Другой, который не отстать старался,




Кричал: "Сегодня, Лано, ты быстрей,

121 Чем был, когда у Топпо подвизался!"

Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,

Свалился в куст и в груду с ним смешался.

А сзади лес был полон черных сук,

Голодных и бегущих без оглядки,

Как гончие, когда их спустят вдруг.

В упавшего, всей силой жадной хватки,

Они впились зубами на лету

И растащили бедные остатки.

130 Мой проводник повел меня к кусту;

А тот, в крови, оплакивал, стеная,

Своих поломов горькую тщету:

133 "О Джакомо да Сант-Андреа! Злая

Была затея защищаться мной!

Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?"

Остановясь над ним, наставник мой

Промолвил: "Кем ты был, сквозь эти раны

Струящий с кровью скорбный голос свой?"

139 И он в ответ: "О души, в эти страны

Пришедшие сквозь вековую тьму,

Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,

142 Сгребите листья к терну моему!

Мой город - тот, где ради Иоанна

Забыт былой заступник; потому

145 Его искусство мстит нам неустанно;

И если бы поднесь у Арнских вод

Его частица не была сохранна,

То строившие сызнова оплот

На Аттиловом грозном пепелище -

Напрасно утруждали бы народ.

151 Я сам себя казнил в моем жилище".

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Объят печалью о местах, мне милых,

Я подобрал опавшие листы

И обессиленному возвратил их.

Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,

Где третий пояс лег внутри второго

И гневный суд вершится с высоты.

Дабы явить, что взору было ново,

Скажу, что нам, огромной пеленой,

Открылась степь, где нет ростка живого.

Злосчастный лес ее обвил каймой,

Как он и сам обвит рекой горючей;

Мы стали с краю, я и спутник мой.

Вся даль была сплошной песок сыпучий,

Как тот, который попирал Катон,

Из края в край пройдя равниной жгучей.

О божья месть, как тяжко устрашен

Быть должен тот, кто прочитает ныне,

На что мой взгляд был въяве устремлен!

19 Я видел толпы голых душ в пустыне:

Все плакали, в терзанье вековом,

Но разной обреченные судьбине.

Кто был повержен навзничь, вверх лицом,

Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,

А кто сновал без устали кругом.

25 Разряд шагавших самый был обильный;

Лежавших я всех меньше насчитал,

Но вопль их скорбных уст был самый сильный.

А над пустыней медленно спадал

Дождь пламени, широкими платками,

Как снег в безветрии нагорных скал.

Как Александр, под знойными лучами

Сквозь Индию ведя свои полки,

Настигнут был падучими огнями

И приказал, чтобы его стрелки

Усерднее топтали землю, зная,

Что порознь легче гаснут языки, -

37 Так опускалась вьюга огневая;

И прах пылал, как под огнивом трут,

Мучения казнимых удвояя.

И я смотрел, как вечный пляс ведут

Худые руки, стряхивая с тела

То здесь, то там огнепалящий зуд.

43 Я начал: "Ты, чья сила одолела

Все, кроме бесов, коими закрыт

Нам доступ был у грозного предела,

Кто это, рослый, хмуро так лежит,

Презрев пожар, палящий отовсюду?

Его и дождь, я вижу, не мягчит".

А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,

Его гордыне, отвечал, крича:

"Каким я жил, таким и в смерти буду!

Пускай Зевес замучит ковача,

Из чьей руки он взял перун железный,

Чтоб в смертный день меня сразить сплеча,

Или пускай работой бесполезной

Всех в Монджибельской кузне надорвет,

Вопя: "Спасай, спасай. Вулкан любезный!",

Как он над Флегрой возглашал с высот,

И пусть меня громит грозой всечасной, -

Веселой мести он не обретет!"

Тогда мой вождь воскликнул с силой страстной,

Какой я в нем не слышал никогда:

"О Капаней, в гордыне неугасной -

64 Твоя наитягчайшая беда:

Ты сам себя, в неистовстве великом,

Казнишь жесточе всякого суда".

67 И молвил мне, с уже спокойным ликом:

"Он был один из тех семи царей,

Что осаждали Фивы; в буйстве диком,

70 Гнушался богом - и не стал смирней;

Как я ему сказал, он по заслугам

Украшен славой дерзостных речей.

73 Теперь идем, как прежде, друг за другом;

Но не касайся жгучего песка,

А обходи, держась опушки, кругом".

В безмолвье мы дошли до ручейка,

Спешащего из леса быстрым током,

Чья алость мне и до сих пор жутка.

Как Буликаме убегает стоком,

В котором воду грешницы берут,

Так нистекал и он в песке глубоком.

Закраины, что по бокам идут,

И дно его, и склоны - камнем стали;

Я понял, что дорога наша - тут.

85 "Среди всего, что мы с тобой видали

С тех самых пор, как перешли порог,

Открытый всем входящим, ты едва ли

Чудеснее что-либо встретить мог,

Чем эта речка, силой испаренья

Смиряющая всякий огонек".

Так молвил вождь; взыскуя поученья,

Я попросил, чтоб, голоду вослед,

Он мне и пищу дал для утоленья.

94 "В средине моря, - молвил он в ответ, -

Есть ветхий край, носящий имя Крита,

Под чьим владыкой был безгрешен свет.

97 Меж прочих гор там Ида знаменита;

Когда-то влагой и листвой блестя,

Теперь она пустынна и забыта.

Ей Рея вверила свое дитя,

Ища ему приюта и опеки



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: