Задачи предлагаемого далее развернутого понятийного определения проистекают из того, что в теоретической литературе (в философии, социологии, юриспруденции, политологии) пока не предложен такой разбор понятия, при котором были бы вычленены важнейшие оттенки смысла, причем не в догматично-указующем, а в дискуссионном стиле, предполагающем верификации, доказательства, тщательный отбор уже высказанных понятийных идей. Далее, не предприняты попытки построить систематическое понимание, увязывающее воедино эти главные оттенки и прочерчивающее (хотя бы относительный) консенсус в стихии дискурса, взятого и в историческом, и в современном разворотах. Нет, по моему мнению, таких синтезирующих формулировок, которые обладали бы достоинствами теоретической состоятельности и в то же время могли бы служить ориентирами в реальных, практических процессах построения и укрепления гражданского общества. Далее я поделюсь основными итогами такого проведенного мною понятийного исследования, нацеленного на восполнение этих и других пробелов. Хочу оговорить, что при всей разноголосице словоупотреблений (верно охарактеризованной и оцененной А.Гусейновым и многими другими авторами), в литературе все же накопились предпосылки, подходы к такому синтезу, на которые я опиралась в своей работе. Я стану двигаться по теоретическому пути, вычленяя главные оттенки понятийного смысла, но этот путь будет отчасти, в самой сжатой форме, фиксировать исторические этапы разработки понятия, связанные с последовательностью решения человечеством социально-исторических задач, которые формулировались "под зонтиком" проблематики и программатики гражданского общества. Но фиксировать, не для того чтобы законсервировать или, наоборот, перечеркнуть эти исторические стадии как ушедшие в прошлое, а чтобы раскрыть те моменты, которые - через движение истории - вошли или еще должны войти в понятие гражданское общество.
1. В социально-историческом смысле, как это признано в литературе, термин "гражданское общество" сначала подразумевает набор ценностных, идейных требований переходных эпох, когда человечество (на заре нового времени) начинает освобождаться от заведомых, окостеневших сословных делений или когда какие-то страны, народы начинают освобождаться от различных исторически отживших форм несвободы (от крепостного права, от диктатуры, тоталитаризма и других массовых форм угнетения). И вот начиная с нового времени термин "гражданское общество" нередко используется как синоним общества в его подобном понимании. "...Гражданское общество мыслится как сообщество граждан, равных в своем достоинстве; оно противостоит сословно-разделенному обществу, связано с идеей самодержавности народа, суверенности наций. В таком значении это понятие нам знакомо по сочинениям Ж.-Ж. Руссо, входит в идеологию Великой французской революции...".
Общая формула такого ценностного подхода: гражданское общество - это общество полноправных и свободных граждан. Это могло бы остаться простой тавтологией, если бы не упомянутые оттенки, всякий раз добавляемые прямо, explicité или примысливаемые implicité. В современной литературе такое ценностное определение стоит на первом месте, что считаю правильным; но часто оно вообще остается единственным, о чем приходится сожалеть. Полагаю, подобная самая общая, ценностная расшифровка термина, при всей ее оправданности, все же еще не является искомым сколько-нибудь полным или даже предварительным понятием гражданского общества. Ибо в таких толкованиях это скорее термин-дезидерат, ценностный термин, привлекающий внимание к тому, каким (тем или иным людям) хотелось бы видеть общество как таковое. Но пока не отвечающим на вопрос, что и как для этого надо сделать "на линии" построения именно гражданского общества. Между тем в исторически наличествовавшей социально-политической теории, а также в современном дискурсе понятие гражданского общества должно было стать, но в лишь в малой степени стало таким оперативным, важным и для социальной практики, притом специфическим понятием.
Итак, в упомянутой формуле "гражданское общество - это общество (свободных, полноправных) граждан" имеет место скорее ценностная преамбула, которая возможна, подчас желательна, но которой никак нельзя ограничиваться. (Впрочем, даже в этом качестве многое в ходячих толкованиях должно быть пересмотрено.)
2. Цивилизационный характер структур гражданского общества и их историческая зависимость от особой стадии развития всей мировой цивилизации, как мне кажется, должны быть зафиксированы в искомом понятии в первую очередь. Итак, содержательный и конкретный понятийный разговор начинается тогда, когда гражданское общество понимается и изначально определяется как особая цивилизационная структура (вернее, совокупность специфических структур), складывающаяся на этапе становления и развития техногенной цивилизации. В этом отношении имеет место досадный и требующий преодоления парадокс: хотя, как мы видели, цивилизационное содержание понятия фиксируют некоторые авторитетные теоретики, в определение понятия данная составляющая, как правило, не входит.
3. В искомом понятии это не просто должно быть сделано, но должна быть разъяснена особенность таких структур (по сравнению с другими структурами техногенной цивилизации). Специфика "гражданского общества" как совокупности реальных связей и процессов, а соответственно и понятия, состоит, прежде всего в том, что оно существует и, соответственно, определяется в обязательном соотнесении с государством. Данный момент четко зафиксирован как у классиков концепции гражданского общества, так и у большинства современных авторов. Вот знаменитая, классическая формула Гегеля: "Гражданское общество есть дифференциация, которая выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве дифференциации оно предполагает государство...".
Считаю удачным следующее разъяснение юриста Л.Мамута: "Понятие "гражданское общество", как уже было подмечено, не дефинируемо вне сопряжения с понятием "государство". Верна и версия: понятие "государство" нельзя строго определить, не сопоставив его с понятием "гражданское общество". Что делает такое соотношение в принципе объективным и логически корректным? Факт тождества, идентичности людского состава... и формата обоих феноменов. Гражданское общество и государство (там, где оба наличествуют) представляют собой разные типы агрегирования одной и той же человеческой коллективности, достигшей стадии цивилизации".
Зафиксировать в суммарном (относительно кратком) понятийном определении и взаимосвязь, и специфические отличия гражданского общества и государства - дело вроде бы признание в его важности, но совсем непростое. Обычно говорят, что гражданское общество "выступает", "складывается", "функционирует" между семьей и государством. Что в принципе верно, однако еще должно быть адекватно понято, расшифровано и истолковано. Ведь "вступая" в сферу деятельности гражданского общества, индивиды, с одной стороны, не только не утрачивают связи с семьей, а как раз частные и конкретные "семейные" чаяния, требования, опасения хотят и подчас умеют донести до государства. Вместе с тем, действуя в специфической "сфере" гражданского общества, индивиды не перестают быть членами, гражданами государства. Верно отмечает Мамут: ведь и там и здесь действуют одни и те же индивиды ("людской состав" идентичен). Но, с другой стороны, весь смысл гражданского общества в том, чтобы люди - в качестве уже его и именно его членов - выполняли вполне определенную деятельность, функции и формы которой достаточно ясно отличаются от того, что они делают, выполняют в качестве членов семьи или граждан государства. Вот почему очень частое, как было показано, простое отождествление этой деятельности, этих функций с выполнением роли граждан государства - с такой "гражданственностью" - грешит перечеркиванием специфики гражданского общества, "ради" которой оно, собственно, и возникает в истории.
4. Пусть у концепций гражданского общества, как правило, бывает некая ценностная преамбула, в понятие гражданского общества не должно, по моему мнению, входить заведомое ценностное его маркирование как чего-то безусловно, однозначно "хорошего". Ибо реальное гражданское общество, как и все, что есть в человеческом обществе и его истории, пронизано противоречиями. А потому все более конкретное и специфическое, что было и будет сказано о гражданском обществе, повязано с противоречиями. Более того, специфическая функция, если хотите, особый телос гражданского общества в том и состоит, чтобы выявлять трудности, противоречия, самым непосредственным образом переживаемые индивидами, их семьями, через разные каналы сообщать о них государству и контролировать действия последнего в направлении если не их устранения (что далеко не всегда возможно), то хотя бы смягчения.
Большое достоинство концепции гражданского общества Гегеля состояло в том, что он уловил так или иначе зафиксированные в его время (в философии, литературе, политическом дискурсе) те главные противоречия и трудности развития цивилизации, на выявление, смягчение которых искомые структуры, объединения как раз и направлены. Гегель связывает функцию, телос гражданского общества прежде всего с тем, что на первый план исторического развития (в результате и ходе многовековых изменений) выдвинулись не автоматическое подчинение индивида некоему всеобщему (обществу, государству, церкви и т.д.), а права, потребности, устремления переживания индивида как частного, "конкретного лица". Но при этом в те же исторические периоды как никогда важной и ясной стала "система всесторонней зависимости индивидов". По выражению Гегеля, "несмотря на то что в гражданском обществе особенность и всеобщность распались, они все-таки взаимосвязаны и взаимообусловлены". Осознать, зафиксировать это в виде приобретающих особую актуальность специфических сфер, способов, механизмов деятельности и есть исходная цель концепции, соответственно, понятия гражданского общества. И никакого ценностного приукрашивания тут не должно быть: гражданское общество, по Гегелю, - царство "нужды и рассудка", почему одной из главных тем концепции гражданского общества становится акцентирование неустранимого пока контраста богатства и бедности как коренного порока всей цивилизации, нетерпимость которого стала особенно явной в последние века истории, в частности, в "наше время". И ясно, резко формулируется, причем на целые века вперед, требование, чтобы тема самой конкретной "работы" с теми, кто оказался в социальном "полюсе" нищеты, крайней бедности, стала заботой гражданского общества - еще и потому, что с "высот" государственной власти проследить за этой (и иной) негативной конкретикой невозможно даже при самой доброй воле чиновников государства. Не говоря уже о том, что их "добрая воля" - большая проблема, и добиться ее далеко не всегда удается "государству", т.е., собственно, другим чиновникам. И вот тут - одновременно и функция, и "телос", и центральный пункт деятельности гражданского общества: оно возникает и функционирует как социальная инстанция контроля населения над деятельностью государства, нацеленная на реальное решение самых конкретных проблем конкретных граждан, социальных групп, общественных объединений, а в общем смысле - на смягчение контраста богатства и нищеты.
Отсюда - центральные трудность и противоречие, постоянные для практики гражданского общества, важные и для его теории: индивиды заявляют в этой сфере свои конкретные, приватные, частные (особые) интересы и потребности, но для этого выходят из сугубо частной сферы в область "публичности", совместного и открытого, гласного социального действия и взаимодействия. Здесь не просто возможны, а неизбежны коллизии, конфликты, напряжения. В том числе те, которые возникают, когда в гражданском обществе как сфере, где бывают заявлены, иногда реализованы и частно-индивидуальные, и частно-групповые, частно-корпоративные интересы, наблюдается "приватизация" какой-то области деятельности некоторыми наиболее мощными силами гражданского общества, давление на другие группы населения, групповое лоббирование.
Из всего контекста гегелевской философии права вытекает верный, как я думаю, вывод о том, что в сфере нормально функционирующего гражданского общества происходит не только реализация свободы в деятельности индивидов, их объединений, но и повседневное прилаживание, восхождение индивидуального, особенного к "форме всеобщего". Это, кстати, важнейшая сфера гражданского воспитания, движения в сторону социальной нравственности и индивидуальной моральности - аспект, специально подчеркиваемый А.Гусейновым.
5. Идущее еще от нововременной философии, в особенности от Гегеля, соотнесение понятия гражданского общества с системой потребностей и их удовлетворением почти не учитывается в современных концепциях гражданского общества. Но мне представляется, что этот аспект теории Гегеля заслуживает одобрения и продолжения, конечно, если понимать правильно его смысл. Но в силу "нетрадиционности" данного пункта для концепций гражданского общества, отечественных и зарубежных, на нем все-таки придется задержаться.
Хотя Гегель в этом разделе сначала апеллирует к политэкономии как науке, он все-таки считает необходимым разобрать данную проблему в философии права (читай: социальной философии), и именно в разделе о гражданском обществе. Почему же? И следующий вопрос: почему в этом же разделе тема потребностей перерастает в проблемы труда, имущества и сословий? Гегель дает свои ответы на эти сложные вопросы, притом формулирует их на весьма специфическом языке своей философии права. Я отвечу на них, опираясь на собственное понимание, опосредованное и исторической практикой, и последующими теоретическими дискуссиями.
а) Рассуждение Гегеля ведется в эпоху, которая кладет начало невиданному прежде разнообразию, обогащению потребностей и по крайней мере ставит вопрос о реальном удовлетворении максимального количества базовых потребностей максимального количества людей, что уже в наше время стало своего рода законом социальной жизни во многих странах. В условиях социализма достичь чего-то подобного не удавалось, поэтому исполнения этой цели обещали добиться при коммунизме.
В условиях системы, которая по справедливости была названа командно-административной, считалось, что дело удовлетворения потребностей населения должно быть передано государству. Мы знаем, чем это кончилось и в каких формах подобная практика у нас частично "переселилась" в XXI в. Отвлечемся здесь от того момента, что Гегель весьма критически относится к тенденции, в сущности, бесконечного процесса разрастания, "партикуляризации", "рафинирования" потребностей, т.е. к возникновению такого типа общества, которое в XX в. было названо потребительским. Но, во-первых, в процессах удовлетворения потребностей удостоверяется, по Гегелю, взаимозависимость людей, общественный характер человеческой деятельности, сопряжение частного с общественным. Во-вторых, - и это особенно существенно для темы гражданского общества - конкретность общественных потребностей требует столь же конкретных средств реагирования на них. Вот почему, считает Гегель, здесь должно "укореняться" именно и скорее гражданское общество, а не только (и в тенденции не столько) государство. Ибо реализовать весь конкретный набор задач, целей, средств не под силу государству (особенно распростертому, как Россия, на огромных территориях) - даже если бы государство функционировало исправно, чего добиться совсем не просто. И этот подход Гегеля считаю совершенно правильным.
Приведу простой пример. В Германии (и ряде других стран) на каждой, в сущности, улице, если не на каждом углу, есть хоть и маленькая, но прекрасная булочная (колбасная и т.д. лавочка). Чаще всего эти способы, формы ответа на потребности в хлебе насущном были и в прошлых веках. Почему? Да потому, что пекарь, булочник - и их объединение, их "цех" - сами решали и сейчас решают, какой им печь хлеб, где лучше его продавать и т.д. А теперь сопоставьте с тем, что на улицах Москвы, даже центральных, негде купить хлеба, тем более такого замечательно-свежего и разнообразного, какой продают в Германии. И ведь все это потому, что некий абстрактный "государственный" или "муниципальный", но в обоих случаях чиновный, "ум" у нас решает, где быть или не быть конкретной булочной... При распространении коррупции, чиновничьего головотяпства такие решения с необходимостью оборачиваются против потребностей граждан.
В концепции Гегеля эти "места" конкретных жизненных решений, принимаемых и исполняемых (конечно, не бесконтрольно) самим населением, и должна быть первостепенно важной, первоосновной сферой гражданского общества. Куда государству нет нужды и даже вредно вмешиваться, поскольку история испокон веков создавала для каждой из целей, для каждой из групп потребностей приспособленные для ответа именно на них коренные виды занятий, относительно однородные, изменчивые, но в своей сути и функциональной роли постоянные. Крупные группы людей, образующихся вокруг этих основных коренных и всегда востребованных занятий, названы у Гегеля сословиями гражданского общества. Отвлекаясь от всего исторического контекста и терминологии гегелевской концепции сословий, обращу внимание на то, что она тоже вплетена у Гегеля именно в теорию гражданского общества. А важность этого шага состоит в акцентировании того, что индивиды, принадлежащие к каждому сословию, именно в процессе своего основного труда прежде всего и выполняют свои функции членов гражданского общества. Иными словами: крестьянин, врач, спасатель, учитель, строитель и т.д. вправе рассчитывать на подобные же - цивилизованные по своей сути - отклик, помощь других граждан тогда, когда он сам честно, ответственно выполняет свой долг члена гражданского общества. Приведу прекрасные слова Гегеля: "Нравственной настроенностью в этой системе является поэтому добропорядочность и сословная честь, требующие, чтобы данный индивид, причем по собственному определению, сделался посредством этой деятельности, своего прилежания и умения членом одного из моментов гражданского общества и оставался таковым, чтобы он заботился о себе только через это опосредование со всеобщим, а также обретал этим признание в своем представлении и в признании других".
Могут спросить: возможно ли такое и как возможно в современном сложном обществе, где подобные учет и отклик требуют увязки поистине необозримого числа звеньев и факторов? Отвечу: на уровне обсуждаемой здесь проблематики гражданского общества дело обстоит достаточно просто и заключается, как и во времена Гегеля, в "добропорядочности и честности" там, где каждый из индивидов должен выполнять свои повседневные трудовые, профессиональные обязанности и где тема гражданского общества вносит хоть и дополнительные, но фундаментальные акценты. Ибо никакая активность граждан и их объединений, скажем, в политической, культурной, спортивной и т.д. областях не сможет восполнить дефицита именно гражданско-общественной ответственности всего населения, всех и буквально каждого из индивидов в основных, базовых сферах их труда. Прежде всего надо, чтобы в достаточных количествах и нужного качества выращивался хлеб, чтобы функционировала промышленность, вовремя и надежно летали самолеты, ходили поезда и т.д. Конечно, все это в большой мере зависит от управления государством, т.е. от его управленческого, чиновного слоя. Но ведь и они, как люди особого труда, выполняющего общесоциальную потребность, могут быть в данной связи рассмотрены как (потенциальные или реальные) члены гражданского общества, "добропорядочно" или совсем плохо выполняющие этот свой общественно-гражданский долг, в терминологии Гегеля - долг "всеобщего сословия". Но очень, очень многое, что хорошо известно, зависит и от отношения к труду отдельных, как принято говорить, "простых" граждан. И их возможных, даже необходимых объединений. "Сословная" часть и гордость тех, кто создает доброкачественные ответы на потребности и запросы конкретных людей - вот в чем у нас образовался дефицит и с чего следует начинать формирование действенного гражданского общества. А поэтому, как я думаю вслед за Гегелем, включение данного аспекта в само понятие гражданского общества - необходимая и понятийная, и практическая предпосылка. Ведь нет и не может быть взаимного, т.е. цивилизованного, гражданского общества без того, чтобы конкретные индивиды рассматривали добротный, квалифицированный, ответственный труд как особое обязательство именно гражданско-общественного характера.
Все сказанное здесь - не какие-то чисто теоретические детали и тонкости, далекие от практики. Ведь в зависимости от того, выполняет ли большинство людей свой трудовой долг как "добропорядочные", наделенные "сословной" (и внутрисословной) честью (честью крестьянина, рабочего, инженера, менеджера и т.д.) мастера своего дела или они делают это подневольно, лениво, ненадежно, уподобляясь безымянным, безответственным винтикам безличной и плохо построенной машины - мы получаем два различных результата, два типа общества. И не случайно только первый, ответственный и высокопрофессиональный, тип деятельности великий Платон считал воплощением справедливости. В силу сказанного, следуя Гегелю, я и считаю необходимым включить в понятие гражданского общества и такой признак: быть членом гражданского общества для каждого человека значит - в своей непосредственной деятельности, кроме прочих целей, иметь в виду честное, добросовестное выполнение взаимного долга членов гражданского общества, состоящего в максимальном учете конкретных потребностей других его членов и в обеспечении возможностей для их реализации. Снова подчеркну: в этом государство (в лице чиновников) не может сколько-нибудь эффективно подменить гражданское общество, но оно, увы, своим бюрократизмом, коррупцией может сильно помешать его функционированию, тогда как его функция и цель - помогать, а по меньшей мере не вредить этому.
6. В определениях гражданского общества правильно подчеркивать противоречивую специфику его организованности. С одной стороны, имеются элементы спонтанности, самоорганизации: смысл гражданского общества - в том, что его структуры, организации свободно, добровольно возникают по воле конкретных индивидов, групп населения (по преимуществу), а не "назначаются", этаблируются государством (хотя, вообще-то, исключения тут возможны). С другой стороны, элементы всяческой организованности, хоть само но управления организациями гражданского общества, превращение некоторых из них в (относительно) устойчивые, долговременные, институционализированные структуры, - все это признаки, которые тоже должны войти в понятие гражданского общества, должны получить дополнительную определенность. Например, верно замечание Л.Мамута о том, что и тут необходимо сравнение с государством: если организованность государства всегда, как бы по определению ("по норме") иерархическая, асимметричная, то организации в гражданском обществе, и тоже по определению, не могут быть вертикально-соподчиненными. "Поэтому вся история гражданского общества и государства есть (наряду с другими ее аспектами) непрерывно идущий и чрезвычайно трудный поиск оптимума во взаимодействии систем горизонтальных и вертикальных отношений, вместе, но по-разному интегрирующих цивилизованный социум и обеспечивающих его бытие". Вот почему попытки тех или иных госструктур подчинять себе деятельность "независимых" общественных организаций - искажение самой сути гражданского общества. А вот способствование его функционированию со стороны государства - острая тема, требующая специального операционального прояснения.
6а. В литературе, как правило, говорят о "свободных" ассоциациях как об организационных единицах, структурах гражданского общества. (О них по существу говорил и Гегель, но терминология, понятийный язык его анализа здесь в чем-то устарели. Исследование этой тематики в более конкретном плане вообще не входит в кадр нашего понятийного анализа. Об этой теме я скажу лишь кратко, сославшись на Предисловие (1990 года) к уже упоминавшейся замечательной книге Ю. Хабермаса "Структурное изменение общественности" - в той части, которая относится к теме "ассоциации гражданского общества". "Институциональное ядро "гражданского общества" образуют негосударственные и неэкономические объединения, возникшие на добровольной основе, которые (если привести, без претензий на систему, отдельные примеры) охватывают церковные, культурные объединения, академии, включают независимые медийные средства, ферейны спорта и свободного времени, дискуссионные инициативы и простираются до профессиональных объединений, политических партий, профсоюзов и альтернативных институтов". Хабермас цитирует следующую формулу известного английского специалиста по проблемам гражданского общества Дж. Кина, который приписывает ассоциациям функцию "поддержания и переформулирования границ между гражданским обществом и государством благодаря двум взаимосвязанным и одновременно происходящим процессам - экспансии социального равенства, свободы и реструктуированию и демократизации государства". И далее Хабермас продолжает: "Речь идет, таким образом, об ассоциациях, способствующих выработке мнений. Они не принадлежат, подобно в высокой степени огосударствленным политическим партиям, к административной системе, но нацелены на политическое влияние - через публицистическое воздействие, потому что они либо прямо участвуют в политической коммуникации или, подобно альтернативным проектам, в силу программного характера их деятельности и благодаря силе примера вносят имплицитный вклад в публичные дискуссии. Подобным образом К. Оффе приписывает отношениям ассоциаций такую функцию - образовывать пригодные контексты для политических коммуникаций...". В западном обществе, продолжает Хабермас, "свободные ассоциации образуются внутри институциональных рамок демократического правового государства". И тут возникает другой вопрос, на который, как говорит Хабермас, невозможно ответить без солидных эмпирических исследований: дают ли массмедиа - и если да, то в какой степени - носителям гражданского общества шансы конкурировать с организованной "четвертой властью".
Между прочим в ответ на утверждения, будто электронные средства предоставляют невиданные прежде средства образовывать и консолидировать объединения гражданского общества, Хабермас, во-первых, цитирует Й. Мейровица, который говорит, что вторжение в "мир информации" непредставимо многих "пользователей" интернета напоминает самые примитивные формы и времена - нашествие кочевников, охотников и собирателей, в сущности, не связанных друг с другом "смыслами" или "территориями". Но, во-вторых, Хабермас и здесь не закрывает дверь будущим преобразованиям, считая важным объективирующийся в новых средствах процесс "плюрализации жизненных форм и индивидуализации жизненных проектов", хотя также определяет "сегодняшние" процессы как по меньшей мере амбивалентные. Есть, впрочем, опасения, что еще раньше, чем через Интернет, станут собираться объединения гражданского общества, тем более оппозиционные власти, последняя "засечет" их и подвергнет своему контролю.
Теперь, развивая далее понятие гражданского общества, необходимо особо подчеркнуть: из всех ареалов индивидуального и группового действия людей в социальном пространстве структуры деятельность гражданского общества, с одной стороны, образует самые близкие к повседневной, конкретной индивидуальной жизни "круги" жизнедеятельности, самые близкие к ней формы группового, коллективного объединения. С другой стороны, они имеют своей высокой целью донести рождающиеся там интересы, цели, недовольства, ожидания населения всегда так или иначе отчужденным от индивидов органам государственной власти. Добавьте сюда уже не объективно неизбежное отчуждение, а то, которое складывается, если власть коррумпирована, малоэффективна, погрязает в бюрократизме, если демократический контроль превращен в плохо работающую форму, - и гражданское общество превратится не просто в нужное, важное звено социальной жизни, но чуть ли не в залог спасения страны, ее культуры, цивилизации.
* * *
Теперь, после подробного разговора о главных содержательно-проблемных аспектах понятия гражданского общества, сделаю попытку дать определение этого понятия, так или иначе включающее эти аспекты. Но хочу предупредить: я могу сегодня дать не более, чем основанное на всем предшествующем рассмотрении, обязательно отсылающее к нему чисто рабочее (т.е. требующее дальнейших доработок, дополнений, дискуссий) достаточно подробное определение. Свести его к двум-трем фразам, в принципе, можно. Но на данной стадии, когда требуются именно специфические, операциональные и систематизирующие расшифровки, считаю нецелесообразным специально и обязательно стремиться к созданию краткой дефиниции гражданского общества.
Гражданское общество - это исторически возникающая на заре техногенной эпохи и далее через противоречия развивающаяся совокупность цивилизационных структур и форм, воплощающихся в тех функциях и действиях индивидов, социальных групп, ассоциаций, объединений, специфика которых состоит в том, чтобы, "располагаясь" между институтом семьи и институтами государства, со своей стороны способствовать выполнению следующих выпадающих именно на их долю социально-исторических задач:
а) В экономической, трудовой областях они способствуют воспитанию, самовоспитанию индивидов, профессиональных групп в духе высокого трудового этоса - добросовестного, честного, инициативного выполнения их функций в системе разделения труда как основополагающего и взаимного социально-гражданского долга; благодаря деятельности собственных организаций (независимые профсоюзы, другие профессиональные объединения) на государственных и частных предприятиях, в учреждениях они осуществляют контроль за соблюдением трудового права, экономических и других прав и свобод человека, осуществляют в трудовых коллективах и при их взаимодействии социальную защиту и поддержку; благодаря самостоятельности, оперативности, индивидуальной и групповой профессиональной инициативе они способствуют максимально конкретному и быстрому ответу на самые разнообразные базовые потребности членов общества.
б) В политической сфере они призваны осуществлять широкий, именно демократический контроль за различными акциями, процедурами, программами и т.п. государственных структур и институтов и разносторонне, гласно артикулировать политические мнения, чаяния, недовольства, предложения отдельных индивидов, семей, действенно защищать политические права населения в целом и его отдельных групп, для чего требуется создавать независимые от государства и противящиеся огосударствлению объединения именно политического характера (политические партии, ассоциации, группы политических инициатив и т.п.), поддерживать и проводить ad hoc спонтанные гражданско-политические акции.
в) В сферах повседневной жизни населения должно оформляться специальное "социальное пространство" и также должны создаваться особые объединения (ассоциации), формальные и неформальные, долговременные и краткосрочные, целью которых является ответ на самые конкретные и разнообразные интересы, потребности членов общества: само население учреждает клубы, ассоциации по интересам, религиозные и иные общины, организующие взаимопомощь, общение, освоение культуры, проведение свободного времени, занятия спортом, способствующие развитию и применению способностей, талантов, приспособленные к различным возрастным группам и т.д.
г) В современных условиях возникает потребность в формировании "международной общественности", т.е. в создании структур, форм, возможностей, способствующих международному диалогу во всех ранее перечисленных сферах, причем именно на уровне спонтанных инициатив, объединений, контактов максимально широких слоев населения земли.
II
Трудности формирования гражданского общества в современной России как будто бы живо и горячо обсуждаются. Мне кажется, однако, что недостаточно осмыслено главное препятствие на пути его построения: то место, где должны бы утвердиться цивилизационные структуры гражданского общества, уже занято. Чем же и кем же? Полагаю, там уже угнездились многообразные связи, отношения, объединения антицивилизационного, подчас криминального, варварского характера, которые - в их совокупности - правомерно назвать "антигражданским обществом.
Что такое "антигражданское общество"?
Речь идет о хорошо известных социальных приметах жизни новой России. Как раз их совокупность, представляющую достаточно сложную, структурированную систему связей, "липовых" с точки зрения закона, но исправно исполняющих свои функции полулегальных и просто нелегальных организаций, объединенных групп, правомерно именовать "антигражданским обществом".
Почему оправдано употреблять слова "антигражданское общество"? 1) Данная система не только не служит подавляющему большинству граждан России (к чему люди, по преимуществу входящие в нее, вроде бы призваны своим социальным, служебным статусом), а способствует систематическому и чудовищному по своим масштабам ограблению, обворовыванию, угнетению, унижению именно большинства населения, граждан России. 2) Антигражданской эта система является еще и потому, что формой и результатом ее существования является наглое (возможно, и исторически беспрецедентное) попрание всех норм права, позитивных традиций и нравов народа, моральных устоев. Все это деморализует общество, далеко отодвигает достижение таких целей, как построение правового государства и воспитание правопослушных граждан. 3) Нынешним результатом является отчуждение масс народа от власти, тогда как одним из принципов работы гражданского общества является цивилизованное взаимодействие населения с государственной властью на началах взаимного доверия и одновременно нелицеприятного контроля. 4) Антигражданской эта система связей и отношений является еще и потому, что - в силу специфических интересов ее членов - она уже сейчас сопротивляется и будет отчаянно сопротивляться построению нормального, т.е. массового и действенного гражданского общества. Ибо она, как сказано, сейчас занимает место гражданского общества. А в случае соответствующих требований сверху или снизу она будет маскировочно создавать разные имитации и подделки, также и развращать, криминализировать уже существующие "общественные организации", - словом, создавать и поддерживать то, что Л. Кривых справедливо назвала "псевдогражданским обществом".
На поверхности общественной жизни, разумеется, существовала, существует, как-то функционирует видимая, официальная система деятельности, отношений, выполняемых дел и предпринимаемых мер. Но под ее покровом были прорыты "крысиные ходы", где скрыто (порой, правда, уже и цинично, открыто) двигались деньги, перераспределялась собственность, формировались новые собственники и источники доходов и т.д. (Обо все