С) Деньги как материальный представитель богатства (накопление денег) 1 глава

(α) К вопросу о соотношении между меновой стоимостью и ценой. Противоречия между функциями депег как меры стоимостей и как средства обращения]

В природе кругооборота заложено, что каждая точка выступает одновременно как начальная и конечная точка и притом так, что она выступает как начальная точка лишь постольку, поскольку она выступает как конечная. Поэтому определение формы Д—Т — Т—Д столь же правильно, как и другое, выступающее как первоначальное — Т — Д — Д — Т. Трудность заключается в том, что другой товар качественно отличен, а другие деньги — нет. Они могут быть лишь количественно различны.

Если рассматривать деньги как меру, то существенное значение имеет материальная субстанция денег, хотя их наличие вообще и, в частности, их количество, та численность, в которой имеется служащая единицей порция золота или серебра, совершенно безразличны для денег в этом их определении, и деньги здесь вообще употребляются лишь как мысленно представляемая, несуществующая единица. В этом определении они должны быть налицо как единица, а не как численность. Если я говорю, что фунт хлопка стоит 8 пенсов, то я говорю, что фунт хлопка равен ¹/₁₁₆ унции золота (унция золота стоит 3 ф. ст. 17 шилл. 7 пенсов, или 931 пенс). Это тогда выражает вместе с тем определенность фунта хлопка как меновой стоимости по отношению ко всем другим товарам, определенность его как эквивалента всех других товаров, содержащих такое же количество золота, ибо все они тоже сравниваются с унцией золота. [I—42] Это первоначальное отношение фунта хлопка к золоту, определяющее, какое количество золота содержится в фунте хлопка, обусловлено количеством овеществленного как в том, так и в другом рабочего времени — действительной общей субстанции меновых стоимостей. Предпослать это, взяв из главы, трактующей о меновой стоимости как таковой[82].

Найти уравнение между золотом и каким-нибудь другим товаром не так трудно, как кажется. Например, если взять труд, непосредственно производящий золото, то определенное количество золота выступает тут непосредственно как продукт, скажем, одного рабочего дня. Конкуренция, modificandis modificatis [xlix], приравнивает другие рабочие дни к этому рабочему дню — прямо или косвенно. Короче говоря, в непосредственном производстве золота определенное количество золота непосредственно выступает как продукт определенного рабочего времени, а значит — как стоимость, как эквивалент этого определенного количества рабочего времени. Стало быть, нужно лишь определить рабочее время, овеществленное в различных товарах, и приравнять его к рабочему времени, непосредственно производящему золото, чтобы сказать, сколько золота содержится в каком-либо определенном товаре.

Определение всех товаров как цен — как измеренных меновых стоимостей — это процесс, развертывающийся лишь постепенно, предполагающий частый обмен, а потому и частое сравнивание товаров как меновых стоимостей; но как только существование товаров как цен уже стало предпосылкой, — предпосылкой, которая сама есть продукт общественного процесса, результат общественного процесса производства, — определение новых цен оказывается делом простым, так как тогда элементы издержек производства сами уже существуют в форме цен и, стало быть, их надо просто сложить. {Частое отчуждение, продажа, частая продажа (Стюарт [l] ). Вернее, все это нужно для того, чтобы цены приобрели известную регулярность, имели постоянный характер.}

Однако тот пункт, которым мы здесь хотели заняться, заключается в следующем: поскольку золото должно быть фиксировано как единица-мера, то его отношение к товарам определяется путем мены, путем непосредственной меновой торговли, как и отношение всех других товаров друг к другу. Но при меновой торговле продукт является меновой стоимостью только потенциально; это — первая форма проявления меновой стоимости; однако продукт еще не положен как меновая стоимость. Во-первых, это определение [меновая стоимость] не охватывает здесь всего производства, а касается лишь его излишка и поэтому само более или менее излишне (как и сам обмен); оно касается случайного расширения круга удовлетворяемых потребностей, наслаждений (связь с новыми предметами). Поэтому обмен совершается лишь в немногих пунктах (первоначально — на границах отдельных первобытных общин, при их соприкосновении с чужими), он ограничен узким кругом и составляет для производства нечто преходящее, побочное; он прекращается так же случайно, как и возникает. Меновая торговля, при которой излишек собственной продукции случайно обменивается на излишек чужой продукции, есть лишь первое появление продукта как меновой стоимости вообще и определяется случайными потребностями, прихотями и т. д. Но если обмен продолжается дальше и становится повторяющимся актом, в самом себе содержащим средства для своего постоянного возобновления, то постепенно столь же внешним и случайным образом здесь возникает регулирование взаимного обмена регулированием взаимного производства, в результате чего мерой обмена становятся издержки производства, которые в конечном счете все сводятся к рабочему времени. Это показывает нам, как возникает обмен и меновая стоимость товара.

Однако те обстоятельства, при которых какое-нибудь отношение впервые появляется, отнюдь еще не показывают нам это отношение ни в его чистоте, ни в его целостности. Продукт, положенный в качестве меновой стоимости, по существу определен уже не как простой продукт; он положен в некотором таком качестве, которое отлично от его натурального качества; он положен как отношение, и притом это отношение есть всеобщее отношение, отношение не к одному товару, а ко всякому товару, к любому возможному продукту. Стало быть, он выражает некоторое всеобщее отношение; это такой продукт, который относится к себе как к овеществлению некоторого определенного количества всеобщего труда, общественного рабочего времени и в этом смысле является эквивалентом для всякого другого продукта в пропорции, выраженной в его меновой стоимости. Меновая стоимость предполагает общественный труд в качестве субстанции всех продуктов, совершенно независимо от их натуральных свойств. Ничто не может выражать какое-либо отношение, не относясь к чему-нибудь, и не может выражать всеобщее отношение, не относясь к чему-то всеобщему. Так как труд есть движение, то его естественной мерой является время. Меновая торговля в ее примитивнейшей форме предполагает труд как субстанцию и рабочее время как меру товаров, что и обнаруживается в дальнейшем, как только эта торговля становится регулярной и постоянной, долженствующей содержать в самой себе всесторонние условия своего возобновления.

Товар есть меновая стоимость лишь постольку, поскольку он выражается в другом товаре, стало быть — как отношение. Шеффель пшеницы стоит столько-то шеффелей ржи; в этом случае пшеница есть меновая стоимость, поскольку она выражена во ржи, а рожь есть меновая стоимость, поскольку она выражена в пшенице. Поскольку каждый из этих товаров относится лишь к самому себе, он не есть меновая стоимость. А в том отношении, в котором деньги выступают как мера, сами деньги выражены не как отношение, не как меновая стоимость, а как натуральное количество известной материи, как натуральная весовая доля золота или серебра. Вообще тот товар, в котором выражена меновая стоимость другого товара, никогда не выражается как меновая стоимость, как отношение, а выражается как определенное количество товара в его натуральном качестве. Если шеффель пшеницы стоит три шеффеля ржи, то как стоимость выражен только шеффель пшеницы, а не шеффель ржи. Правда, потенциально определен как стоимость также и шеффель ржи; одному шеффелю ржи тогда равняется ¹/₃ шеффеля пшеницы; но это не [I—43] положено, это — всего лишь второе отношение, которое, правда, непосредственно содержится в первом. Когда один товар выражен в другом товаре, то он берется как отношение, а другой товар — как простое количество определенной материи. Три шеффеля ржи сами по себе — не стоимость, а рожь, заполняющая определенное пространство, измеряемая мерой объема.

Так же обстоит дело и с деньгами как мерой, как той единицей, которой измеряются меновые стоимости других товаров. Это — определенная весовая доля той природной субстанции, в которой представлены деньги, — золота, серебра и т. д. Если шеффель пшеницы обладает ценой в 77 шилл. 7 пенсов, то он выражен как некое такое другое, которому он равен, как 1 унция золота, как отношение, как меновая стоимость. Но 1 унция золота сама по себе не есть меновая стоимость, она выражена не как меновая стоимость, а как определенное количество самой себя, своей природной субстанции, золота. Если 1 шеффель пшеницы обладает ценой в 77 шилл. 7 пенсов, или в 1 унцию золота, то это может быть большей или меньшей стоимостью, ибо 1 унция золота будет повышаться или падать в своей стоимости в соответствии с количеством труда, требующегося для ее производства. Однако для определения его цены как таковой это безразлично, так как его цена в 77 шилл. 7 пенсов точно выражает то отношение, в котором он, шеффель пшеницы, является эквивалентом всех других товаров, т. е. то отношение, в котором он может их купить. Определенность цены, все равно, стоит ли шеффель пшеницы 77 шилл. или 1,780 шилл., вообще выходит за пределы категории цены, т. в. за пределы полагания пшеницы в виде цены. Пшеница имеет цену, все равно, стоит ли она 100 шилл. или 1 шилл. Цена лишь выражает ее меновую стоимость в единице, общей для всех товаров; стало быть, предполагает, что эта меновая стоимость уже обусловлена другими отношениями.

Конечно, то, что 1 квартер пшеницы обладает ценой в 1 унцию золота, — поскольку золото и пшеница, как предметы природы, вообще не имеют друг к другу никакого отношения, не являются как таковые мерами друг для друга, безразличны друг по отношению к другу, — было найдено тем путем, что унция золота сама в свою очередь была поставлена в отношение к рабочему времени, необходимому для ее производства, и таким образом как пшеница, так и золото были поставлены в отношение к чему-то третьему, труду, и в рамках этого отношения приравнены друг к другу; так что оба сравнивались друг с другом как меновые стоимости. Но это показывает нам только то, как находится цена пшеницы, т. е. то количество золота, к которому она приравнивается. В самом этом отношении, где деньги выступают как цена пшеницы, сами они, в свою очередь, взяты не как отношение, не как меновая стоимость, а как определенное количество некоторой природной материи.

В меновой стоимости товары (продукты) берутся как отношения к их общественной субстанции, к труду; но как цены они выражены в определенных количествах других продуктов в соответствии с их натуральными свойствами. Можно, конечно, сказать, что и цена денег выражена в виде 1 квартера пшеницы, 3 квартеров ржи и всех других количеств разных товаров, ценой которых является 1 унция золота. Но тогда, чтобы выразить цену денег, пришлось бы перечислить весь круг товаров, взявши каждый из них в том количестве, в каком он равен 1 унции золота. Таким образом, деньги имели бы столько же цен, сколько есть товаров, цену которых сами они выражают. Отпало бы главное определение цены — единство. Ни один товар не выражает цены денег, так как ни один из них не выражает отношения денег ко всем другим товарам, их всеобщей меновой стоимости. А специфическим для цены является то, что сама меновая стоимость должна быть выражена в своей всеобщности и вместе с тем в некотором определенном товаре. Но даже и это безразлично. Поскольку деньги выступают как та материя, в которой выражается, измеряется цена всех товаров, то сами деньги положены как определенное количество золота, серебра и т. д., словом — как определенное количество их природной материи; просто как определенное количество некоторой определенной материи, не как меновая стоимость, не как отношение. Так и всякий товар, в котором другой товар выражается в виде цены, сам положен не как меновая стоимость, а просто как определенное количество самого себя.

В определении денег как единицы меновых стоимостей, как их меры, их всеобщего масштаба сравнения, существенное значение имеет природная материя денег, золото, серебро, ибо как цена товара деньги — не меновая стоимость, не отношение, а определенное весовое количество золота, серебра, например фунт с его подразделениями; поэтому деньги первоначально и выступают как фунт, aes grave [li]. Этим именно и отличается цена от меновой стоимости, а мы видели, что меновая стоимость неизбежно приводит к определению цены. Отсюда видно, какую нелепость допускают те, которые хотят сделать рабочее время как таковое деньгами, т. е. хотят установить различие между ценой и меновой стоимостью и в то же время не устанавливать его.

Стало быть, деньги как мера, как элемент определения цен, как единица для измерения меновых стоимостей, отличаются двумя особенностями: 1) раз уж тут определена меновая стоимость унции золота по отношению к любому какому-нибудь товару, то деньги нужны только как мысленно представляемая единица; их действительное наличие излишне, а тем более излишне и безразлично то, в каком количестве они в данный момент имеются налицо; для денег как показателя (индикатора) стоимости безразлична та сумма, в которой они имеются в данной стране; они нужны лишь как счетная единица; 2) в то время как им, таким образом, достаточно быть положенными лишь идеально, и они и в самом деле в виде цены товара положены на товаре лишь идеально, они в то же время служат масштабом сравнения, единицей, мерой просто как определенное количество той природной субстанции, в которой они представлены, просто как определенная, принятая за единицу, весовая доля золота, серебра и т. д. Меновые стоимости (товары) в представлении превращены в известные весовые доли золота или серебра и идеально приравнены к этому мысленно представляемому количеству золота и т. д. в качестве его выражений.

[I—44] Но если мы перейдем ко второму определению денег, к деньгам как средству обмена и реализатору цен, то мы найдем, что здесь деньги должны быть налицо в определенном количестве; что для того, чтобы быть адекватным этому назначению, требуется определенное число принятых за единицу весовых долей золота или серебра. Если, с одной стороны, дана сумма подлежащих реализации цен, которая зависит от цены определенного товара, помноженной на его количество, а с другой стороны — скорость денежного обращения, то потребуется известное количество средств обращения. Но если рассмотреть поближе ту первоначальную форму, ту непосредственную форму, в которой представлено обращение, т. е. форму Т — Д—Д—Т, то в ней деньги выступают исключительно как средство обмена. Товар обменивается на товар, и деньги выступают лишь как средство обмена. Цена первого товара реализуется в деньгах, чтобы при помощи этих денег реализовать цену второго товара и получить его таким путем взамен первого. После того как реализована цена первого товара, тот, кто получил его цену в виде денег, не ставит себе целью получить цену второго товара, а оплачивает его цену, чтобы получить самый товар. Стало быть, по существу деньги послужили ему для того, чтобы обменять первый товар на второй. Как всего лишь средство обращения деньги не имеют другой цели. Человек, продавший свой товар за деньги, хочет снова купить товар, а тому, у кого он его покупает, деньги нужны опять-таки для того, чтобы купить товар и т. д.

В этом определении денег как всего лишь средства обращения само назначение денег заключается только в этом обращении, которое деньги осуществляют благодаря тому, что их количество, их число, определено заранее. Сколько раз сами деньги, как единица, содержатся в товарах, заранее определено товарными ценами, а в качестве орудия обращения деньги выступают лишь как известное число этих заранее установленных единиц. Поскольку деньги реализуют цену товаров, товар обменивается на свой реальный эквивалент в золоте и серебре; его меновая стоимость действительно обменивается на деньги как на другой товар; но поскольку этот процесс происходит лишь для того, чтобы снова деньги превратить в товар, чтобы таким путем первый товар обменять на второй, деньги появляются лишь мимолетно, или их сущность [Substanz] состоит лишь в том, что они беспрестанно выступают как эта мимолетность, как этот носитель опосредствования. Деньги, функционирующие как средство обращения, суть только средство обращения. Единственная существенная для них определенность, необходимая для того, чтобы они могли служить в этой функции, это определенность количества, определенность той численности единиц, в виде которой деньги обращаются. (Так как требующееся количество денег определяется также и скоростью их обращения, то последнюю здесь отдельно упоминать нет необходимости.) Поскольку деньги реализуют цену, их материальное существование в виде золота и серебра имеет существенное значение; но поскольку эта реализация лишь мимолетна и должна сама себя устранять, оно безразлично. Это лишь видимость, будто речь идет о том, чтобы обменять товар на золото или серебро как на особенный товар; видимость, которая исчезает, когда процесс закончен, когда золото и серебро снова обменены на товар и таким путем товар обменен на товар. Поэтому золото и серебро как всего лишь средства обращения, или средства обращения как золото и серебро — безразличны к своим свойствам особенного природного товара.

Предположим, что совокупная цена обращающихся товаров равна 10,000 талеров. Тогда их мерой является 1 талер, равный х весовым долям серебра. Пусть необходимо 100 талеров, чтобы привести в обращение эти товары за 6 часов, т.е. каждый талер оплачивает цену в 100 талеров за 6 часов. Здесь существенно то, что налицо имеется 100 талеров, сотня тех металлических единиц, которыми измеряется общая сумма товарных цен; 100 таких единиц. То, что эти единицы состоят из серебра, для самого процесса безразлично. Это проявляется уже в том, что один талер в кругообороте обращения является представителем такой массы серебра, которая в 100 раз больше реально содержащейся в нем массы, хотя в каждом отдельном акте обмена он является представителем лишь весового содержания серебра, заключенного в одном талере.

Стало быть, если взять обращение в целом, то 1 талер является представителем 100 талеров, в сто раз большего весового количества серебра, нежели он действительно содержит. Он на деле лишь знак для того количества серебра, которое содержится в 100 талерах. Он реализует цену в 100 раз большую той, которую он действительно реализует, если рассматривать один талер как определенное количество серебра.

Предположим, что фунт стерлингов равен, например, ¹/₃ унции золота (в действительности он меньше этого количества). Поскольку оплачивается цена товара в 1 ф. ст., т. е. реализуется его цена в 1 ф. ст. и товар обменивается на 1 ф. ст., постольку решающее значение имеет то обстоятельство, что 1 ф. ст. действительно содержит ¹/₃ унции золота. Если бы это был фальшивый фунт стерлингов, сделанный из какого-нибудь неблагородного металла, фунт стерлингов только по видимости, то на деле цена -товара не была бы реализована; для того чтобы реализовать эту цену, товар пришлось бы оплатить таким количеством неблагородного металла, которое равнялось бы ¹/₃ унции золота.

Таким образом, если рассматривать дело только со стороны этого отдельного момента обращения, то существенно, чтобы денежная единица действительно представляла определенное количество золота и серебра. Но если мы возьмем обращение в целом, обращение как смыкающийся внутри себя процесс Т — Д — Д—Т, то дело обстоит иначе. В первом случае реализация цены была бы лишь кажущейся: лишь часть цены товара была бы реализована. Цена, положенная на товаре идеально, не была бы получена реально. За товар, который идеально приравнивается к стольким-то весовым долям золота, в действительном обмене было бы выручено меньше весовых долей золота. Но если бы фальшивый фунт стерлингов заменял в обращении настоящий, то в обращении в целом он выполнял бы абсолютно ту же службу, как если бы он был настоящим. Если товар а ценой в 1 ф. ст. обменивается на один фальшивый фунт стерлингов, а этот фальшивый фунт стерлингов в свою очередь обменивается на товар b ценой в 1 ф. ст., то фальшивый фунт стерлингов сослужил бы абсолютно ту же службу, как если бы он [I—45] был настоящим.

Стало быть, на деле в этом процессе действительный фунт стерлингов является лишь знаком, если рассматривать не тот момент, что он реализует цены, а весь процесс в целом, в котором он служит лишь средством обращения и в котором реализация цен есть лишь видимость, мимолетное опосредствование. Здесь золотой фунт стерлингов служит лишь для обмена товара а на равноценный ему товар b. Действительной реализацией цены товара а здесь является товар Ъ, а действительной реализацией цены товара b является товар а, или с, или d, что имеет одинаковое значение для формы такого отношения, для которого особенное содержание товара совершенно безразлично. Обмениваются равноценные товары. Вместо того чтобы прямо обменять товар а на товар b, обменивают цену товара а на товар b, а цену товара b на товар а.

Таким образом, деньги по отношению к товару представляют лишь его цену. Товары обмениваются друг на друга по своим ценам. Сама цена товара выражает в нем идеально, что он есть определенное количество известной натуральной единицы (весовой доли) золота или серебра, т. е. той материи, в которой воплощены деньги. В деньгах, или в его реализованной цене, товару противостоит некое действительное количество этих единиц. Но поскольку реализация цены не есть последний акт и дело заключается не в том, чтобы иметь цену товара как цену, а в том, чтобы иметь ее как цену другого товара, то материя денег, например золото и cеpeбpo, безразлична. Деньги становятся здесь субъектом в качестве орудия обращения, в качестве средства обмена, а та природная материя, в которой они представлены, выступает как нечто случайное, чье значение исчезает в самом акте обмена; ибо товар, обмененный на деньги, должен быть окончательно реализован не в этой материи, а в материи другого товара.

А это означает следующее: кроме тех моментов, что в обращении деньги 1) реализуют цены и 2) приводят в обращение титулы собственности, мы 3) имеем теперь еще и тот момент, что при посредстве обращения происходит то, что не могло произойти прямым путем, а именно — меновая стоимость товара выражается в любом другом товаре. Если аршин холста стоит 2 шилл., а фунт сахара — 1 шилл., то аршин холста реализуется при посредстве 2 шилл. в 2 фунтах сахара, так что сахар превращается в материю меновой стоимости холста, в ту материю, в которой реализуется меновая стоимость аршина холста.

Как всего лишь средство обращения, в своей роли в процессе обращения как непрерывном потоке, деньги не представляют собой ни меры цен — ибо как такая мера они уже положены в самих ценах, — ни средства реализации цен — ибо как такое средство они существуют лишь в один из моментов обращения, но исчезают в целостности его моментов; деньги здесь — только представитель цены по отношению ко всем товарам и служат лишь средством для того, чтобы товары обменивались по равным ценам. Деньги обмениваются на один определенный товар потому, что они — всеобщий представитель его меновой стоимости, а в качестве такового — представитель всякого другого товара равной меновой стоимости, всеобщий представитель, в качестве которого они находятся в самом обращении. Деньги представляют цену одного товара по отношению ко всем другим товарам, или цену всех товаров по отношению к одному товару. В этом отношении деньги не только представитель товарных цен, но и знак самих себя; а это и значит, что в самом акте обращения их материя — золото и серебро — безразлична.

Деньги суть цена; они — определенное количество золота или серебра; но поскольку эта реальность цены является здесь лишь мимолетной, предназначенной для того, чтобы беспрестанно исчезать, устраняться, считаться не окончательной реализацией, а всегда лишь промежуточной, опосредствующей; поскольку здесь вообще дело заключается не в реализации цены, а в реализации меновой стоимости особенного товара в материале другого товара, — постольку материал самих денег безразличен, он мимолетен в качестве реализации цены, ибо эта реализация сама мимолетна; поэтому деньги, поскольку они находятся в этом постоянном движении, являются лишь представителем меновой стоимости, которая становится действительной только благодаря тому, что действительная меновая стоимость беспрестанно заступает место своего представителя, беспрестанно меняется с ним местами, беспрестанно обменивается на него.

Стало быть, в этом процессе реальность денег заключается не в том, что они — цена, а в том, что они ее представляют, что они являются ее представителем; они — существующий в предметной форме представитель цены, т. е. самих себя, и в качестве такового — меновой стоимости товаров. Как средство обмена деньги реализуют цены товаров лишь для того, чтобы выразить меновую стоимость одного товара в другом как его эквиваленте, для того, чтобы реализовать его меновую стоимость в другом товаре, т. е. представить другой товар как материал меновой стоимости первого.

Таким предметным знаком деньги являются, следовательно, только в обращении; будучи изъяты из него, они снова представляют собой реализованную цену; однако в пределах процесса, как мы видели, количество, численность этих предметных знаков монетной единицы существенным образом определены. Итак, если в обращении, где деньги выступают по отношению к товарам как нечто существующее, материальная субстанция денег, их субстрат как определенное количество золота и серебра безразличны, а их численность, напротив, существенным образом определена, ибо они здесь являются лишь знаком для определенной численности этих единиц, — то в определении денег как меры, в котором они были положены лишь идеально, материальный субстрат денег имел существенное значение, а их численность и вообще их существование были безразличны. Отсюда следует, что деньги в виде золота и серебра, поскольку они являются только средством обращения, средством обмена, могут быть заменены любым другим знаком, [I—46] выражающим определенное количество их единиц, и что таким способом символические деньги могут заменить реальные деньги, ибо материальные деньги, как всего лишь средство обмена, сами символичны.

Этими противоречащими друг другу определениями денег как меры, как реализации цен и как всего лишь средства обмена объясняется то иначе необъяснимое явление, что, с одной стороны, когда металлические деньги — золото, серебро — фальсифицируются путем примеси к ним более дешевого металла, деньги обесцениваются и цены повышаются, а, с другой стороны, когда субстрат денег (золото, серебро) полностью устранен и заменен бумажками с обозначением определенных количеств реальных денег в количестве, требуемом обращением, эти бумажки курсируют по полной стоимости золота и серебра. Все дело в том, что в первом случае средство обращения является одновременно и материалом денег как меры и тем материалом, в котором цена реализуется как окончательная, а во втором случае деньги выступают лишь в своем определении средства обращения. В первом случае мерой цен служат издержки производства уже, например, не унции золота, а, скажем, унции сплава, на ²/₃ состоящего из меди и т. д. Если фальсификация монет заключается только в том, что фальсифицируются или изменяются названия соответствующих весовых долей благородного металла (например, ¹/₈ унции золота получает название соверена), то это оставляет меру абсолютно той же и изменяет лишь ее название. Если раньше совереном называлась монета, содержащая ¹/₄ унции золота, а теперь так называют монету в ¹/₈ унции золота, то теперь цена в 1 соверен выражает всего лишь ¹/₈ унции золота, и, следовательно, теперь потребуется 2 соверена (приблизительно), чтобы выразить ту же цену, которую прежде выражал 1 соверен. Другими словами, при фальсификации одних только названий, даваемых соответствующим весовым долям благородного металла, мера остается прежней, но соответствующая весовая доля золота или серебра выражается теперь в удвоенном количестве франков, соверенов и т. д. по сравнению с прежним.

Пример грубого смешения противоречащих друг другу определений денег:

«Цена точно определяется количеством денег, имеющимся налицо для покупки. Все товары, существующие на свете, не могут быть проданы за большее количество денег, чем существует на свете» («Weekly Dispatch»[83], London, от 8 ноября [1857]).

Во-первых, определение цен не имеет ничего общего с действительной продажей; при определении цен деньги являются только мерой. Во-вторых, все товары (находящиеся в обращении) могут быть проданы за количество денег в 1,000 раз большее, чем имеется на свете, если бы каждая монета обращалась тысячу раз.

Так как общая сумма цен, подлежащих реализации в обращении, изменяется вместе с ценами товаров и массой товаров, брошенных в оборот; так как, с другой стороны, скорость средств обращения, находящихся в обороте, тоже определена такими обстоятельствами, которые не зависят от самого оборота, то количество средств обращения должно иметь возможность изменяться, расширяться и сокращаться сокращение и расширение обращения.