История - это жизненный опыт человечества. Именно поэтому ее фальсификация так легко превращает целые народы в сборища идиотов.
Августа 1991 г.
Над Москвой с самого утра идёт мелкий холодный дождь. Где-то в средине дня выхожу я на Пушкинскую площадь, а на Тверской и у Известий – танки. Около издательства Московских Новостей как всегда толпится народ. Подхожу. Какой-то, как теперь бы сказали, бомжеватого вида мужик конспиративным тоном объясняет собравшимся: «Ну, эти наведут порядок. Теперь всё будет так, как нам, русским надо».
Я, конечно, не сдержался. Картинно протянул руку в сторону танков и заорал: «Это ваши идеалы? Такой власти вам хочется для народа?! Подонки!» Плюнул ему под ноги и пошел на Тверскую посмотреть, что там творится. А на Тверской народу, как на празднике. Только я повернул в сторону Кремля, за спиной взревели двигатели, и следом за мной двинулась колонна бронетехники.
Танки шли посредине улицы, нагло, как захватчики, шлёпая по мостовой траками своих гусениц. На броне густо сидели солдаты в бронежилетах, с автоматами и пулемётами. Людей это, конечно, раздражало. Кто-то скатал фантик и запулил им в танк. Незаметно так, а всё легче на душе.
Подошли к Моссовету. Вдруг двое каких-то парней, стеснительно улыбаясь, взяли, да и сели перед надвигающейся колонной прямо на мокрую мостовую. И танки остановились! Люди вокруг тоже остановились. Все стоят, смотрят. Присоединяться к ним опасаются. У каждого в голове одна и та же мысль: «Такую колонну наверняка сопровождают агенты КГБ. Сядешь рядом, они сфотографируют, а потом, глядишь, и арестуют тихо на квартире. А у меня семья, дети…». Однако и пяти минут не прошло, смотрим, какие-то две девушки, похожие на студенток, несут из переулка от Моссовета доску. Понятное дело, для будущей баррикады. Доска тоненькая и мокрая. Наверно, даже грязная. Держат они её на вытянутых руках, аккуратно, самыми кончиками пальцев.
Но донести эту доску до танков они так и не успели. Народ окружил колонну. В броню головной машины уперлись десятки рук. Вокруг крик. Все пытались объяснить солдатам, как это с их стороны не хорошо - защищать узурпаторов. Но за рёвом танковых двигателей ничего разобрать было невозможно. Оставалось лишь испепелять солдат взглядами полными презрения. Водитель головной машины упорно отводил глаза в сторону. Видать, уже нарвался на пару таких взглядов.
И тут, один из сидящих на броне солдат, слегка шевельнул стволом ручного пулемёта. По нервам толпы резанул дикий женский крик. Один из мужиков дёрнул ворот рубашки. Во все стороны брызнули пуговицы. «Стреляй, гад!» заорал он, перекрывая рев моторов.
Вот уж действительно: Велика Россия, а отступать некуда. Позади Кремль!
Наконец, из ближайшего танка к народу спустился какой-то генерал в полевой форме, и с ним началась долгая перепалка, когда никто никого не слышит, и каждый твердит только своё.
А в это время вдоль книжного магазина пробирался сквозь толпу тот самый мужик бомжеватого вида. «Ну, сионисты!» - ворчал он себе под нос. «Опять они всё испортили!»
Всё-таки надо отдать ему должное: по одному этому эпизоду, он каким-то своим звериным чутьем, может быть, раньше всех в стране понял, что дело ГКЧП уже проиграно.
Впрочем, в Крыму, на мысе Форос в это время находился один человек, который еще накануне вечером предсказал гэкачепистам скорое и сокрушительное поражение.
«Всего я вам всё равно не скажу»
М.С. Горбачёв.
Из первого интервью после ухода с поста президента СССР.
Декабрь 1991г.
В начале 80-х годов с Советским режимом уже никто не боролся. Одни диссиденты сидели, другие были высланы за границу. Сахаров пребывал на вечном поселении в городе Горьком. Победа КПСС над народом была полной и окончательной, и не вызывала ни у кого ни малейших сомнений. Особенно ясно мы это прочувствовали, когда Андропов просто, без юридических заморочек, чисто домашними средствами поучил всех нас трудовой дисциплине. Но мы не унывали. Мы благополучно вклеивали в одноразовые зажигалки клапаны на сворованной с работы эпоксидке, чтобы превращать их в многоразовые. Шили замечательно лёгкие палатки из сворованных с аэродромов парашютов. Делали опять же из сворованных с работы дюралевых трубок очень лёгкие тележки для перевозки складных байдарок. Потом уходили со всем этим куда-нибудь подальше в леса, на реки и озёра, пели там вечерами у костров, песни разных бардов под гитару и совершенно искренне считали, что это и есть настоящая жизнь. В общем, мы очень даже неплохо приспособились. А каждый Генсек, попав на свой пост, гарантированно получал пожизненную власть над третьей частью земной суши, и никакая Америка, несмотря на всю свою мощь, ничего не могла с этим поделать. Можно хоть сто раз выиграть холодную войну, а против ядерного чемоданчика всё равно не попрёшь. Лучше и не пытаться.
Все-таки застой – это восхитительное состояние равновесия сил и интересов.
И вот попал я как-то в это застойное время в театр ЛЕНКОМ, на спектакль «Тиль», а там актеры поют со сцены, что есть силы:
«Но время такое временно.
Героем страна беременна».
Ну, думаю, это вы, ребята, погорячились. Какие-такие могут быть герои в средине восьмидесятых?!
Однако года не прошло, включаю я как-то весной телевизор, а там новый Генеральный секретарь выступает.
- Я бы сравнил перестройку с таким замечательным словом, как революция, – говорит он, добродушно улыбаясь в телекамеру. И окружение его улыбается. Вот, мол, какой у нас теперь боевой Генсек. Революционер - ленинец!
А я, как услышал, что он говорит, так и сел, где стоял. Ведь, как и все в СССР, я наизусть знал хрестоматийную формулу В.И. Ленина о том, что «Главный вопрос всякой революции, есть вопрос о власти». То есть о переходе власти. А от кого и к кому могла переходить власть в Советском Союзе, если в нем ни мафии, ни олигархов, ни бандитов не было и в помине? Был только Центральный Комитет КПСС, которому вся власть принадлежала целиком и безраздельно, и был народ, лишенный всякой власти абсолютно. В таких условиях власть могла переходить только от ЦК к народу; больше не от кого и не к кому. Было от чего потерять равновесие.
Достоверно я, конечно, не знаю, понимал Горбачёв, какое обещание он давал в первые же месяцы своего правления, или просто пытался «ускорение» наделить дополнительным энергетическим зарядом, но однажды Горбачев довольно подробно разъяснил телезрителям, что глава государства в каждом своем слове всегда должен обязательно учитывать все смыслы и все подтексты. Значит, называя перестройку революцией, он с самого начала предполагал, что, если не передать, то хотя бы поделиться с народом властью КПСС все-таки придется. И готовил к этому общественное сознание. Или, даже может быть, общественное подсознание. Очевидно, по своему мировоззрению он в то время, скорее всего, был типичным советским диссидентом-правозащитником, оказавшимся по воле какого-то недоразумения (или провидения) на самой вершине власти. Во всяком случае, только настоящий диссидент мог сказать то, что однажды он заявил во время своего визита в Англию: «Я считаю, что музыка «Битлз» показала нашей молодежи, что есть другая жизнь, что можно быть свободным»! А такую скромную, чисто экономическую цель как «ускорение», он первоначально ставил перед страной, потому что понимал: для кардинальных политических преобразований требуется очень долгий, эволюционный путь развития, на который его жизни просто не хватит. Но он не учел, что мы не можем постепенно, мы не китайцы, нам подавай всего и сразу. А может, где-то в тайне и рассчитывал на народную поддержку, когда за власть начнется настоящая схватка.
Во всяком случае, через какие-то три года именно по его распоряжению половину кремлевской стены завесили огромным лозунгом «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!». Летом 1917-го года в революционном Петрограде этот лозунг-перевёртыш все понимали как «НИКАКОЙ ВЛАСТИ ВРЕМЕННОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ». Через семьдесят лет в Москве над головами демонстрантов, он явно читался как «НИКАКОЙ ВЛАСТИ КПСС», или как вообще, «ДОЛОЙ КПСС». Впрочем, надо признать, переселившись с улиц на кремлевскую стену, и став официальным лозунгом государства, он сразу потерял почти всю свою революционность. Когда же дело дошло до того, что его стали выкрикивать дикторы через мощнейшие динамики на первомайской демонстрации, да ещё точно тем же тоном, каким они совсем недавно кричали «СЛАВА КПСС», народ вообще перестал понимать, что происходит. Представляете себе картину? На трибуне мавзолея Генеральный Секретарь ЦК КПСС приветливо машет рукой народу, а над площадью радостно несется – «Вся власть Сове-е-етам!»
Впрочем, к абсурду нам не привыкать. Например, Генеральные Секретари своих обещаний не выполняли никогда. И это было как бы само собой разумеющимся. Никто же серьёзно не ожидал, что страна, в которой гречка выдается по карточкам, через двадцать лет построит коммунизм. Так что нелепость официальных политических заявлений давно уже из абсурда превратилась во вполне привычную норму.
Михаил Сергеевич, то ли следуя стилю абсурда наоборот, то ли просто не имея возможности сдерживать ненасильственными мерами лавинообразный процесс освобождения общества от диктата КПСС, не просто выполнил всё, что обещал, он буквально превзошел все свои самые смелые обещания и все наши самые смелые ожидания. Теперь, задним числом эти его жутко рискованные шаги по передаче власти народу прослеживаются очень чётко. Например, совершенно ясно, что спившийся народ никакие властные функции исполнять не может. Значит, сначала его надо отучить пить. Сказано - сделано. Правда, через три года антиалкогольную компанию пришлось, к сожалению, свернуть; американцы сговорившись с королем Саудовской Аравии, опустили цену нефти до 10-ти долларов за баррель, и образовавшуюся дыру в бюджете невозможно было закрыть даже доходами от водки. Но миллион жизней антиалкогольная компания все-таки спасла, да и рождаемость в эти годы превзошла все показатели, которые только были при Советской власти. Кстати, рождаемость - самый надежный показатель благополучия народа. Правда, есть еще один надежный показатель – продолжительность жизни. Так вот, Горбачев специально назначил академика Чазова, который раньше лечил только руководителей страны, министром здравоохранения, чтобы он распространил методы лечения членов ЦК на весь народ, и средняя продолжительность жизни населения достигла 72-х лет. Ни раньше, ни потом к этому рубежу не удавалось даже приблизиться.
Помню, где-то в конце 80-х в одном из номеров КВНа Горбачева сравнивали с канатоходцем из песни В. Высоцкого, который идет по канату над замершим от ужаса за его жизнь народом. Текст изменять почти не понадобилось.
«Посмотрите, вот он без страховки идет. Чуть правее уклон – упадет, пропадет! Чуть левее уклон – всё равно не спасти! Но должно быть ему очень нужно пройти Четыре четверти пути!»
Тогда никто еще не знал, что до конца ему дойти так и не дадут. Набросятся со всех сторон: и справа и слева перед самым финишем. А жаль! Дали бы дойти до конца, не было бы у нас ни галопирующей инфляции, ни бандитского беспредела, ни олигархов, ни сотен тысяч беспризорных, ни войны в Чечне и на Украине. И жили бы мы сейчас в Советском Союзе при капитализме с очень ярко выраженным человеческим лицом.
А поначалу все думали, что его реформы это всего лишь очередная компания по очередному повышению сознательности. Чтобы опять всех заставить напрягаться даром. «Начни перестройку с себя! Пьянству бой!» и тому подобные благоглупости, к которым за долгие годы Советской власти все давно уже привыкли и относились к ним с некоторой долей юмора. В то время при встрече где-нибудь в коридорах власти вместо вопроса: «Как дела?», все в шутку спрашивали друг у друга: «Ну, ты как, перестроился, или ещё нет?» Но серьезно о революции в то время говорить было нельзя. Если бы революционность горбачёвских инициатив выглядела серьёзно с самого начала, он продержался бы у власти ещё меньше, чем два его предшественника. В ЦК в то время сидели те, кто там сидел еще при Сталине. И они, конечно, обладали всеми возможностями для того, чтобы в любой момент переместить его на какую-нибудь другую менее ответственную должность. Или просто продолжить пятилетку пышных похорон, и все дела.
Горбачёв всё это, разумеется, понимал, и со сталинистами он расправился очень остроумно - их же руками, всего лишь предложив им (в рамках гласности, конечно) выступить на первой полосе «Правды» со своими взглядами на проводимую им линию. И они, что называется, купились. Засветили на весь мир такую глубокую степень своего маразма, что после этого им оставалось только всем вместе подавать в отставку.
После такого замечательного успеха гласности, Горбачёв вполне имел возможность спокойно почить на лаврах. Тогда он и сегодня был бы Генеральным Секретарем ЦК КПСС, а мы до сих пор стояли бы в очередях за колбасой. Но, видимо, успех политической реформы его окрылил, и он пошел дальше: упразднил 5-е Главное управление КГБ (идеологическое), выпустил на волю всех политических заключенных и стал разрешать для обсуждения в прессе одну за другой разные, запрещённые ранее темы. Его настоящая перестройка начиналась с революционных изменений в умах людей. А назывались все эти процессы очень скромно – «плюрализм мнений», «гласность», «демократизация» и так далее, чтобы, не дай бог, в ЦК, или в КГБ не подумали, что у нас вводится настоящая свобода слова. И они не подумали! Более того, каким-то чудом и до сих пор удается скрывать, что настоящая свода слова была только тогда во времена горбачевской перестройки и больше никогда. Люди буквально выхватывали газеты друг у друга из рук. А когда Горбачев вообще упразднил цензуру, в прессе начала разворачиваться, как потом её назвали, вакханалия гласности. Тиражи периодики взлетели в десятки и сотни раз. «Аргументы и Факты» по размерам своего тиража вошли в книгу рекордов Гиннеса. Все выписывали буквально всё, ничего нельзя было пропустить. Наконец, не осталось ни одной запрещённой темы. Директоров предприятий выбирали трудовые коллективы, выборы в высшие органы государственной власти были абсолютно честными (как тогда говорили, альтернативными), а партийные ячейки на производстве были запрещены. Смешно сказать, но при Горбачеве даже в пионеры принимали прямым и тайным голосованием. И в этом был большой смысл: кроме основных предметов дети в школе учились еще и демократии. Справедливости ради, правда, надо признать, что подобна свобода была в нашей стране в течение трех месяцев после февраля 1917г.) И оба раза она привела Россию к страшной катастрофе. В 17-м году, через два месяца после корниловского путча она закончилась Лениным и диктатурой большевиков, а в 91-м, через четыре месяца после янаевского путча, свобода слова закончилась Ельциным и диктатурой бандитов с олигархами. Которые, конечно, со свободой слова покончили очень быстро, буквально на следующий день после прихода к власти. При Ельцине отлучили от эфира Политковского, ведущего перестроечного «Взгляда» за то, что он посмел в ночь мятежа народных депутатов высказать в эфире своё собственное мнение, убили руководителя первого канала Листьева – тоже бывшего взглядовца, отстранили Шендеровича, затем (правда, несколько позже) выгнали с телевидения непокорного Киселёва вместе со всей его явно очень талантливой командой, отняли у частных владельцев несколько телеканалов, и запрещённые темы появились снова.
И чуть ли не главная из них - запрет на положительные отзывы о Горбачёве. В 90-х годах над ним можно было смеяться, можно было издеваться, нельзя было только хвалить. И журналисты постарались. Они поступили с Горбачёвым точно так же, как каторжники поступили с Дон Кихотом, когда он их освободил. Помните, как это было? Избавившись с его помощью от оков, эти ничтожества тут же забросали его камнями. «Он дал вам свободу!» - кричал Санчо Панса, протягивая к ним руки. А они в ответ: – «Когда это было? С тех пор он продался». Про Горбачёва тоже до сих пор утверждают, что он продался, как будто можно купить того, кто и так управляет третьей частью земной суши. Всё-таки Сервантес действительно гений!
Если в 90-х годах по телевидению шла передача о Горбачёве, то обязательно показывали, как он гонит Сахарова с трибуны съезда народных депутатов СССР. А Сахаров сопротивляется и из последних сил пытается донести свои пламенные мысли до жаждущих правды депутатов. И никто никогда не говорил, что непосредственно перед этим Горбачев по собственной инициативе не только дал Сахарову слово вне очереди и не по повестке дня, но ещё и предоставил ему возможность в два раза превысить отведённый регламент. И только когда Сахаров решил говорить в три раза больше, председательствующий на съезде Горбачёв, естественно, вынужден был призвать его к порядку. Тем более что того же громко требовали и все делегаты. Должен же, в конце концов, быть хоть какой-то порядок в работе съезда?! Вот как меняется смысл цитаты, если её вырывают из контекста. И уж, конечно, никто при этом не вспоминал, что начался путь ссыльного Сахарова к этой трибуне с того, что именно Горбачёв лично позвонил ему в Горький и пригласил приехать в Москву. Если бы не Горбачёв, никогда самый опасный диссидент Советского Союза не стал бы народным депутатом.
Очень похожая история произошла с другим нашим академиком Д.С. Лихачёвым. В средине восьмидесятых травля этого великого российского интеллигента дошла до того, что его квартиру подожгли, а его самого избили в подъезде. Когда Горбачев пришел к власти, Раиса Максимовна дала понять руководству Ленинградской парторганизации, что деятельность Лихачева одобряется в Кремле. И всё! Травля мгновенно прекратилась, а сам Лихачёв года через три стал народным депутатом и членом Верховного Совета СССР. Но справедливости ради надо заметить, что после августа 91 г. наш великий интеллигент очень быстро перебрался от Горбачева под крыло Бориса Николаевича. Впрочем, тогда так делали многие; даже министр обороны СССР в сентябре 91 г. вдруг почему-то оказался в окружении президента России.
Сразу после путча в прессе с завидной периодичностью стала появляться версия о том, что путчисты якобы вовсе и не выключали Горбачеву связь во время его форосского плена. Конечно, и Ельцину, и тем, кто, проводил расследование всех этих событий, наверняка было известно абсолютно всё о состоянии в то время связи президента СССР. Но понадобилось 19 лет, чтобы 5-го мая 2009 года по 1-му каналу телевидения около 12 часов ночи наконец-то впервые объявили о том, что по приказу начальника службы охраны КГБ СССР Плеханова вся связь у Горбачева на даче в Форосе была отключена ещё вечером18 августа 1991 года. А включена она была через три дня 21 августа по приказу председателя КГБ Крючкова. Когда Крючкову стало ясно, что путч провалился, он хотел поговорить с Горбачевым. Очевидно, надеялся выторговать для себя какие-то условия. Но Горбачев с ним разговаривать не стал, а в первую очередь позвонил Ельцину. И тогда за ним в Крым сразу вылетел самолет с Руцким.
Когда в прессе приходилось упоминать о каких-то негативных сторонах ельцинских реформ, то их обязательно, как бы невзначай, называли перестройкой. К этому все настолько привыкли, что и в наше время часто уже совершенно искренне называют перестройкой легальную организованную преступность, галопирующую инфляцию и многие другие кошмары ельцинских «реформ» девяностых годов. Если так дело пойдёт и дальше, то скоро вообще все грехи Ельцина благополучно спишут на Горбачёва.
Это, конечно, совсем не значит, что все журналисты продажны. Просто многие не способны на героические поступки. Каждый, естественно, имеет право не быть героем. Хотя, с другой стороны, бывают же героические профессии, и люди совершенно добровольно идут в спасатели, пожарные, военные, милицию, политику, наконец. Наверно, профессия журналиста имеет с ними что-то общее. Не зря же прессу называют четвёртой властью. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что за пятнадцать лет после развала СССР в нашей стране погибло триста журналистов. Наверно все они были в высшей степени порядочными людьми. Но когда убивают в среднем по двадцать журналистов в год, то есть, почти по два в месяц, то это не свобода слова. Это самая настоящая диктатура.
Сейчас даже трудно себе представить, как такое возможно, но во время перестройки не убили ни одного журналиста.
Вообще, перестройка выдвинула на поверхность общественной и политической жизни огромное количество очень хороших, умных и бескорыстных людей. Например, когда депутаты после заседаний Первого съезда выходили из ворот Спасской башни и шли к себе домой в гостиницу Россия, (а не ехали на персональных машинах с мигалками в доставшиеся им даром квартиры в Крылатском), им каждый раз приходилось проходить через целый строй простых людей, стоящих в несколько рядов от храма Василия Блаженного до самых дверей гостиницы. Все старались что-то депутатам растолковать, передавали им свои наказы, дарили цветы. Чтобы иметь возможность это сделать, люди стояли там часами. Но никаких личных просьб не было. Разговор шел исключительно об общем благе. Происходило так потому, что люди верили: депутаты действительно хотят народу добра. И не просто хотят, но и имеют реальную возможность кардинально изменить к лучшему и жизнь людей, и всю страну в целом. Если в то время у кого-то на улице оказывался транзистор, передающий прямую трансляцию со съезда народных депутатов СССР, вокруг него тут же собиралась толпа. Все жадно ловили каждое, звучащее с трибуны слово. Именно тогда зарождались в нашей стране такие демократические институты, как многопартийность, свободные выборы, парламентаризм, фракционность, запрет на цензуру, народные референдумы, выборность руководителей предприятий, рыночное ценообразование, частная собственность, запрет деятельности КПСС на производствеи многое, многое другое. Запомните раз и навсегда: всё это заслуга Горбачева, а не Ельцина! Конечно, партийной номенклатуре удалось однажды для компрометации перестройки перекрыть продуктам путь в магазины. И надо признать, пустые полки - зрелище очень жуткое, бьющее куда-то в подсознание. Но все-таки, несмотря на это, никогда не было у нашей страны прекраснее времени, чем время с весны 1985 г. по осень 1991 г.
Какая человеческая муть всплыла на поверхность политической и общественной жизни России во время ельцинских реформ, не хочется даже комментировать. Это известно всем.
Однажды, в разгул гласности попался мне как-то в руки номер журнала «Коммунист». Кажется, скучнее ничего и не придумаешь. Открываю, а там стенограмма того самого пленума, на котором Ельцин якобы выступал против привилегий партноменклатуры. Оказывается, всё было совсем не так. Когда пленум подходил к концу, председательствующий на нём Е.К. Лигачёв предложил напоследок желающим высказаться. Никто не хочет. Только Ельцин тянет руку. Егор Кузьмич очевидно о чём-то предупреждён, он руку Ельцина не замечает и говорит:
- Ну что ж, раз никто не желает, объявляю пленум…
Горбачев. - Ельцин хочет что-то сказать.
Лигачев. - закрытым.
Горбачев. - Борис Николаевич просит слова.
Ну, раз генеральный секретарь так настойчив, делать нечего. И Лигачеву приходится всё-таки разрешить Ельцину высказаться.
Ельцин выступает и вообще ничего не говорит о привилегиях! Ни единого слова. Он говорит всего лишь о том, что некоторые отдельные товарищи из партийного руководства зазнались, страдают так называемым комчванством, и что надо бы быть поскромнее…
И началось…
Три часа с перерывом на обед буквально все члены Политбюро вытирали об Ельцина ноги. А сильнее всех ему досталось от нашего будущего демократа Шеварднадзе. В своём выступлении он дошел до того, что назвал Ельцина предателем. Зато мягче всех, чуть ли не в оправдательном тоне выступил Горбачев - тот, кого мы всегда привыкли считать самым главным политическим противником Ельцина.
А потом все газеты и телевидение начали, как по команде кричать о том, что Ельцин на Политбюро выступил против привилегий партаппарата, и его за это погнали со всех постов. Единственное, что здесь правда, так это то, что со всех постов его действительно погнали. И он так от этого расстроился, что попал в больницу и вообще решил уйти на пенсию. Но Горбачев его отговорил, пообещав свою поддержку!
И началось восхождение Ельцина, как народного лидера. По телевизору несколько раз в обличительном тоне показали, в каких дачах живут министры и члены ЦК КПСС, и как Ельцин ездит на троллейбусе и посещает районную поликлинику. Этого оказалось достаточно. Служебные дачи народ коммунистам простить не мог. Всё-таки зависть - страшная сила. Точно так же не смог он потом простить Раисе Максимовне её элегантные наряды. А от Ельцина в троллейбусе народ, конечно, пришёл в полный восторг.
В начале 1990 года по инициативе Е.К. Лигачева в ЦК КПСС была образована комиссия по расследованию антипартийной деятельности Ельцина. Комиссия очень быстро пришла к выводу, что Ельцина надо немедленно исключить из рядов КПСС. Но, как свидетельствует Егор Кузьмич, Горбачев (всего лишь за полтора года до путча) с такой силой встал на его защиту, что выполнить решение комиссии оказалось просто невозможно. И тогда Ельцин получил возможность по собственной инициативе положить партбилет на стол президиума съезда КПСС и под объективами телекамер очень эффектно покинуть съезд, поднимаясь по лестнице Большого зала КДС к выходу все выше и выше... Глядя на эту замечательную постановку, так и хотелось высокопарно воскликнуть словами М. Горького: «К свободе, к свету!»
А в июне 1990 г. на съезде народных депутатов РСФСР перед избранием Ельцина председателем Верховного Совета республики Горбачёву уже пришлось выступать, с критикой его кандидатуры. Если бы Горбачёв сказал, что Ельцин у власти – это распад СССР никто бы не возражал, и многие бы даже призадумались. Но он как нарочно (а может и правда нарочно) довёл эту тему до полного абсурда и стал уверять депутатов, что Ельцин у власти - это распад не только СССР, но и самой России вплоть до удельных княжеств древней Руси, типа Кривичей, Вятичей, Полян, Древлян и Владимиро-Суздальского княжества. После такого нелепого утверждения Ельцина мгновенно избрали председателем Верховного Совета РСФСР. А вообще-то, как потом оказалось, не такой уж это был и абсурд. Именно Ельцин, став президентом РФ, предложил регионам, «берите суверенитета сколько сможете проглотить». Только большая кровь в Чечне и высокая цена на нефть удержали тогда Россию от распада. А идея ввести институт президентства в Союзных республиках родилась именно в его окружении. Вопрос был вынесен на референдум, и 70% россиян с восторгом проголосовали «за». Они думали, что таким образом они голосуют против власти центра, то есть, против КПСС, а фактически своим голосованием они запустили процесс распада СССР. Это привело к тому, что в одной стране появилось больше десятка президентов. В Союзе независимых Североамериканских государств (США) один президент, а у нас своими президентами обзавелись даже автономии типа Чечни и Татарстана. В начале 91 года Ельцин нанес ещё один чувствительный удар по целостности Союза. Находясь в Прибалтике, он в прямом эфире обвинил Горбачева в развале СССР и обнищании народа. После чего эти республики сразу заявили о своем отделении.
Где-то в 1990-м году Татьяна Ивановна Карягина, бывшая тогда советником Горбачева по теневой экономике, лично мне говорила, что, по её представлениям, такой крутой взлёт, на котором сейчас находится Ельцин, возможен только при мощнейшей поддержке кого-то из первых лиц государства. Кто же этот таинственный покровитель?
Давайте, как говорится, посмотрим фактам в глаза.
1. Кто вызвал Ельцина из Свердловска на работу в Москву?
2. Кто предложил Ельцина сначала на пост руководителя отделом строительства ЦК, затем секретаря ЦК, а в декабре 1985 года, то есть меньше, чем через год после приезда Ельцина в Москву, уже на пост первого секретаря МГК КПСС?
3. Кто упорно обращал внимание Лигачева на пленуме о том, что Ельцин хочет высказаться? Явно, кстати, зная, что Ельцин готовит что-то скандальное. То есть, может быть даже, выполняя какой-то задуманный ими совместный план. Кстати, бывший премьер РФ Михаил Полторанин утверждал в одном из документальных фильмов, что конфликт Ельцина с Горбачевым на заседании политбюро был специально придуман для СМИ, чтобы придать Ельцину образ народного лидера, не боящегося говорить правду и страдающего за нее.
4. Кто был способен развернуть во всех средствах массовой информации рекламную компанию о том, что Ельцин, якобы выступил на политбюро против привилегий. Да ещё такую мощную, что её потом никто даже не посмел опровергнуть?
5. Кто не позволил исключить Ельцина из КПСС и удержал его от ухода на пенсию? А ведь случись такое, Ельцин тут же кончился бы, как реальный политик.
6. Кто всего через три месяца после критики Ельциным на политбюро линии Горбачева предложил ему пост зам. председателя Госстроя СССР, что, скорее всего, буквально спасло Ельцина от самоубийства?
7. Кто, каждый раз выступая с критикой Ельцина, лишь поднимал его популярность и способствовал этим избранию его на высшие посты российской власти?
8. Кто вообще из первых лиц государства мог так мощно двигать Ельцина в народные вожди, сам, при этом, оставаясь в тени?
На все вопросы ответ только один: М.С. Горбачёв, и никто другой. Неужели же так случайно всё сошлось именно на его фигуре?
А теперь наберёмся смелости и ступим на зыбкую почву догадок. Тем более что догадки, а точнее, версии, если они опираются на достоверные факты и твёрдую логику, штука довольно надёжная. И тогда возникает один интересный вопрос.
- Зачем Горбачёву Ельцин, как лидер всенародного, антикоммунистического движения?
Если конечная цель Горбачева была лишь подредактировать, существовавший тогда режим власти КПСС, сделать его более гибким, более демократичным, убрать стариков и т.п., то Ельцин ему в качестве народного лидера был вообще-то не нужен. И на определенном этапе Горбачёву ничто не мешало лишить Ельцина партбилета и оставить его на самом дне политической жизни. Так и ходил бы он до конца своих дней в районную поликлинику.
И пост президента СССР Горбачеву был бы не нужен. Ведь структура президентской власти была им создана именно для того, чтобы заменить ею зашатавшуюся от его же деятельности власть КПСС. И отмена цензуры ни к чему. Даже вредна, потому что выводит многие общественные процессы из-под контроля и компрометирует партию. И запрет партячеек на производстве, – это ведь почти запрет КПСС вообще. И альтернативные выборы. И отмена 6-й статьи конституции о руководящей и направляющей роли партии. И многопартийность и фракционность. И кооперативное движение, и очень многое другое, что было сделано во время перестройки им самим, или при его непосредственном содействии. Значит, конечная цель Горбачёва была не улучшение власти КПСС, а замена ее властью народа. Сказал же он совершенно откровенно на Пленуме ЦК КПСС весной 1991г., что «Рынок каждому товару даёт его настоящую цену». В этой фразе есть всё: и демократия, и капитализм, и представление о справедливости рыночного распределения, и многое другое. И, наконец, как утверждает его идейный противник Е.К. Лигачев, в 90-м году Горбачев уже совершенно откровенно заявлял, что его настоящая цель – постепенное построение в СССР капиталистических отношений.
Но совершенно очевидно, что партийная номенклатура добровольно расставаться с властью не собиралась ни при каких обстоятельствах, и сколько бы ни водил её Горбачёв за нос, но, идя по пути слома системы тоталитарной власти партии, рано или поздно он обязательно должен был сойтись с нею в открытом противостоянии. На кого ему в таком случае опираться? В собственном окружении у него единомышленников нет (кроме А. Яковлева, конечно). Все партийные функционеры – сплошные враги по определению. Остаются только широкие народные массы. Лишь их интересы объективно целиком совпадали с теми целями, которые он ставил. Больше ни чьи. Но, как известно, революции делаются только сверху. Народ сам по себе в реальную силу организоваться не способен в принципе. Значит, надо дать ему лидера. Сам Горбачев возглавить народное движение не мог, потому что тогда ему пришлось бы выйти из КПСС. Что, кстати, ему и советовали сделать в конце 90-го года. Но он отвечал, что «выйти из КПСС, значит, «добровольно выпустить из-под своего контроля чудовищного монстра». Который, кстати, обладал несметными богатствами и своей Всесоюзной властной структурой удерживал экономику от краха, а СССР от распада. Самому отказаться от контроля над такой силой мог только сумасшедший.
И пришлось ему подбирать кандидата на роль народного вождя. Причём, с одной стороны этот кандидат должен быть сильным и харизматичным, чтобы понравился народу, а с другой - вполне управляемым. Чтобы, почувствовав вкус большой власти, он не соблазнился бы начать свою собственную политическую игру. Представляю себе, сколько сил и времени потратил Горбачёв, пока его выбор не пал на первого секретаря Свердловского горкома Б.Н.Ельцина. Ельцин полностью подходил для этой роли. Огромный, ярко русский, с громким голосом, выпить не прочь, сразу видать – мужик сильный. У нас таких уважают. И в то же время, где-то в глубине души, втайне, страшно неуверенный в себе и от этого легко доверяющий чужому мнению. Значит, управляемый. Всё замечательно. Оставалось только надеяться, что из-за своей управляемости он не попадёт под влияние каких-нибудь посторонних авантюристов от политики.
И началась грандиозная, захватывающая и даже гениальная работа по постепенному отстранению КПСС от власти. Той самой КПСС, которой в средине 80-х беспрекословно подчинялась третья часть земной суши. Задача, прямо скажем, сверх титаническая. Все двенадцать подвигов Геракла, вместе взятые, перед ней бледнеют и гаснут. А Горбачев её решил практически в одиночку и без единого выстрела. Одними только разговорами и, смешно сказать, за какие-то шесть лет. Надо бы, конечно, помедленнее, обязательно надо. И Горбачев знал, что надо медленнее, понимал, что капитализм это в первую очередь конкуренция, то есть абсолютно иная экономика, на ее создание уходят в лучшем случае десятилетия. Потому, кстати, он никогда и не ставил перед собой задачу привести страну к настоящему, народному капитализму за одно только время своего правления. Потому и тормозил, как мог. Но в 1989 году Ельцин полетел в США читать лекции. Говорят, встречался в Белом Доме с ихним президентом. И странное совпадение: именно после своего возвращения из США он из соратника Горбачева как по мановению волшебной палочки вдруг превратился в его самого ярого противника. А в глазах демократов межрегиональной группы Горбачев вообще из отца свободы и демократии вдруг каким-то совершенно нелепым превратился в труса, консерватора и чуть ли не диктатора. Сейчас, когда мы увидели сколько по всему миру произошло всяких спровоцированных и профинансированных из США оранжевых революций, невольно начинаешь задумываться: а почему Ельцин 20-го августа планировал скрыться именно в американском посольстве? Или, почему он первым проинформировал о беловежских соглашениях не президента СССР, а президента США? Да и разрушительная «шоковая терапия» его реформ, которую невольно хочется назвать «шоковой хирургией», была проведена так же по плану специалистов из США. А уничтожение российской армии, которое позволило американцам безнаказанно бомбить Югославию, и его предвыборная компания 1996 года – ведь это же всё проводилось под их руководством. Согласитесь, доверие к советчикам из-за океана у Ельцина было просто какое-то сверх естественное. Так что, похоже первая оранжевая революция произошла все-таки не в Грузии с Украиной и не в Египте с Ливией, а прямо в СССР.
Впрочем, у нас все революции, всегда финансировались каким