Архиепископ Аверкий (Таушев)
Только старая орфография и есть в собственном смысле слова орфо-графия, или право-писание, а та порча русского правописания, которая насильственно введена в употребление большевиками в порабощенной ими России в декабре 1918 года (через год после захвата ими власти), не может и не должна претендовать на то, чтобы именоваться право-писанием, есть только искажение правописания.
Вопрос орфографии совсем не так прост, и нельзя подходить к нему так легко и "рубить сплеча", как это делают некоторые любители всяких реформ в наше исполненное легкомыслия и не серьезного отношения к серьезным вещам лукавое время. Для верующих русских людей наша исконная русская орфография тесно связана с нашей святой верой и Церковью. Ведь те самые буквы: "ять", "i", "ъ", "фита" и "ижица", на которые с такой ненавистью обрушились большевики, что даже по типографиям посылали своих агентов, дабы изъять эти буквы из шрифтов и уничтожить их, достались нам, как тысячелетнее наследство наших великих просветителей, родоначальников общеславянской культуры - свв. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Эти буквы не могут не быть дороги нам, ибо они нас связывают с нашим священным, богослужебным церковнославянским языком, со всей нашей св. Церковью, - Церковью, насажденной, вскормленной и вспоенной многовековой русской культурой.
Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита "устаревшими" и "ненужными".
То, что это сделали безбожники-большевики насильственным путем, и то только через год после своего прихода к власти введшие в России так называемую "новую орфографию", нас не удивляет. Ведь большевики открыто поставили себе задачей не только полный разрыв с Церковью, но и борьбу с нею, вплоть до окончательного ее уничтожения. Они же задались целью порвать со всеми историческими традициями православного русского народа, отвергнуть все, чем жила наша Родина на протяжении целого тысячелетия своей истории, оплевать все ее культурно-историческое прошлое и, разрушив, как они горделиво и надменно провозглашали, "старый" мiръ, создать свой собственный "новый".
Какой это новый мiръ они замышляли создать, это мы теперь видим! Одним из характернейших атрибутов этого "нового мiра" и является так называемая "новая орфография". Эта "новая орфография" является, бесспорно, одним из крупнейших "завоеваний" революции, одним из видных "достижений" безбожной и антирусской советской власти.
Пусть не говорят, что эта "новая орфография" была разработана еще в царское время и будто бы даже прежней Российской Академией Наук. Разве большевицкие настроения и мечты о разрушении старого мiра явились у нас только с 1917 года? Разве страшной разрушительной силы подрывная работа против всех наших исконных культурных ценностей не велась у нас еще задолго до этой мрачной даты?
Фактом остается то, что этой реформы не провело наше царское правительство, несмотря на все господствовавшие у нас в последнее время "либеральные" идеи, не смогло провести этой реформы правописания даже Временное правительство в самом 1917 году, когда распоряжение его о введении "новой орфографии" не было принято русским народом и повисло в воздухе.
Провели эту "реформу" только большевики, почему эта "новая орфография", по всей справедливости, и должна именоваться "большевицкой", или "советской", как многие русские люди ее и называют, - тем более, что она, по духу своему, по идее в нее вложенной, вполне отвечает замыслам большевиков, злобных отрицателей и разрушителей всего старого.
Характерно, что вся русская эмиграция, церковно и национально настроенная, до 1945 года бережно хранила старую орфографию и этим отличались все ее издания за границей, в отличие от изданий пробольшевицких, выходивших за рубежом с большевицкими пропагандными целями. С любовью хранила у себя старую орфографию и патриотически настроенная Карпатская Русь, входившая в эти годы в состав Чехословакии и все время боровшаяся за свои национально-культурные права. А кто прожил годы эмиграции в Болгарии, тот помнит, как пришедшее там к власти прокоммунистическое правительство Стамболийского, первым долгом позаботилось выбросить из болгарского алфавита, столь близкого к русскому, буквы "ять" и "ъ". Сменившее его потом более правое правительство Цанкова букву "ять" восстановило, но новое коммунистическое правительство в 1945 году опять ее упразднило.
Весьма важно знать и помнить вот еще что. Православная вера и кровное детище ее - "кириллица", как обыкновенно именуется наше старое правописание, некогда духовно объединяли собою все славянство. Потому-то враги Православия и славянства направили на них главные свои нападки. И во многом, увы, успели. Часть славян насильственно совсем была обращена в латинство и одновременно потеряла свою родную историческую "кириллицу", замененную у них латинским алфавитом (чехи, поляки, хорваты), а среди остальных славян, сохранивших верность св. Православию, все время делались и делаются попытки эту "кириллицу" как-то исказить и изуродовать, целью чего, конечно, является стремление общенародную культурную жизнь как можно дальше увести от Церкви, через разрыв с употребляемым в Церкви церковнославянским языком.
В этом отношении характерна сербская реформа Вука Караджича, агента австро-венгерского правительства, стремившегося оторвать Сербию от духовно-культурного общения с Россией, который ввел в кириллицу, употреблявшуюся сербами, совершенно новые, чуждые ей буквы, упразднив многие старые и в том числе букву "ять".
А между тем, для каждого мало-мальски знающего славянские языки и наречия ясно, что буква "ять" - совсем не лишняя буква в общеславянском алфавите. У разных славянских народов и племен и в разных наших российских говорах она произносится не одинаково и с разными оттенками. Так, если великороссы произносят ее, как "е", малороссы выговаривают ее, как "i", у поляков она выговаривалась, как "я", у сербов и чехов, как "iе", у болгар, как "е", иногда переходящее в "я". Таким образом, эту букву вполне справедливо было бы рассматривать, как объединяющее звено, духовный символ единения всех славянских племен и народностей.
Спрашивается: во имя чего же тогда ведется такая упорная борьба против этой, столь типичной для общеславянской грамоты, буквы? Трудности ее употребления безмерно и тенденциозно преувеличены, а между тем ведь она является отличительным знаком многих корней слов, без нее утрачивающих свой смысл и значение, и потому затрудняющих понимание написанного. Об этом столько уже писалось и говорилось, что только заведомо предубежденный человек может не принимать этого во внимание. Ну, как, например, можно писать одинаково такие совершенно различные по смыслу слова, как: " Ъ сть" и "есть", "ос Ъ лъ" и оселъ", "все" и "вс Ъ " и т.п.? (в вышеприведенных словах буква Ъ - использовалась для изображения буквы "ять" - прим.ред.)
Почему такая ненависть против букв "фита" и "ижица", когда употреблением этих букв отмечается заимствование слов с этими буквами из греческого языка - языка той высококультурной страны, которая дала нам, русским людям, и веру нашу православную, и основы нашей собственной культуры?
А таких слов в русском языке не мало, и пользование ими неизбежно и, вместе с тем, определяет степень культурности употребляющего их человека.
Не будем вновь и вновь повторять здесь то, что много раз уже говорилось о значении других букв нашего алфавита, выброшенных большевицкой реформой 1918 года, а подчеркнем лишь, что эта реформа ничего общего не имела с данными серьезной филологической науки, а шла лишь навстречу лености и невежеству, согласуясь с модными революционными стремлениями разрушить "старый мiръ". Она и не научна, и не практична, потому что только поощряет безграмотность и не дает права "писать, как говоришь" (подобно сербской реформе Вука Караджича).
Успех и распространение этой, так называемой "новой орфографии", в большевицкое время тем и объясняется, что власть захватили в свои руки в массе и на местах, главным образом, подонки русского народа, иноплеменники и иностранцы - люди совершенно безграмотные, в интересах которых и было эту свою безграмотность навязать всему русскому народу. Они-то с особой ревностью и усердием ее и насаждали!
Им, безбожникам и интернационалистам, чужды были религиозные и национальные идеалы и интересы православного русского народа, и они жестокой и безжалостной рукой искореняли все, что связывало русский народ с его церковным и культурным историческим прошлым, с ненавистью относясь к такому великому наследию, полученного нами от свв. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия христианского просвещения, каким была наша исконная, старая орфография.
Пусть нам не говорят, что и это наследие на протяжение веков подверглось некоторым естественным (не насильственно проведенным) изменениям и что наша гражданская азбука отличалась от церковнославянской; все это весьма далеко от той грубой насильственной ломки, которую произвели в 1918 году большевики. И уж совсем странно нам сочувственно относится к этому чисто большевицкому "достижению"!
Сторонникам так называемой "новой орфографии" мы не можем не посоветовать задуматься над тем, почему это ни французы, ни англичане с американцами не заводят у себя своей "новой орфографии", хотя у них едва ли не большинство слов пишется совершенно иначе, нежели они произносятся, и многие буквы совсем никак не выговариваются, а между тем продолжают, по традиции, писаться? И они с любовью хранят и изучают свою традиционную старую орфографию, представляющую для них несомненно гораздо большие трудности, чем наши буквы "ять", "i", "ъ", "фита" и "ижица".
Наша русская буква "ять" представляла собою неодолимые трудности только для безнадежных тупиц среди учащихся, как остроумно указал на это один из членов комиссии, обсуждавшей вопрос о переходе на новое "правописание". "Старо предлагаемое "новое" правописание, - сказал он, - оно искони гнездилось на задних партах у лентяев и не способных" (см. воспоминание нашего писателя И.О. Шмелева в журнале: "День русского ребенка" за 1949 год).
Создать новое правописание на чисто фонетических основах, при всем разнообразии русских говоров на громадных пространствах нашей Родины, задача совершенно неосуществимая, а потому, нет никакой надобности стремиться к подобного рода реформам, которые вносят только разруху и неразбериху в нашу культурную жизнь, а надо держаться старого и испытанного.
Если большевики, во имя своей лютой ненависти ко всему историческому прошлому нашей Родины, стремились разрушить все старое и ввести "новое", то мы, православные русские люди, из одной только любви и уважения ко всему тому светлому и прекрасному, чем жила и дышала на протяжении многих столетий наша матушка святая Русь, не можем не дорожить этим старым, не можем не ценить всего того, что так тесно связано с нашим прошлым, с нашими вековыми историческими традициями, а в особенности с нашей св. Православной Церковью, которой мы обязаны всем лучшим и возвышеннейшим, что имеем и что составляет наше кровное национальное достояние, в том числе и старой орфографией.
Верность родной стране, верность церковнокультурным ценностям и вековому, традиционному, историческому прошлому - вот что должно быть написано на знамени каждого подлинного русского патриота, преданного своей св. Церкви.
О, бедный русский!
Николай Головкин, Фонд стратегической культуры
Актуальные темы / 24.09.2007
Эта трагедия русской словесности произошла в 1918 году: в советской России была введена новая орфография, которой мы пользуемся до сих пор.
Большевики не были оригинальны. Они использовали старую идею (переделывать орфографию начали еще при Петре I), преследуя при этом и чисто политические цели: книги, журналы, газеты, изданные до октябрьского переворота, люди, обученные новой орфографии, могли читать только после определенной подготовки. Для большинства людей оказались чуждыми основа основ прежней жизни - Православие и огромный пласт дореволюционной литературы, истории, политики.
Длительные научные и общественные дискуссии по поводу возможной реформы русского языка совпали с периодом подъема революционной волны и волны террора в начале ХХ века. Большинство отечественных языковедов реформу правописания не только не поддержали, но решительно отвергали. Среди противников этой идеи был, например, известный русский языковед, автор знаменитых лекций по "Истории русского языка" академик Алексей Соболевский. А Лев Толстой по этому поводу писал: "По-моему, реформа эта нелепа... Да, да, нелепа... Это типичная выдумка ученых, которая, конечно, не может пройти в жизнь. Язык - это последствие жизни; он создался исторически, и малейшая черточка в нем имеет свое особое, осмысленное значение... Человек не может и не смеет переделывать того, что создает жизнь; это бессмысленно - пытаться исправлять природу, бессмысленно".
Хранителем чистоты русского языка выступал и император Николай II. Как свидетельствуют современники, государь весьма отрицательно реагировал даже на необоснованное употребление иностранных слов. "Русский язык так богат, - говорил он, - что позволяет во всех случаях заменять иностранные выражения русскими. Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать нашего языка".
Но в 1917 году Временное правительство одобрило новшества в орфографии, узаконенные в следующем году большевиками. После публикации в газете "Известия" декрет Совнаркома РСФСР "О введении новой орфографии" стал руководством к действию. Срочно перейти на декретное правописание обязаны были все типографии, издательства, учебные заведения.
На радость корректорам и нерадивым ученикам из русского алфавита изгнали, казалось бы, ненужные, мертвые буквы "ять", "фиту", "и десятеричное" (i) и "ижицу", а также потеснили "Ъ". Изменения коснулись написания прилагательных, причастий и местоимений.
Как отмечалось в декрете, все это делалось "... в целях облегчения широким массам усвоения русской грамоты и освобождения школы от непроизводительного труда при изучении правописания".
Довод о преимуществах облегчения и упрощения языка очень зыбок и неубедителен. На это очень остроумно откликнулся в статье "Заключительное слово о русском национальном правописании" выдающийся русский философ, правовед, публицист Иван Александрович Ильин: "Это наглядный пример того, когда "проще" и "легче" означает хуже, грубее, примитивнее, неразвитее, бессмысленнее или, попросту, - слепое варварство. Пустыня проще леса и города; не опустошить ли нам нашу страну? Мычать коровой гораздо легче, чем писать стихи Пушкина или произносить речи Цицерона; не огласить ли нам российские стогна коровьим мычанием? Для многих порок легче добродетели и сквернословие легче красноречия... Вообще проще не быть, чем быть; не заняться ли нам, русским, повальным самоубийством? Итак, кривописание не легче и не проще, а бессмысленнее".
Как пример "кривописания", введенного новой реформой, И.А. Ильин приводил выражения: "пока у нас еще есть, что есть" или "я люблю ее собаку". В старой орфографии было бы: "я люблю ея собаку", то есть собаку женщины, а не женщину-собаку, как следует понимать из "кривописания".
В этой же статье философ отмечал: "Была энергичная группа формалистов, толковавших правописание как нечто условное, относительное, беспочвенное, механическое, почти произвольное, не связанное ни со смыслом, ни с художественностью, ни даже с историей языка и народа". По словам И.А. Ильина, те, кто затевали реформу, отличались формальным, недуховным мышлением, но были чрезвычайно активны и напористы.
Упрощения дали мощный импульс к искажению и дальнейшему уродованию великого языка наших предков, языка просветителей славянских - святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, больно ударили по тонкому, органичному, создаваемому веками организму русской грамматики.
Как писал в своей статье "К вопросу о старой и новой орфографии" архиепископ Аверкий (Таушев), "грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита устаревшими и "ненужными". По словам архиепископа, только старая орфография и есть в собственном смысле "орфо-графия", или правописание, а та порча русского правописания, которая насильственно введена в употребление большевиками в России в декабре 1918 года, не может и не должна претендовать на то, чтобы именоваться правописанием, а есть только искажение правописания.
С введением новой орфографии превратились в бессмыслицу многие выражения, поговорки, пословицы, крылатые фразы. Даже большевистский лозунг "Миру мир" в своем написании стал выглядеть кричаще абсурдным. Однако это нисколько не смущало ревнителей новой культуры, ратовавших за то, чтобы вычеркнуть из истории и Пушкина, и прочих "отживших". Масса несуразностей возникла с написанием омонимов. Теперь такие слова, как "ели" (деревья) и "ели" (употребляли пищу), стали писаться одинаково. То же относится и к другим омонимам: осел, мел, лечу, еду, слез, есть...
Сопротивление реформе русского языка было и до, и после 1918 года, - и в большевистской России, где такое сопротивление приравнивалось к контрреволюции с соответствующими последствиями, и в русском зарубежье. Среди противников реформы в послепереворотные годы были Марина Цветаева, Иван Бунин, Иван Шмелев, Александр Блок, Михаил Пришвин, Иван Ильин, Вячеслав Иванов, Марк Алданов, Дмитрий Лихачев... Михаил Пришвин сделал горькую запись в своем дневнике: "Да, три легкие буквы отменили, а три твердые дали.
- Какие же твердые?
- Скверные буквы: Гэ, Пэ, У".
Почти все представители первой волны русской эмиграции сохранили верность прежнему правописанию. Иван Бунин высказывался по этому поводу так: "Невежда и хам ни с того ни с сего объявил заборную орфографию: опять покоряйся, пиши по ней! Я отвечаю: не могу, не хочу - уже хотя бы потому, что по ней написано за эти десять лет (революции) все самое низкое, подлое, злое, лживое, что только есть на земле".
Некоторые издательства русского зарубежья и по сей день пользуются исключительно старой орфографией.
Глумление над традициями русского языка продолжается и в наши дни. Особенно усердствуют в этом телевидение, некоторые периодические издания. Они словно соревнуются в хулиганском обращении с языком. Вседозволенность выражений, засилье иностранной терминологии, блатные словечки стали, увы, не просто делом обыденным, но даже привлекательным и престижным.
Россию захлестывает мат, - наряду с хамством, бескультурьем, пьянством, наркоманией, разбоем... На отвратительном жаргоне воспитываются наши дети.
Но сейчас, похоже, начинается движение за возврат к традиционному русскому правописанию. Это нашло отражение в названиях православных издательств (например, издательство "ДАРЪ" в Москве), некоторых предприятий, изделий.
Даже не в православных изданиях все чаще можно встретить написание слова "мiр" (в значение планеты, вселенной) с десятеричной буквой "и" (i), как это было принято в старой русской орфографии.
Наконец, все громче раздаются голоса ревнителей русского языка, говорящих о катастрофическом положении нашего правописания, об убийственной деградации разговорной речи в России.
Знаковым стало появление обществ за возврат к традиционной русской орфографии. На сайте одного из них - "Движенiе за Возрожденiе Дореволюцiонного Правописанiя" - его создатель петербуржец Алексей Журавлев опубликовал своего рода воззвание с программой действия. Он ведет переписку с читателями.
Вот ответ одному из них: "Я всегда боролся за то, чтобы исконно русские слова не вытеснялись иностранными, тем более в том случае, когда необходимое русское слово существует. Согласен: надо провести тщательную "русификацию русского языка". Нечто подобное предлагалось и в других странах (например, в Германии век назад) против засилья слов французского происхождения. Теперь пришло время ограждать язык от наплыва английских слов. Если в русском языке нет подходящего слова или выражения, то на помощь придут другие славянские языки или церковно-славянский язык. Например: итальянское слово "фреска" можно заменить болгарским словом "стенопись".
Александр Журавлев считает, что к церковно-славянскому языку надо относиться с большой любовью. Его должны преподавать во всех школах. Стыдно не знать основ языка, который до сих пор используется Церковью и который подарил современному русскому языку столько прекрасных слов и выражений.
И можно только гордиться тем, что наши предки придумали не одну, а несколько азбук. Кириллица вытеснила глаголицу естественным путем, тогда как реформа правописания 1918 года была, по сути, навязана. Именно поэтому и возникло движение за возврат к старому правописанию.
...То, вокруг чего ломали копья наши деды и отцы, теперь волнует и их детей, и внуков. Язык, как и вся Россия, ждет своего возрождения.
https://www.fondsk.ru/article.php?id=967