— Я потому до сих пор жива, — говорила старая мышь молодой подружке, — что научилась смотреть на себя со стороны глазами врагов.
— Когда я забираюсь в нору, — продолжала она, — я никогда не успокаиваюсь до тех пор, пока не спрячусь в неё полностью. Я не оставлю снаружи даже кончика своего хвоста.
Поистине некоторые мыши бывают осмотрительнее кое-кого из людей.
Управление Трёх Владык и Пяти Царей
Конфуций пришёл к Лао Даню и стал рассказывать ему о человечности и долге.
Лао Дань сказал:
— Когда мякина на току залепляет глаза, земля и небо и все стороны света оказываются не на своём месте. Когда комары и оводы впиваются в наше тело, мы не можем сомкнуть глаз ночь напролёт.
Человечность и долг терзают наши сердца и не дают нам покоя — нет напасти страшнее! Если вы хотите, чтобы Поднебесный мир не утратил своей изначальной безыскусности, странствуйте по свету привольно, как ветер, и будьте таким, каким делает вас природная сила жизни (дэ). К чему эта возня вокруг человечности и долга? Вы уподобляетесь человеку, который искал своего беглого сына, стуча в барабан. Лебедю не нужно купаться каждый день, чтобы быть белым. Ворона не нужно мазать грязью, чтобы он был чёрным. О естественных свойствах белизны или черноты нет нужды спорить. Когда из пруда выпускают воду и складывают рыбу на берегу, рыбы теснее прижимаются друг к другу, увлажняя друг друга своими жабрами. Но они с радостью забудут друг о друге, если снова окажутся в большом озере или реке.
Вернувшись от Лао Даня, Конфуций три дня не разговаривал. Ученики спросили его:
— Когда вы, учитель, посетили Лао Даня, какими словами вы поучали его?
— У меня было такое чувство, что я повидался с драконом! — ответил Конфуций. — Свернувшийся — он кажется громадой, вытянувшийся — он являет всю красоту мира. Он движим летучими облаками, питается силами Инь и Ян. Я просто разинул рот и не мог вымолвить ни слова. Где уж мне было поучать его?
Тут Цзы-Гун заметил:
— Выходит, в мире есть человек, который сидит недвижно, а имеет драконий облик, хранит молчание, но обладает громоподобным голосом? Не могу ли и я посмотреть на него?
И, испросив согласия Конфуция, он отправился к Лао Даню.
Когда он пришёл, Лао-цзы сидел, поджав ноги, в главном зале дома. Тихим голосом он сказал гостю:
— Я прожил на свете уже немало, какие наставления ты можешь дать мне?
— Три Владыки и Пять Царей по-разному управляли Поднебесной, но в мире прославляют их одинаково. Почему же вы один не считаете их великими мудрецами? — спросил Цзы-Гун.
— Подойди поближе, юноша. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что миром управляли по-разному?
— Яо передал престол Шуню, Шунь передал престол Юю. Юй много трудился, Тан поднял войска, Вэнь-ван слушался Цзоу и не осмеливался восставать, У-ван восстал против Цзоу и не стал ему подчиняться. Вот почему я говорю, что миром управляли по-разному.
— Подойди, юноша, ещё ближе, и я расскажу тебе, как управляли Поднебесной Три Владыки и Пять Царей, — сказал Лао Дань. — Жёлтый Владыка управлял так, что сердца всех людей были едины, и поэтому, когда кто-нибудь не оплакивал умершего родственника, никто не возражал. Яо управлял миром так, что люди заботились о своих родичах, и поэтому, когда кто-нибудь упрощал для себя правила ношения траура по умершему родственнику, никто не возражал. Шунь управлял миром так, что люди соперничали Друг с другом, и поэтому женщины рожали детей после пяти лун беременности, младенцы по прошествии пяти лун начинали говорить, а, ещё не встав на ноги, уже умели различать людей. И вот тогда люди стали умирать преждевременно. Юй управлял миром так, что люди стали хитрыми, а когда люди стали такими, никто уже не считал постыдным взяться за оружие. Убийство разбойника уже не считалось убийством человека, каждый защищал только тех, кого считал своими людьми. Мир был так напуган, что появились Конфуций и Мо Ди со своими учениками. Появились они, конечно, не без причины, но что ты скажешь о них в нынешнем положении? Говорю тебе, что, хотя времена Трёх Владык и Пяти Царей называют эрой «благого правления», то было на самом деле время величайшей смуты. Многознайство Трёх Владык привело к затмениям солнца и луны и осквернению гор и вод, да ещё и расстроило смену времён года. Их многознайство повлекло за собой большие беды, нежели нашествие скорпионов и диких зверей. Никто не чувствовал себя в безопасности. А они мнили себя мудрецами! Им надо бы стыдиться себя, да только стыда у них не было!
Лодка играет с волнами
Однажды к даосу, известному своей мудростью, пришёл человек, страдающий от преследующих его несчастий.
— Моя жизнь похожа на лодку в бушующем море, — пожаловался он. — Волны играют ею, швыряя её то туда, то сюда, и не в моих силах хоть что-либо изменить. Это приводит меня в отчаяние и вызывает ощущение безысходности. Люди называют тебя Познавшим Искусство Жизни. Скажи мне, могу ли я каким-то образом повлиять на положение вещей?
— Это совсем несложно, — усмехнулся даос. — Подумай о том, что если волны играют с лодкой, лодка тоже может играть с волнами.
Сова и Феникс
Хуэй-цзы был премьер-министром в Лян. Он считал, что обладает тайными сведениями, что Чжуан-цзы завидует ему, и замышляет вытеснить его. Когда Чжуан-цзы прибыл в Лян, министр послал слуг схватить его, но, хоть они и искали три дня и три ночи, найти его не смогли. Тем временем Чжуан-цзы сам явился к Хуэй-цзы и сказал:
— Живёт на юге птица — нестареющий Феникс. Слыхал ли ты об этом? Этот бессмертный Феникс взмывает в воздух в Южном океане и летит к Северному океану, останавливаясь на отдых только на платанах. Он ест лишь редчайшие изысканные плоды бамбука и пьёт воду только из кристальных пресных родников. Однажды какая-то сова, потроша смердящую дохлую крысу, увидела пролетающего над ней Феникса. Подняв голову и озираясь, она угрожающе ухнула, и прижала крысу к себе в смятении и страхе. Министр, почему ты так неистовствуешь, цепляясь за свою министерство и в ужасе ухая на меня?