которая является началом.
Услышав во дворе стук копыт и ржание, Эленча была уверенна, что это Дзержка, что она раньше, чем собиралась, вернулась с соседского визита к Рахенау. Эленча вышла на порог, не снимая фартука. При виде всадника ее залило горячей волной. Ноги перестали ее слушать, а руки начали дрожать.
– Здравствуй – сказал Рейневан. – Здравствуй Эленча.
Эленча была не в состоянии произнести ни слова. Только опустила голову.
Рейневан спешился.
Подошел.
И обнял ее. Огромным усилием воли она сдерживала слезы. Не полностью и не до конца.
Небо на востоке темнело, предвещая бурю. Но здесь, над ними, над Скалкой, солнце пробивалось сквозь тучи, опуская на них столп света. Рейневан посмотрел вверх.
– Сладок свет, – сказал он. – И приятно для глаз видеть солнце.
Лицо его изменилось. Очень изменилось. Он был другим. Эленча отметила это со смешанным чувством страха и облегчения.
– Здравствуй… – кашлянула она и потянула носом. – Добро пожаловать в Скалку… Ты приехал… надолго?
Он смотрел на неё. Молчал. Долго. Так долго, что она засомневалась, ответит ли он. Но ответил.
– Наверное, останусь.
КОНЕЦ ТОМА ТРЕТЬЕГО, И ПОСЛЕДНЕГО
Примечания автора
Пролог
«Lacrimosa dies illa…» – траурный гимн «Dies irae » («День гнева»), согласно легенде, был создан и пропет узником, идущим на казнь, толпа так плакала, а палач был так растроган, что казнь пришлось отложить. В действительности автор «Dies irae » – францисканец Фома Целанский, живший в XII веке. Я пользуюсь переводом Анны Каменской (Do џrуdeі. Psalmy i inne przek?ady poetyckie, Poznaс 1988).
Глава первая
«Бастард[418]Орлеанский…» – граф Жан Дюнуа, один из наиболее знаменитых военачальников Столетней войны, действительно был нагулян на неправедном ложе. Людовик Орлеанский, брат короля Франции Карла VI, произвел его на свет во внебрачной связи с Маргаритой д’Энгъен. Забавный анекдот об этой интрижке рассказывает Брантом в «Жизнеописаниях галантных дам», куда я и отсылаю тех, кто интересуется историческими и эротическими анекдотами.
«…показывали им два поднятых пальца…» – жест «из двух пальцев» появился на Столетней войне, якобы, от того, что мстительные французы отрезали взятым в плен английским лучникам два пальца, указательный и средний, чтобы они никогда уже не могли натянуть тетиву. Поэтому лучники не упускали случая продемонстрировать французам, что они пальцы еще имеют и еще не раз ими воспользуются на погибель французам. Жест сохранился до нашего времени, лишь два пальца заменил один, средний, а лучниковый контекст изменился на более наглядный.
Глава пятая
«Дак Кеперов» – село, которое ныне носит название Копривна, в описываемое время называлось Гепперсдорф (по имени основателя). Не думаю, что пастух и другие местные моравцы умели и хотели так выговаривать.
Глава седьмая
«Benedicite, parcite nobis » – «Благослави и сохрани нас»; катарский молитвенный ритуал. «Fiat nobis… » – «Да будет нам по слову Твоему» (молитва «Ангел Господний»). Дальнейший обмен парольотзыв на провансальском языке: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет?» – «А кто не будет веровать, осужден будет» (Мар., 16:16). «Кто исполняет волю Божью?» – «Тот пребывает вовек» (1 Иоан., 2:17).
Глава девятая
«Есть у меня, браток, один прорицатель в услужении…» – пророчества прорицателя сбылись. Когда опольский князь Болько V Волошек 29 мая 1460 года почил в бозе, францисканцы похоронили его в его любимом Глогувеку, в крипте колегиаты Святого Варфоломея. Церемонию погребения монахи провели с большой помпой, несмотря на тяготеющее на князе проклятье. Потому что Волошек до самой смерти не отдал ничего из награбленного церковного имущества.
Что касается дела, за которое Волошек едва не приказал прорицателя волочить конями: речь, наверняка, идет о смерти сына, после которой князь впал в тяжелую и продолжительную депрессию.
«Advenisti desiderabilis » – вторая часть антифона[419]«Cum rex gloriae », которую поют во время пасхальной процессии.
Ты пришел, желанный,
тот, кого мы ждали в темноте,
чтобы нас, заключенных,
взять изпод замка этой ночью.
Тебя звали наши вздыхания,
Тебя желали наши жалобные вздохи;
ты стал надеждой опечаленным,
большим облегчением в мучениях.
Глава десятая
«Мы еще крепко, вот увидишь, выпьем на свадьбе…» – предвиденье епископа было верным. Марьяж Агнешки Кантнеровны с делающим блистательную карьеру Каспаром Шликом был совершен в 1437 году, а матримониальные[420]козни Люксембуржца – это мой литературный вымысел. Союз Пястовны и Шлика, хоть и типично политический, был очень счастливый и дал много маленьких Шликов.
С остальных инсценированных мной браков ни один не был заключен. Сын Кантнера, Конрад IX Черный, не женился на Барабаре Гогенцоллерн, его законной супругой стала мазовецкая княжна Малгожата. Супругом Барабары Гогенцоллерн (упоминаемая округлость которой является фабульным вымыслом) стал Луиджи III Гонзага, маркиз Мантуанский. Самая младшая дочь дочь Кантнера, Анна, обвенчалась с Владиславом I, князем Мазовша. Что же касается короля Польши, Владислава, прозванного позже Варненьчиком, то он пал в известной битве, прежде, чем успел сменить гражданское состояние.
«Амбициозный, даже чуть сверх меры, он метил в епископы…» – Анджей из Бнина герба Лодзя стал познаньским епископом в 1438 году и был в этом сане до смерти в 1479 году.
«Si vitam ispicias hominum… » – «Если присмотришься к жизни и нравам людей, которые всё время доискиваются вины в других, увидишь, что никто не без вины» (Disticha Catonis, перевод мой).
«Temporibus peccata latent » – «Вина какоето время может быть скрытой, однако со временем становится явной». Там же.
«Spes … una una hominem nec morte relinquit » – «Надежда – единственная вещь, которая не оставляет человека даже в минуту смерти». Там же.
«Christus resurgens ex mortuis… » – еще одно пасхальное пение, на основе Послания к римлянам, 6:9, 10.
Христос, воскреснув из мертвых,
уже не умирает:
смерть уже не имеет над Ним власти.
Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха;
а что живет, то живет для Бога.
Глава одиннадцатая
Путный боярин – в древней Литве неимущий боярин, служащий богатым господам, выполняющий у них функции сборщика налогов или гонца.
Глава двенадцатая
«Антихрист объявился!» – выступление агитатора – это коктейль из Мартина Лютера, Шмалькальденских статей и других реформаторских манифестов, приукрашенный библейскими цитатами из Апокалипсиса, Второго послания к Фессалоникийцам (солунянам) (2:9) и Второго послания Петра (2:2–3).
«…где у меня нашит Judenfleck… » – Judenfleck, отличительную желтую латку, нашитую на одежду, обязаны были носить евреи мужского пола, еврейкам закон приписывал полосатые платки. Рикса просто настолько привыкла к мужскому костюму, что позабыла об этом.
«Мой предок Леви…» – все «несчастья», посланные на отдельные колена Израиля детально перечисляет Джошуа Трахтенберг (Joshua Trachtenberg), Diabeі i Їydzi [421], Uraeus, Gdynia 1997.
«Ваши отцы в 1420 немного жидов погромили…» – я немного подгоняю факты под требования фабулы. В действительности яворских евреев в 1420 году не только погромили, но и выгнали из города.
Глава тринадцатая
«…название изменено на «Necronomicon »…» – для менее ознакомленных с творчеством Г.П. Лавкрафта (и его талантом к выдумкам): «Al Azif », арабский учебник самой страшной черной магии, был переведен на греческий язык Теодоросом Филетасом из Константинополя, от переводчика берет свое начало также название, под которым произведение стало известным: «Necronomicon ». В 1228 году датский алхимик Оле Вурум (Олаус Вормиус) сделал перевод с греческого на латынь. Оба перевода папа Григорий IX проклял в 1232 году. Латинский «Necronomicon » был напечатан дважды: в Германии (в XV в.) и в Испании (в XVII в.) Арабский оригинал бесследно исчез.
Глава четырнадцатая
«…пражское ружье, прозванное в народе «предательским»…» – прогресс в развитии вооружения я немного ускоряю, «предательские», т. е. носимые спрятанными (за поясом под плащом) короткие ружья стали проблемой в Польше несколько позже, после 1500 года. Старые чешские летописи приводят содержание решения магистрата, в котором ношение такого оружия запрещается под угрозой денежного штрафа (Pokud se t?k? ru?nic, maj? s nimi chod?t jen pobl?? sv?ch pozemk?, ale at’ ned?laj??kody na rybn?c?ch a nest??lej? divok? kachny ani zv??; ale ty zr?dn? ru?nice, kter? se ted’ velice rozmohly, budou zak?z?ny pod pokutou… [422]).
«Зовут тебя Пётр Прейшвиц, городской писарь из Будзишина…» – через три месяца, в сентябре 1429 года, Табор совершил очередной рейд на Лужицы. Гуситам, осаждающим Будзишин, помогал внутренней диверсией их шпик, ратушный писарь Пётр Прейшвиц. Он был схвачен, подвергнут пыткам, признался и выдал сообщников. Будзишин отбил штурм и договорился с Прокопом Голым о полугодовом перемирии. Прокоп мог в условиях соглашения предусмотреть освобождение и выдачу агента. Он не сделал этого, Прейшвиц был казнен третьего февраля 1430 года. Мораль: шпион всегда в проигрыше.
«Восемьсот рейнских злотых…» – рейнский злотый или гульден (rheinischer Gulden, florenus Rheni) чеканили в Кельне, Трире и Майнце, названные города монетными привилегиями наградил император Карл IV за поддержку его кандидатуры на выборах. Рейнский содержал меньше золота, чем венгерский дукат, а весил чуть более трех граммов.
«Если заплатит, то я его пощажу» – в этом вопросе исторические источники вносят небольшую путаницу и некоторую неопределенность. Потому что историки однозначно и уверенно заявляют, что князь Ян Жаганьский откупился от гуситов, заплатив им шестьсот гульденов. Те же источники единодушно сообщают, что гуситы напали на Жагань и нанесли большой ущерб, тогда были разорены, в частности, жаганьский монастырь августинцев и его уникальная библиотека. Чтобы хоть немного быть верным науке, я заставил Якуба Кромешина требовать выкупа в размере восьмисот рейнских. То есть: Ян Жаганьский торговался, выкуп снизил, но тем временем гуситы успели наделать вреда. После уплаты выкупа они вредить перестали, что опять таки подтверждают источники, которые пишут, что благодаря выкупу жаганьское княжество понесло относительно небольшие убытки.
«Nox ruit et fuscis tellurem amplectitur alis » – «Ночь наступила и в сон погрузилось всё живое». Вергилий, «Энеида», 3:148. Перевод Игнация Веневского.
Глава пятнадцатая
«Быть припертым к реке – это просто грозит разгромом…» – через год, зимой 1431 года, во время возвращения с рейда на Венгрию Сиротки Яна Чапека из Сан потерпели тяжелое поражение и едва не были истреблены в идентичной ситуации: при попытке переправиться через Ваг.
Глава шестнадцатая
«Ben volria mon cavalier …» – баллада авторства графини де Дье (ок. 1200). Перевод автора.
Я бы хотела моего рыцаря
Взять в объятья обнаженных рук
В экстазе я была б милее,
Чем пуховая подушка.
Сильнее любовью пылаю к нему,
Чем Бланшфлер ко Флорису
Ему посвящаю сердце и любовь,
Разум, и глаза, и жизнь
Романтическая история Флориса и Бланшфлер была одной из наиболее популярных любовных повестей в Европе того времени.
Глава семнадцатая
«Хозяин Драхенштейна. Местный пфлегер…» – пфлегерами назывались рыцари, которым сеньор предоставлял функции и обязанности военных командиров в подвластном ему регионе; они отвечали за мобилизацию военнообязанных в случае военного похода и за организацию обороны в случае нашествия или внутренних сражений.
«Плата за проезд по мосту составляет три гроша за коня…» – пфлегер имеет ввиду скорее всего не широко распространенные пражские гроши, а какието местные серебряные монеты: саксонские, равенсбургские или палатинские, которые были втрое ниже по курсу, чем пражский грош. Но и так он делает поборы неимоверные, плата, которую он требует, соответствует дневному заработку рабочего, за который можно было купить корец овса или два гуся.
«…трупов было слишком много…» – в резне Плауэна, которая произошла 25 января 1430 года, погибли более тысячи человек, на мой взгляд, принимая во внимание тогдашнюю численность таких городов, была перебита добрая половина жителей.
«Много грубой и большой лжи распространяют…» – агитку эмиссара я свободно сделал на основании аутентичного гуситского манифеста, который распространялся по соседним странам в разных языковых версиях, взятого из работы Евы Малечинской, «Гуситское движение в Чехии и Польше», KiW 1959.
Глава восемнадцатая
«Seulete sui et seulete vueil ester… » – одна из наиболее известных баллад Кристины Пизанской (перевод Юлии Хартвиг).
Я одна и хочу быть одной,
Одну оставил меня милый мой,
Я одна, без товарища и господина,
Я одна в невыносимых страданиях…
«De Deu e de nos vos perdonatz…» – «Да будут они прощены тебе Богом и нами, мы просим Бога, чтоб Он простил их тебе» (катарский обряд над умирающим).
«Pater sancta… suscipe ancillam Tuam in Tua iusticia » – «Святой Отче, прими слугу Твою в Твоей справедливости и ниспошли на нее Твою милость и Твой Святой Дух». Там же.
Глава девятнадцатая
«Mors stupebit et natura… » – «Dies irae».
Смерть исчезнет, и природа
с воскресшим творением
будет стоять перед Судом.
Свиток книг будет развернут,
в котором всё записано,
согласно чему будет приговор.
«O luce etterna che sola in te sidi… » – Данте, «Божественная комедия», Рай, песнь XXXIII.
О Вечный Свет, который лишь собой
Излит и постижим и, постигая,
Постигнутый, лелеет образ свой!
«Confutatis maledictis… » – следующая строфа из «Dies irae».
Покарай огнем суровым
грешников проклятых,
позови меня к святым.
Глава двадцать первая
«…литвин, род которого совсем недавно удостоился быть принятым в польский герб Одровонж…» – на основании положений Городельской союза, заключенного второго октября 1413 года, коронная польская шляхта приняла литвинов из боярских родов в свои гербы, заявляя в документе (по Каролю Шайнохе): «Настоящим соединяем и объединяем наши дома, поколения, роды, гербы и гербовые клейноды со всей шляхтой и боярством литовских земель».
«Гостем был Конрад, епископ Вроцлава…» – это уже последний том, поэтому нелишне будет включить в примечания немного информации о том, «что было потом». Итак: Конрад Пяст, олесницкий князь, был епископом Вроцлава на протяжении 29 лет. Умер в возрасте шестидесяти семи лет в замке в Ельче девятого августа 1447 года. Через два дня его с большой помпой похоронили во вроцлавском кафедральном соборе. Интересным, с точки зрения решительной антипольской позиции Конрада, может показаться тот факт, что его преемником был провозглашен поляк, Пётр Новак из Нивницы, улучшивший за время своего правления испорченные Конрадом отношения с гнездненским архиепископством, в церковном подчинении которому Вроцлав всегда находился.
«…которая поможет народу переплыть любой потоп…» – с непотопляемым, способным переплыть любой исторический потоп кораблем сравнил ясногурскую святыню примас Стефан Вышинский (в заявлении от 23 мая 1969 года).
Глава двадцать вторая
«…страха, который его Сиротки посеяли в Новой Марке…» – летом 1433 года Ягелло начал войну с Тевтонским орденом. На основании договора, заключенного годом ранее в Пабяницах, на стороне польских войск восемь тысяч Сироток под предводительством Яна Чапека из Сан вторглись на земли Ордена. Особенный ужас Сиротки вызывали среди наемных войск крестоносцев, состоящих из чехов, поскольку не щадили выслуживающихся перед немцами отщепенцев, «предателей чешского языка». Сами крестоносцы тоже боялись Сироток, как огня.
Следует вспомнить, что когда Сиротки Чапека шли на Пруссию, всемерную помощь им оказал князь Ян Жаганьский, резко ставший пропольским и прочешским. А о Риксе и ее роли история умалчивает… Вот так оно бывает.
«Многие, кажется, уже ушли из жизни. Умерли, не прошло и года после нападения на монастырь…» – в таком скором конце участников нападения на монастырь уверяет Длугош в «Rocznikach »… Реальность была другой, исторические грабители жили дольше, некоторые значительно дольше. Князь Федор Острожский жил еще в 1438 году, мы видим его в польском войске во время войны с Альбрехтом австрийским за право наследовать чешский престол. Дальнейшая судьба князя и дата его смерти неизвестны. Ян Куропатва из Ланьцухова занимал разные должности, был советником короля Казимира Ягеллончика во время Тринадцатилетней войны, умер в 1462 году. Единственным, кто попрощался с жизнью вскоре после нападения, к тому же насильственной смертью, был Якуб Надобный из Рогова, который пал под Луцком в 1431 году в войне со взбунтовавшимся Свидригайлой.
«Князь ушел в Литву…» – после падения Гливице Сигизмунд Корыбутович подался в Чехию, в 1431 году воевал под Домажлицами. Потом вернулся в Литву, где стал на сторону взбунтовавшегося против Польши Свидригайлы. Погиб в роковой для бунтовщиков битве под Вилкомежем на реке Святой первого сентября 1435 года. Это было в точности, как пророчило привидение в замке Одры, в четверг, за четырнадцать дней до даты осеннего равноденствия.
* * *
«Присоединился к нам после победы под Домажлицами. Когда уже полностью наша взяла…» – Гайн фон Чирне присоединился к гуситам в Немчи в 1432 году и вместе с ними грабил Силезию. В 1434 году, после Липан, когда фортуна повернулась другой стороной, решил спасать шкуру, снова становясь под другой флаг. В августе 1434 года он подговорил Бедржиха из Стражниц к грабительскому рейду на Львувек, по дороге предложив погостить в замке Фалькенштейн, принадлежащем его брату. Там схватил Бедржиха, коварно, ночью, во сне, и выдал его свидничанам. В свидницкой башне Бедржих сидел до декабря, вышел, как и Пётр Поляк, после выплаты выкупа и переговоров, на основании которых победившие чешские умеренные каликстинцы обязались отдать силезцам Немчу, Вежбно и Отмухов.
Бедржих из Стражницы, последний гейтман полевых войск табора, в 1436 году заключил договор с императором Сигизмундом и повел остатки таборитов на Венгрию, на борьбу с турками. Умер в 1459 году.