Только тот, кто по-настоящему присутствует в других мирах, может по-настоящему присутствовать в этом мире.
Холодинамические влюбленные сознают всю полноту своих отношений, которую дает только интимное знание множества ролей, которые они играют вместе во множестве жизней.
Полное присутствие включает в себя присутствие в тех мирах, которые связаны с этим миром, наши прошлые и будущие жизни, протекающие параллельно с этой жизнью. Мы любим в соответствии с теми холодайнами, которые передали нам наши предки, и обладаем всею их памятью. Мы любим в соответствии с теми посланиями, которые мы получаем из параллельных жизней прошлого, настоящего и будущего. Мы любим в соответствии с информационными полями, сформированными объединенным движением тонких и мощных динамик. Мы любим, потому что мы и есть любовь.
Выход за пределы линейно-волновых полярностей дает возможность расширить сознание настолько, чтобы совершить огромный квантовый прыжок в просторы разума, глубины красоты, невообразимого разнообразия, бесконечной радости и безграничной любви, которой являемся мы сами и которая раскрывается в каждом мгновении живых отношений.
Мы не только не одиноки, мы неразделимы - ни с кем инис чем.
Значение холодинамики для сексуальных партнеров очень глубоко. Наша жизнь - это не просто океан безграничных возможностей. Это запланированный опыт, основанный на взаимных соглашениях.
Жизнь - это выбор свободно участвовать в линейной и волновой динамике, ограничить себя в конечном теле с бесконечным сердцем, чтобы научиться проявлять те качества, которые характеризуют нашу уникальную индивидуальность. Раскрытие индивидуальности каждого из нас в наших совместных полных потенциалах. Раскрытие жизни во всех мирах в ее высшем потенциале в этом мире.
Тот факт, что мы рождаемся у конкретных родителей, с определенными холодайнами, устанавливает для нашего мозга и тела определенные жесткие пределы. Мы не можем игнорировать конечной смертной природы нашего бытия. Мы очевидно находимся в пределах нашего тела.
То, что в детстве с нами обращаются определенным образом, определяет наше представление о будущем и взаимодействие с нашим взрослым миром. Наше скрытое сознание позволяет нам
обучаться почти совсем независимо от нашего контроля. Так реализуется поляризация. Тем не менее, все игры являются итогом свободного выбора из нашего места планирования, которое дает нам гениальные предписания относительно нашего личного участия в игре.
У всех конечных игр есть свои границы. Это значит, что должно быть нечто и вне этих границ.
Кто или что создает это конечное состояние? Кто или что определяет, когда игре начаться, когда кончиться, и кто решил, кому играть?
Если договориться, можно очень легко сдвинуться в сторону линейного мышления. Если, даже на мгновение, мы можем представить, что некая пара может танцевать лучше нас, мы тотчас же оказываемся в линейной игре.
Это может прийти как легкое ощущение, что нам надо бы "делать лучше". Потом оно превращается в действие, когда мы совершаем некий необычный шаг, чтобы показать окружающим, какие мы хорошие, так что и сами снова будем себя ощущать хорошими танцорами. Но остается та часть нас, которая верила, что "надо доказать зрителям", что мы "хорошие", и она по-прежнему верит, что мы танцуем плохо, значит - мы проиграли. Итак, игра началась.
Даже если мы можем "доказать" всем, что мы лучшие танцоры на свете, и даже если так и есть, мы сами в действительности убеждены, что мы неудачники, значит мы не можем собрать энергии, чтобы одержать внутреннюю победу. Мы проигрываем сами себе.
Когда мы сдвигаем фокус на то, чтобы победить, мы все больше убеждаемся, что мы проиграли. Поэтому победители рыцарских турниров почти всегда стремятся к новым состязаниям и победам. У некоторых людей и дома, и на работе все просто завалено трофеями, фотографиями и свидетельствами, которые гласят: "Я - победитель". Все эти стремления люди держат в секрете, потому что боятся той части самих себя, которая нетда и скажет: "Ты - неудачник!" Они вынуждены постоянно уверять себя в победе, потому что они утратили контакт с собой. Им нужна аудитория, которая ими восхищается как победителем, как бы отражая образ того гения, которым они были бы, если бы не забыли, кто они.
Зрители требуются во всех играх.
Игры происходят в видимом мире. Линейные игры происходят в мире, который ограничен во времени, в пространстве и в размерах. В линейном мире существует конечное число частиц. Всем им дать определение и присвоить порядковый номер в списке. Их отношения совершенно управляемы. Земные правила - это законы природы. Поэтому линейным людям надо покорять природу.
В правилах конечной игры ничто не предписывает, когда нужно начинать игру. Не говорится там и о месте ее проведения или о составе участников. В футбольных правилах оговаривается продолжительность игры, количество участников, каждый занимает свою позицию на поле, но там не названы имена игроков. Тип игрока можетбыть обозначен, но не его личность.
Итак, правила абсолютны, но время, место и люди определяются вне игры. То есть у всякой линейной игры существует мир за ее пределами.
Игра не имеет значения, пока она не будет помещена в абсолютные измерения мира со зрителями.
Аудиторию составляют те, кто наблюдает за игрой, не принимая в ней непосредственного участия. Никто не определяет, какой будет аудитория, и никто не определяет мира, в котором происходят игры. Мир обладает "разумом стаи", здесь наблюдается спонтанное коллективное действие тех, кто добровольно решил быть зрителем и установить параметры игры. Тот, кто должен быть миром, не может им быть.
Не имеет значения, несколько велика аудитория. Стая остается стаей, пока в ней есть хотя бы несколько особей. Не имеет значение, где находится стая, и также неважно, где находится аудитория. Люди могут сидеть дома, наблюдая за игрой из мягкого кресла перед телевизором, или находиться на стадионе, или слушать радиотрансляцию в машине. Все равно они зрители. Они находятся в мире игры.
Где и когда существует этот мир, не влияет на игры. Неважно также, кто его составляет. Мы же не скажем: "Я был в мире (или в составе аудитории) 27 ноября 1990 года". Мы можем сказать так: "Я был дома со своей семьей, когда узнал, что мои родители разводятся". Мы можем вспомнить все подробности своей жизни, когда мы стали зрителями или наблюдателями новой игры и создания нового мира.
Спросите любого американца, что он делал 5 ноября 1963 года, в день, когда застрелили президента Кеннеди. Они точно припомнят, что делали и что чувствовали, когда узнали эту новость. Почти вся аудитория чувствовала одно и то же. Они были убиты этой новостью, сначала не поверили, не могли привыкнуть к этой мысли, плакали, переживали, задавали вопросы, а потом требовали ответа, (которого, кстати, так и не получили).
Аудитории часто свойственно единство. Зрители становятся единым целым, их связывает общее желание узнать, кто победит в разворачивающемся перед ними состязании. Если у человека такого желания нет, то он не является зрителем. Так же, как птица, которая не летит вместе со стаей, больше не является ее частью.
Перед тем, как начать любую линейную игру, у нее должна появиться аудитория. Эта аудитория может быть поглощена игрой. Тем, кто участвует в игре, аудитория требуется затем, чтобы обеспечить абсолютное судейство, которое определяет сущность игроков. В то же время и миру, совместно созданному театральной игрой актеров и аудиторией, нужна эта игра, чтобы остаться таковым.
Джеймс Р. Каре в своей книге "Конечные и бесконечные игры" выразил это так: "Мы в равной степени часто являемся игроками в поисках мира и миром в поисках игроков, а иногда соединяем в себе и то, и другое".
Существует неограниченное количество миров.
Когда один разум решает подвергнуть себя оценке со стороны другого, создается мир. Для этого не требуется присутствие аудитории. Один разум может оценить другой даже на расстоянии. Смерть брака не мешает участникам оценивать друг друга, хотя они иногда представляют собой различные, отдельные миры.
Подобным же образом, отсутствие или даже смерть родителей не умаляет решимости ребенка доказать, что родители неправы. Большинство игр, конечных и бесконечных, зарождаются изнутри, прежде чем проявиться во внешнем мире. Именно в рамках природных границ внутренне самоорганизуется каждая линейная игра. У каждого человека внутри полно своих собственных зрителей.
Внутренняя аудитория существует среди наших холодайнов. Мы воспринимаем это как разговор с самим собой. Линейная игра со всеми ее состязательными динамиками сначала разыгрывается на уровне холодайнов. Невозможно играть в линейную игру, не разделившись на части, фактически играя сами против себя. А когда мы сами для себя зрители, происходит именно это. Нельзя быть наблюдателем, не наблюдая за самим собой.
Невозможно быть аудиторией и при этом не знать, что ты зритель. Даже когда мы смотрим кино, футбол или телефильм, мы не можем забыть, что мы зрители, хотя иногда игра так увлекает, что мы сливаемся с ней. Все эти чувства дарят нам наши холодайны, весь огонь в крови, взлеты и падения динамики, словно мы сами участвуем в игре. Иногда мы настолько сливаемся с игрой, что проигрываем или выигрываем в ней, но мы при этом всегда знаем, что мы зрители.
Дети в своих чувствах настолько сливаются с родителями, что проигрывают или выигрывают вместе с ними в игре, которую разыграли родители. Даже если они просто становятся свидетелями развода, они чувствуют эту разделенность, как будто они сами развелись с проигравшим родителем. Если, например, проиграл отец, то они разводятся со своим собственным чувством отцовства.
Результатом является внутренняя решимость доказать другим, что "я не такой, каким был мой отец"; человек подчиняется внутреннему принуждению - опровергнуть внутреннее суждение. Он сам становится для себя аудиторией. Невозможно развестись с родителями, не разводясь со своим внутренним родителем.
Любой аудитории изначально присуще разделение на разные стороны. Зрители обычно едины в своем интересе к игре, но они разделяются в зависимости от того, кого они хотели бы видеть победителем. У нас не может быть мира, если мы не разделились на две противоположные стороны. Не можетбыть и внутреннего мира без такого противостояния самому себе. Когда разделен внутренний мир, разделен и сам человек. Но в этом разделении присутствует обещание разумной любви, которое преодолевает это разделение.
Не можетбыть здоровой семьи, которая не разделена сама против себя. Игра семьи - это игра за преодоление разделения, за установление вечной любви между вечных друзей, которые решили быть одной семьей.
Семья - это целый мир.
Разделение и весь относящийся к нему хаос являются той средой, в которой разум может разобраться, создать выбор, освоить свободу и проявить те стороны любви, которые преодолевают разделенность. Хаос - это та арена, где зарождается жизнь. Любовь исцеляет. Без разделения не могло бы быть исцеления. Если будет нечего исцелять, любовь будет ограничена (сведена до остальных, не исцеляющих функций). Любви придет конец.
Все линейное ограничено во времени. "Время бежит". У него есть начало и конец. У него есть границы, ограниченное количество игр. Чем старше мы становимся, тем меньше остается у нас времени, мы не можем себе позволить ошибки, которые совершали в молодости, когда время казалось бесконечным. Должно быть время для любви, для свободы, для того, чтобы ценить время.
Течение времени всегда относительно по отношению к вневременному измерению. Победы происходят в конкретное время. Титулы времени не поддаются. Как только наш разум начинает наблюдать за временем, он выходит за его пределы. Мы можем наблюдать течение времени, изучая историю. Эпоха Возрождения, период династии Мин, Сопротивление, эпоха переселенцев, Американская революция. Время превращается в последовательность событий, которая перетекает в некие обобщения о прошлом.
Это не прожитое время, а жизнь как отрезок времени. Наши линейные конечные игры ожидают, как закончатся в настоящем игры прошлого. Соревнуясь за призы будущего, линейные игроки на самом деле состязаются за награды прошлого.
Волновые игроки не тратят времени. Напротив, они его создают. Они проживают каждое мгновение без предварительного плана, во времени, но не связанные им. Такие люди никогда не стареют. У них как будто нет возраста, они не молодые и не старые, они не поддаются измерению временем извне. Для них не существует понятия "час времени". Для них есть час чтения, час перед телевизором, час работы, любви, игры или беседы. Но час времени - никогда.
Игрок-холодинам ист не ходит на работу для того, чтобы занять день работой. Он не работает. Он проживает жизнь так, что каждый ее момент проходит как отражение его живой жизни в соответствии с его выбором. Работа - это выражение его производительности, творчества и жизни. Время - результат выбора. Не только время, но и пространство.
Жизнь не заполняет наше время. Жизнь существуетдля выражения любви и разума, которыми являемся мы сами в каждую минуту. А любовь нельзя свести просто к способу времяпрепровождения.
Волновые люди не могут сказать, когда их работа завершена. Они не могут измерить своей любви. Их интересует, как протекают явления, к чему ведетжизнь, как они могут проявить себя в игре.
Холодинамисты тоже не измеряют ни работы, ни времени, ни любви. Все, к чему они прикасаются, испытывает прикосновение самой сущности их бытия. В самом прекрасном и естественном смысле они сами и есть любовь, работа и время.
Точно так же и свобода - это естественное состояние бытия. Она не зависит от времени или от того, чем мы его делаем. Время становится функцией свободы.
Жизнь - это функция свободы. Размещаем мы время в игре или игру во времени - это уже дело выбора. Это неважно. И в том, и в другом есть потенциал для игры. Игра является естественным состоянием для всякого мира, играем ли мы с линейных, волновых или холодинамических позиций.
Наблюдать, играть или быть - дело выбора.
Для линейного игрока наблюдатель остается незамеченным. Для волнового игрока незамеченным остается чье-то состояние. Знание - это процесс роста, постоянного выбора, это особое состояние.
Мы можем рассматривать произведение искусства, мы можем создать его, или мы можем стать искусством и войти в гармонию с тем переплетением разума, которое сделало это возможным. Когда мы превращаемся в искусство, мы признаем гений его создателя и тем самым заново открываем свой собственный гений.
Один человек может стремиться к титулам и почестям, чтоб стать вне времени (и этим обрести вечную жизнь), другой будет стремиться к бесконечному вечному рождению. Остаться навсегда в игре новых открытий и так остаться живым в жизненной игре. Разум, который стремится к чему-то, никогда этого не получает.
Противоречия и парадоксы линейных и волновых игр становятся очевидными, когда человек осознает, что это просто отражения того, что уже существует. Все игроки уже вечны. У всех есть вечная жизнь. Гений каждого человека свободен в выборе игр забывания и воспоминания ради чистой радости проявления разумного выбора.
Стремиться обрести вечную жизнь через титулы, святые таинства или положение, как это делают линейные игроки, или стремиться обрести ее в непрекращающейся жизни, все же значит стремиться к чему-то. Разум, который ищет, никогда не находит. Он умеет только искать. Где же он тогда найдет вечную жизнь?
Она не потеряна. Потеряны мы. Потеряны для того, чтобы помнить о ней, вынужденные все время ее искать. В нашей собственной памяти она незаметна. Она содержится в нас. "Царство Божие в вас самих".
Этотсине-зеленый шар, наша планета земля кажется безразличной к человеческой жизни и к играм, в которые мы играем. Для тех, кто принимает игру жизни всерьез, имеет огромное значение "победа" над природой. Мы должны подготовиться к преодолению разнообразных влияний природы на нашу жизнь. Погода, морские приливы, животные, микробы, болезни и так далее - со всеми этими порождениями природы надо уметь справляться. Мы должны изучить ее законы, понять, как они действуют, чтобы использовать природу с выгодой для себя. Мы создали разные науки, чтобы показать, как развивается природа, что ее законы постоянны, что мы можем предсказать будущее и этим обезопасить себя.
Когда мы становимся миром, мы проживаем его жизнь, его связи с живыми галактиками, ощущаем сущность самой жизни.
Мы используем науку для объяснения природы и жизни. Наука демонстрирует повторяемость. Она придумывает объяснения или теории о законах природы. Так мы убеждаем себя, что мы можем узнать о природе все и в итоге способны все предусмотреть, все ее динамики. Так мы можем говорить от имени природы.
Окончательная победа науки состоит в том, что ученые стали ее голосом, положив конец молчанию природы. Сделав это, ученые заставили умолкнуть всех богов прошлого, все прежние религиозные объяснения о природе с этой окончательной победой истины.
В этой игре науки имеется скрытое противоречие. Одно дело - описывать природу, а совсем другое - говорить от ее имени. Описывать природу значит признавать, что мы наблюдатели, зрители, следящие за тем, как природа делает свое дело. Это значит забыть, что мы тесно переплетены с нею и не можем быть отделены от природы. Чтобы поверить в эту разделенность, надо все это забыть.
Если мы говорим от имени природы, то это означает это означает, что мы вступаем в игру в качестве участника. Наша роль как участника будет состоять в том, чтобы говорить от имени природы. В традиционном понимании от имени природы всегда говорили боги. Когда мы заставляем богов замолчать и забираем у них голос, мы становимся богами для себя.
А если мы становимся богами для себя, это подразумевает, что природу можно определить как конечный мир, мир, созданный нами. Мы отражаем в природе некий порядок, который существует в нас.
Различные перемены, происходящие в этом мире, стали бы тогда частью структуры того мира, который мы создали внутри себя. Чтобы говорить от имени природы, нужно выйти за ее пределы, отойти в сторону, говорить "объективно", будучи свободным от влияния своей собственной природы. Единственно возможный для этого путь - это говорить как сверхчеловеческий разум, создатель и хозяин сил природы.
Однако, одно из правил игры в природу заключается в том, что мы сами должны следовать всем законами природы. Выйти за пределы природы и притвориться, что мы ею повелеваем будет нарушением правил игры. Мы не можем говорить за кого-то. Мы можем говорить только за себя. Невозможно говорить за тишину.
В квантовой механике, которая начинает приподнимать завесу гибкими аспектами природы, невозможно наблюдать что-либо, не оказывая на него при этом никакого влияния. Измерить какой-либо феномен в субатомном мире - это все равно что поднять дом, чтобы узнать, каково живется его обитателям внутри. При этом можно будетлицезреть только полную панику, и из этого наблюдения мы сможем сделать вывод, что люди в этом доме живут в полной панике. На самом деле причиной паники был наш процесс исследования.
Когда мы начинаем эксперимент, чтобы исследовать некую субатомную динамику в природе, эта динамика уже как бы ожидает, что ее должны измерить, и получает сигналы от процесса измерения. Она принимаетту форму, какую ожидает в ней увидеть наблюдатель.
Невозможно произвести измерения, не повлияв на его объект.
Когда человек думает о прошлом, его мысли вызывают ответную реакцию. Невозможно думать о прошлом, не влияя на него. Какое бы событие в истории мы не решили бы рассмотреть, мы все равно его увидим только через призму нашего о нем представления. Мы изучаем какую-то эпоху в истории и видим, каким ограниченным было тогдашнее представление о мире. В то же время наш век накладывает свои ограничения на наши взгляды.
Наши волновые и линейные холодайны хотят взять природу и историю, завернуть их в маленькие аккуратные свертки, которые можно взвесить, снабдить соответствующими ярлыками и разложить по полочкам. Никаких свободных вариантов. Ничего непредсказуемого. Все будет объяснимо, по известным нам законами природы.
Мы станем говорить от имени природы и истории, станем нашими собственными богами.
Для любого объяснения нужна игра, в которой это объяснение сыграет свою роль. В этой игре что-то может быть не совсем понятно, почему, например, листья зеленые. Мы не можем объяснить что-либо, если прежде мы не признаем, что в нашем понимании есть пробелы, что нам не достает некой важной информации.
Обычно мы можем легко противостоять такому "забыванию" или незнанию, потому что пробелы очень невелики и перестроить мышление несложно. Однако иногда нам приходится столкнуться с более серьезным вызовом, с которыми простое объяснение не справится.
Когда объяснения нет, на смену ему приходит неприятие.
Невозможно в одну минуту перейти от Платоновской причины к Аристотелеву наблюдению или от ислама к квакерству. Для глобального сдвига нужна еще и перемена аудитории и перемена в восприятии.
Вжизненных играх не можетбыть изменения, если не меняется аудитория.
Зрители поддерживают игру в определенном месте, укрепляют правила и организуют всю игру в данный период. Когда Св. Августин был обращен от неоплатонического язычества в христианство, он был ошеломлен тем, какой мог так упорно держаться такого множества ложных утверждений. Он не думал о том, что его обращение было просто переменой одного объяснение на другое. Его аудитория осталась прежней. Такой же осталась и его потребность в объяснении.
Для смены аудитории ему надо было бы удивляться не количеству ложных утверждений, но сложностью и многообразию стольких истин, переплетенных в одной игре. Свое неприятие прежнего себя он услышал бы совсем по-новому.
Как же человеку выбраться из линейно-волновых динамик объяснения? Должны ли мы согласиться с тем, чтобы нынешние победители вели игру, пока не явится новая группа объясняющих? Почему знание, подобно собственности, должно быть обязательно чьим-то? Чем-то таким, за что надо всегда платить некую цену? Чем-то, непременно связанным с титулом, положением и богатством?
Чтобы достичь успеха в игре в знание, нужно ли заставить умолкнуть наших противников? Когда оппозицию заставили замолчать, она больше и не станет предлагать нам других речей, других знаний, других объяснений, если они отличаются от мнения победителя? Это соглашение о молчании.
С другой стороны, те, кто победил, могут теперь говорить только вместо тех, кто потерпел от них поражение. Священники говорят от имени своей паствы, правители - от имени народа, родители - от имени детей, директора - от имени фирмы. Они не могут говорить с кем-то. Они могут говорить только за кого-то.
Общество защищает права тех, кто говорит от имени других. Они могут призвать полицию, армию или всю страну на защиту своего права говорить от имени своей группы. Это неотъемлемая часть права на титул. Пока не появится право говорить, все молчат.
Чтобы говорить от имени господа, нужно сделать так, чтобы все молчали, когда звучит слово Божие. Вообще, проиграть сражение - значитзамолчать и слушать победителя. Мы должны молчать, потому что победитель приказывает нам подчиниться. Потерпеть поражение в споре тоже означаетзатихнуть, слушать, подчиняться. Подчиняться богам, которые сами себя создали. Проигравшие - это непризнанные слушатели.
Тишина послушания обычно не слышна. Это смерть языка, воли, бытия. Это смерть жизни. Поэтому требование подчинения в сути своей является злом.
Из вакуума тишины появляется возможность для развития языка. Из языка рождается голос богов. Когда человечество украло голос богов и стало само говорить от имени природы, оно стало противником природы и всего, что она производит. Так все слушатели стали противниками. Теперь им нужна тишина послушания. Язык богов теперь трансформировался в непроизносимость языка.
Существует большая разница между тишиной послушания и тишиной слушания. Обратите внимание, как слушает природа, когда кто-то входит в лес. Все замирает. Все существа ждут, думают, как им отвечать на наше присутствие. Слушать - значит отвечать на присутствие других.
Всем линейным сообщениям - например, объяснениям, - следует внимать с послушанием. Волновые сообщения перескакивают от слушания и ответов к тому, что содержится в тишине слушания.
Линейная речь завершается тогда, когда ее услышали. Волновая речь продолжается, потому что так можно слушать и отвечать. Для линейного игрока тишина - это форма заключения. Для волнового это форма освобождения.
Холодинамические слушатели слушают ради потенциала в рамках каждой ситуации. И тишина, и слушание являются ограничением. Это Я, моя гениальная сущность, говорит из какого-то другого измерения, чтобы открыть здешнее измерение меня.
По этой причине холодинамисты - это рассказчики. Они говорят метафорами, символически обозначающими жизненные события так, что слушая их, мы открываем новые стороны своего гениального "Я". Например, история о скелете, история молодой эскимосской женщины, которую сумасшедший отец бросил в море со скалы, узнав, что у нее есть возлюбленный.
Тело женщины опустилось на дно океана, и рыбаки с тех пор обходили это место стороной. Прошло много лет, и вот один молодой человек, который не знал этой истории, вошел в эти воды на своем каяке. Он забросил леску, и его костяной крючок зацепил скелет той женщины, который столько лет пролежал на дне, омываемый волнами.
Молодой человек подумал, что он поймал большую рыбу и уже мечтал о том, как много у него теперь будет еды, пока тянул за леску, поднимая скелет женщины из ее океанской могилы. Он уже видел верхушку белого скелета, поднимающегося все ближе к поверхности, и вот, в последний момент, он наклонился, чтобы вытащить рыбу и вынуть крючок, огромная волна бросила лодку вниз и потом, вздымая ее на гребень, подняла на борт каяка женский скелет.
Когда он взглянул на свою добычу, он испугался до полусмерти, увидев, что на борту его лодки сидит скелет, весь в водорослях, спутанный леской, а зубы его клацают отдвижения лодки по волнам.
Он начал бешено грести к берегу, и, прихватив свою удочку, помчался прочь, перепрыгивая через камни, пытаясь скрыться от этого ужасного создания. Он все слышал странное клацание позади и, когда он оглянулся, он чуть не умер от страха, потому что скелет преследовал его среди скал.
Он бежал всю дорогу до своего иглу, которые было довольно далеко от берега, со скелетом, прочно привязанным к его удочке. Когда он в ужасе заполз в свое иглу и забился в самый дальний угол, он едва дышал, а сердце билось как сумасшедшее.
В конце концов, он постепенно пришел в себя и даже зажег масляную лампу, но как только он это сделал, он понял, что скелет женщины тихо сидит прямо у дверей. Он попытался проломиться сквозь стену иглу, но увы, она была построена слишком хорошо, потому что этот юноша вообще все делал на совесть.
Когда он успокоился, он взглянул на скелет и увидел, что он весь обмотан водорослями и леской. Он пожалел несчастное создание и стал медленно и бережно разматывать леску. Это заняло почти всю ночь, но вот, наконец, он смогуложить скелет и укрыть его одеялом. Обессиленный, он лег рядом с ней и тут же уснул.
Ночью ему приснился сон, во сне ему стало так жаль, что женщина умерла, что он на самом деле заплакал. Скелет женщины увидел эти слезы, выпил их и превратился в живую женщину. Они провели восхитительную ночь любви, а когда он проснулся, рядом с ним была прекрасная женщина. И зажили они вместе весело и счастливо.
Если мы просто будем слушать рассказ, не требуя никаких пояснений, из тишины слушания проступает его богатейший смысл. Тишина - это пространство неограниченных возможностей. Если бы в нем что-то находилось, то оно уже не было бы полем неограниченных возможностей, а было бы тем, что мы хотели бы в нем увидеть.
Слушать - это значит быть открытым для этого поля неограниченных возможностей.
Наше воображение первым вступает в пространство между волновой и линейной динамиками, между играми конечного и бесконечного миров, опережая всякие объяснения, чтобы обнаружить возможные и забытые миры реальности.
Именно из этой пустоты и слышен голос Жизни. Когда говорит Жизнь, ничего не объясняется. Напротив, остается еще многое, чтобы сказать потом. Жизнь может создать целый мир, если ее внимательно слушать. Всякий разум, который прислушивается к раскрывающемуся потенциалу, создает поле, в котором этот потенциал может проявиться.
Знаем ли мы историю? Может ли кто-либо знать историю цивилизации? Может ли кто-то знать религию, войну, триумф или поражение? Как мы можем быть аудиторией для самих себя? Мы думаем, что нам известны первая и последняя сцены каждого события? Мы думаем, что можем
знать законы, по которым следует прожить жизнь, правила, к которым мы должны приспособиться и этим приспособлением обеспечить себе надежное будущее?