Архиепископ Фаддей (Успенский)
Священномученик Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 года в
Нижегородской губернии в семье сельского священника. После обучения в Нижегородской
семинарии продолжил обучение в Московской духовной академии, которую закончил в 1896
году со степенью кандидата богословия и оставлен при академии профессорским
стипендиатом. 13 августа 1897 года пострижен в монашество в Казани епископом Антонием
Чебоксарским, 24 августа рукоположен во иеродиакона, а 21 сентября - во иеромонаха и
назначен преподавателем Смоленской духовной семинарии. В 1898 году переведен в Минскую
духовную семинарию на должность инспектора. С 1900 года - преподаватель Уфимской
духовной семинарии. В 1901 году получил степень магистра богословия.
Годы с 1889 по 1901 связаны в жизни архиепископа Фаддея с активной педагогической
деятельностью. Он преподавал не только в семинарии, но и на педагогических курсах для
учителей и учительниц церковноприходских школ (Смоленск - 1898 год, Минск - с 1899 по 1900
годы, Уфа - 1901 год). Плодом этих занятий явились "Записки по дидактике", изданные в Уфе в
1902 году. По словам самого автора, "Записки" не представляют цельного курса педагогики и
дидактики, но в них затронуты наиболее важные вопросы учебно-воспитательной деятельности
в церковноприходской школе. Главная задача автора состояла в том, чтобы помочь учителям
разобраться в массе многочисленных, нередко неправильных теорий и взглядов на воспитание
и обучение и научить более сознательно подходить к своему делу.
В 1902 году он был назначен инспектором, а затем ректором Уфимской духовной семинарии в
сане архимандрита, а в 1903 переведен ректором Олонецкой духовной семинарии. В это время
он готовил к изданию свои богословские сочинения "Единство книги пророка Исаии" и
"Иегова", написанные в традициях православной библиистики. За ученые труды ему была
присвоена степень доктора богословия.
В 1908 году архимандрит Фаддей был хиротонисан во епископа Владимиро-Волынского. Став
архиереем, он не изменил своему монашескому аскетическому правилу, по-прежнему много
молился и постился. Паства увидела в своем новом архипастыре человека святой жизни,
образец кротости, смирения и чистоты. В первые тяжелейшие месяцы российской смуты 17-го
года он духовно окормлял и поддерживал свою паству. В лице владыки Фаддея православные
получили бесстрашного заступника. В начале 1922 года епископ Фаддей был арестован и
выселен за пределы Волынской губернии. Вскоре был освобожден из тюрьмы и, приехав в
Москву, встретился здесь с патриархом Тихоном. После нового ареста епископ Фаддей был
отправлен в ссылку, по окончании которой в декабре 1923 года уже в сане архиепископа был
назначен на Астраханскую кафедру.
Архиепископ Фаддей приехал в Астрахань в разгар обновленчества, когда у православных
осталось в городе всего лишь десять церквей. Во время пребывания в Астрахани владыка не
выступал против обновленцев публично, но обличал их примером своей жизни. Нравственное
влияние архиепископа на верующих было огромным. Владыка вел жизнь настоящего
бессребреника, был прост и открыт в общении, в свободное время принимал посетителей,
утром и вечером совершал уставные богослужения.
В октябре 1926 года был арестован Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий
(Страгородский),в его права вступил архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых), назначивший
архиепископа Фаддея своим заместителем. И когда после ареста архиепископа Иосифа место
Патриаршего Местоблюстителя оказалось свободным, владыка Фаддей в середине декабря
1926 года выехал в Москву, чтобы приступить к выполнению возложенных на него
обязанностей по управлению Церковью. Однако до Москвы он не доехал, а был задержан в
Саратове и отправлен в Кузнецк. Там находился до марта 1928 года, а затем освобожденный из
заключения митрополит Сергий назначил его на Саратовскую кафедру (по другим источникам,
назначение произошло в октябре 1927 года). С 1928 года он - архиепископ Тверской и
Кашинский, с 1936 года - архиепископ Костромской. Все эти годы владыка Фаддей вел жизнь
молитвенника и аскета. В 1936 году, когда гонения на православных усилились, власти лишили
архиепископа Фаддея возможности служить, а в конце года владыка был уволен на покой.
В декабре 1937 года он был арестован и десять дней находился под арестом, мужественно
претерпевая нравственные и физические страдания. 31 декабря 1937 года архиепископ Фаддей
был расстрелян и отошел ко Господу как исповедник православия и мученик за Христа.
Взгляды архиепископа Фаддея на воспитание
Размышляя над определением круга деятельности учителя, архиепископ Фаддей прежде всего
задумывается о задаче начальной школы. Ответ на этот вопрос для многих кажется ясным:
школа должна научить детей читать, писать, считать, другими словами, дать первоначальное
образование. Исходя из этого, деятельность учителя ограничивается первоначальным
обучением чтению, письму и счету, а с воспитательной точки зрения все заботы направлены на
воспитание ума, то есть на умственное развитие. Святитель, опираясь на святоотеческую
традицию, говорит о том, что, если все заботы воспитателя направить только на изучение наук,
развитие душевных способностей дитяти было бы односторонним. Даже более того, развитие
одного ума могло бы вредно отразиться на развитии добрых качеств сердца и правильном
развитии воли. А между тем развитие добрых качеств сердца и правильное развитие воли не
только не менее, но даже более важно, чем развитие ума. Мы ценим человека не столько за его
ум, сколько за его доброе сердце или твердую волю и характер. Воспитание начинается в семье
и продолжается всю жизнь и никогда не оканчивается. Сама жизнь с ее различными
переменами, радостями и горестями есть своего рода постоянная воспитательная школа, в
которой Верховным Воспитателем является Сам Бог.
Если воспитание продолжается постоянно, тем более оно не должно прекращаться в школе. С
поступлением ребенка в школу влияние родителей часто ослабевает, так как дети удаляются
из-под их постоянного надзора, и школа вынуждена занять их место. А часто родители сами
вверяют детей школе, считая свои силы недостаточными для того, чтобы дать детям вполне
правильное воспитание.
Без воспитания, замечает владыка, обучение не может быть успешным. Чтобы обучение было
таковым,необходимо приучить детей к вниманию. Всем детям свойственны рассеянность и
увлечение новыми впечатлениями, из-за чего не усваивается многое из того, что говорит
учитель. Сосредоточение, или внимательность, вырабатывается не только работой ума, но и
напряжением воли. А запоминается лучше то, что затрагивает наши чувства и волю.
Впечатления детства долго помнятся именно потому, что ребенок живет более сердцем, чем
умом. Так и в школе: то, что кажется трудным для усвоения, перестает быть таковым, если
умственная работа приводит в движение чувства.
Под воспитанием архиепископ Фаддей понимает развитие сил воспитанника, но, учитывая
различие этих сил и исходя из многообразия целей, можно говорить о различных видах
воспитания. Так, есть физическое, или телесное, целью которого является укрепление тела и
его здоровья, повышение выносливости и легкости движения. Под духовным воспитанием,
которое точнее было бы назвать воспитанием души, святитель понимает развитие ее разумных
сил, в свою очередь оно подразделяется на умственное воспитание, воспитание сердца и
воспитание воли. При воспитании умственном наставник заботится об утверждении в уме
ребенка здравых понятий и взглядов на вещи, о развитии в нем наблюдательности,
внимательности, сообразительности и так далее. Воспитание сердца происходит, когда
наставник хочет сделать сердце воспитанника искренним, доверчивым, мягким,
благожелательным и тому подобное. При воспитании воли преследуется цель формирования
воли твердой, последовательной, настойчивой и так далее.
Кроме того, понятие "воспитание" получает различные значения в зависимости от того, какой
стороны жизни оно касается. Можно возлагать надежды на воспитательное значение наук,
приписывать различным видам искусств воспитывающую и облагораживающую силу. Часто
обращают внимание на воспитание в ребенке различных добрых чувств и привычек, его
нравственности. Выделяют также и воспитание религиозное.
Различные подходы к воспитанию порождают и различные представления о главной его цели
или основной задаче. Часто целью воспитания ставилось и ставится счастье или польза
воспитанника (эвдемонизм и утилитаризм). Святитель обращает внимание на то, что понятие
счастья для каждого человека различно. Один находит его в удовольствиях, другой - в трудовой
жизни. Но главное, человек никогда не может быть счастлив, если у него неспокойная совесть.
Исходя из этого, уже в древности люди приходили к мысли о том, что счастье недостижимо,
если его ищут в земных благах. Тем более счастье недостижимо, когда в его основу положено
самолюбие или эгоизм. Таким же образом, и польза, если она понимается как умение
приспосабливаться при помощи воспитания к окружающему миру, не может быть признана
целью воспитания. Стремление к пользе несет в себе эгоистический характер и ведет к
отчужденности людей. Но даже и по своему существу это стремление недостижимо. Ибо не
может приспособиться к окружающим обстоятельствам человек, у которого существует
расстройство в самой душе, в самом сосредоточении жизни.
Архиепископ Фаддей соглашается с мнением многих педагогов о том, что воспитание должно
стремиться к сообразности с природою воспитанника, или к природосообразности. Но само
пониманиеприродосообразности в различных педагогических теориях часто сводится к
внешним проявлениям жизни. Святитель полемизирует с западноевропейскими
просветителями. По мнению Руссо, у дикарей, ведущих жизнь, близкую к природе, более
чистая и неиспорченная натура, чем у цивилизованных просвещенных народов Европы. По его
мнению, просвещение и цивилизация, удаляя от природы, портят воспитанника. Во имя
природосообразности Руссо требует, чтобы религиозное обучение отдалялось до полного
развития рассудка. До 15 лет Эмиль - главное лицо педагогического романа, в котором Руссо
развил свои мысли о воспитании, - не знает еще, есть ли у него душа. О Боге же он узнает - и
то как-то случайно - лишь накануне совершеннолетия. Так же и по мнению Песталоцци, чтобы
воспитывать сообразно с природою, до старшего класса не следует преподавать в школе Закон
Божий. Дитя сначала чувствует любовь, доверие и благодарность к матери, которая о нем
заботится. Она потом может внушить дитяти такие же чувства в отношении к Богу, она только
и может учить дитя религии, а не священник или кто другой. "Долой священников. Чему
нужно, могут научить и светские лица", - говорил немецкий педагог Дистирвег, требуя вполне
самодеятельного развития человеческой природы: "В самой человеческой природе, а не в
догматах церкви коренится добродетель". При таком мнении, замечает святитель, выходит, что
христианство не свойственно детской природе, тогда как сам Спаситель сказал: "оставьте
детей приходить ко Мне и не воспрещайте им, ибо их есть Царство Небесное" (Мк. 10, 14).
Мнение Руссо и других педагогов о том, что будто бы религиозное обучение должно быть
отложено до полного развития рассудка, следует признать весьма странным. Рассудок только
направляет на надлежащий путь вложенные в природу человека влечения, развиваются же
они сами по себе, не дожидаясь, пока рассудок сознает их необходимость. Человек, например,
учится есть, одеваться, совершать целесообразные движения, говорить, усваивает различные
правила приличия и обращения с людьми, хотя во многом из этого не отдает себе полного
отчета. Почему же развитие одного религиозного чувства откладывается до полного
раскрытия способности понимания? Не приводит ли это к тому, что заглушается главнейшая
потребность природы человеческой? И как такое воспитание можно назвать
природосообразным? От ребенка не требуется сознательное усвоение всех догматов веры, даже
для развитого рассудка догматы веры не вполне постижимы и должны быть принимаемы на
веру. От ребенка требуется лишь развитие его природного влечения к Божеству.
"Главная же ошибка всех этих педагогов, - писал архиепископ Фаддей, - состояла в том, что они
забывали и не принимали во внимание испорченности человеческой природы после
грехопадения, вследствие которой она не может быть чистою, многое в ней следует
исправлять, искоренять из нее зло и расстройство, произведенное грехом, а не следовать во
всем этой испорченной природе. Та же самая ошибка обыкновенно соединяется и с тем, в
сущности одинаковым с вышеозначенным мнением, по которому воспитание должно вести к
всестороннему и гармоническому развитию всех природных сил воспитанника. Этот взгляд
был бы правильным, если бы правильно понималась человеческая природа, а без этого всегда
останется неясным, какая же сторона жизни или какая сила души должна быть
преимущественно воспитываема, что должно считать главным, и что менее важным в деле
воспитания..." (19. 23).
Рассматривал владыка и близкое к истине мнение о том, что воспитание должно быть
гуманным. Но и гуманность также понимается неодинаково. По одному мнению, быть
гуманным - значит снисходить и прощать все другому потому, что ничто человеческое и нам не
чуждо. Такой взгляд ведет к излишней снисходительности, при которой ничего не
взыскивается с воспитанника даже за пороки. Во имя гуманности некоторые педагоги требуют,
чтобы первоначальное обучение менее всего соединялось с трудностями, всячески было
облегчаемо и превращалось в ряд игр. По их мнению, период детства должен быть временем
радости и счастья. Потому, например, из религиозного обучения должно быть выкинуто все,
что может возбуждать в детях чувство страха и уныния. Бог есть любовь - пусть же в детской
душе слагаются чувства, вызываемые только этим представлением о Боге. Но так могло быть
только в том случае, замечает святитель, если бы природа человеческая была совершенна,
если бы она не требовала постоянного обуздания, каким и служит чувство страха. Следует
заметить, продолжает он свои рассуждения, что хотя страх Божий есть "начало премудрости",
но это не исключает, а напротив, предполагает развитие в сердцах детей чувства любви к Богу.
Самый страх должен возникнуть из любви к Богу, проистекать из боязни оскорбить Бога как
любящего Отца. "Совершенная любовь, - по словам апостола Иоанна Богослова, - изгоняет
страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви" (1Ин. 4,18). Но
любовь вполне чужда страха разве только на высших ступенях совершенства. Неизбежная
греховность само собою возбуждает страх, и в этом отношении страх Божий действует на душу
весьма благотворно, освежающим и очищающим образом. Без страха Божия и сама любовь не
могла бы достигнуть чистоты и совершенства.
По другому мнению, быть гуманным - значит уважать во всяком другом человеке его
человеческое достоинство, свойственное всем людям, к какому бы народу или вере он ни
принадлежал, развивать в воспитаннике только свойства человеческой природы, общие всем
людям. "Уважать следует, конечно, всякого человека, - пишет владыка Фаддей, - но нельзя
думать, будто только так называемые общечеловеческие свойства должны быть развиваемы в
воспитаннике, что, например, не следует поэтому заботиться о развитии в нем любви к своей
Церкви и Отечеству. Воспитывать дитя так, как будто оно было какой-то гражданин всего
мира, не обращая внимания на то, что оно есть сын именно русского, например, Отечества,
сын Православной Церкви, значило бы то же, что посадить дерево вообще; между тем как в
действительности растут только определенные деревья: яблони, березы, липы, дуб, клен и тому
подобное" (19. 25).
Если обобщить взгляды многих, как заграничных, так и русских, педагогов, замечается одно
крайне опасное заблуждение, что воспитание должно состоять в развитии только природных
сил человека и может идти независимо от религии, даже христианской.
Архиепископ Фаддей считал, что только христианское воспитание является единственно
правильным и сообразным с природой человека. "Только христианство, - пишет он, - указывает
для воспитания цель самую правильную, высокую и наиболее соответствующую природе
человека, так как душа "по природе христианка", по выражению Тертуллиана. Главная цель
самого христианства состоит именно в том, чтобы перевоспитать человека. Поэтому некоторые
Отцы Церкви Самого Божественного Основателя христианства называли Божественным
Педагогом. Христианское воспитание соединяет в себе все то, к чему стремятся педагоги, и
только оно вполне достигает тех целей, какие педагоги ставят для воспитания. Так, если
говорят, что воспитание должно вести к счастью воспитанника, то только христианство и
может дать истинное счастье человеку. Не отвергая (как языческие философы стоики) земных
радостей, оно запрещает только неумеренную привязанность к ним и указывает человеку на
истинную радость, которая состоит в молитвенном общении с Богом, в служении ближним в
духе любви. Но научить человека находить именно в этом радость и счастье, поддержать ее
среди видимых скорбей и страданий жизни не может ни одно учение, ни одна философия или
религия, кроме христианской.
Говорят, что воспитание должно быть природосообразным. Но что сообразнее с природой
человека: давать ли возрасти в душе дитяти различным страстям и привычкам (Руссо), потому
что будто они свойственны природе человека, или подавлять их в самом начале, когда они еще
не укрепились и легко могут быть искоренены? Что сообразнее с природой человека: с самого
ли начала развивать и воспитывать в дитяти прирожденное душе человека стремление к Богу,
или оставлять это влечение на произвол судьбы, лишая через то всякого смысла и все прочие
высшие стремления души? Если говорят, что воспитание должно обнимать все стороны жизни
человека, то более всего это достигается через христианское воспитание, которое обнимает
все силы души и тела человека. Так, например, хотя религия христианская духовная, но она не
запрещает заботиться о теле, напротив, заповедует человеку труд, чтобы укреплять тело,
предохранять дух от праздности, заповедует быть воздержанным, чтобы не расстроить
здоровье тела и так далее. При этом заповедует, чтобы тело было не только здоровым и
крепким, но и служило самым послушным орудием духа. Церковь не отвергает и искусства: в
самом богослужении христианском, например, соединены многие искусства - пение, живопись,
архитектура, священная поэзия. Быть может, иной из крестьянских детей почти только в
Церкви и может получить художественное воспитание известного рода. Не будем уже
говорить, что христианство не отвергает здравого образования ума, давая ему надлежащее
плодотворное направление, и одно только может дать средство воспитать волю. Если многие
педагоги утверждают, что воспитание должно быть гуманным, то кто может быть гуманнее
христианина, который исполнен любви ко всем людям, как братии во Христе, - не говоря уже о
том, что лишь христианство может научить истинной любви ко всем людям, не исключая
врагов" (19. 29-31).
В практической области воспитания владыка опирался на советы епископа Феофана,
изложенные в книге "Путь ко спасению".
Круг чтения учителя
Начинающий учитель должен, по мнению архиепископа Фаддея, подготовиться к учительской
деятельности, изучая учебно-воспитательное дело теоретически и практически. Чтобы
получить опыт, учитель осмысливает собственную деятельность и наблюдает, как ведется дело
в школах, хорошо поставленных. Наблюдая за своей деятельностью, учитель может замечать
разные недостатки и промахи, которые он допустил, вырабатывает те или иные приемы
преподавания. Для подобного наблюдения весьма полезно вести дневник, который приучает к
сосредоточенному размышлению и основательному обсуждению различных вопросов,
касающихся воспитания и обучения. Дневник приносит пользу только в том случае, если
учитель беспристрастно обсуждает причины успеха или неудач в своей школе.
Как бы опытен ни был бы учитель, полагаться на одну опытность он не может. Даже
многолетние его наблюдения и выработанные приемы преподавания могут быть
неправильными. Поэтому необходимо изучать дело воспитания и обучения не только
практически, но и теоретически - путем чтения педагогических сочинений или бесед с людьми
опытными и знающими. В процессе практической деятельности у учителя часто
устанавливаются определенные, слишком однообразные приемы преподавания, а это легко
может сделать его преподавание безжизненным. Читая педагогические сочинения, учитель
встречает новые для себя мысли, знакомится с новыми приемами преподавания.
Учитель должен интересоваться не только отдельными приемами преподавания, но и общими
вопросами учебно-воспитательного дела. Если учитель знает, как учить, он должен отдавать
себе отчет, почему именно так надо учить, то есть знать законы жизни души ребенка.
Святитель очерчивал примерный круг чтения учителя. В первую очередь, по его мнению,
следует читать сочинения и руководства по педагогике и дидактике с методикой, а также по
истории педагогики, то есть наукам, которые непосредственно касаются дела воспитания и
обучения. Из русских педагогов замечательны К.Д. Ушинский, С.А. Рачинский, Н.И.
Ильминский. Известны своими сочинениями и мыслями о воспитании и психологии
Миропольский, Каптерев, барон Корф, епископ Феофан, архиепископ Амвросий Харьковский и
другие. Заслуживают внимания учителей сборник Анастасьева"Народная школа" и издания
К.П. Победоносцева: "Ученье и учитель", "История детской души", "Новая школа" и другие.
Толстой высказал немало полезных взглядов на воспитание, но односторонних и своеобразных.
Рекомендуются и педагогические журналы, издаваемые в то время, например:
"Церковноприходская школа", "Народное образование", "Вестник воспитания", "Женское
образование", "Педагогический листок" и другие.
В отношении сочинений иностранных педагогов следует быть осторожными, потому что, читая
их, нужно суметь разобраться во взглядах порой односторонних, неправильных или не
применимых к нашей русской школе. Из иностранных педагогов как полезные упомянуты Ян
Амос Коменский, Песталоцци. Что касается педагогических сочинений таких авторов, как
Руссо, Спенсер, Бэн и им подобных, то, по мнению святителя, без ущерба для дела можно за
них и не браться учителю нашей школы. Такая осторожность вызвана тем, что лежащие в
основе педагогических взглядов этих авторов философские воззрения сообщают их
произведениям характер, совершенно не соответствующий здравым христианским взглядам на
воспитание и обучение. Полезно учителю и знакомство с сочинениями по психологии.
Психология изучает законы душевной жизни, а воспитание и обучение основываются именно
на этих законах. Архиепископ Фаддей считал весьма полезным обращаться к аскетическим
писаниям. Христианские подвижники, постоянно наблюдая за собой и всю жизнь занимаясь
самовоспитанием, в своих сочинениях высказывают несравненно более глубокие взгляды на
внутреннюю жизнь души, особенно на борьбу со страстями, чем все научные сочинения по
психологии, и в этом отношении незаменимы. "Впрочем, - писал он, - не столько нужно
заботиться о том, чтобы много прочитать, чтобы быть, как говорят, начитанным или
"образованным". Едва ли можно назвать образованным того, кто только читал много книг, но
никаких прочных и основательных знаний не приобрел. Поэтому более заботы следует
прилагать к тому, чтобы из прочитанного вынести пользу. А польза от чтения будет в том
случае, если думать над прочитанным, если чтение возбудит собственные мысли и наведет на
самостоятельное размышление" (19. 59).
Учет личностных особенностей воспитанников в педагогической деятельности
Архиепископ Фаддей обращал внимание учителя на то, что он имеет дело с духовной природой
детей, с человеческой душой, жизнь которой не может быть подчинена строго неизменным
законам. Вследствие присущей ей свободы в ней происходит нечто новое, и она способна к
постоянному усовершенствованию. Усвоенные учителем приемы преподавания часто должны
быть изменяемы применительно к данному состоянию ученика, а знакомство с душевной
жизнью детей, приобретенное из книг, должно быть дополняемо изучением их в
непосредственной действительности. Другими словами, учитель должен быть наблюдательным
и умением в практической деятельности применяться к личным особенностям ученика.
Наблюдательность, не должна ограничиваться только внешними наблюдениями, она
предполагает способность учителя снизойти до детских мыслей и чувств, поставить себя на
место детей. Она помогает учителю говорить понятным для детей языком и задавать вопросы,
соответствующие степени их понимания. Эту способность нельзя развить одной научной
любознательностью или знакомством с психологией, педагогикой и дидактикой. "Истинное
знание детской души, - писал архиепископ Фаддей,- дает только любовь к детям, потому что
только она способна ко всему снизойти и все претерпеть. О подобном именно знании сказал
Спаситель: "Я знаю Моих, и Мои знают Меня" (Ин. 10, 14) (19. 60).
Святитель, говоря о том, что изучить детскую природу весьма нелегко, считает полезным знать
учителю хотя бы главнейшие особенности, по которым одни дети отличаются от других. Еще в
древности указывали на четыре темперамента, или четыре главных природных расположения,
которые значительно различаются между собой и которые с теми или другими
видоизменениями свойственны всем людям. Эти темпераменты называются: сангвинический,
меланхолический, холерический и флегматический. Владыка представляет краткое изложение
главных особенностей каждого из них.
Сангвиник отличается от других людей тем, что он легко и быстро воспринимает все, особенно
доступное внешним чувствам или наглядному поведению. Он все замечает и быстро
соображает, если ему объяснено что-либо наглядно. Он отличается любознательностью и
предприимчивостью. В отношениях к товарищам обнаруживает искренность и доверчивость,
склонность к дружбе. Следует учесть, что он как быстро увлекается, так же скоро, как
правило, и охладевает. Он легкомыслен и непостоянен. Любознательность его скоро
прекращается, и он начинает чувствовать скуку, если нет все новых и новых впечатлений. В
классе он прежде других начинает шалить, если урок ему не кажется интересным. Ученика-
сангвиника следует не только заинтересовать, но и постоянно давать интересующее его дело.
Полезно его и почаще спрашивать. А главное, учителю следует научить его терпению и
расположить к тому, чтобы он продолжал интересоваться предметом не в настоящую только
минуту, когда предмет для него занимателен, но и когда увлечение пройдет. Меланхолик
медленно восприимчив и углублен в самого себя. Его будто не интересует и не занимает то,
что происходит вокруг него. Он часто остается один и удаляется от товарищей. В нем нередко
развиваются недоверие, подозрительность к людям и даже ненависть. Но что он воспринимает,
то воспринимает глубоко. Он охотно занимается размышлением над тем, что слышал или
прочитал, и потому может заниматься серьезнее других детей. Что затронуло его, затронуло
самые внутренние движения его души, и потому добрые впечатления, если они подействовали
на него, могут в нем сделаться самыми прочными. В обращении с такого рода детьми учитель
должен быть весьма осторожен. Он не должен скоро произносить своих суждений об их
неразвитости, если они не отвечают на его вопросы. Нередко они не отвечают только потому,
что очень застенчивы или не умеют как следует выразить свою мысль, или, наконец, потому,
что их развитие вообще совершается медленнее. Учитель должен с такими детьми обращаться
особенно мягко и приветливым обращением внушать им большее доверие и любовь к другим
людям. Чтобы постоянное самоуглубление или уединение не привело к мечтательности и
другим дурным качествам, учитель должен чаще обращать их внимание на действительность,
заставлять выразить свою мысль яснее, а для этого привести примеры из действительности,
направить на общение с товарищами.
Холерик, как и сангвиник, легко все воспринимает, но не отдается всем впечатлениям, а
только тем, которые главным образом его интересуют. Притом воспринимает он не
поверхностно, а основательно, обдуманно. Он отличается настойчивостью и деловым
характером. Но в то же самое время он особенно легко впадает в преувеличенное мнение о
своих силах и в упрямство. Поэтому его надобно смирить, действуя твердо и авторитетно, но в
то же самое время и осторожно, не осуждая прямо его действий, чтобы еще больше не
раздражать его самолюбия, но действуя незаметно для него самого.
Флегматик отличается медленной и слабой восприимчивостью. Он кажется вялым, ленивым и
равнодушным ко всему, даже эгоистом, потому, что больше всего как будто заботится о своем
спокойствии, а до всего остального ему совсем нет дела. При всех этих видимых недостатках
флегматический темперамент имеет важное преимущество, которое выражается в
уравновешенности. Флегматик медленно воспринимает, но то, что воспринял, хранит долго и
постоянно. Он не скоро поддается добрым влияниям и чувствам, но если они запали ему в
душу, то сохраняет их неизменно, и в этом случае на него всегда можно положиться. Учителю
следует возбуждать в нем больший интерес и живость, а вместе с тем бороться и с его
наклонностью к лени, равнодушию и эгоистическому спокойствию. Живое и подвижное
общество его товарищей легко может помочь учителю в данном случае.
"Вообще же ни один темперамент, - писал архиепископ Фаддей,- нельзя назвать лучшим или
худшим другого: каждый имеет достоинства и недостатки. Темперамент есть только природное
расположение души и тела; развитие свободы и самостоятельного характера в детях
постепенно может сгладить или по крайней мере ослабить дурные стороны темперамента. И
дело учителя воспользоваться хорошими сторонами темперамента, не давая дурным развиться
и окрепнуть" (19. 63).
Личность учителя и его нравственные качества
Учитель имеет дело с душой ребенка, и чтобы воздействовать на душу, самому учителю
следует иметь такие качества, которые он хочет воспитать в детях. Дети еще не привыкли к
самостоятельному образу действий и потому заимствуют у взрослых сначала слова и действия,
а вместе с тем и настроения последних. Поэтому громадное значение в учебно-воспитательном
деле играет роль личности учителя. Следуя мысли Сенеки, что "длинен и мало полезен путь
наставлений, краток и действителен путь примера", архиепископ Фаддей определил
нравственный идеал личности учителя.
Прежде всего он говорил о призвании учителя. Не может быть других побуждений к этой
деятельности, кроме призвания, которое обнаруживается задолго до вступления в должность
учителя. Первое качество, которое отличает учителя по призванию, - это его добросовестность.
Он не только ревностно исполняет свои обязанности, не только тщательно готовится к
каждому уроку, но постоянно совершенствуется, потому что к этому побуждает его совесть,
потому что учительство для него долг. Кроме научных знаний, необходимых в деятельности
учителя, он постоянно обдумывает каждый урок, чтобы сделать его более понятным и
доступным для усвоения, более интересным. Учитель, относящийся формально к своим
обязанностям, заботиться об этом не будет. Учитель должен быть подвижником своего дела,
полагающим душу свою в дело воспитания и обучения.
Главное качество учителя по призванию есть любовь к детям. Он не просто преподает и
объясняет детям урок, но заботится о них, наблюдает за ними, старается стать для детей не
чужим, а близким человеком, с которым дети могли бы охотно и искренне говорить. Он не
тяготится быть с детьми, это для него составляет такое же счастье, как быть среди наиболее
любимых людей.
Но любовь к детям должна основываться не на одной только природной доброте сердца или
расположении, не на каких бы то ни было хотя бы идеальных, но природных влечениях.
Природные влечения, природная доброта сердца и даже идеализм, присущий молодости, не
могут быть вполне прочны и надежны. Со временем они постепенно ослабевают. Поэтому
многие учителя, не имея терпения, охладевают к своей деятельности, считая, что дети
испорчены и что никакое доброе воздействие на них невозможно, что сколько ни старайся,
нельзя найти с их стороны доверие и любовь. Учителю приходится иметь дело не только с
детьми, которые ему милы и приятны, но и с теми, которые с виду кажутся безобразными,
дикими и грубыми, не хотящими знать учителя и, по-видимому, совсем не понимающими его
доброго сердца.
Истинная любовь, как поясняет архиепископ Фаддей, не может основываться на влечениях
испорченной грехом природы человеческой, хотя бы даже на идеальных высших ее влечениях,
но может найти свою основу лишь в новой духовной природе, воссозданной благодатию
Святого Духа в христианстве. Такую любовь ставил Сам Господь отличительным признаком
Своих последователей. "Посему узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между
собою." Свойства этой любви изображает апостол Павел: "Любовь долготерпит,
милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует,
не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуетсяистине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает" (1
Кор. 13,4-8). Христианская любовь не есть какое-либо минутное влечение сердца, она
проявляется как постоянное настроение в благожелательности, в терпении, в отсутствии
всякого эгоизма, доходящем до самоотвержения. Она "долготерпит", не смущается детским
непостоянством и слабостью воли, она "милосердствует", во всем снисходит и "все переносит",
чем смягчает самые огрубелые сердца. Она "не ищет своих", то есть заботится только о благе
других, не прекращается в учителе даже в тех случаях, к