Итак, Аркадий пришёл домой вместе с Алёной. Сначала всё было, как говорили в старину, «чинно - благородно». Только вскоре почувствовала Алёна, что рядом с родителями жениха трудно даже просто рядом находиться – особенно, рядом с отцом. Не покидало ощущение, что говорящий с тобой держит за спиной палку или камень – и в любой момент готов ударить.
Оставлял желать лучшего и весь словарный запас отца, и его уровень культуры. Да и матери, впрочем, тоже. А ещё невольно хотелось спросить: «Вы когда-нибудь хоть о ком-то по-доброму отозвались?! Ну хоть в ранней юности!». Алёна не могла дождаться, когда закончится этот мучительный визит, – потому что понять такое отношение к жизни, к людям не могла и не хотела...
А вечером дома вылился на Аркадия ушат грязи, услышал он, что его невеста - «лицемерка, желающая захватить квартиру», хоть и Алёна, и её брат с сестрой родились и выросли в Москве. И «избалованная» она, хоть было слишком ясно, что это не так. И «слишком молодая, ничего не умеющая по хозяйству», и «что это за профессия такая». И «делать ей что ли нечего, что в детский дом ходит, - наверное, хорошей казаться хочет, а что у неё на уме, неизвестно», и «наверное, хорошую карьеру хочет сделать – ведь сейчас «модно» заниматься благотворительностью, и т.п. А Аркадий – «не знающий жизни и людей дурак». Всё, конечно, сочинялось на ходу - и было очевидно, что лишено всякой логики, что одно слово противоречило другому. То, что добрые дела могут быть просто душевной потребностью, таким «людям» объяснить невозможно.
Аркадию уже не в первый раз казалось, что мать делает всё, чтобы он вообще никогда ни на ком не женился, чтобы не был счастлив, чтобы умер в одиночестве. Такая «агрессия» против каждой потенциальной «соперницы» обычно свойственна матерям, вырастившим сына в гордом одиночестве – хотя и это, конечно, оправданием служить не может. А уж «при наличии» мужа?!... Видимо, безблагодатность, «помноженная на два» создаёт ещё больший духовный «вакуум». «Вакуум», в который просто «необходимо» кого-то «затянуть», чтобы там и «уничтожить». А иначе существовать «невыносимо»!… Потому что соединять могут только любовь и доброта…
Родителям (честно говоря, очень трудно так их называть) словно доставляло «радость» – нет некое «удовлетворение», что прозябает сын рядом с ними – с этой безблагодатной, безрадостной супружеской парой, которой изначально не нужны никакие новые люди – и самое страшное - не нужны даже внуки. Что живёт сын рядом с людьми, обречёнными на ненависть, на отсутствие будущего, которые и с окружающим миром общаются только в силу необходимости! С теми, которые давно забыли, что значит любить и радоваться...
Наверное, снова хочется спросить Алёну, почему сделала она такой странный выбор – ведь чтобы увидеть, насколько разными, насколько «несовместимыми» были их семьи, не надо обладать чрезмерной проницательностью! Именно «несовместимыми»!
Говорить о какой-то неземной страсти было бы в данном случае неразумно - девушка была не из таких. А ещё более неразумно путать любовь и страсть, изначально означающую «страдание».
Чистая душою Алёна была чуть-чуть наивной – что в её возрасте более естественно, чем искушённость и прагматизм. Аркадий про свой домашний «ад», конечно, кое-что рассказать невесте успел, но представить глубину этой «бездны» Алёна не могла. А самого Аркадия она считала добрым, что истине в целом не противоречило.
Нравилось ей и то, что Аркадий любит животных. А главное, - нравилась его скромность по отношению к женщине – на плотской близости до свадьбы жених не настаивал. Последнее для Алёны было чрезвычайно важным...
А ещё нравилось ей быть для Аркадия «лучиком света», как он сам не раз говорил. Для этой девушки помогать, спасать от беды было само собою разумеющимся, как и для всей семьи. Даже, наверное, некой душевной потребностью. Конечно, не была Алёна и наивным ребёнком, думающим, что в мире нет зла – ведь ходила же с друзьями в детский дом - только в такой близости, как в доме Аркадия, зла, ненависти, разумеется, не видела...
А сам Аркадий, искренне желавший жениться на этой прекрасной девушке, заботиться о ней и будущих детях, обвенчаться и даже усыновить ребёнка, если у Алёны родить не получится, в свои двадцать восемь понятие о настоящей семье имел весьма отдалённое. Неоткуда было «узнать»! И духовно, к сожалению, был, явно, слабее своей девятнадцатилетней избранницы. Не случайно сказал однажды батюшка: «Духовно она старше».
После случившегося в доме Аркадия к батюшке специально пошли - в любимый Алёнин Храм Воскресенья Христова в Сокольниках. Молились перед Матушкой Иверской, пред Всеми Святыми Русскими, перед Образом Святителя Николая, перед проникающим взглядом в душу Образом Спасителя. (Однажды Алёнина мама рассказала, что по молитве в этом чудом уцелевшем в годы беснования Храме соединил её Господь с Дмитрием Ивановичем)... 
Священник долго беседовал с Аркадием – только погружённый в свои переживания молодой человек совету мудрого батюшки не внял. Видимо, оказался слишком слабым духовно, чтобы что-то изменить. Чтобы одолеть этот духовный «вакуум»…
После «приговора» родителей несчастный жених от невесты, конечно, не отказался, но отношения их «помрачнели». И вовсе не из-за невозможности совместного проживания – Алёна жить с родителями Аркадия никогда и не собиралась - вопрос этот худо-бедно, но решался. Вместо того, чтобы попытаться преодолеть то, что сам же считал злом, несправедливостью, впал Аркадий в депрессию, отдалившую его от невесты. (Унынье, как ни называй, - грех). В депрессию Аркадий впадал не раз - ещё с юности, даже, в детстве - но за весь период знакомства с Алёной впал впервые.
А ещё всё чаще стал он вести себя так, словно на весь мир обижен! В первый раз, сославшись на болезнь, не пошёл с невестой в храм…
А ещё через несколько дней вдруг сказал Алёне, что гадал на картах!... Что они «показали», невеста не слушала – просто в ужас пришла - Боже мой, как можно, христианину! … Аркадий пообещал больше такого не делать, но в глазах Алёны стал всё более «проигрывать».
Как ни сочувствовала Алёна жениху, в душу её стало закрадываться сомнение – ведь Аркадий на девять лет старше, а «укрепляться», «закаляться» духовно словно и «не спешил». А так ли нужна ли ему в таком случае поддержка невесты, так ли нужен ему их общий путь?! И самое главное: неужели человеку, называющему себя христианином, всё равно, к чьей «помощи» прибегать?!...
Алёна, конечно, молилась – и за всех своих близких, и за Аркадия. В тот день, преодолевая себя, пред Иверским образом стала молиться девушка и за так несправедливо обидевших её родителей жениха …
Вдруг словно ощутила она пред собой «бетонную стену», сквозь которую не пробиться, которую не обойти! Да неужели такое бывает?!
До службы было часа полтора – и никто из священников ещё не вышел. Но уйти, не получив хоть какого-то ответа, Алёна не могла – потому подошла к женщине в церковной лавке и всё рассказала. К тому же были они немного знакомы.
Поражённая услышанным женщина посоветовала написать имена на молебен, но ни в коем случае самой за этих людей не молиться – потому что это, наверное, так же опасно, как приближаться к буйно помешанным или входить без защиты в туберкулёзное отделение. И посоветовала поговорить со священником, что вскоре Алёна и сделала...
И родители советовали дочери ещё и ещё раз подумать, нужен ли ей этот союз, нужен ли этот человек. А тот самый батюшка, который недавно беседовал с Аркадием, произнёс очень мудрые слова, над которыми Алёна всерьёз задумалась: «Вы сделали для него всё, что могли»...
В тот день – во время беседы подошёл к батюшке его племянник – семинарист выпускного курса. С разрешения дяди и с согласия Алёны он тоже присоединился к беседе – и постарался как мог помочь девушке добрым словом...
Перед Алёной стоял очень непростой, можно сказать, - мучительный выбор - и приближающийся разрыв становился всё более очевидным. А вскоре произошло такое, после чего стал он неминуемым.
Нет, дело было вовсе не в семинаристе, которому Алёна сразу же приглянулась - и совсем не только внешностью литературной героини. То, что случилось, потрясло всю семью. А чтобы понять, ощутить глубину потрясения (никому такого не пожелаешь, хотя никто и не «застрахован») снова вспомним замечательных родителей, удивительных предков Артёма, Анны и Алёны.