светлые кости светятся перед моим лицом. Те же самые пульсирующие, жидкие вены света текут под полупрозрачной светлой кожей.
Я выгляжу как он. Я выгляжу как он.
Мой разум пытается осознать этот факт, борется с ним.
Опустив руку, мои пальцы сжимаются в кулаки на его куртке. Я смотрю, как они делают это, прослеживаю следы света вверх по моим рукам. Его - белые и бледно-голубые, чуть окрашенные золотым. Цвета, которые составляют мою кожу, кости и свето-кровь, другие - золотые и закатно-красные, чуть окрашенные оранжевым и бледными проблесками голубого. Мы одинаковые, но разные.
И вновь мой разум возвращается к тому, что он сказал.
Видящий. Он сказал, что он - видящий.
Я чувствую себя так, что должно быть, схожу с ума. Может, он опоил меня наркотиками.
Мой разум цепляется за это, ему нравится это объяснение. Меня опоили наркотиками. Сейчас я галлюцинирую, или дома в кровати, или в каком-то кошмаре, вызванном препаратами.
Ничто это нереально. Ничто.
Бегущий со мной мужчина тоже чувствует необходимость разбить иллюзию.
«Это реально, Элисон, - прямо посылает он. - Ты в Барьере. Так вещи выглядят в Барьере... месте, где действуют видящие, - в этот раз он сильнее подчёркивает слово «видящие». - Тебе не снится сон, ты не мертва и не под наркотиками. Ты видишь вещи такими, какие они есть».
Однако мой разум не может сделать ничего полезного с этими сведениями.
И все же я не могу полностью избегать его слов.
- Ты сказал, что ты бл*дский видящий? - в этот раз я заговорила вслух, и в моих собственных ушах это прозвучало оглушающе громко. Я не могу понять, насколько громко я это произнесла.
Честно, я вообще не уверена, что сказала это вслух, пока он не отвечает мне.
«Тихо! - рявкает он в моем сознании. - Ты кричишь, Элисон. Ты хочешь, чтобы нас обоих пристрелили? Или только меня?»
Я поджимаю губы, но я снова чувствую его страх, так что не отвечаю.
- Мы должны вернуться, - выдавливаю я вместо этого. - Джон. Я должна узнать, как Джон...
Его разум обрывает мои слова.
«Ты выжила из своего бл*дского ума? - даже его мысленный голос рычит на меня. - Ты действительно не понимаешь, что ты там сделала? Если ты вернёшься, они наденут тебе на шею ошейник и засунут в проклятую клетку. Вероятно, до конца твоей естественной жизни. Ты только что сотворила телекинез в ресторане, полном человеческих свидетелей...»
Я не отвечаю, поражённая тем, что он думает, будто я могла это сделать. Я ещё сильнее недоумеваю, когда понимаю, что он злится на меня после того, как я видела, как он застрелил человека среди бела дня.
Его мысли превращаются в сердитое бормотание, едва адресованное мне. «Бл*дский манипулятор. Gaos d’jurekil’a. Бл*дский манипулятор... и никто мне не говорит».
Мой разум пустеет в ответ на эти слова.
Я не могу осмыслить его слова или хоть задуматься над ними.
Я собираюсь попытаться снова заговорить с ним, когда он внезапно замедляет темп, отчего моё сердце резко подскакивает к горлу, а живот сильно ударяется об его плечо. Он замедляется, затем останавливается как вкопанный и резко поворачивает налево. За считанные секунды он снова набирает скорость, опять переходя на спринт и унося нас по узкой улице. Я вижу проблески стен зданий, вдоль которых мы бежим, и маленькое, размытое создание из света, спешащее ближе к земле.
«Кошка», - говорит мой разум.
Мимо пролетают птицы, шмыгающие размытые линии в пурпурной и розовой тьме, как светлячки, только размером с мой кулак и куда красивее.
Я смотрю, как одна из них пролетает мимо, когда неожиданно, как в ресторане, какая-то часть моего сознания со щелчком фокусируется обратно.
Это не сон. Я внезапно обретаю уверенность в этом.
Моя тошнота, нервозность и неверие резко усиливаются, смешиваясь с тревогой.
- Куда ты меня несёшь? - спрашиваю я у него.
Я пытаюсь в этот раз спросить тихо.
Я понятия не имею, слышит ли он меня. Он не отвечает.
Мы минуем ещё несколько размытых фигур, эти сидят или лежат на земле. Затем пространство резко раскрывается, и он замедляется.
Когда он смещает мой вес с плеча, я крепче стискиваю его в панике. Затем он наклоняется, ставя мои ноги обратно на землю. Я растерянно хватаюсь за него, но он отцепляет мои руки и ладони. Я все ещё зачарована его световыми руками и ногами, но позволяю ему отпустить меня. Его глаза сияют на меня в этом тёмном пространстве - похожие на бриллианты из бледной смеси зелено-золотого.
- Стой здесь, - говорит он вслух. - Не двигайся, Элисон.
Его голос - приказ.
Мне и в голову не приходит ослушаться.
Я стою там, посреди этого открытого пространства, смотрю, как он обходит слабый контур фигур, которые рядами стоят всюду вокруг нас. Он окидывает взглядом несколько из них, и я стою там, задыхаясь, пытаясь решить, что делать, стараясь думать. Я снова слышу сирены, где-то вдали. До меня снова доходит, что я слышу их уже какое-то время.
Я так затерялась в этом инверсированном, от-позитива-к-негативу мире, что все ещё не могу сказать, связаны ли эти сирены с нами.
Задыхаясь, смотря по сторонам, обхватывая себя руками и подавляя ту глубинную тошноту, я пытаюсь решить, стоит ли мне бежать.
Однако я едва могу видеть. Я не могу осознать ландшафт вокруг меня, эти размытые фигуры, кристально-ясный контур мужчины...
Я смотрю на небо и ахаю.
Гигантские крылатые создания плывут сквозь тьму над моей головой. Некоторые из них выглядят как киты, другие - драконы. Я вижу, как один хлопает огромными крыльями, его пасть полна стекловидных, светящихся зубов. За ним тянется длинный, помахивающий, свёрнутый хвост, и он беззвучно кричит в ночи.
Мужчина снова хватает меня за руку, и я подпрыгиваю, слегка взвизгнув.
Я резко поворачиваюсь обратно, к нему.
Я буквально вижу, как он хмурится на меня. «Элли. Успокойся».
И снова, это не просьба. Моё зрение мечется - от тьмы к свету, затем обратно.
На мгновение я вижу его.
В смысле я вижу его настоящего, мистера Монохрома. Я все ещё с ним. Каким-то образом сама реальность этого умудряется дойти до меня.
- Идём, - говорит он, настойчиво дёргая меня за руку.
И вновь я не борюсь с ним. Следуя за тягой его пальцев, спотыкаясь, я бреду по асфальту, снова пытаясь проморгаться, увидеть сквозь ту тьму.
Следующее, что я знаю - меня заставляют сесть.
Он держит руку на моем затылке, заставляя меня нагнуть шею вперёд. Я осознаю, что меня направляют на сиденье. Я понимаю, что сижу в машине. Затем что-то холодное смыкается на одном из моих запястий. Он закрывает между нами дверцу, затем наклоняется через открытое окно, дёрнув за моё стянутое запястье. Я слышу звон металла, затем он хватает другую мою руку.
То же холодное чувство стягивает другое запястье.
Я пытаюсь пошевелиться. Мои руки внезапно останавливаются в нескольких дюймах от двери. Их задерживают металлические кольца на моих запястьях.
Требуется ещё секунда, чтобы информация проникла в моё сознание.
Пока я таращусь на свои светлые кости и вены, и на слабый контур наручников на моих запястьях, он обходит машину спереди.
Это снова ударяет по мне.
Он застрелил того мужчину. В закусочной. Он убил человека.
Мужчина, которого он убил, показался мне опасным - плохим, может быть. Но он также, кажется, имел какую-то связь с копами. Он также имел какую-то связь со Сдерживанием Видящих.
Мистер Монохром сказал, что он видящий. И он не носил ошейника.
Это означало, что он террорист.
И теперь он захватил меня.
Я слышу, как слева от меня открывается дверь. Затем скрип кожи и шорох одежды, и его вес опускается на водительское сиденье, накренив машину подо мной. Я поворачиваю голову, задыхаясь, пытаясь увидеть его, щурясь, затем моргая, но тьма не уходит. Я вижу его кристально-ясный контур, жидкое свечение света в его венах, его рот, скулы, даже его волосы.
Меня вновь поражает, что он действительно видящий. Он должен быть им.
Он видящий, и он приковал меня к его машине. Теперь я полноценно паникую. Я едва могу дышать. Я дышу слишком часто.
Если мужчина и замечает, он не говорит.
Я смотрю, как он наклоняется, нащупывая что-то. Затем он шарит над собой, передвигая вещи. Раздаётся внезапное, резкое звяканье ключей. Он наклоняется над штукой перед собой, и я вновь вспоминаю, что это его машина.
Он заводит машину.
Он заводит двигатель в ту же самую секунду.
Двигатель пробуждается к жизни. Это низкий, тяжёлый звук. Какая бы это ни была машина, у неё большой двигатель. Типа, 12-цилиндровый. Может, это даже одна из тех усовершенствованных гоночных машин, которые сейчас распространены - они не совсем легальны для улиц, но их все равно можно увидеть на шоссе.
Но если к ней идут настоящие ключи, должно быть, она старая.
Сейчас с ключами уже не делают.
Страх вновь захлёстывает меня.
- Куда ты меня везёшь? - я буквально рявкаю эти слова. Я даже в своих ушах звучу безумной и беспричинно паникующей.
Очередное молчание.
Я все ещё задыхаюсь, стараясь успокоиться и глядя на него во тьме.
Я собираюсь заговорить снова, когда он нарушает молчание.
- Ты впадаешь в шоковое состояние, - прямо говорит он. Этот низкий, немецкий по звучанию голос вибрирует в моей груди вместе с рёвом 12-цилиндрового двигателя. - Мне придётся тебя вырубить.
Его голос такой спокойный, что я поначалу не осознаю его слов.
Затем внезапно его слова откладываются в сознании. Мои челюсти напрягаются, руки сжимаются в кулаки возле цепочки, удерживавшей меня у двери.
- Что?
Он поворачивается, смотрит на меня. Его глаза остры как осколки стекла.
- Я сожалею, Элисон.
Это последнее, что я помню.
Глава 5. Поездка
Поначалу я не ставила под вопрос движение машины.
Это вроде как успокаивало, хоть я и с трудом могла найти удобное место для рук. Кочка на дороге резко заставила меня открыть глаза. Небо за грязным ветровым стеклом показывало бледно-розовые и золотые предрассветные оттенки, отражавшиеся от поднимавшегося солнца, которое я не видела.
Я каким-то образом пропустила ночь. Всю.
Может, поэтому мне понадобилось так много времени, чтобы хоть что-то вспомнить о том, где я сейчас находилась.
Силуэт статуи святого привлёк мой взгляд. Он был приклеен к панели управления над старомодным FM-приёмником с серебристыми ручками.
Мои глаза переместились влево, встретившись с угловатым профилем, обрамлённым черными волосами, которые липли к бледной шее. Миндалевидные глаза смотрели поверх высоких скул, сосредоточившись на дороге. У него уже проступала лёгкая щетина. Пятнышки знакомой на вид коричневатой субстанции покрывали его рубашку. Ещё больше этого вещества окрашивало его руку и плечо, которое бугрилось под грубой самодельной повязкой.
Почувствовав мой взгляд, он повернулся. Его глаза казались холодными даже в лучах утреннего солнца.
Я попыталась поднять ладонь...
... и движение моей руки резко остановилось.
Я добрую минуту таращилась на наручники прежде, чем реальность отложилась в моем сознании. Затем я посмотрела на свои лодыжки и обнаружила, что они перевязаны жёстким пластиком наподобие тех фиксаторов, которые используют в популярных полицейских реалити-шоу.
Откинувшись назад, я использовала свой вес, чтобы попытаться сдвинуть единственный предмет, на который я, кажется, могла повлиять - а именно пластиковый подлокотник. Когда тот остался прочно прикреплённым к двери, я снова взглянула на мужчину, заметив, как пристально он на меня смотрит.
Я перевела выражение его лица как безразличную озадаченность.
Он не попытался остановить меня, пока я продолжала испытывать границы своей подвижности. Все моё тело болело; я чувствовала себя так, будто у меня похмелье от текилы в сочетании с раскалывающей голову мигренью. Я чувствовала себя слабой, голодной, меня тошнило, голова слегка кружилась. Я также чувствовала себя странно уязвимой, даже под пахнущим собакой одеялом, которое кто-то - наверное, он - набросил на мои ноги и нижнюю часть туловища.
Я все ещё была одета в то же, в чем ходила на работу.
Моё горло болело. Мне безумно хотелось пить. Моя шея затекла от того, что я спала, привалившись к дверце машины. В приступе какой-то размытой паники я подумала о маме. Я снова завозилась с подлокотником на дверце, помедлив лишь тогда, когда головная боль расцвела жарче, заставляя мен