Пробные росписи верхнего храма были начаты художником Н. С. Емельяновым, однако из-за сырости стен и начавшейся в 1914 г. войны эти работы пришлось прекратить. Устроение в верхнем храме бокового (левого) придела во им Сет. Алексия, митрополита Московского, также не было доведено до конца. По свидетельству Ю.Д. Ломана, сына Д.Н. Ломана, росписи верхнего храма собора были выполнены на четырех столпах на высоту человеческого роста.
Копии этих росписей, снятых на кальку и представленных императору, получили высочайшее одобрение. Вкус заказчика во многом определял характер оформления храма, однако, умело направляемый архитектором и художником в русло национально – романтических тенденций, он в данном случае не только не противоречил, но и совпадал с новым стилистическим течением.
Цветочный и травный орнамент, в причудливую вязь которого виртуозно вплетено изображение фантастических птиц, органически сочетался с архитектурными формами, подчеркивая синтез конструктивного и декоративного начал. Большую роль играла не только композиция, но и цветовое решение орнамента. Звучная колористическая гамма, основанная на сочетании светлых охристых, золотистых, голубоватых тонов была прямо ориентирована на традиции ярославской и московской школ ХYII века. "Полихромия, которая играет весьма важную роль в древнерусской архитектуре и особенно во внутренней обработке церквей, оригинальные и типичные мотивы, богатые по краскам, как то: роспись стен и сводов, орнаментация и роспись всевозможных архитектурных частей, отдельные фресковые и майоликовые украшения и так далее", все больше привлекали внимание зодчих периода модерна.
Подобным же образом были расписаны интерьеры зданий Вокзала и Офицерского собрания, декоративное оформление которых архитектор В.А. Покровский создавал вместе с художником М.И. Курилко.
Однако синтез архитектуры и монументальной живописи наиболее полно проявился в оформлении интерьеров собора и в декоративном убранстве нижнего, пещерного храма Феодоровского собора. Помимо росписей, которые украшали своды и распалубки, важным колористическим акцентом служила и цветная набойка, которой были обтянуты стены на высоту от пола и до основания сводов. Темносиний фон ее, с вкраплением темнокрасных мелких цветов стилизованного рисунка, органически сочетался не только с фресковым орнаментом, но и с неярким блеском окладов икон-рядниц, поблескивающих при свете лампад, и отливающей золотом узорчатой басмой, украшающей иконостас. Низкие своды определяли высоту этого небольшого в два яруса иконостаса, заполненного образами ХYII-ХYIII веков. Напротив южных его дверей, на правом клиросе помещалось Царское место — кресло, обитое парчой. Рядом, как бы продолжением солеи, служила Царская молельня, за ней – дьяконик и молельня императрицы.
Убранство церковного интерьера дополняли скамьи, стулья, табуреты; все они были деревянными, резными, выполненными по образцам ХYII века и покрытыми полавочниками темносиней набойки.
На звоннице собора находились 10 колоколов, наибольший из которых весил 320 пудов (5,2 тонны).
Входы в храм и мозаика
В храме несколько входов, размещенных с разных сторон здания, ранее предназначенных для разных категорий посетителей так, что император с семьёй, духовенство, офицеры, солдаты и частные лица могли проходить отдельно, прямо в те места в храме, которые для них были предназначены. Большое значение имело и монументально-декоративного убранство фасадов над входами, украшенных мозаиками, созданными по картонам Н.С. Емельянова в мастерской В.А. Фролова
С западной стороны: Парадный вход декорирован большим мозаичным панно с изображением Фёдоровской иконы Божией Матери с предстоящими святыми. Над этим входом находится небольшая звонница с тремя арками и колоколами. В стене по сторонам от входа были вделаны доски с датами закладки и освящения храма, а также с именами строителей. В храм ведёт лестница красного гранита. Этим входом пользовались в редких случаях во время больших праздников. Повреждённая мозаика была восстановлена художниками В. Н. и Н. Лупановым с учениками.
С южной стороны здания находились два входа:
* вход для офицеров и чинов конвоя, решённый в виде трехступенчатых арок и украшенный мозаичным изображением Георгия Победоносца на коне. Мозаика была восстановлена мозаичными мастерскими Российской академии художеств под руководством В. А. Машенкина;
* отдельный вход для императорской семьи в пещерный храм. Вход был украшениконой (не мозаичным панно) с изображением преподобного Серафима Саровского.
* В юго-восточном углу здания находитсявход, ведущий в верхний храм, ранее предназначенный также для императорской семьи. Он оформлен в виде каменного крыльца с шатровым синим верхом, завершенным золоченым орлом на скипетре (точная копия изображения в Патриаршей палате Кремлевского дворца). Над входом — иконы святого благоверного князя Александра Невского, Марии Магдалины, святой царицы Александры.
На северной стороне собора два входа:
* основной — посередине стены, ведущей в верхний храм и служивший общим входом для прихожан и нижних чинов летом. Сейчас — также основной вход. Над ним находилось мозаичное изображение Архангела Михаила на красно-огненном коне в боевом вооружении.
* вход в пещерный храм, солдатскую шинельную и в кочегарку (он также назывался входом для нижних чинов). Сейчас над входом мозаика с изображением преподобного Серафима Саровского, что не соответствует исторической действительности.
Непосредственное участие в проведении этих работ принимали мастера:
- Николай Петров, крестьянин Бежицкого уезда Тверской губернии,
- Иван Козырев, мещанин Опочинского посада Новгородской губернии,
- Николай Трескин, крестьянин Холмогорского уезда Архангельской губернии,
- Григорий Шадрин, крестьянин Ивановской волости Ярославской губернии,
- Владимир Кузьмин, крестьянин Старицкого уезда Тверской губернии.
Высокое мастерство мозаичистов было отмечено В.А. Фроловым, который после завершения работ, 2 августа 1912 года, обратился к председателю Строительного комитета В.А. Комарову с просьбой наградить медалями исполнителей мозайки.
Под колокольней находится небольшая дверь, которая ведёт в нижнюю часть храма. Небольшие двери находятся также в северо-восточном и юго-западном (в покойницкую) углах храма.
Пещерный храм во имя прп Серафима Саровского
К созданию пещерной церкви, которая предназначалась для царской фамилии и ее ближайшего окружения, приступили весной того же года. Мысль об её устройстве в подвальном этаже здания возникла в процессе строительства собора, которое длилось три сезона: с весны 1910 по август 1912 года. Освящение пещерного храма во имя Преподобного Серафима Саровского состоялось 27 ноября 1912 года епископом Кишинёвским и Хотинским Серафимом (Чичаговым) в присутствии Императорской Семьи и Великой Княгини Елизаветы Феодоровны. По сути дела, он стал последней домовой церковью последних Романовых.
Над устройством и оборудованием пещерного храма потрудился архитектор Владимир Николаевич Максимов под руководством члена Государственного Совета А. А. Ширинского-Шихматова. Крупные пожертвования на храм сделал действительный статский советник А. Н. Заусайлов.
Храм назвали «пещерным» потому, что для его устройства пришлось углублять подвал, как бы рыть пещеру в подземелье, ограниченном фундаментом, заложенным изначально Померанцевым. Особенность этого храма заключалась в том, что он находился ниже уровня земли, не имел окон и был лишен естественного освещения. Впрочем, именно искусственное освещение лампадами и свечами создавало в храме особое мистическое настроение, которое импонировало императорской семье. Николай II в письме к Александре Федоровне будет тепло вспоминать «нашу уютную пещерную церковь».
Отсутствие наружного света, сводчатые низкие потолки с широкими пересекающимися арками, многочисленные ниши в стенах — способствовали созданию.обстановки, которая составляет особую прелесть пещерных храмов, сохранившихся в наших древних монастырях и лаврах. Особенно сильное впечатление производили древнерусские иконы, которые были размещены в интерьере храма. Почти все иконы иконостаса и на стенах пещерного храма были собраны любителями древней иконописи в течение многих лет и пожертвованы храму.
К сожалению, относящаяся к этому объекту проектная графика почти отсутствует. Только в Музее-заповеднике «Царское Село» хранится несколько эскизных набросков. Интерьер храма, разработанный Максимовым, очень понравился августейшей чете; император благоволил к талантливому молодому архитектору, и, когда у того летом 1912 года родился сын, даже стал крестным отцом младенца.
Прямоугольная в плане нижняя церковь, окруженная обходной галереей с притвором и молельней императрицы, в целом повторяла контуры центральной части верхнего, главного храма Феодоровской иконы Божией Матери. Замкнутое пространство, лишенное наружного света, было перекрыто низким циллиндрическим сводом с распалубками над внутристенными нишами, имитирующими оконные проемы. В очертаниях ползучих арок, обрамляющих ниши и опирающихся на пристенные выступы, легко угадываются характерные формы модерна. Та же стилизация, что и в архитектуре, прослеживается в монументальной живописи и декоративном убранстве интерьера. Причудливый растительный орнамент, украшавший своды пещерного храма, выполненный по эскизам В.С. Щербакова, Г.П. и Н.П. Пашковых под наблюдением В.Н. Максимова, был прямой копией образцов ярославской школы ХYII века, а именно росписей стен и сводов церкви Святого Иоанна Предтечи в Толчкове.
Стены Нижнего храма целиком задрапировали тёмной материей, а панели затянули материей синего цвета с вышитыми на пей тёмно-красными цветами. Пол покрыли коврами тёмно-красного цвета с широкой зеленой дорожкой посредине. На этом довольно тёмном фоне ярким пятном выделялся алтарь, обтянутый светло-золотистой парчой. Все иконы на стенах согласно древнерусскому обычаю были помещены на великолепных пеленах, шитых золотом и шелками., потолки были покрыты фресковым орнаментом в стиле Ярославской церкви св. Иоанна Предтечи XVII в. с преобладанием цвета светло-золотистой охры.
В Серафимовском пещерном храме был восстановлен древнерусский обычай украшать иконы «драгоценными пеленами, шитыми шелками, золотом и изнизанными жемчугами» «Платы-пелены», лампады, светильники, подсвечники.,, были приобретены в древнерусских, городах и селах, в семьях, сохранивших эти старинные украшения. Ломан, Максимов и другие совершали специальные поездки по Руси.
В Пещерном храме имелась особая Царская комната, вся обитая трехцветной тканью с красными цветами. Потолок был раскрашен фресковой живописью в стиле фресок XVII века. Пол также покрыли ковром. В комнате разместили пятьдесят древнерусских икон из Москвы и Новгорода. Вдоль стен стояли резные скамьи. В том же стиле резные столы были покрыты старинными скатертями и парчой. Все церковные предметы были подлинными старинными, в том числе в Пещерном храме находилось уникальное Евангелие 1677 года и икона XVI века «Николай Чудотворец». Александра Фёдоровна любила молиться одна, и для неё была устроена отдельная молельня, отделанная старинной парчой.
Почти все иконы в алтаре, в иконостасе и на всех стенах пещерного храма были собраны любителями старинной древней иконописи в течение многих лет. На первом месте стоит весьма ценное собрание из 40 пожертвованных икон, приобретённых действительным статским советником Н. А. Протопоповым у известного знатока и ценителя Русского искусства Н. М. Постникова и других собирателей древних икон. Роспись пещерного храма была выполнена художниками-живописцами В. С. Щербаковым, Н. П. Пашковым при участии В. М. Васнецова, который также подготовил эскизы одежды для церковнослужителей. Помимо самой церкви, в пещерном храме находились особая Царская комната с отдельным входом, молельня Императрицы Александры Феодоровны и несколько комнат служебного назначения.
Из первой, временной полковой церкви, посвящённой Святому Серафиму и некогда помещавшейся в доме учебной команды, в пещерный храм был перенесён престол и утварь работы старых мастеров. Здесь " всё напоминало о Преподобном, — вспоминали современники, — ковчег с частицей его мощей, переданный архиепископом Серафимом при освящении храма, дарохранительница, изображающая сень над ракою с мощами Преподобного (переданная Саровскою обителью), воздух в ковчеге (плат, лежащий на главе его мощей), крест (точная копия того креста, который носил всю жизнь Святой угодник на груди, как материнское благословение) частица гроба, в котором почивал Преподобный Серафим до прославления, а также частица одежды, в которой он был положен в гроб (дар игумена Саровского иеромонаха Иерофея)".
Царская семья постоянно бывала на службах в пещерном храме, что отразилось в дневниковых записях Николая II. Здесь царская фамилия в 1917 году отстояла и последнюю страстную седмицу, на коленях пройдя по галерее весь крестный ход в Великую пятницу. В это время они уже находились под арестом в Александровском дворце, но им разрешено посещать великопостные и пасхальную службу. В письме из Тобольска 17 февраля 1918 года великая княжна Мария Николаевна писала: "Вспоминаем с грустью Феодоровский собор. Помните, как все мы говели в нижнем (Пещерном) храме, особо нами любимом. Там всегда бывало какое-то чудное настроение".
Максимову поручили так же разработку проекта часовни в память святой и равноапостольной великой княгини Ольги. Заказ был, видимо, связан с предстоящим днем рождения старшей дочери императора — Ольги, которой 3 ноября исполнялось 17 лет. Часовню предполагали построить «при въезде на дорогу к храму от Офицерского собрания». По неизвестным причинам проект не осуществился, но его эскиз сохранился в семейном альбоме Максимовых.
Архитектору был также заказан фонарь «в виде звонницы» для установки у входа в этот храм. Акварельный набросок этого фонаря тоже уцелел.
Тем временем Покровский уехал за границу, и все дела по окончательной доводке Федоровского храма вел один Максимов. Он же подписал сдаточную (техническую) опись здания церкви при передаче его в Ведомство дворцового коменданта в марте 1913 года.
Приказом по военному ведомству № 223 от 16 мая 1913 года сооруженную для СЕИВ конвоя и Сводного ЕИВ пехотного полка церковь повелели именовать «во имя Федоровской иконы Божьей Матери собором». Собор приобрел значение главного династического храма Романовых и стал первым памятником близящегося 300-летнего юбилея династии. Для отправления богослужений учреждался причт в составе протоиерея-настоятеля, священника, дьякона, псаломщика и двух церковников из нижних чинов, из крестьян, работавших на Виндавской железной дороге.
Первым настоятелем Феодоровского собора был воспитатель Наследника Алексея по закону Божьему, духовник царской семьи протоиерей Александр Петрович Васильев. На богослужениях в Феодоровском соборе пел хор царской капеллы под руководством Климова. Службами в соборе руководил ктитор Дмитрий Николаевич Ломан. По словам его сына Юрия, «вспоминая службы в Феодоровском соборе, я теперь с полным основанием могу их сравнить с лучшими спектаклями Мейерхольда или Станиславского. Должен сказать, что отец был блестящим режиссером, и службы в Государевом соборе были своего рода шедеврами. Залитый светом Верхний храм, то утопающий в белых хризантемах, то в сирени, то в цветущем миндале или мрачный, маленький… Пещерный храм, создавали нужное молящимся настроение».
Федоровский Государев собор считался полковым храмом Сводного пехотного полка и СЕИВ конвоя и являлся приходом семьи императора. Простые миряне допускались в собор по пригласительным билетам, то есть надо было получить специальное разрешение. Императорская семья имела свой отдельный вход в юго-восточном углу храма, выделенный крытым крыльцом с шатровым верхом, увенчанным золотым орлом.
Снаружи над входом ярким красным цветом светилось мозаичное изображение св Александра Невского.
Для офицеров конвоя и полка вход располагался на северной стороне собора. Над ним размещался образ Св. Георгия, а главный вход с восточной стороны фасада был увенчан изображением Федоровской иконы Божьей Матери — родовой иконы династии Романовых, в честь которой освятили собор. Перед этой иконой в 1613 году в Ипатьевском монастыре Костромы благословили принять царский венец первого царя из дома Романовых Михаила Федоровича.
На парадной площади все члены семьи императора посадили по одному дубку, всего их было семь. До нашего времени дожили 4 дуба. "В 2008 году в рамках новой программы Фонда Лихачева «Старейшие жители города», посвященной сохранению мемориальных деревьев Петербурга, вылечено 6 дубов-патриархов. Продлена жизнь четырем дубам у Федоровского собора в Царском селе. Эти деревья были посажены Николаем II и членами императорской семьи в 1909 году и требовали существенного ухода" (материалы СМИ).
Охрана царя руководствовалась следующим наставлением: «Становясь на службу, полк и конвой принимают на себя ответственность за жизнь и безопасность царской семьи… Для достойного исполнения ея явно недостаточны человеческой силы, столь слабые и ограниченные. Где искать их укрепления и восполнения? Конечно, у Того Кто всемогущ… Воспитать крепкую веру в Бог научиться его помнить, горячо Ему молиться и быть достойным его помощи можно только руководством Церкви, поэтому-то Царской охране не особенно необходим храм Божий, в которой воины могут почерпать силы, находить поддержку и слышать слово назидания достойного пастыря.
В храме казаки конвоя и солдаты Сводного полка стояли впереди всех присутствующих в нем непосредственно за клиросами: конвойцы с правой стороны, солдаты — с левой. При всех богослужениях Их Величества входили через боковую дверь на правый клирос; дворцовый комендант следовал за ними и занимал место около клироса, впереди команд казаков и нижних чинов, стоявших во всю ширину Собора. Иногда Императрица проходила вотдельную молельню, отделенную от алтаря аркою».
Перед важными делами император и члены его семьи посещали Федоровский собор. Анна Вырубова, фрейлина и подруга императрицы, вспоминала, что во время Первой мировой войны перед отъездом в Ставку впервые в качестве главнокомандующего «государь с семьей причастился Святых Тайн в Федоровском соборе». Сам Николай II отмечал в своем дневнике: «Так хорошо молиться в Феодоровском соборе с казаками и солдатами». Службами в соборе руководил ктитор Дмитрий Николаевич Ломан.
В начале 1915 г. в Москве был издан роскошный подарочный альбом "Феодоровский Государевъ соборъ въ Царскомъ Селъ", посвященный истории постройки собора и описанию пещерного храма. В художественном оформлении этого альбома, который сам по себе представлял произведение книгопечатного искусства того времени, принимали участие такие художники, как В. М. Васнецов и Б. В. Зворыкин. Здесь же были впервые опубликованы цветные репродукции с картин художника Л. А. Сырнёва с интерьерами пещерного храма. Текстовая часть альбома была написана историками Борисом Александровичем Надеждиным и Василием Тимофеевичем Георгиевским (перу последнего принадлежит описание пещерного храма).
Храмовый праздникФеодоровского собора. 14 марта 1915 года, в день празднования явленной в 1239 году близ Костромы иконы Божьей Матери «Феодоровской». Торжественный праздник в храме. Божественную литургию отслужил А.П. Васильев при участии Придворной певческой капеллы.6
Посещение галичанами Федоровского собора. В воскресение 15 марта 1915 года с Высочайшего соизволения Феодоровский Государев собор посетили представители Червонной Руси, галицко-русские учителя и учительницы в кол-ве 140 человек. Встречал их Д.Н. Ломан, были размещены на хорах собора. Приняли участие в церковном песнопении, последовавшем за божественной литургией. По просьбе галичан, по окончании литургии был отслужен благодарственный молебен о воссоединении Руси Прикарпатской с Российской Империей. Перд молебном о. Васильев произнес со свойственным ему красноречием прекрасное слово. По окончании молебна галичан отвели во дворец, где состоялся завтрак.6
23 апреля 1915 года, в день Тезоимениства Александры Фёдоровны все Царское Село украсилось флагами, в всех церквях были торжественные богослужения. Придворное духовенство было на службе в Феодоровском государевом соборе, где изволили присутствовать Высокия Особы, высшие чины Императорского Двора, лица Государевой свиты, чины ЕИВ конвоя и Своднаго пехотного полка и др.7
В четверть, 14-го мая 1915 года, в день священного коронования ИИВ, в Феодоровском Государевом coборе прдворным духовенством при возглавлении духовника ИИВ, совершено было торжественное богослужение, на котором присутствовали Высокие Особы.8
В понедельник, 25-го мая 1915 года, в высокоторжественный день рождения Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны в Феодоровском Государевом соборе духовником Их Императорских Величеств, в сослужении придворного духовенства, было совершено торжественное Богослужение, в котором изволили присутствовать Bысокие Особы. В соборе также находились: свитские дамы, министр Императорского Двора, его помощник, лица Государевой свиты и др. Особой торжественностью отличалось также богослужение в Екатерининском соборе, которое севершало приходское духовенство вместе с настоятелем собора. На богослужении присутствовали: царскосельский комендант, и обер-офицеры местного горнизона, представители министерства нар. пр. и городской полиции и др.9
С октября 1916 г., вплоть до своей кончины, настоятелем собора являлся митрофорный протоиерей Афанасий Иоаннович Беляев, до этого на протяжении 23 лет являвшийся настоятелем Екатерининского собора. Согласно архивным документам, о. Афанасий был погребён на кладбище в с. Московская Славянка близ храма, в котором он когда-то и начал своё пастырское служение.
1916. Памятная книжка солдата, врученная Николаем II в Федоровском соборе
Сергей Есенин в 1916 году был определен в канцелярию при Федоровском соборе, он его упоминает в своих письмах, отправленных из Царского Села. В письме от 12 августа 1916 года он сообщает литератору Н. Н. Ливкину: «Сегодня я получил Ваше письмо, которое Вы послали уже более месяца тому назад. Это вышло только оттого, что я уже не в поезде, а в Царском Селе при постройке Феодоровского собора». Свой адрес «Канцелярия по постройке Феодоровского собора» Есенин сообщил Л.Н.Андрееву, И.И.Ясинскому, А.Л.Волынскому, М.В.Аверьянову, М. П. Мурашёву, своему отцу A. П. Есенину.
Мемуары Михаила Павловича Мурашёва о поездках к Есенину в Царское Село были опубликованы в редкой книге воспоминаний о Есенине, вышедшей в Москве в 1926 году. Приводим отрывок из воспоминаний Мурашёва:
«Вечером зашёл ко мне какой-то солдат.
— Я от Есенина, он просит как можно скорей приехать к нему.
Я получил адрес и па другой день поехал навестить его.
Всю дорогу до Царского Села я пытался разгадать место пребывания Есенина. Смущал адрес: Феодоровский собор. Нанимая извозчика до Феодоровского собора, я услышал от возницы, что до самого собора он не довезёт: там «не пущают». Извозчик довёз меня до казарм, а от казарм с расспросами колесил среди воинских корпусов… ».
Далее Мурашев рассказывает:
«Затем он (Есенин — авт.) повёл меня осматривать Феодоровский собор. Собор был открыт. Готовились к всенощной. Хранитель собора провёл пас в нижний этаж, где находились собранные по всей России старинные иконы. Показал узкую комнатушку, точно застенок, где Николай исповедовался у своего духовника. После мы в этой клетушке с хранителем собора не раз распивали церковное вино. Есенин обратил мое внимание па царский вход собора. На арке крыльца был сделан мозаичный архангел Михаил на коне. На золотом фоне белый вздыбленный конь с юным седоком. Огненный меч. Пунцовый развивающийся хитон на голубой тунике...».
Из этого описания видно, что Есенин и Мурашев без всяких сложностей попали в Феодоровский собор. Но войти туда так просто можно было далеко не всегда. Чтобы пройти на богослужения, и особенно когда там молилась царская семья, нужно было получить специальное разрешение. И даже для Есенина, который служил в канцелярии при соборе, не было сделано исключения. Тем более нужно было получать пропуска приезжавшим к нему друзьям и знакомым. Из сохранившегося «Журнала нисходящим бумагам» Феодоровского собора известно, что Есенину, санитару Наумову (по профессии художнику), а также поэтам Николаю Клюеву и Алексею Гаиину были выписаны пропуска на богослужения 22 и 23 октября 1916 года, а на богослужения 31 декабря того же года и 1 января 1917-го года пропуска были выписаны Сергею Есенину и тому же санитару Наумову.
О том, что Есенин побывал в Феодоровском соборе в 1917 году по крайней мере еще дважды, свидетельствует распоряжение полковника Ломана (хранится в Москве в Центральном архиве Государственных исторических актов):
Начальнику Дворцовой полиции.
Дежурному офицеру Собственного Его Императорского Величества Сводного пехотного полка.
Январь 5 1917 г. Царское Село.
Прошу пропустить на богослужение в Феодоровский Государев Собор 5-го и 6-го сего января следующих лиц:
- Сергея. Есенина
- Пеана Блинова
Ктитор собора — полковник Ломан.
По документам известно, что Сергей Есенин трижды (31 декабря 1916 года, 1 и 5 января 1917-го) был на богослужениях в Феодоровском соборе, когда там молился Николай II и члены его семьи. В одни из этих дней — 31 декабря 1916 года — Николай II с утра встречался с министрами, затем посетил больного сына, а после завтрака опять слушал доклады министров. И далее в дневнике Император записал:
В 6 ч. поехали ко всенощной. Вечером занимался. Горячо помолились, чтобы Господь умилостивился над Россией!
Ю. Ломан: "6 января 1917 года в Крещенье в Федоровском соборе была необычайно торжественная служба с крестным ходом на пруд и водосвятием. Собор утопал в пальмах в живых цветах из императорских оранжерей. Левую сторону собора занимала солдаты Сводного полка» правую — казака конвоя В черкесках защитного цвета, за ними стоял и солдаты железнодорожного полка. Под хорами а на хорах разместились офицеры этих полков и их семьи.
По дорогим текинским коврам бесшумно скользили церковнные служители в одежде, напоминающей стрелецкую. Редчайшие старинные иконы и парча необычайно гармонировали с общим обликом собора. Капелланы в петровских кафтанах застыли в ожидании взмаха дирижерской палочки Климова. Раздался торжественный перезвон колоколов, ярко вспыхнули люстры. На правом клиросе появилась императорская семья. Начался изумительный концерт, составленный из духовных песнопений, произведения Львова и Ипполитова-Иванова, основанные на обработанных ими русских народных мотивах, как бы органически входили в древнерусский ансамбль собора и Городка. Но все это, конечно, по словам взрослых. А сам я в то время не в состоянии был оценить эту красоту.
Митрополитов в Царском Селе встречали чуть ли не с царским почетом. К приходу поезда на станции Царское Село открывались царские комнаты и как раз против них останавливался специальный вагон, к которому была проложена красная ковровая дорожка. По этой дорожке шел митрополит в белоснежном высоком клобуке с бриллиантовым крестом на нем. Его сопровождала целая свита духовных лиц разного ранга. Митрополит здоровался и благословлял встречающих. Затем все рассаживались в придворные кареты, на козлах которых восседали кучера в красных ливреях, и процессия трогалась в Федоровский собор, где происходили торжественные службы.
Во время крещенской службы я сперва очутился у главного входа, но здесь стал мешать конвойцам, которые с хоругвями и иконами в руках готовились к крестному ходу. Я поднялся на хоры, где увидел Есенина, внимательно разглядывавшего собор. Во время крестного хода и водосвятия я шел рядом с ним. Есенин был в солдатской форме. На плечах у него погоны рядового с инициалами АФ, ниже буквы ЦВСП и № 143. Это обозначение дарскосельского военно-санитарного поезда № 143 имени государыни императрицы Александры Федоровны. Такая же форма и погоны на мне...."
После 1917 года
С 1924 г. и до своего ареста в Декабре 1930-го настоятелем Феодоровского собора являлся протоиерейАлексий Алексиевич Кибардин, служивший в соборе с 1913 г. и некоторое время являвшийся духовником Императора Николая II. При нём в 1927 г. Феодоровский собор становится центром иосифлянского движения, т. е. движения сторонников митрополита Иосифа (Петровых), отказавшегося поддержать декларацию митрополита Сергия (Старгородского) о лояльности к советской власти.
После ареста о. Алексия Кибардина на посту настоятеля собора поочерёдно сменилось несколько священников, последним из которых был иеромонах Феодор (Козлов), занимавший эту должность на протяжении четырёх месяцев, до окончательного закрытия храма в Декабре 1933 г.
После революции храм был передан в ведение Отдела охраны дворцов и музеев. Члены церковной "двадцатки" пытались сохранить здание, а главное, возможность проводить в нем богослужения. Для этого был заключен договор, согласно которому "двадцатка" получала храм в аренду и обязалась нести все расходы по его ремонту, охране и страховке. Однако скромных средств прихожан оказалось явно недостаточно. Неминуемый процесс разрушения памятника начался довольно скоро. Из доклада приходского Совета за 1924 год известно, что в нижнем пещерном храме "развилась сырость; из-за недостатка средств старинная утварь, иконы и вся обстановка стала портиться и лупиться, обивка стен – истлевать. Ныне летом отделом охраны памятников старины и искусства произведен ремонт всех старинных икон, просушка их специалистами особым способом. Отдел все просушенные иконы возвратил обратно в собор, но теперь уже требует, чтобы "двадцатка" позаботилась о постоянном отоплении пещерного храма и об охране находящейся в нем старины, в противном случае все будет вывезено и храм закроется".
Грозное предупреждение было настолько убедительным, что пожертвовав последние свои средства, прихожане в том же году сделали ремонт алтаря пещерного храма, исправили и покрасили кровлю и трубы Феодоровского собора.
Однако разрушение здания уже трудно было приостановить. В алтаре и на амвоне пещерного храма сгнили деревянные доски пола, что серьезно затрудняло совершение регулярных богослужений. Тогда епископ Венедикт дал разрешение настоятелю Феодоровского собора протоиерею Алексею Кибардину произвести добровольный сбор пожертвований в храмах Ленинграда. С конца сентября 1925 года до марта 1926 было собрано 684 рубля 90 копеек. На эти средства летом того же года были не только отремонтированы полы, но также выкрашены клеевой краской стены и потолки в алтаре, бывшей царской комнате и галерее. Кроме того, во избежание разграбления церковных ценностей на окна собора были поставлены деревянные щиты, исправлены все засовы, замки и электропроводка.
Тем не менее становилось ясно, что приход не мог дольше содержать здание в должном порядке и отвечать за сохранность церковных ценностей. В 1928 году все подлинные старые иконы были переданы в Государственный Русский музей.
Закрытие храма
Решение о закрытии собора было принято на заседании Президиума Леноблисполкома 13 Июня 1933 г., однако его фактическая ликвидация была закреплена лишь 27 Декабря того же года на заседании Президиума ВЦИК в Москве.
Как явствует из архивных документов, церковное имущество из закрытого собора было поделено между несколькими музеями. В музейный фонд при Государственном Эрмитаже было отправлено 84 предмета, в Управление Детскосельскими дворцами-музеями — 68 предметов, в Музей истории религии Академии Наук — 165 предметов и в Музей Революции — 6 предметов.
В конце 1930-х годов в Феодоровском соборе размещалась киностудия "Ленфильм". Верхний храм был переоборудован под кинозал, а в нижнем храме были устроены архив кинофотодокументов и склад киноплёнки. С этим периодом связаны устные предания, бытующие среди жителей Царского Села, и рассказывающие о том, как здесь снимались первые фильмы по анитрелигиозной пропаганде. В одном из эпизодов нужно было продемонстрировать момент разрушения храма. Для этого в Фермерском парке установили артиллерийское орудие и одним залпом снесли купол Феодоровского собора, что естественно, должно было быть запечатлено на пленке. Купол упал внутрь храма и пробил пол не только верхнего, но и нижнего храма. Образовавшуюся яму стали использовать для сожжения использованной списанной кинопленки. Гарь и копоть оседали на стенах и сводах пещерного храма в течение многих лет. Были полностью утрачены и росписи, и остатки убранства интерьера. Помещение, лишенное окон, стало полностью соответствовать своему названию – пещерное. Недаром, при съемке фильма "Айболит – 66" в нем снимали сюжет, изображавший обезьян танцующих в пещере вокруг костра…
Иконостас верхнего храма и ныне хранится в запасниках Музея истории религии. За несколько лет до этого, ещё в Июне 1925 г., в Екатерининский дворец из Феодоровского собора было перенесено «на хранение» большое количество церковной утвари и икон.
Е
Во время оккупации города немцы разобрали входную лестницу из розового песчаника, спилили часть дубков, посаженных у собора членами царской семьи, сломали царские врата и т.д. Здание собора сильно пострадало от артобстрелов, особенно в период наступления Красной Армии, а архивные материалы, занимавшие большую часть здания и в период оккупации, сгорели. Во время войны протоиереем А. Кибардиным предпринимались попытки возобновить богослужения в храме, но они были запрещены оккупантами.
После войны в нижнем храме находящийся поблизости сельхозинститут устроил овощехранилище.
Воспоминания послевоенного мальчишки:
Большой интерес вызывали у меня дворцы г. Пушкина. Вначале я направился в Александровский дворец. Из входа вышел мужчина с рюкзаком и сумкой, наполненной книгами. Оба мы остолбенели от неожиданной встречи. Он сказал, что видит меня около дворца уже второй раз. Спросил меня, что и ищу. Я ответил — еду. Он сказал, что он вот книги здесь собирает, все Книги немцы увезли, а что не увезли, он и берет. Еды во дворце он не видел. В сумке лежали книги с золочеными орнаментами переплетов. «Ты за едой сходи в Федоровский собор» — кивнул он в сторону собора. — Там в подвале два чана квашеной капусты стоят — туда иди, но никому об этом не говори. А то, что мы с тобой здесь встретились, тоже никому не говори, т. к. по дворцам ходить запрещено». Мы оба пошли к выходным ступенькам. Он — вправо к воротам, а я влево — в сторону Федоровского собора.
По видневшейся аллее вдоль канала, проходящего около стены Белой башни, направился к выходу из Александровского парка. Свернул налево, невдалеке стояла маленькая аккуратненькая часовенка. Прошел вдоль пруда перед Федоровским собором, стал искать вход в подвал. Пока обходил вокруг собор, любовался красивейшими мозаичными иконами перед малыми входами. Главный вход завораживал своей мозаичной красотой изображенных там образов. Такой красоты я еще не видел.
Крыша собора сохранилась, только на самом верху, где должен был бы стоять крест, зияло отверстие в потолке главного купола. Очевидно, там у немцев был наблюдательный пу