Недобытое – добывать,
Добытое – сохранять…
«Панчатантра»
Глава 3
Принцип буратино, или места хранения – привычные и необычные
И опять – зачем изобретать велосипед? И до нас деньги хранили, в доме удержать старались. Однако хочется ведь найти самое лучшее место, чтобы положить денежки (в Умном ли кошельке, в волшебной ли банке) так, дабы они не «убегали» из дому, а множились и приносили плоды. Ясно, что здесь речь идет не об огромных деньгах – те, конечно, лучше разложить на три «корзины» – в рублях, евро и долларах – и отнести в настоящий банк. Разумеется, предварительно проверив, что банк создан не самой модной у нас в России фирмой «Рога и копыта». Итак, здесь, дорогие читатели, речь идет пока о небольшой сумме денег, которая скопилась на жизненную «заначку». Вот ее-то куда положить и где хранить, так чтобы купюры только множились, а не уплывали? Понятно, хранить надо в потайном месте, куда никто из домашних не заглядывает по десять раз на дню. Но где?! Не закапывать же, в самом деле, свои золотые по принципу Буратино на Поле чудес? Главное, помните, где находилось то самое Поле чудес? Увы, уважаемые, располагалось оно в Стране дураков.
Так что же делать нам – где хранить кровные? Сунуть под подушку? По цыганскому поверью, при этом будешь видеть такие сладкие сны, что и просыпаться не захочешь. Что же, так и проспать всю жизнь?! Но тогда и никаких денег не нужно…
Спрятать под клеенку на кухонном столе, как иной раз делают в российских семьях? Но помните пословицу: «Деньги под клеенку – себе работенку»? Это что же, потом все дни работать не разгибаясь? Эдак пока домой доплетешься, никаким деньгам не зарадуешься…
Есть еще одно место, куда, судя по разным детективам, модно класть деньги. Это – книги. Правда, деньги из книг почему-то всегда вытряхивают. Причем не хозяева, а воры! Ибо хозяева постоянно забывают, меж страницами какой именно книги положили банкноты. Но разве вам нужно, чтобы именно воры нашли вашу «заначку»?!
|
|
Объяснить, почему так происходит, что деньги прячут в книги? Пожалуйста! Дело в том, что сами книги – «существа» вселенские. Они принадлежат всем людям вместе, но никому конкретно. Так что деньги из книг готовы принадлежать кому угодно. Нет, книги не могут хранить ваши личные сбережения, потому-то вор, если уж он проник в ваш дом, прежде всего лезет в книжный шкаф и роется в каждом томике. Еще он перетряхивает ваше белье в шкафах и ящиках – туда хозяйки тоже порой запрятывают «заначку».
Есть также еще одно место хранения – весьма популярное, можно сказать, «трепетно-мистическое». Это когда кошелек заворачивают в непромокаемый полиэтиленовый пакет и кладут либо под бачок, пардон, в туалете, либо еще забавнее – прямо в бачок с водой. Правда, я забыла и еще про одно популярное местечко – морозилку холодильника. Но не мешало бы вам знать, дорогие читатели, что ныне именно бачок и морозилку наши ретивые отечественные воры обыскивают тоже – порой даже в первую очередь. Некоторые хитроумные хозяева, засовывающие деньги в столь необычные места, могут подтвердить, что, едва купюры попадают в туалет или холодильник, денежный прирост почему-то прекращается. Почему? Да потому, что и бачок, и холодильник (как, впрочем, и раковина, стиральная машина, телевизор или компьютер, куда особо умные тоже пытаются засунуть свои денежки) принадлежат к тем объектам, что в магических науках называются водными. А вода, известно, как прибежала, так и убежит.
|
|
Так куда же девать свои с таким трудом накопленные кровные?! Что по этому поводу говорит магия и что – людской опыт? О, тут они сходятся в одном – все крайне индивидуально. Если вы – любитель порядка и традиционности, для вас – первая история. А для оригиналов и фантазеров – другие.
Место привычное
Комодное счастье
Молодой скульптор, выпускник Петербургской академии художеств Петр Карлович Клодт был беден, но горд. Не зря же он происходил из старинного рыцарского рода и носил титул барона фон Юргенсбурга. Когда-то в Курляндии его предки владели множеством замков, но потом замки отошли за долги, и бароны фон Юргенсбург перебрались в Россию. Так что к 1805 году, когда родился Петр, семья уж давно обрусела. Отец Петра, генерал Карл Федорович Клодт, верой и правдой служил России, храбро сражался с Наполеоном, за что был удостоен многих наград и особой почести – его портрет поместили в Галерее героев войны 1812 года в Зимнем дворце. Но после Отечественной войны гордый генерал не снес оскорблений начальства и умер в одночасье. Матушка Петра, Елизавета Яковлевна, добрейшая женщина, тоже скончалась. Так что Петру пришлось самому пробивать дорогу в жизни. Еще когда был жив отец, Петр по его настоянию пошел на военную службу – стал артиллерийским офицером. Но душа его к военной муштре никак не лежала. И вот в начале 1830 года 25-летний Клодт вышел в отставку и поступил в Академию художеств. Стал скульптором, да вот только никаких заказов не имел и по гордости своей с хлеба на квас перебивался.
|
|
Петру Клодту повезло в одном: женился он по любви на милой и доброй девушке Уле Спиридоновой. Была она сиротой и воспитывалась в доме знаменитого скульптора Ивана Петровича Мартоса, автора памятника Минину и Пожарскому, что поставлен был в Москве на Красной площади. Конечно, в семье Мартоса Уля без хлеба не сидела, но сиротскую долю и хлопоты Золушки познала в полной мере – сколь ни работала, никак не могла угодить ни дяденьке Ивану Петровичу, ни тетеньке Авдотье Афанасьевне, ни двоюродной сестрице Катеньке. Так что замужество пришлось весьма кстати. Пусть без приданого, зато по любви!
Утро после свадьбы сверкало для молодоженов солнечными лучами. Уля выбежала из полуподвала, где жил Клодт, и подставила им лицо. Вскоре вышел и Петр, правда виновато отводя глаза. В доме у него, как обычно, был один хвост селедки – вот и вся еда. Петр вздыхал: Уля у Мартосов хоть и из милости жила, но небось не голодала. По утрам чай-кофей распивала. А у мужа в полуподвале – одна вода…
Но молодая жена уже хлопотала вовсю: окна открыла – свежий воздух впустить. Полуподвал-то ведь – и жилье, и мастерская. Тут кругом у Пети и его рисунки, и муляжи лошадиных голов, с которых он их срисовывает. Стол у окна кусками свежей глины завален – у окошка света побольше, вот Петя и лепит тут свои скульптуры.
Немного Уля разобралась и стала перекладывать в комод свое приданое. А там…
Меж постельного белья – серебряный рубль нашла. Конечно, это старинный обычай – класть в белье новобрачных серебро, но не надеялась Уля, что тетенька Авдотья Афанасьевна его исполнит. А выходит, зря! Теперь можно в лавочку сбегать – хоть чаю, хоть кофею купить. И сахару, и сдобных булок!
Не успели Уля с Петей чаю откушать, в дверь кто-то забарабанил, и к ним в полуподвал вломился щегольски одетый военный. Петр таких только в детстве видывал, когда с отцом-генералом жил.
– Барон Клодт фон Юргенсбург здесь проживать изволит? – загремел громкий голос.
Уля к мужу метнулась – мало ли что этому вояке от Пети надо? На всякий случай кочергу прихватила.
– Его императорское величество, увидев ваши конные скульптуры, желает пригласить вас в гвардейский манеж! – заявил незваный гость.
Тут уж пришел черед удивиться Клодту:
– Где ж император мои скульптуры увидел?
– Не могу знать! – отрапортовал офицер. Жена Петра Карловича затаенно молчала: ведь это она тайком подложила несколько небольших конных скульптур в ящик, который дяденька Иван Петрович Мартос, директор Академии художеств, где учился Клодт, ежегодно отправлял «для отчета» в Зимний дворец. Да еще каждую лошадку Уля старательно завернула, а на бумажках надписала: «Работа барона П. Клодта». Вот и разглядел император-то…
От Николая I Клодт вернулся неузнаваемый – радостный, окрыленный. Оказалось, император, сам заядлый любитель лошадей, поручил Клодту изваять шестерку коней для колесницы Победы на Нарвских триумфальных воротах. Даже показал барону бравых жеребцов, только что привезенных в Петербург из Англии, – как образец. И главное, поручил секретарю выдать молодому скульптору приличный задаток.
– Уленька, ты принесла мне удачу! Ну, говори, куда положим деньги нежданные? – И счастливый скульптор протянул жене ассигнации.
Уля недолго думая выдвинула ящик комода, где свой серебряный рубль нашла:
– Давай сюда класть станем…
С тех пор так и делали. Как деньги в дом, так их – в комод. В хорошую большую квартиру перебрались, а комод старенький с собою захватили. Всем друзьям, которые в их хлебосольный дом захаживали, говорили:
– У нас комод деньгами заведует! Простой и дружелюбный по характеру Петр Клодт никому в помощи не отказывал. Частенько очередной приятель одолевал скульптора:
– Петр Карлыч, нет ли у тебя деньжат в долг? Клодт только рукой махал, не отрываясь от работы:
– Поди ты к… комоду! Погляди, там должны быть! Все и шли. Находили и брали. Порой дело до смешного доходило. Или нелепого. Кому – как…
Повадилась в дом Клодтов некая дама – роста огромного, лицо в траурной вуали, голос хриплый. Наверное, горе какое-то пережила. Оставалась на обед. Подъедала все подряд, в себя, как в погреб, запасы запихивала. Потом кидалась к Клодту. Рыдала басом или нервно взвизгивала. Даже на колени падала:
– Взывая к вашему доброму сердцу, умоляю о небольшом вспомоществовании!
Клодт и ее отсылал к… комоду.
Однажды после очередного визита незнакомки к Уле вбежала горничная. Забыв обо всех приличиях, закричала:
– Хоть вы скажите хозяину, барыня! Обирают ведь его все кому не лень! Так и по миру пойти недолго!
Горничную свою Уля любила и потому встревожилась:
– О чем ты, Саша?
– Я вашу «даму под вуалью» только что на лестнице встретила. Она-то меня не увидела, так юбки свои задрала – а там сапоги. Мужчина это, а не дама!
Уля, конечно, к мужу кинулась. Тот поморщился:
– Ну зачем от работы отрывать? Я и сам понял, что это гренадер, а не женщина. Но ведь если гренадер плачет, в ногах у меня ползает и вспомоществования просит, наверное, надо помочь. Может, беда у него какая?
– Да нет у него никакой беды! – рассердилась жена. – Просто легкий способ наживы. Небось в карты деньги просадил. На другую игру не хватает! А ты даже имя не спрашиваешь, всем денег даешь да еще и обедами кормишь!
Клодт прищурился:
– А как не кормить? Не забыл я про тот селедочный хвост на обед-то!
Ну что с ним говорить? А может, и прав он в чем-то. Хотя мог бы и о себе подумать. Вот недавно Карл Брюллов, великий художник, советовал:
– Съездил бы ты, друг Петруша, в Париж. Французы столь восхищены твоими конными статуями на Аничковом мосту в Петербурге, что хотят тебя чествовать! Говорят, что твои «Кони» – теперь визитная карточка Санкт-Петербурга для всей Европы. Уж третье приглашение для тебя лично в Академию прислали.
А Клодт только отмахнулся:
– Не хочу я в такую-то даль! Это ведь надо от Уленьки уехать. А у меня спокойно на сердце, только если она рядом.
Жена его слова эти услышала, как раз шла к Петру в кабинет. Взялась за ручку двери – и расплакалась. От счастья! Убежала в гостиную, прижалась к комоду дряхлому и дала волю слезам. Вспомнила, как впервые раскладывала тут свое нехитрое приданое и нашла серебряный рубль. Вот вам – и комодное счастье! Бывает же такое…
* * *
Что ж, бывает… И действительно, самое простое и надежное место для хранения сбережений, чаще всего в литературе описанное, – средь нижнего белья, что обычно лежит в ящиках комода. И знаете почему, дорогие читатели? Потому что белье – настоящий живой символ семьи. Так и денежки «комодные» все на семью пойдут. Как у скульптора Клодта, который обожал жену и своих ребятишек, которые тоже, между прочим, по дорожке искусства пошли. Старший сын Клодта – Михаил – стал известным живописцем, одним из основателей Товарищества передвижных художественных выставок.
Да вот две загвоздки. Во-первых, твердо помните, что «комодные» деньги – для семьи. Сколь вы ни выкраивайте из них сумму на личные нужды и развлечения – не получится! Во-вторых, не всякий комод подходит. Надо, чтобы он был вашей уже давнишней вещью, а не только что купленной. Чтобы он в вашей семье пожил да ваши заботы к своему комодному сердцу близко принял. И еще надо, чтобы он как денежное хранилище проявил себя неожиданным образом. Как у Клодтов, когда Уля неожиданно нашла в ящике серебряный рубль. Если же никаких денежных случаев с комодом отродясь не водилось, не стоит надеяться, что он по денежному делу спец и вдруг начнет деньги приманивать да сохранять.
Однако, если есть дома старый комод, стоит попробовать и положить в его ящик деньги. Посмотреть, что будет. А может, для ваших денег вовсе и не комод нужен, а платяной шкаф, сервант или ящик для постельного белья. Хотя от воров и тут не будет спасенья; не дай бог, конечно; да минует вас вероломство сие…
Ну о «комодном» счастье пожалуй что и все. А вот еще придумали люди такие хранилища, что сроду не догадаться. Но глядишь – кому-то именно они пользу приносят.
Запоминалка:
«Иди ты к комоду!»
Рецепт девятый:
Хранить деньги в старом комоде среди белья – метод традиционный. Больших накоплений комод не даст, но деньги сохранит, правда, только для семейных нужд, ведь комод – самая семейная мебель.
Место необычное
Чудо в решете
Анна Ельцова давно ни на кого не надеялась. Жизнь в городе Якутске в середине XIX была далеко не сахар. Власти об окраине Российской империи не заботились. Да и зачем? Что из Петербурга не видно, того, может, и вовсе нет. Но крошечный Якутск все ж таки был. И жила там семья мелкого таможенного чиновника Василия Ельцова. Но только на мужа-то Анна надеялась не больше, чем на власти. Ельцов проматывал свое скромное жалованье в кабаке в тот же день, как получал. Хорошо, если в день получки Анне удавалось подловить мужа у входа в кабак и выпросить хоть немного «на семью» – на себя и троих сыновей. И вот выдался, по меркам Анны, особенно удачный день – она сумела получить от мужа на хозяйство куда больше обычного. Как раз вовремя – и так на месяц уж платежи в уездное училище просрочены. Еще неделю, и выгонят сыновей… Конечно, училище – одно название, всего-то три класса образования, но ведь другого нет. А мальчики такие умненькие да сноровистые. Старший, Иван, который уж в последнем классе, вчера заявил:
– Кончу ученье, буду тебе, мамка, на шелковую шаль зарабатывать!
И где он про эдакую шаль услыхал-то? В Якутске в таких обновах не ходят. Север все-таки. Народ о шубах мечтает: кто побогаче – из соболя да белки, кто победней – из зайца да лисицы. И пуховый платок оренбургский был бы кстати.
Думая свои нехитрые думы, Анна споро кинула в чугунок кусок мороженой оленины, поставила на еще тлеющие в печи уголья другой чугунок – для каши. Теперь надо бы мучицу просеять, как мясо сварится, похлебку забелить. Но только набрала в решето ржаной муки, дверь дернулась, чуть не с петель слетела. Недогулявший хозяин дома в сени с криком ворвался:
– Анна!
Жена заметалась по кухне. Надо ж деньги спрятать, чтоб Василий не нашел. Но куда? Вынула их из кармана своей кофты да и сунула прямо в решето – под муку. Ельцов на кухню ввалился:
– Отдавай деньги! Анна руками всплеснула:
– Так я лавочнику долг заплатила! Зато теперь на следующий месяц он нам опять кредит откроет.
– А где остаток, я ж помню, сколько тебе отдал? Жена жалостливо всхлипнула:
– Я их, Вася, уже в училище отнесла, за учебу сыновей заплатила.
– Врешь! – Ельцов схватил Анну за руку. – Утаить хочешь?! Я видел, как ты деньги в карман кофты совала!
Вывернул карман, а там пусто. В сердцах съездил жене по физиономии, та в слезы. Поостыл Василий. Может, и правда за учебу заплатила?.. Пес их, баб, разберет… Ельцов плюнул и пошел в кабак догуливать. Даст же кто-нибудь взаймы!
Анна стала деньги из решета выуживать. Только руку в муку засунула, опять дверь – хрясь! Старший сынок Иван в дом влетел:
– Мамка, нынче я по арифметике и по закону Божьему высший балл получил! И еще радость – с ума сойти! Купец-якут Ломов предлагает мне с осени, как ученье закончу, к нему «в помощь» пойти.
У Анны аж дыханье сперло. Ломов – богач, держит в своих руках пушной промысел Якутска. По всей округе скупает у охотников-тунгусов меха – и соболей, и белок, да и зайцем с лисой не брезгует.
– А чтоб я не передумал, да и отец согласился, Ломов – во, гляди – выдал мне задаток! – И, протянув матери крошечный золотой самородок, Иван пустился в пляс.
Анна уставилась на кусочек природного золота. Не зря, видно, она частенько собирала в это решето свежие яйца из-под своих курочек. Вот оно как! Теперь решето и золотое яичко притянуло. Это же целое богатство, и его первым делом от мужа спрятать надобно! Не то ведь тоже в кабак снесет… Недолго думая она схватила самородок и сунула его в решето с мукой. Открыла буфет, решето осторожно на тарелку поставила, чтоб мука не сыпалась, и взгромоздила на верхнюю полку. А на сына посмотрела строго:
– Ежели кто спросит, особливо твой тятька, говори: бабушка Заманиха велела мучную еду для домового поставить.
Заманиха слыла в Якутске ворожеей. Ее даже почтительно называли белой шаманкой, поскольку она была русская. Оспаривать слова Заманихи желающих не находилось. Вряд ли и Василий Ельцов станет…
А на другой день откуда-то из начальственных верхов пришла бумага. Власти вдруг вспомнили об окраинной таможне: чиновникам повышали жалованье. Так что с новой получки отложила Анна в муку новую «заначку». Получалось, не мука в решете, а прямо-таки чудеса! А потом по осени Иван поступил на службу к купцу-якуту. Правда, на поверку дело оказалось тяжелым да опасным. Целыми месяцами приходилось Ивану разъезжать по тайге от одного охотника к другому, часто ночевать в лесных заимках, опасаясь и хищника, и злого человека. Но Иван не оплошал. Уже через пару лет сам хозяин стал величать его почтительно – по имени-отчеству. А потом открыл Иван Васильевич Ельцов и свой торговый дом в Сретенске. В конце 80-х годов у братьев Ельцовых уже скопилось столько денег, что смогли они выкупить аж два золотых прииска. Вот куда привели их чудеса в решете, принесшие и в самом деле золотые яйца.
* * *
Ничего не скажешь, деньги в решете с мукой – случай особый. Но вдруг он подходит для вас? Может, стоить попробовать?
Запоминалка:
Мука в решете, или Золотое яичко.
Рецепт десятый:
Хранить ли деньги в решете с мукой или в авоське с апельсинами – дело лично ваше и, как говорил милейший Карлсон, «дело житейское». Рецепт данной истории не в том, чтобы искать решето и сыпать туда муку, а в том, что самые необычные места могут оказаться лично для вас денежными. Для кого другого они – дурацкие, а для вас вполне могут стать прибыльными. Так что экспериментируйте, не стесняйтесь. Как увидите, что деньги в рост пошли, – точно ваше место!
Место притягательное
Доха на меху
Купец Пафнутьев славился на всю Тверь как самый наихлебосольнейший хозяин. По двести человек на обеды созывал. Мечтал московским купцам нос утереть – по стоимости баснословных пиров всех переплюнуть. В одном лишь не преуспевал – в количестве. Читал он в «Московских ведомостях», будто купцы Хлудовы на свои обеды-рауты по четыреста человек зазывали, а на танцах двести пар в кадрили выстраивались, во как! В небольшой же Твери столько гостей где ж сыскать-то? И решил Пафнутьич, как звали его приятели, собрать гостей «со всех волостей», даже москвичей пригласить. Пусть вся земля знает, что и тверской купец сможет закатить пир горой да танцы-званцы устроить.
Сказано – сделано! Снял в банке громадную сумму денег на будущий обед. А воры про то и прознали. То ли в банке у них свой человечек оказался, то ли сам Пафнутьич сгоряча расхвастался… Словом, «аки тати ночные» нагрянули незваные гости в купеческий дом. А тут, как на грех, Пафнутьич, решив ради пышного обеда панели дубовые в доме обновить, накануне отпустил всех слуг на три дня. Так что ночью воры в пустой дом, где только один хозяин спал, и пожаловали. Вот удача! Сгребли Пафнутьича прямо с кровати:
– Где деньги, живо показывай!
А тот со страху да внезапности и голоса лишился. Прохрипел нечто невразумительное, руками замахал. Один из воров его ударом в ухо и приложил. Пафнутьич рухнул на пол, на старую медвежью доху. Ворам было не до него. Не хочет показывать, сами найдут. Начали искать. Шкафы пораскрывали, матрас с подушками вспороли, вещи отовсюду повытаскивали, даже за иконами-образами шарили. Нет как нет денег! Опять к Пафнутьичу кинулись:
– Где деньги? Тот уж в себя пришел:
– Покажу, православные, только вы меня отпустите! Старик вор подбоченился:
– Греха на душу не возьмем. Не убийцы мы – покажь деньги и ступай на все четыре стороны!
– Одна половица у меня под кроватью – потайная! – прошептал Пафнутьич срывающимся от страха голосом. – Пустите меня, сами тайник вскрывайте!
Но молодой вор похитрей оказался:
– А может, деньги у тебя за пазухой, а ты сбежать собрался! А ну-ка, скидавай все белье!
Всхлипнул Пафнутьич, но все с себя снял, в одном нательном кресте остался.
– Помилосердствуйте, православные! Позвольте хоть в старую доху завернуться!
– Валяй! – гаркнули воры. – И в угол комнаты отойди, мы под кровать полезем!
Пафнутьич сопротивляться не стал – отошел. Воры под кровать ринулись – половицы отдирать. Тут Пафнутьич-то и дал деру.
Выскочил на улицу, побежал в полицейский участок:
– Караул, грабят! Бегите ко мне! Там воры! Но пока толстопузые полицейские собирались, пока до дома Пафнутьича неспешно трусили, удрали воры.
Один только покореженный пол в спальне остался. Полицейский купца спрашивает:
– Ну, каковы убытки? Пафнутьич в усы усмехается:
– Хорошо, хоть доху я спас!
Полицейский у виска покрутил: видать, со страху у купца ум за разум зашел. Его чуть не убили, дом покорежили, а он старую рванину гладит да посмеивается. Словом, полицейские в участок вернулись. А Пафнутьич свою старую доху к сердцу прижал. Как не прижать? За подкладкой этой рванины полмиллиона ассигнациями лежало.
* * *
Тут одно пояснить нужно. Та доха меховая с купцом Пафнутьевым, можно сказать, всю жизнь прошла. Членом семьи стала. Потому и не подвела в трудный час. Так что в новые одежки совать свои кровные не следует. Новое – оно покуда еще не ваше. Вот поживет с вами, поистреплется до того, что уж выбросить надо, а вы пожалеете и оставите пальто, пиджак, шубу, тогда и они к вам со всей своей истрепанной душой да со всей благодарностью!
И еще. Мех вообще издревле с деньгами ассоциируется. Когда-то меховыми шкурками даже расплачивались купцы, «мягкой рухлядью» те деньги назывались. Недаром один из заговоров для волшебной денежной банки – именно про мех (смотрите во второй главе историю купца Хренова). Так что старые меховые вещи очень даже подходят для хранения денег.
Запоминалка:
Купил доху я на меху.
Рецепт одиннадцатый:
Проверенным местом хранения служат карманы и подкладки старых носильных вещей: не только шубы, дубленки, но и кофты, пальто, пиджаки и пр. Отсюда и примета: нашлась в кармане старой вещи завалившаяся денежка – это к большому счастью.
Однако традиционно считается, что деньги нельзя хранить в плащах и дождевиках (в том числе куртках). Плащи ведь предназначены для дождя и ветра, так что и деньги из них может «смыть или сдуть» из вашей жизни.
Ну а меховые изделия для хранения денег – места самые что ни на есть приятнейшие. Кому не хочется понежиться на мягеньком? К тому же мех считается «живой субстанцией», так что и денежки в нем будут живые, целые и невредимые.
Места разные