Не жалею:
ни смеюсь,
ни плачу –
Всё своё
в себе перемолчу:
Мне по жизни
никогда удачи
Не хватало
самое чуть-чуть.
Мнились мне
в начале жизни розы,
(Видно потому –
больней беда),
Только сожаленья,
смех и слёзы
Мне не помогали
никогда.
Без надежд
на чудо или злато
Доверяю
трезвому уму,
А жалеть,
смеяться или плакать –
Не моё,
не мне
и ни к чему.
Пусть сложилась жизнь
совсем иначе,
Чем когда-то
думал и мечтал –
Не жалею.
Не смеюсь.
Не плачу.
Мне так проще.
И не больно так...
«…Господствует ещё смешенье языков: французского с нижегородским?»
А.С. Грибоедов «Горе от ума»
«...и русский Н как N французский умела в нос произносить...»
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Декольте
Я долго ждал заветной встречи –
И вот мы вместе в варьете!
Меня пленяла целый вечер
Ложбинка в Вашем декольте!
Вот, наконец, погасли свечи,
И мы остались тет-а-тет,
И я, желаньем изувечен,
Срываю Ваше декольте!
Окинув беглым взором спинку,
Глазами продолжаю путь –
Гляжу на нежную ложбинку,
А дальше… – Не на что взглянуть!!!...
…Одежды красят женщин света,
И возбуждает нагота,
Но в женщине полураздетой –
Совсем другая красота!
Мне мнилось – в небеса взлетаю,
Ан вот уже она, земля!..
Как много мы в мечтах желаем!
Имеем – мало.
Вуаля!..
О сексе…
О гигиене секса
До Запада нам долго не подняться,
Покуда каждый не усвоит сам,
Что вообще-то нужно умываться
Не только по утрам и вечерам…
Об излишествах в сексе
Уж так ведётся на Земле,
(И в том людей корить не дело),
Что кто-то любит чёрный хлеб,
А кто-то обожает – белый.
Советы здесь всегда туманны,
И под сомненьем знатоки…
Вот так же в сексе: есть гурманы,
А есть – простые едоки!
О культуре секса
Вопрос культуры – очень сложен,
Но прост ответ, и даже очень:
Сначала сам отдай, что можешь,
Тогда получишь всё, что хочешь!..
О технике секса
Вопрос о технике
быть может сложным не был,
Но только видит каждый, кто не слеп,
Что асы птицей рассекают небо,
А техники – шныряют по земле.
О сексуальности
Нужна ли сексуальная жена?
Вопрос не прост, зато ответ короткий:
На праздник надевают ордена,
А в будний день – удобнее колодки!..
О сексуальной грамотности
Нам впору сексликбезы открывать:
Мы наших женщин любим, обожаем,
Но плохо знаем, как всё начинать,
А как заканчивать – порой совсем не знаем…
О свободе секса
Свобод немало дал нам век,
Но только помните, подружки,
Что чистоплотный человек
Не станет пить из общей кружки!
Привыкаем...
Ко всему привыкаем:
К плохому, к хорошему,
И к безделью томящему,
И к «до горба» труду,
И к январским дождям,
И к майским порошам,
И к опасным маневрам
По тонкому льду...
Привыкаем к обидам
Совсем незаслуженным,
Привыкаем к судьбе,
Ни за что не коря,
Привыкаем к любимым,
Единственным, суженым,
Забывая про них
И любви не даря...
Привыкаем мириться
С каждым прожитым годом,
Не пылая как прежде
И не суетясь.
Привыкая к друзей
Безвозвратным уходам,
Мы покорно-привычно
Привыкаем к смертям!..
Мы, упорно сопя,
Покрываемся пылью,
С ранних пор опасаясь
Тряхнуть стариной:
Жизнь проходит, а мы –
Оказалось! – не жили.
И в других вариантах –
Всё то же кино...
Круг, отмеренный нам
В жёсткий стык замыкаем,
И на яркие вспышки
Закрываем глаза:
Тяжко жить, либо вовсе
Не жить привыкаем,
По наклонной всё ближе
К обрыву скользя...
Светлым будущим лучшим
Заране задарены,
Мы всё жили, надеясь
На добрый исход:
Мы не к жизни приучены,
А – к ожиданию.
Мы – фантом под названием
Русский народ!...
Вспоминая И.А. Крылова...
(паробасни-long)
В одном роскошном ресторане,
Обмывши чей-то орденок,
Подрались мужики по пьяни,
А со стола упал сырок...
Ворона, мимо пролетая,
Схватила сыр и – шасть назад!
На дуб уселась, отдыхая,
И вдруг – лиса глядит в глаза!
Та, у корней вертясь юлой,
Кричит: - Красавица! Ну, спой:
Таких, как ты – чуть-чуть по миру!
...Ворона, клюв раскрыла свой,
И – нет ни похвалы, ни сыру...
«Уж сколько раз твердили миру...»!
Уж сколько раз твердили миру,
Что лень противна и пуста,
А Стрекозёл, настроив лиру,
Летал всё лето по кустам.
Не ожидал судьбы голодной,
Порхал да прыгал по листам,
И вдруг Зима рукой холодной
Схватила нежные места!
Объятый ужасом, дрожит –
Он к Муравью чуть жив бежит:
- Сосед! Спаси! Пригрей поэта!
...А Муравей мой не спешит:
- Ты вправду, что ли – пел всё лето?
Давай же, братец, попляши!
- Давай-ка, братец, попляши! -
Просил Демьян соседа Фоку:
- Ты пляшешь – праздник для души:
Я без ума от этих скоков!
Ну как не угодить соседу –
Пустил вприсядку Фока мой!
И хоть недавно пообедал,
И пот по телу бахромой,
В глазах – темно, и ноги ноют,
Ан вот Демьян настырней вдвое –
Кричит: - Ну, Фока! Дай ишшо!
Тут Фока пал – едва живой он!
Быть первым в пляске – хорошо,
Быть умным, право, лучше вдвое…
Быть умным, право, лучше вдвое,
Чем сильным быть, да без мозгов…
Шёл Конь, запряженный арбою,
И встретил пару Скакунов.......
Дом друга
Я приехал в гости летом к другу.
В место, о котором и не знал.
Дом его – один на всю округу.
Озеро. Деревья. Тишина.
Раз увидел – и на сердце праздник!
Здесь, в глуши, такие чудеса:
Он уже заложил виноградник
И успел разбить фруктовый сад!
Друг с душой, безжалостно избитой,
Здесь вдохнёт спокойствия глоток,
Встретит и с улыбкою открытой
Выставит кувшин на летний стол.
Под негромкий перестук стаканов
Вспомним всех своих наперечёт,
Не спеша, просторно и пространно,
Говоря о всём и ни о чём…
День пройдёт, сменившись ночью
летней,
Туча звёзды спрячет в темноту –
Сладко мне: нигде на целом свете
Места нет, спокойнее, чем тут!..
Здесь легко и нежно ветры дуют,
Дуб кудрявый никнет на плечо…
Жаль – кукушки долго не кукуют:
Раз, два, три… – и прекращают счёт…
*****
Лина Зарипова
Мой Сим
Зеленеют пушистые ели
На горах, окружающих Сим.
Здесь дома, как миры, параллельны,
Пруд сверкает пятном голубым.
Тёплый ветер играет листвою,
В бликах солнечных град небольшой.
Милый Сим, я сроднилась с тобою,
Ты давно стал моею судьбой.
Здесь любовь я свою повстречала,
Родила и взрастила детей,
Всю я душу тебе отдавала,
Чтобы стал ты прекрасней, светлей.
Сладко пахнет травой, иван-чаем,
Хлебом, дымом и чем-то родным…
Я прошу, дорогие симчане,
Берегите, любите наш Сим!
Начало
Шел 1759 год.
Башкир кочующий народ
Свои владенья объезжал
Среди долин, угрюмых скал,
Как путь заводчик преградил,
Хотел он сделку совершить,
Сто шестьдесят рублей сулил,
Чтоб землю у башкир купить.
Кунак! Земли у нас полно,
Но если б водку заодно
Ты мог к деньгам тем предложить,
Всех щедро водкой угостить.
Торг веселее б был у нас, -
Так хитрый бай свой начал сказ, -
Ведь едем мы издалека,
Жизнь кочевая нелегка…
Что ж ставьте здесь шатры, друзья,
Вам водку вмиг доставлю я, -
Так Мясников им отвечал.
Всю ночь тогда курай звучал.
Шурпа варилась в казанах,
Кумыс томился в бурдюках,
Джигиты, пьяная семья,
Боролись в отблесках огня…
Лишь Мясников все вдаль смотрел,
Завод наш Симский
там узрел.
Высота
Заросли блиндажи
Изумрудной травой,
Под седыми дождями
Осыпались доты.
Не узнать мне места,
Где горячий шёл бой,
Где остались лежать
Друзья из пехоты.
Высота та была
Не Памир, не Кавказ,
По сегодняшним меркам –
Обычная горка,
Поднимались в атаку
Мы несколько раз
И назад отступали
С потерями горько.
От разрыва снарядов
Дрожала земля,
От горящих орудий
Чернели поляны.
Я внезапно упал,
Помогли встать друзья,
У меня на ноге
Кровь струилась из раны.
Мы, собравшись в кулак,
Высоту эту взяли,
От открывшейся бойни
Слезились глаза,
Санитары привычно
Бойцов подбирали,
Но сурово труба
Всех на запад звала.
Посвящено «Дню матери»
Как женщина с ребенком хороша!
О, сколько света и очарованья,
Когда она воркует, чуть дыша,
Над беззащитным, крохотным созданьем!
О, сколько в жесте трепетной любви,
Когда ребенка к сердцу прижимает!
В речах ее так много доброты
И он, открывши глазки, ей внимает.
И пусть еще неведомы пути,
Что ждут его. И час далек разлуки,
Но сколько дум дано ей пронести,
Но сколько дел пройдет чрез эти руки!
Ее величие в том заключено,
Чтоб Человеком вырастить ребенка.
Вложив всю мудрость сердца своего,
Как эстафету передать потомкам!
И все готова вытерпеть, понять…
Дитя родить, держать его воркуя…
Прекрасней всех из женщин – это Мать
И в честь ее свой этот гимн пою я!
Размышления о семье
Семья – начало всех начал,
Души мечтательной обитель.
Она любви моей причал.
В семье я верный страж и житель.
Когда обида, гнев иль страх
Терзают сердце в одночасье,
Стремлюсь к семье…
Где на устах
Цветут улыбки мне на счастье.
Семья надежней, чем броня.
Здесь вера крылья обретает…
Как зерна, дети созревают,
Традиции семьи храня!
Моя семья
Моя семья мне всех дороже,
Мой тыл средь бурь и средь невзгод.
И думы душу не тревожат,
Когда семья с любовью ждёт.
С моей семьей все в жизни краше,
Приятней сердцу и милей.
С моей семьей я песни даже
Пою намного веселей!
Все в жизни у меня, как надо:
Работа, дом, мои друзья.
Но дочка с сыном – как награда,
Судьбы подарок – для меня.
О Леонардо да Винчи
В пятнадцатом веке во Флоренции дальней
Художник прославленный был, не
опальный.
Всегда с восхищеньем о нем говорили,
Картины его, удивляясь, хвалили,
И очень был горд итальянский народ,
Что здесь Леонардо да Винчи живет.
А сколько шедевров художник создал!
Каноны сюжета он нарушал,
Чтоб вышло прекрасным, живым полотно,
Как будто бы сценку мы видим в окно.
Улыбка Джоконды весь мир покорила.
О, сколько догадок она породила:
А был ли в Джоконду наш Лео влюблен,
А может, в Джоконду он сам превращен?
Судили, рядили пятьсот целых лет…
Но мне все же ближе Мадонны портрет.
Приятная глазу и сердцу картина:
Младая Мадонна – чиста и невинна.
Младенец Иисус на коленях сидит,
К цветку прикоснуться он норовит.
Его забавляет счастливая мать.
И чувства Мадонны все могут понять.
Ведь женщина часто с Мадонною схожа,
Когда в материнстве светла и пригожа!
Лунная соната
Чарующе, нежно и чудно
Аккорды сонаты звучат.
Волнуют они мои чувства,
Как первых цветов аромат.
В мечтательных трепетных звуках
Мелодия нежной любви,
О сладких, томительных муках
Вздыхают тихонько басы.
Мне чудится –
В белой беседке
Джульетта и Людвиг сидят.
Колышутся призрачно ветки
И лунных теней полон сад.
Там страстно влюбленный Бетховен
О чувствах своих говорит,
Но взор у Джульетты спокоен,
Ведь девичье сердце молчит.
В стремительном вихре аккордов
Вся боль потрясенной души…
Так трудно быть сильным и гордым,
Не зная взаимной любви!
Монолог Лермонтова перед дуэлью
Мне не спится, хотя уже поздно…
Мне сегодня совсем не до сна…
Расплескались прозрачные звезды,
Так загадочно смотрит луна.
Не хотел я смертельной дуэли…
Может в том и моя есть вина…
Рано трубы отбой мне пропели,
Все, что мог я, не сделал сполна.
Эх, Мартынов!.. Мой детский товарищ,
Ты бездумно мне жизнь оборвешь,
В горе тяжком родных всех оставишь,
Мою бабку на боль обречешь.
Душно… тяжко… конечно, не спится…
Я один тихо в ночь выхожу,
Чтобы завтра невидимой птицей
Улетать от людей в синеву.
Об Есенине
В декабре нет душистой сирени,
В декабре не звенит соловей,
В «Англетере» умолкнул Есенин,
Растревожив всех смертью своей.
Как же так? Был бунтарь и задира
И хотя жил порой нелегко,
Щедро сердце своё и полмира
Подарить мог он людям легко.
Воспевал золотые закаты
И о красных восходах писал…
Как кленочек зелёный когда-то
Нежно вымя у матки сосал.
О себе говорил не лукавя,
Что пора быть построже, мудрей.
Жизнь проносится в пьяном угаре,
Словно дикий табун лошадей.
Он поэт всей России известный,
И не помнить об этом нельзя
Хватит слыть бесшабашным повесой,
Манят сердце родные места.
Там тальянка звенит, как шальная,
И над озером выткался свет.
Неба синь растворилась такая –
Краше в мире во всём её нет!
Сладко пахнет ржаным тёплым хлебом
И немного парным молоком…
Нет!... Не жаль, что примерным он не был,
Не построил в деревне свой дом.
Не жалею… твердил он правдиво,
Нервно кудри свои теребя…
Но остались стихи, словно диво,
На века для меня и тебя.
Зима
Зима не любит многоцветья,
Но в кружева одетый сад,
Снежинок белые соцветья
Так мое сердце веселят.
Поля, как белые страницы,
Струится подо льдом река.
Зимою теньканье синицы
Прекрасней трелей соловья.
Все замерло в оцепененье
Перед громадой серых туч,
Лишь как волшебное виденье
Блеснет несмело солнца луч.
Зимние мотивы
Закружилась метель белым облаком,
Принаряжены снегом дома.
Раскрасавица, статная обликом,
К нам на тройке примчалась Зима.
Все в умелых руках ее спорится,
Для всего есть готовый наряд;
Что задумано было – исполнится,
Задрожит голубой звездопад.
В светлом воздухе хрупкою льдинкой
Перезвон отзовется ветвей.
Серебристой фольгой-паутинкой
Перевьются столбы фонарей.
Белым яблоком солнце покажется
И, увидев Зимы волшебство,
В спячку зимнюю тихо уляжется,
Уступая вести Торжество!
Несбывшееся свидание
Закружила метель отчаянно,
Заметая дома и улицы,
Даже стойкий фонарь нечаянно
Стал от ветра моргать и хмуриться.
А на небе от снега белого,
Быстро спрятались звёзды ясные…
Ах, метель, что же ты наделала,
Видно встречу жду с милым напрасно я.
В эту ночь рой снежинок кружевом
Расстилался и вился облаком…
В эту ночь так любимый нужен был
С нежным взглядом, улыбчивый обликом.
Ночь скользнула, как кошка белая…
Розовели снега пушистые…
И печально в окно глядела я
Как вставала заря лучистая.
Плачет март…
Плачет март безутешно и горько
О морозной, прекрасной поре.
Снег, подернутый серою коркой,
Вязкой кашей лежит во дворе.
А в бескрайнее бледное небо
С этой ставшей чужой ей земли,
То ли в быль, а быть может, и в небыль
Отправляет Зима корабли.
Улетает, ни с кем не прощаясь,
Ни добра не желая, ни зла,
Лишь Весну ненароком встречая,
От досады отводит глаза.
Весеннее
Настал февраль. И белыми снегами
Засыпан Сим в студёной тишине.
Разбуженный зелёными дождями,
Он лишь весною улыбнётся мне.
Он лишь весной волшебно расцветёт…
Пока Сим спит по-детски безмятежно,
Владения Зимы ещё безбрежны,
А снег вокруг идёт, идёт, идёт…
Но скоро солнце золотистым кругом
Очертит ярко-синий небосвод,
Сигналя Симу, как большому другу:
«Проснись, пора! Весна привет свой шлёт!»
Апрель
Разливается синью апрель,
Весь пронизанный солнечным светом.
И зимы нам не жалко теперь
В ожидании знойного лета.
По растрёпанным стрелам дорог
Расплескались хрустальные лужи.
А весенний сквозной ветерок
Будоражит деревья и души.
Скоро в тонких узорах ветвей,
Полных сока от жажды расцвета,
Трель рассыплет свою соловей
Прославляя прекрасное лето!
Апрель
Словно ветреный, ласковый Лель
Заиграл на волшебной свирели,
Вдруг проснулась, запела капель
В эти дни голубого апреля.
Льётся с неба сияющий свет
Воздух чист, словно грани кристалла
И ручьёв серебрящихся след
Замирает в корнях краснотала.
До чего же легко и светло!
Птицы песни поют, как шальные,
Столько вёсен моих утекло,
А встречаю, как- будто впервые!
Утро
Ночь так тиха.
А утро дремлет;
Все – в предрассветной сизой мгле…
И плеску волн послушно внемлет
Сосновый бор невдалеке.
Чуть пахнет терпкою смолою,
И свежей рыбой, и водой,
Душистой мятой молодою,
Медвяной сладкою пыльцой.
Но скоро солнца луч заблещет,
И пламенеет уж восток;
И вот пульсирует, трепещет,
Неся живительный поток,
Огромный шар в огромном небе
И проявляется сама
В палитре красок синева…
Слух обострён,
Все чувства резче,
И слаще радость бытия.
Осень
Рисует осень золотом пейзаж,
Давно ей надоели краски лета.
Как будто неудавшийся мираж,
Вдруг брызнет дождик в переливах света.
Курлычут в небе звонко журавли,
За далью синей крики затихают.
С берёзы листья, словно мотыльки,
Весёлой стайкой в воздухе порхают.
Красивым разноцветьем светит клён,
Рубином блещут гроздья у калины.
Как в спящем царстве, в дрёму погружён,
Опутан ельник белой паутиной.
Волнует сердце аромат грибов
И терпкий запах облетевших листьев.
К нам из чудесных сказочных миров
Приходит Осень с золотою кистью.
*****
Открою окна, двери ветру я,
Чтоб свежий ветер по пути движенья
Очистил душу, мысли от сомненья,
Да и увлек в полет с собой меня.
Для перспективы комнаты тесны,
Но при полете горизонт вдруг тает,
И видно, как размеры изменяют
Дома, деревья, улицы, кусты…
Как беспредельно небо в вышине!
Упругий ветер меряет пространство.
С космических необозримых странствий
Несет он энергетику Земле.
Непостижимо, но душа парит,
Свободная от мелочного быта.
Открою миру сердце, что закрыто,
И песнь любви от счастья зазвенит!
Ухожу
Ухожу от тебя без боли,
Без упреков и сожаленья,
Вдруг чужими мы стали что ли…
Нет у нас в любви притяженья.
Ухожу, как уходят реки,
Изменяя порой течение,
Ухожу из варяг да в греки,
Подчиняясь души влечению.
Закружась с обустройством быта,
В постоянном вечном движении,
Я с любовной сошла орбиты,
Словно спутник без притяжения.
Но стремясь вслед за Синей Птицей,
Ускользающей, в дальние страны,
Я за то хочу поклониться,
Что в душе не оставил мне раны.
Встреча
Весь день шёл дождь,
И, все вокруг швыряя,
Метался ветер,
Словно в клетке зверь.
Промокшая, покорная, босая,
Она так робко
Постучала в дверь.
- Я заблудилась, -
Еле прошептала.
- Позвольте мне
Немного отдохнуть…
Страну любви
Так долго я искала,
С восходом солнца
Снова тронусь в путь.
Её увидев,
Сразу я влюбился.
Готов был сердце,
Жизнь свою отдать…
Но почему-то
Сильно вдруг смутился
И не посмел
О чувствах рассказать.
Её глаза,
Как нежные фиалки,
К себе манили
В глубину теней…
А запах тела –
Молодой и сладкий,
Был для меня
Любых духов милей.
Я ночь не спал…
Как в первое свиданье,
Готовил речь,
Чтоб утром ей сказать:
- Мне по душе
Заветное желанье,
Давайте вместе
Ту страну искать!
Сам не пойму,
Как это все случилось…
Я на минутку
Лишь прикрыл глаза.
Когда проснулся –
Солнце уж лучилось.
И лишь в серьге забытой
Стыла бирюза.
Листаю обиды
Листаю обиды, как старую книжку,
Которую можно засунуть подмышку,
Которую выкинуть можно на свалку.
Листаю обиды, и сердцу не жалко.
Листаю обиды – ух, как же достали!
Они мне ночами спать не давали,
От них я, вздыхая, смотрела в окно.
Листаю обиды, которых полно.
Нет, нужно с обидами всеми проститься.
Взлететь от обид быстрокрылою птицей
Иль сжечь все обиды, как старые листья,
Чтоб мудрость зардела рябиновой кистью.
*****
Ты похож на звенящий ручей,
На маяк, разрезающий мглу.
И, как пятнышки солнечных дней,
Я тебя приручить не могу.
Это таинство черных зрачков,
Нежный трепет пушистых ресниц,
Беззащитный овал без очков
Над шуршаньем газетных страниц.
Я тебя разгадать не могу…
Ты как будто с планеты другой…
Но упрямо мысль бьется в мозгу:
«Все равно будешь мой, дорогой!»
Ушёл из жизни человек
Ушёл из жизни человек…
Но ничего не изменилось –
Вот небо звездами покрылось
И солнце продолжает бег.
Ушёл из жизни человек…
Но остальные люди живы,
И колосится тучно нива,
Чтоб жизнь не кончилась вовек.
Ушёл из жизни человек…
И все осталось, словно прежде…
Лишь места нет в душе надежде…
Ушёл из жизни человек…
*****
Я люблю неба ширь и восход…
Я открыта для новых решений…
Поднимаюсь упрямо с коленей
И шагаю упорно вперед.
Не ропщу, что пришлось испытать,
И обиду, и боль пораженья.
В жизни нашей бывают мгновенья,
Чтобы выжить – с нуля все начать.
Дорога
Молодая учительница двадцати двух лет Ирина Алексеевна, переступая порог детского дома, даже и не предполагала, что вскоре произойдет событие, резко изменившее весь ход ее жизни.
Она открыла плотную коричневую дверь с надписью «Директор» и увидела худощавого седовласого мужчину в сером костюме, возрастом около пятидесяти лет. Лицо у него было бледное и немного усталое. Директор внимательно прочитал документа Ирины Алексеевны и задумчиво произнес:
- Так… так… Значит закончили педагогическое училище… А хорошо вы учили психологию? Ведь контингент у нас непростой и от того, насколько вы сможете подобрать к каждому ребенку ключик, будет зависеть ваша работа.
- Я люблю детей… - мягко сказала Ирина Алексеевна.
- А сколько вам лет? – поинтересовался Петр Константинович, так звали директора, глядя на ее ладную, стройную фигуру в модном джинсовом костюме.
- Двадцать два, - торопливо отозвалась Ирина Алексеевна и, боясь, что из-за возраста директор откажет в работе, покраснев, нежно улыбнулась.
- Хороша… - неожиданно подумал директор, прикидывая в какую же группу направить Ирину Алексеевну. – Малыши уже заняты, там Ольга Михайловна, словно наседка, хлопочет… Середнячки тоже под присмотром… А поставлю я её в группу старших девочек к Сергею Петровичу… Воспитатель он опытный, работает давно. Где будет нужно, подскажет, где подправит, глядишь, и дело пойдет. Она будет заниматься девочками, а он – мальчиками.
Петр Константинович, конечно, сразу увидел в Ирине Алексеевне и романтичность ее представлений о жизни, и небольшую долю легкомысленности, но кадры давно пора было омолаживать, и он решил взять девочку на работу.
На следующий день молодая воспитательница была представлена группе пятнадцатилетних девочек.
- Здравствуйте, девушки! – обратился к ним Петр Константинович. – Это ваша новая воспитательница, которая будет работать с вами вместо Раисы Ивановны. Прошу любить и жаловать… Зовут ее Ирина Алексеевна… А теперь, - обернулся директор к девушке, - пообщайтесь между собой. – И Петр Константинович быстрыми шагами вышел из комнаты.
Девочки с любопытством разглядывали новую воспитательницу и настороженно молчали. Ирина Алексеевна почувствовала неловкость в молчании и спросила:
- А где теперь Раиса Ивановна?
- Она заболела и умерла… Она была такая старенькая, - ответила темноволосая девушка с живыми глазами и приятными чертами лица.
- Да… Жаль ее… - искренне посочувствовала Ирина Алексеевна. И предложила: «Давайте знакомиться… Вот тебя как зовут? – обратилась она к девушке, что сообщила ей о Раисе Ивановне.
- Рая, - ответила девушка.
- А тебя? – повернулась Ирина Алексеевна к рослой девушке с красивыми правильными чертами лица.
- Ольга, - дружелюбно ответила красавица. Видно было, что внимание ей нравилось.
Через пятнадцать минут Ирина Алексеевна познакомилась со всеми девочками в группе. Там оказались две Маши, всегда державшиеся вместе и чем-то походившие друг на друга; Татарочка Галия, миниатюрная с нежными восточными чертами лица; светловолосая Света, полненькая Лариса, черноглазая Анна, чем-то напоминавшая донских казачек; худощавая Валентина, казавшаяся старше своих лет и глядящая исподлобья Таня.
Девочки понравились Ирине Алексеевне. Она стала расспрашивать их о любимых занятиях в свободное время, откуда они родом. Девочки оживились. Они почувствовали ее заинтересованность и доброту. Она показалась им старшей сестрой, красивой, модно одетой.
Сергея Петровича Ирина увидела в столовой. Это был грузный пожилой мужчина в черном, слегка мятом костюме, краснощекий и круглолицый. Мальчишки любили его за доброту и способность приходить вовремя на помощь.
- Ну, Снегурочка, надолго ль к нам пришла? – посмеиваясь, спросил Сергей Петрович.
- Навсегда… - обидевшись, парировала Ирина Алексеевна, покраснев.
- Ну, ну… Посмотрим… - миролюбиво заметил Сергей Петрович, принимаясь за еду.
Еда была сытной и вкусной, хотя состояла из обычных блюд: щей, каши с котлетой и компота из сухофруктов.
Прошел месяц. Девочки подружились и с Ириной Алексеевной. Ее жизнерадостность и романтичность оживили однообразное течение жизни.
Как-то в один из июльских дней директор вызвал Ирину Алексеевну в свой кабинет.
- Ирина Алексеевна, мы получили путевки в спортивно-оздоровительный лагерь на первую очередь. Я решил послать туда вас с девочками и Сергея Петровича с мальчиками. Вы выезжаете завтра, а Сергей Петрович доделает с ребятами пол в мастерской и через несколько дней приедет в лагерь. Можете объявить приказ девочкам.
Ирина Алексеевна подумала, что это будет здорово – отдохнуть девчатам в сосновом бору возле озера и обрадовано сказала: - Хорошо. Мы сегодня же начнем собираться.
На следующий день она с девочками села в поезд. За хохотом и восторгом от новых впечатлений время пролетело незаметно. И вот настал момент, когда проводница объявила, что пора готовиться к выходу, так как поезд подходит к станции Чебаркуль.
Все вышли, с любопытством оглядываясь по сторонам, отправились в здание вокзала. Тогда-то и выяснилось, что автобус, который ходит по маршруту недалеко от спортивно-оздоровительного лагеря «Улыбка», уже ушел. Следующий будет завтра днем. Девочки загалдели, огорченные этим.
- Девочки, тише, - попросила Ирина Алексеевна. Учась в педучилище, она уже бывала в лагере «Улыбка» и знала, что до лагеря примерно около десяти километров. «Но ведь 10 километров – это не так уж и много. Можно пройти за три часа» - размышляла Ирина Алексеевна и предложила:
- Девочки, а не пройти ли нам пешком до лагеря?
- Ура! – закричали девчата. – Это так здорово! Зачем нам сидеть и ждать целую ночь, когда можно пройти пешком?
Все двинулись в путь по раскаленной ленте шоссе. Стояла середина июля. Все вокруг зеленело, цвело и наливалось соком. Несмотря на то, что наступил вечер, солнце все также ярко освещало все своими лучами.
Вначале идти было легко. Молодая здоровая энергия требовала выхода, и все шли бодрым веселым шагом. Мимо сновали туда-сюда машины и автобусы. Они сигналили, чтобы девушки не загораживали дорогу, и махали им рукой, предлагая подвезти. Девушки в ответ смеялись, но от предложений отказывались.
Село солнце. Алая полоска заката подернулась золотыми нитями лучей, медленно разливалась по краю неба и меркла, серея. Было душно. Сильно пахли травы. Несмотря на то, что не было ветра, лес, росший возле дороги, как-то странно шумел. Машины теперь носились быстрее.
Стали появляться первые звезды. Теплый воздух густел и опускался на землю. Деревья потеряли свои четкие очертания и стали сливаться в одну темно-сероватую массу.
Ирина Алексеевна с девочками достали из сумок кофты, ветровки, оделись потеплее. Чтобы как-то подбодрить девчат Ирина Алексеевна запела частушку.
- Окаянная канава
Какой черт тебя копал?
Неугомонная Ольга, приплясывая на ходу, подхватила:
- Шел милёнок со свиданья,
Головой туда попал.
Все оживились и стали петь, приплясывая в такт. Перепели современные песни, а также песни военных лет. Но вот песни умолкли… Некоторые стали роптать на Ирину Алексеевну за идею идти пешком до лагеря.
- Скорей бы до лагеря дойти… Ноги устали… - жаловались друг другу Маши.
Ирина Алексеевна услышала их разговор и с жаром заговорила:
- Девочки, не раскисайте… Мы прошли уже половину пути… Еще рывок, и лагерь окажется перед нами.
Впереди все также вилась лента шоссе, но теперь она казалась бесконечной. Группа машинально двигалась вперед. Неожиданно возле дороги оказалось кладбище. Светлели алюминиевые звезды, а оградки были похожи на ряд поднятых вверх штыков. Группа в нерешительности остановилась. Полненькая Лариса, любившая смотреть ужастики, произнесла шепотом «Говорят, что на кладбище обитают ведьмы».
Зыбкий, таинственный свет луны, тишина и заброшенность этих мест внушали всем такой ужас, что даже лес, погруженный во мрак, казался безопаснее, чем кладбище.
- Дальше по этой дороге не пойдем… Лучше пойдем через лес. Может быть, быстрее к лагерю выйдем, - заупрямились девчата. И то ли Ирина Алексеевна сама испугалась кладбища, то ли просто устала, но только уступила она девчатам. Все свернули в лес. Прошли полчаса. Страх перед кладбищем прошел, а идти по лесу оказалось труднее, чем по ровной дороге, они спотыкались о сучья и корни деревьев. Решили свернуть к дороге. Опять прошли полчаса. Стояла тишина. На звезды, равнодушно глядевшие вниз, набежало небольшое легкое облако. Затем появилось другое. Подул сухой ветер. Деревья качались из стороны в сторону, словно гривастые чудовища. Ирина Алексеевна поняла, что надвигается гроза. Сердце ее сжалось от тревоги за девчат. Сверкнула молния. Какое-то мгновение стояла тишина, затем раздался раскат грома.
- Девочки, поднимите курточки, чтобы образовался полог… Прижмитесь теснее друг к другу, - скомандовала Ирина Алексеевна.
Тугие капли дождя яростно хлестали по стволам деревьев, листьям, траве, по бедрам и ногам девочек. Молнии белыми зигзагами метались по лесу. И каждый раз, когда раздавался удар грома, девочки и Ирина Алексеевна, сбившись в кучку, вздрагивали. Нервы у девчат не выдержали, и они заплакали, а вместе с ними заплакала и Ирина Алексеевна, так как поняла, что они заблудились. И, удивительное дело, если девчата раньше сердились на Ирину Алексеевну, то теперь они перестали плакать и стали утишать ее.
- Не расстраивайтесь, Ирина Алексеевна, - обняла ее Галия.
- Конечно, не стоит переживать… мы обязательно выйдем к дороге и доберемся до лагеря, - поддержала ее Ольга.
Ирине Алексеевне стало стыдно за свою минутную слабость. Она обняла девочек, жавшихся к ней, и произнесла задушевно:
- Милые вы мои утешительницы. Я не плачу, просто соринка в глаз попала…
Меж тем дождик становился все слабее и слабее, пока не прекратился совсем. Неожиданно тонкий луч света пронзил темноту. Послышался звук мотора. И они увидели уазик защитного цвета. Когда уазик остановился, из него вышел подтянутый молоденький лейтенант в сопровождении солдат.
- В чем дело? Почему вы находитесь на территории военной части? – строго спросил лейтенант.
Ирина Алексеевна отделилась от группы и подошла ближе к лейтенанту.
- Здравствуйте… Мы заблудились в лесу… Помогите нам, пожалуйста… Выведите к спортивно-оздоровительному лагерю «Улыбка».
Лейтенант внимательно поглядел на промокших девочек, дрожащих от холода и страха, на бледную от переживаний Ирину Алексеевну и принял решение довезти их до лагеря. Девчата радостно полетели в машину, пока лейтенант переговаривался по рации, уточняя дорогу.
- Да ведь вы шли в другом направлении, - поделился он новостью с Ириной Алексеевной.
Наступало уже раннее утро, когда уазик подъехал к лагерю. Лейтенант искоса поглядел на Ирину Алексеевну и удивился: вместо бледного мокрого создания сидела нежная девушка, сероглазая, с пушистыми светлыми волосами и розовым румянцем на круглых щечках. Лейтенант обернулся к девчатам, весело смеющимся и разговаривающим с солдатами. Отогревшись и обсохнув, они были хороши свежестью и прелестью цветущей юности.
Когда разбудили начальника лагеря, тот долго смотрел на лейтенанта, солдат, Ирину Алексеевну, девчат, и затем распорядился отвести их в ближайший корпус.
Лейтенант остановился возле Ирины Алексеевны.
- А ведь мы с вами даже не познакомились. Меня зовут Илья. Николаевич по отчеству. А вас?
Сердце Ирины Алексеевны часто забилось от радостного волнения, так как Илья понравился ей с первого взгляда.
- Ирина Алексеевна, - ответила она и, покраснев, застенчиво улыбнулась.
Илья Николаевич почувствовал, как от ее улыбки что-то дрогнуло в его душе. По телу прошла горячая волна и сердце охватила такая жажда любви, что он слегка растерялся. Слегка осипшим голосом лейтенант произнес:
- Ну вот, теперь я спокоен, вот вы и на месте. Но, к сожалению, мне пора уезжа
|
| Поделиться: |
Поиск по сайту
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных