УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ ИСТИНЫ БЫТИЯ БОЖЬЕГО

Архиепископ Михаил (Мудьюгин)

Всякое религиозное переживание содер­жит рациональную основу, прежде всего, осознание реальности объекта переживания, в монотеистических религиях — единого Бога, в христианстве познаваемого во Христе и через Христа (Ин 14:6,9). Но человеческий разум (в отличие от животных) никогда не удовлетворяется восприятием и осознанием факта существова­ния того или иного объекта, не может ограничиваться чистой эмпирикой, но неизбежно вступает на путь сопоставлений, умо­заключений, выводов и обобщений, кратко говоря — на путь дедуктивного мышления. Можно сказать, что, не обладай человек способностью к дедуктивным умозаключениям, он не был бы способен к восприятию Откровения, не был бы способен осознать бытие Божье, верить, «что Он есть», и тем более, что «ищущим Его воздает» (Деян 10:42; Евр 11:6). Эта способность, как и все духовное, что отличает человека от животного мира, является, несомненно, одним из элементов богоподобия.

Так, опытно воспринимая окружающий мир и самого себя, человек размышляет о бытии Творца:

Дивяся светлым тем лучам, помысль, каков Зиждитель Сам!

(М. В. Ломоносов, «Утреннее размышление о Божием величестве»)

Так, переживая раскаяние в содеянной подлости, мыслящий человек с удивлением осознает, что его душевные страдания не поддаются естественным объяснениям личной выгоды, борьбы за существование, наоборот, этим биологическим и социальным стиму­лам противоречат. Отсюда убежденность в том, что человек спосо­бен различать добро и зло, более того — он подчиняется мощному эмоционально окрашенному императиву, требующему совершения добра и уклонения от зла (Пс ЗЗ:15,17). Иначе говоря, человек обладает нравственной потребностью. Поскольку эта потребность не может иметь биологической основы, ибо часто вступает в противоречие с животным эгоизмом, поскольку она не имеет и социальной основы, ибо нередко направляет действия личности вразрез с интересами, требованиями и тенденциями социальной среды, постольку наличие нравственной потребности, нравственного стимула побуждает сде­лать вывод об ее сверхъестественном происхождении.

Именно на основе таких и подобных логических спекуляций возникли умозаключения, отражающие связь, существующую меж­ду бытием Божьим, точнее — между Его проявлениями и содержа­нием человеческого опыта, т.е. содержанием всего объема воспри­нимаемых нами явлений, материальных и духовных.

Умозаключения эти известны богословию уже в течение мно­гих столетий; Отцы Церкви, в том числе и восточные, пользова­лись ими как некими «доказательствами» бытия Божьего. После­днее неудивительно, ибо почти все они своей основой имеют, как нечто аксиоматическое, присущий материальной и духовной при­роде закон причинности.

Отсюда возник соблазн именовать их доказательствами и смотреть на них как на некие способы первичного рационального богопознания, хотя такой взгляд находится в разительном проти­воречии с общеизвестной истиной христианской гносеологии, провозглашающей веру основным и необходимым путем познания бога, общения с Ним и приближения к Нему (Евр 11:6; Ин 6:29; Мк 1:15; 16:16; Деян 16:31).

Поэтому, как и следовало ожидать, эти умозаключения не могут иметь строго научной доказательной силы и их апологетичес­кое значение в диалоге с неверующими не следует переоценивать.

Не надо, однако, впадать и в другую крайность и обесценивать эти умозаключения, отрицая их место и значение в христианской гносеологии. Они очень важны как констатация связей между де­ятельным самооткровением Бога, Его творчески-созидающей, животворящей, сохраняющей, спасающей и освящающей деятель­ностью и всеми духовно-материальными объектами Его воздей­ствия, всем, что не есть Бог.

Перейдем теперь к рассмотрению самих умозаключений.

а) Космологическое умозаключение о бытии Божьем

Самое древнее и наиболее популярное умозаключение о бытии Божьем — космологическое. Как явствует из его наименования, оно принимает за основу факт существования космоса, т.е. всего окружающего нас духовно-материального мира и присущий этому миру закон причинности.

Всеобщность закона причинности для всех духовных и физи­ческих явлений, для всего наблюдаемого нами космоса, ни у кого не вызывает сомнений. Поскольку каждый феномен и каждый объект в мире имеет причину и является ее следствием, поскольку и весь космос должен иметь свою причину, следствием которой он является. Нет оснований предполагать, что в то время как каждое из бесчисленного множества слагаемых находится в функциональ­ной зависимости от неких аргументов, интеграл этого множества ни в какую функциональную зависимость не входит. Кратко гово­ря — беспричинно ничего из того, что есть, не бывает, а т.к. мир есть, следовательно, он не беспричинен.

К тому же выводу приходим, когда подвергаем рассмотрению причинно-следственную цепь явлений, которая не может мыслить­ся бесконечной в прошлом, т.е. обладать отрицательной бесконеч­ностью, ибо по поводу любого феномена, имевшего место когда-либо как причина какого-либо последующего явления, неизбежен вопрос: следствием какой причины этот феномен, в свою очередь, является. Отсюда логически вытекает наличие Первопричины, не являющейся следствием чего-либо, но или имеющей причину в себе самой или вовсе по своей сущности не подчиняющейся закону причинности. Такую Первопричину мы называем Богом.

Часто возражают, что если все подчинено закону причиннос­ти, то и Бога нельзя мыслить беспричинным. Неправомерность этого суждения становится очевидной, как только вспомним, что закон причинности опытно дан нам в материально-духовном окружающем нас мире, а Бог заведомо не принадлежит к этому миру, отнюдь не мыслится как его часть, поэтому неправомерно распространять на Него любые присущие этому миру закономер­ности, в том числе и закон причинности.

Более того, сам этот закон сотворен Богом, как логически следует, вместе со всем тварным миром, к которому он относится; Бог — Творец не только материальных и духовных составляющих мир объектов, но и существующих между ними соотношений и зависимостей, в первую очередь это можно сказать об имеющем универсальное значение законе причины и следствия.

Следует обратить внимание еще на два опять-таки опытно из­вестных обстоятельства, имеющих первостепенное значение в рам­ках изучаемого умозаключения. Продолжая наблюдать содержа­щиеся в нашем опыте явления и объекты окружающего мира, мы убеждаемся, что причины всех их, каждого в отдельности или составляемых ими множеств, находятся вне объектов или феноме­нов, являющихся их функциями или следствиями. Так, причина появления на свет любого человека лежит не в нем самом, а во взаимоотношениях его родителей, причину существования любого здания или сооружения следует искать в воле и труде архитектора и строителей, причиной накала нити в электролампе является про­пускаемый через нее электрический ток, обусловленный работой электростанции. Подобных иллюстраций этой закономерности можно было бы привести бесчисленное множество. Убеждаясь в ее всеобщ­ности, мы получаем основание считать, что причина существования того конгломерата материальных и духовных объектов, которые мы называем космосом или точнее — Вселенной, тоже имеет при­чину вне любого из этих объектов, вне самой Вселенной.

Этим устраняются попытки пантеистов искать причину бытия материального мира в самом этом мире, иначе — в самой природе и отрицать бытие Бога как Личности.

Разумеется, когда мы говорим, что мир (Вселенная) — вне Бога, мы далеки от каких-либо пространственных представлений и не отрицаем вездесущности Господа, а лишь устраняем опасность представления о тождественности Бога с миром, свойственного пантеизму, но совершенно неприемлемого для любого теиста, в частности и особенно для христианина, имеющего опыт живого общения с Богом через Сына Божьего Иисуса Христа.

Если любые пространственные представления неприложимы к Богу, то в такой же степени неприложимы к Нему и временные соотношения. Причина, как правило, предшествует следствию и составляет с ним сопряженные звенья цепи событий, цепи, уходя­щей в прошлое и представляющейся бесконечной, ибо относитель­но любого события, служащего причиной вызываемого им след­ствия, обязательно возникает вопрос: что было до него? Удовлет­ворительный ответ на этот вопрос мы получаем, только вспоми­ная, что время (как и пространство) есть не более чем форма существования материи и (по Канту) категория нашего мышле­ния, в частности восприятия мира нашим сознанием. Таким обра­зом, время мыслится существующим только вместе с бытием материи и вне бытия нереально (фиктивно).

Если, как мы знаем, любое явление, любой процесс, в том числе процесс существования какого-то объекта (или любого множества объектов), протекая во времени, имеет начало и конец, то у нас нет оснований сомневаться в том, что и вся совокупность этих процессов и объектов также существует и протекает во времени и, следовательно, имеет начало и конец.

И здесь возможно поползновение распространить на Бога время и пространство, приписать Ему эти формы существования или в субъективном аспекте — мыслить Его во времени и про­странстве. Однако такого рода потуги столь же бесплодны, как и рассмотренная выше попытка поставить над Богом созданный Им же закон причины и следствия.

Ведь и время, и пространство суть формы существования тварного, видимого мира и на Бога, Творца этого мира, заведомо не распространяются. Неправомерно категории и закономерности относительных реалий применять к Абсолютной Реальности, к Богу, для Которого «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петр 3:8; ср. Пс 89:5).

Верно и обратное: тогда как о Боге — бесконечном, беспре­дельном Абсолюте, для человеческой познавательной инициативы, совершенно недоступном, только и можно говорить в категориях вечности и беспредельности, к познавательному миру эти понятия заведомо неприложимы, ибо мир, как мы из опыта хорошо знаем, в принципе познаваем. Этот познавательный процесс, вероятно, бесконечен, однако нет такой области или сферы тварной реально­сти, которую a priori можно было бы счесть непознаваемой. Осо­бенно это относится к свойствам тварных объектов: если возмож­ность познания сущности материальных тел является в какой-то степени спорной, то свойства, соотношения, взаимодействия их поддаются изучению, что и составляет предмет наук естественных.

Однако такие понятия, как вечность и бесконечность, — кате­гории, недоступные человеческому не только уму, но и воображению. Поэтому применение их к открытому для познания материаль­ному миру заведомо неправомерно

Завершая рассмотрение космологического умозаключения о бытии Божьем, можно вспомнить образную иллюстрацию, приво­димую во многих апологетических трудах.

Представим себе сложную машину (например, паровую турби­ну), безукоризненно работающую в течение многих лет, которую начальник цеха или другое компетентное лицо показывает любоз­нательным экскурсантам. Обычно их интересуют такие техничес­кие данные турбины, как мощность, число оборотов, перепад дав­лений и другие показатели, а также сведения о заводе-изготовителе, авторе конструкции, которые вместе с другими паспортными дан­ными обозначаются на фирменной табличке, прикрепленной к станине агрегата. Можно ли себе представить, чтобы на соответ­ствующие вопросы руководитель экскурсии ответил бы, что конст­руктора у машины не было, что она никем не изготовлена и стоит на данном месте извечно.

Созерцая макро- и микрокосмос, солнечную систему, частью которой является Земля, нашу планету со всеми ее растительным и животным мирами, обращая, наконец, взгляд на самих себя, убеждаясь в слаженности взаимодействия всех элементов мироз­дания, мы неизбежно приходим к идее Творца, первоначального Создателя и Двигателя Вселенной, существующей в состоянии непрерывного развития с момента ее первичного призвания к бытию, с того «начала», о котором говорит первая строчка Библии.

б) Телеологическое умозаключение о бытии Божьем.

Любое явление неизбежно ставит перед человеческим сознани­ем проблемы причины и цели данного явления. Закон причинности пронизывает всю материальную и духовную действительность, заставляя, как мы видели, задумываться о Первопричине этой дей­ствительности; наличие целесообразности всегда заставляет подра­зумевать чью-то разумную деятельность, иначе говоря, целесооб­разность мира в том или ином отдельном его феномене неизбежно приводит к выводу о существовании не просто причины, а разумной причины, придающей данному явлению определенную целенаправ­ленность. Таким образом, наличие целесообразности в тех или иных действиях, процессах и других феноменах указывает на це­лесообразность мыслящего Деятеля.

Так, имея дело с каким-нибудь механизмом или машиной, мы, несомненно, можем определить назначение каждой детали. Каж­дая деталь выполняет одну или ряд функций, а взаимодействие всех деталей способствует целесообразной деятельности всей ма­шины (механизма) в целом, выполнению ею своего назначения. В основе конструкции машины заложен, очевидно, замысел кон­структора. Целеустремленность его мышления сказывается не только на конечной целевой установке создания машины в целом, но и на целевом назначении каждой из ее деталей, на рациональ­ности действия каждой детали (совершаемых ею движений, пере­даваемых через нее силовых нагрузок и т.д.).

Всматриваясь в окружающий нас мир и составляющие его объекты (одушевленные или неодушевленные), мы можем конста­тировать наличие целесообразности, пронизывающей большин­ство явлений.

Имеющиеся нарушения целесообразности, как правило, долж­ны быть отнесены за счет сознательной деятельности человека, который вмешивается в цикл природных явлений, руководствуясь своими произвольными целями, часто расходящимися с направле­нием естественной целесообразности. На человека мы здесь ссыла­емся потому, что все остальные субъекты живой и мертвой природы не способны к сознательной целенаправленной деятельности, т.е. не способны сознательно ставить перед собой и реализовать те или иные логически обоснованные цели. Действия и все поведение даже наиболее сложных и психических одаренных субъектов (например, высших животных) в целом детерминированы и потому включены в целенаправленность природных процессов, природы как таковой, элементами которой они являются.

Нередко целесообразность многих природных явлений ставит­ся под сомнение или же ей просто пренебрегают. Человечество воздействует на природу, подчиняет ее своим целям, в большин­стве — сугубо конъюнктурным и ситуационным, вступая тем са­мым в противоречие с целесообразностью, заложенной в природ­ных условиях и вызывая искусственные изменения, часто необра­тимые, достигающие нередко глобальных размеров.

Между тем все более утверждается и приобретает научную обоснованность убежденность в том, что в природе все взаимосвязано не только причинностью, но и целесообразностью. Даже такие явления, которые, казалось бы, эпизодичны, возникают и протекают спонтанно, как например: землетрясения, извержения вулканов, ураганы и т.п., занимают, однако, свое место в общей структуре природных процессов и имеют свое назначение.

Одним из наиболее ярких известных нам проявлений целесо­образности в природе является комплекс условий, обеспечиваю­щих возможность жизни на нашей планете, — как расстояние Земли от Солнца, скорость ее вращения вокруг своей оси и скорость перемещения вокруг Солнца, наличие у Земли защитных сфер (атмосферы, стратосферы, ионосферы), границы и перепа­ды температуры, атмосферного давления и влажности. Нетрудно убедиться в том, что даже незначительные изменения этих факто­ров (хотя бы одного из них) повлекли бы за собой невозможность жизни на планете.

Целесообразность в природе очевидна: каждый элемент всей мировой феноменологии проявляет во взаимодействии с другими свое целенаправленное назначение. Здесь достаточно упомянуть устройство плавников у рыб и крыльев у птиц, обеспечивающее им возможность управляемого перемещения соответственно в водной и воздушной средах, взаимосогласованность жизненных процес­сов, генетическую запрограммированность развития организмов в процессе размножения и многое другое. Наличие очевидной целе­сообразности в мире с древнейших времен наталкивало человечес­кую мысль на признание разумного творческого Начала, не только сотворившего мир, но и придавшего миру и его составным элемен­там эту целесообразность.

Из всех известных нам в космосе существ только человек спо­собен сознательно ставить перед собой те или иные цели и оценивать степень их реализации. Эта способность наряду с другими выгодно отличает человека от всего животного мира, в т.ч. даже от высших животных (обезьян, собак, дельфинов и др.). Более того, способ­ность к целесообразной деятельности, являясь условием и важней­шей составной частью творчества, может рассматриваться как одно из проявлений богоподобия человека. Творческая созидательная деятельность всегда целенаправленна.

В природе мы замечаем целесообразность или, точнее, целе­направленность отдельных объектов. Естественна постановка вопроса о целесообразности всего мироздания. Можно с увереннос­тью сказать, что цель бытия тварного мира, равно как и цель его сотворения, известна только Самому Творцу. Мы наделены спо­собностью оценивать лишь наблюдаемую нами целесообразность существования и взаимодействия его элементов. Однако Творцу было угодно дать нам в Своем Откровении понятие и о конечных целях мироздания. (Соответствующие проблемы рассматривают­ся в последнем разделе настоящей книги.)

Но даже если мы отвлечемся от попыток уяснения конечных целей всего мироздания в целом, то целесообразность, проявляющаяся в устройстве и взаимодействии элементов мироздания, убедительно говорит о диалектической сопряженности неразрывных законов при­чинности и целесообразности, действия и взаимосвязанность коих поддается выявлению во всем феноменологическом многообразии тварного бытия. Так же, как незнание в данный момент причин того или иного явления не может служить основанием для вывода о его беспричинности, так и отсутствие представления в данный момент о целенаправленности явления, не должно считаться основанием для заключения о его бесцельности (или случайности). В обоих случаях отсутствие соответствующих представлений и понятий следует от­нести за счет ограниченности нашего мышления, познавательного процесса, который протекает во времени, что не исключает, а наобо­рот, предполагает возможность и даже вероятность постижения соответствующих, пока еще не известных причин и целей в будущем. Справедливость такого оптимистического прогнозирования вытекает из опыта доказываемой познаваемости материального мира, явля­ющейся, как известно, функцией времени.

Мыслители и целые философские школы, отрицающие Твор­ца как разумную Причину мироздания, придавшую Своему творе­нию в целом и каждому его отдельному элементу целесообраз­ность, стараются не замечать осмысленность природных явлений и процессов. Там же, где уйти от фактов невозможно, делаются попытки «объяснений», которые в конечном итоге сводятся к теории статистической случайности. С этих позиций целенаправ­ленность в мире отрицается и объясняется лишь как оборотная сторона причинности. Из всего многообразия возможных вариан­тов (происшествий, феноменов) реализуется один, согласно тео­рии вероятностей, обладающий наибольшими шансами. Однако надуманность и искусственность подобных построений не только противоречит здравому смыслу, но и оставляет без объяснения сложность таких феноменов, как человек с его психологией и физиологией, многообразие животного и растительного мира; сущность гравитации, силового поля, электромагнитных волн и других феноменов, доступных нашему познанию лишь в своих проявлениях, но не в своей сущности.

Позволю себе использовать образную иллюстрацию, заимство­ванную из апологетических трудов прошлого. Представьте себе падение каменной глыбы в результате обвала — явление зауряд­ное и частное во многих горных местностях. При падении и ударе о достаточно твердую поверхность, хрупкая порода разбивается на мелкие куски, множество которых покрывает ограничивающую падение поверхность. Расположение кусков на этой поверхности имеет случайный характер, являя собою случайный вариант из бесчисленного множества возможных. Представим себе, что все или хотя бы некоторые из образовавшихся при падении осколков рас­положились в виде сложного, подчиняющегося законам художе­ственного творчества рисунка, или же сложились в осмысленную надпись на том или ином языке. Можно с большой степенью оправ­данности провести аналогию между вероятностью такого случайно­го, но обладающего кажущейся целенаправленностью расположе­ния обломков и вероятностью «случайного» образования органов тела любого животного, «случайных» свойств человеческой психи­ки и способностей, «случайного» устройства, сопряженного с пси­хикой мозга, «случайного» образования солнечной системы. По­добные «случайности», обладающие ничтожной вероятностью, столь же бесчисленны и многообразны, как многообразен и неисчислим весь тварный мир.

Измерить океан глубокий

Сочесть пески, лучи планет,