Расовая политика Гитлера

Вся деятельность Гитлера была подчинена расовой идее. Он считал германскую расу высшей на земле и бо­ролся за ее господство. Другим народам он предлагал подчинение или гибель. Можно вполне согласиться с мнением эстонских историков А. Адамсона и С. Валдмаа: «Конечно, цели всех великих держав в войне были корыстны, но особенно это характерно для целей Герма­нии: если большевики (интернационал-социалисты) боролись во имя того, что они считали счастьем для все­го человечества, то германские национал-социалисты боролись во имя господства одной расы — светловоло­сых германцев, «арийцев» — и были готовы стереть с ли­ца земли все расы, которые в их глазах представлялись «низшими» или «неполноценными». Большинство эс­тонцев воевало во Второй мировой войне в немецких мундирах, оказавшись таким образом на стороне тех, кто проиграл войну... и это определяет наши мнения и чувства. Нам пришлось много страдать под полувеко­вой советской оккупацией. Однако победа Гитлера была бы для человечества более страшным несчастьем, чем победа Сталина».

Для реализации иррациональной по сути расовой док­трины использовались вполне рациональные средства в виде первоклассной армии и военно-промышленного комплекса. А для ее обоснования фюрер изрядно «под­правил» культурную историю человечества.

В книге «Моя борьба» он утверждал «арийский при­оритет» во всех основных сферах культуры: «Вся человеческая культура, все достижения искусства, науки и тех­ники, свидетелями которых мы являемся сегодня, почти исключительно плоды творчества арийцев. Один лишь этот факт вполне обоснованно подтверждает вывод о том, что именно ариец — родоначальник высшего гума­низма, а следовательно, и прообраз всего того, что мы по­нимаем под словом «человек». Он — Прометей человече­ства, со светлого чела которого во все времена слетали искры гениальности, всегда заново разжигающие огонь знаний, освещающий мглу мрачного невежества, что позволило человеку возвыситься над всеми другими су­ществами Земли... Именно он заложил основы и воздвиг стены всех великих сооружений человеческой культуры».

Уделяя внимание германской культуре, Гитлер с нача­лом Второй мировой войны позаботился о том, чтобы людей искусства не призывали в армию. Разумеется, только тех, кто выражал в своем творчестве «истинно гер­манский дух», а не «растлителей-декадентов». Многие из последних, впрочем, к тому времени уже успели поки­нуть территорию Рейха.

«Арийское превосходство», по мнению фюрера, осо­бенно ярко проявилось в военной сфере. Но Гитлер счи­тал, что в германской армии периода Первой мировой войны не все было ладно, иначе не разразилась бы ката­строфа 1918 года. Ее он связывал с «предательством» со­циал-демократов, среди которых, как считал фюрер, ве­дущую роль играли евреи.

Главной целью внешней и внутренней политики наци­онал-социалистического государства провозглашалось достижение мирового господства и получение «жизнен­ного пространства» на Востоке — в Польше и России для избранного германского народа. Расовые мотивы прони­зывали всю жизнь Третьего Рейха. Гитлер писал в книге «Моя борьба»: «Наше государство будет прежде всего стремиться установить здоровую, естественную жизнен­ную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и ка­чеством наших территорий — с другой. Только так наша внешняя политика может должным образом обеспечить судьбы нашей расы, объединенной в нашем государстве.

Здоровой пропорцией мы можем считать лишь такое соотношение между указанными двумя величинами, ко­торое целиком и полностью обеспечивает пропитание народа продуктами нашей собственной земли. Всякое иное положение вещей, если оно длится даже столетиями и тысячелетиями, является ненормальным и нездоровым. Раньше или позже такое положение принесет величай­ший вред народу и может привести к его полному уничто­жению.

Чтобы народ мог обеспечить себе подлинную свободу существования, ему нужна достаточно большая терри­тория».

«Расово неполноценные» элементы должны были бес­пощадно истребляться или изгоняться за пределы обита­ния германского народа. Среди собственно немцев ис­треблению подлежали неизлечимо больные и психически больные. 1 сентября 1939 года, в день начала Второй ми­ровой войны, Гитлер отдал секретный приказ «расширить полномочия определенного круга врачей таким образом, чтобы они могли обеспечить милосердную смерть неизле­чимо больным после критического изучения их здоро­вья». В рамках этой «милосердной акции» только в Герма­нии было уничтожено более 50 тысяч человек. Неизлечи­мо больные и слабоумные также подлежали уничтожению и на оккупированных территориях.

Главным объектом будущей германской колонизации Гитлер назвал Россию: «Мы, национал-социалисты, со­вершенно сознательно ставим крест на всей немецкой внешней политике довоенного времени. Мы хотим вер­нуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и обра­щаем взор в сторону территорий, расположенных на вос­токе. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Евро­пе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены.

Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в ру­ки большевизма, судьба лишила русский народ той ин­теллигенции, на которой до сих пор держалось ее госу­дарственное существование и которая одна только слу­жила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия была обязана германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные государства на земле. Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, пре­вращались в могущественные государства и затем держа­лись прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро гер­манцев. В течение столетий Россия жила именно за счет германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место гер­манцев заняли евреи. Но как русские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так и одни евреи не в силах долго держать в своем подчинении это громадное государство. Сами евреи отнюдь не являются элементом организации, а скорее ферментом дезоргани­зации. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому уже созрели все предпосыл­ки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелями такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловную правиль­ность нашей расовой теории».

Гитлер искренне верил, что только германский расо­вый элемент в виде первой норманнской княжеской ди­настии Рюриковичей и норманнской дружины, позднее получивший прививку в виде остзейского немецкого дво­рянства, обеспечил тысячелетнее существование Русско­го государства. В ходе революции 1917 года и последую­щей Гражданской войны потомки Рюриковичей, а также иных дворян варяжского (норманнского) происхожде­ния, равно как и остзейские бароны, были либо истреб­лены, либо вынуждены эмигрировать. Поэтому фюрер был убежден, что в моральном и организационном отно­шении Советская Россия стала значительно слабее преж­ней Российской империи и не может рассматриваться в качестве серьезного военного противника. Неудача Красной Армии в финской войне и «чистка» высшего ко­мандного состава 1937—1938 годов, казалось бы, под­тверждали гитлеровскую теорию. К счастью, она оказа­лась ошибочной. А вот насчет того, что евреи не смогут надолго удержаться в советских властных структурах, Гитлер не ошибся. Уже к концу 20-х годов, после того как Сталин одолел внутрипартийную оппозицию, евреев в высшем партийном руководстве почти не осталось. На протяжении 30-х годов они утратили свои позиции в НКВД и в Красной Армии (равно как и прочие инород­цы, имевшие связи с иностранными государствами, — поляки и выходцы из Прибалтики, а в 40-е годы, в ходе кампании борьбы с космополитизмом, евреи были вычи­щены и с номенклатурных постов среднего звена.

Широкая колонизация восточных земель немцами и «германскими народами», вроде голландцев или нор­вежцев, мыслилась нацистами только после победонос­ного окончания войны. В военное время было сделано несколько пробных акций такого рода, в частности в рай­оне ставки Гитлера под Винницей, но все они закончи­лись безрезультатно.

Гитлер не мыслил никакого иного устройства Велико-германского Рейха, кроме как на основе безусловного подчинения всех завоеванных или «добровольно присое­динившихся» стран диктату из Берлина. Собственно гер­манские земли, а тем более оккупированные территории не должны были обладать ни автономией, ни какими-либо элементами государственной самостоятельности. Ес­ли и говорилось о каком-то равноправии «германских на­родов» в составе Великогерманского Рейха, то только в пропагандистских целях.

Разрабатывались планы «германизации» арийских на­родов, а также славян, среди которых с помощью антро­пометрии стремились выявить лиц с повышенной долей «германской крови». Хотя в действительности, напри­мер, те же славяне и немцы, замечу, имеют не только язы­ковое, но и физико-антропологическое родство и не мо­гут быть в принципе разделены по этим признакам. Рейхсфюрер Гиммлер 5 апреля 1942 года в ставке Гитлера заявил, что «наилучший способ решить французскую проблему — это ежегодно проводить среди населения Франции отбор лиц германской крови. Нужно попробо­вать поместить их детей в самом раннем возрасте в не­мецкие интернаты, заставить там забыть о том, что волею случая они считались французами, внушая, что в них те­чет германская кровь, и подчеркивая их принадлежность к великому германскому народу». Гитлер, однако, весьма осторожно отнесся к идее онемечивания французов: «Все попытки онемечивания меня не особенно вдохновляют, если только они не подкреплены мировоззренчески. В случае с Францией следует помнить, что ее военная слава зиждется не на идейной позиции большинства на­селения, но на том, что французы пару раз умело исполь­зовали благоприятное для них соотношение военных сил на континенте (например, вступив в Тридцатилетнюю войну). Но там, где им противостояли немцы, наделен­ные национальным самосознанием, они всегда получали хорошую взбучку, например от Фридриха Великого в 1740 году и т. п. И не имеет никакого значения то, что корсиканец Наполеон, этот уникальный военный гений, вел ее к победам всемирно-исторического значения. Большинство французов склонны к мещанству, и поэто­му для Франции будет тяжелым ударом, если ее пра­вящий слой лишить пополнения лицами германской крови».

Гитлер втолковывал Гиммлеру, одержимому идеями германизации не только французов, но даже поляков и чехов (последние даже считались «германским наро­дом»): «Разве я с легким сердцем разделил свою родину Австрию на несколько маленьких гау с целью избавить ее от сепаратистских тенденций и облегчить ее присоедине­ние к Германскому Рейху. У Австрии в конце концов своя полутысячелетняя история, в которой было много поис­тине великих событий.

Но при обсуждении этой проблемы с голландцами и норвежцами (согласно расовой теории национал-социа­листов, относившихся к «германским народам». — Б. С.) следует быть очень осторожными. Нужно всегда помнить, что Бавария в 1871 году также ни разу не выразила намере­ния присоединиться к Пруссии; Бисмарк только уговорил ее войти в состав мощного, близкого ей по крови союза под названием Германия. Я в 1938 году тоже не говорил ав­стрийцам, что хочу присоединить их к Германии; напро­тив, я всегда подчеркивал, что намерен объединить их с Германией и создать Великогерманский Рейх (т. е. якобы новое государство, где Австрия будет едва ли не равно­правна с Германией. Разумеется, это был только пропаган­дистский лозунг. — Б. С.). Германцам Северо-Запада и Се­вера (т. е. голландцам, фламандцам и скандинавским на­родам. — Б. С.) нужно постоянно внушать, что речь идет всего лишь о Германском Рейхе, только о Рейхе, идеологи­ческой и военной опорой которого является Германия...

Я скептически отношусь к участию иностранных леги­онов в военных действиях на Восточном фронте. Никог­да не следует забывать, что любой из этих легионеров, если только он не проникся сознанием своей кровной связи с Германской империей как основой нового евро­пейского единства, будет чувствовать себя предателем своего народа.

Насколько это опасно, наглядно демонстрирует распад Австро-Венгерской империи. Здесь также полагали, что смогут привлечь на свою сторону другие народы, к при­меру поляков, чехов и т. д., если предоставят им возможность пройти военное обучение в рядах австрийской ар­мии. В решающий момент выяснилось, что именно эти люди подняли против нее знамя борьбы. Поэтому речь идет о том, чтобы попытаться воссоздать Германский Рейх под германским знаменем. Невозможно было в 1871 году заставить Баварию присоединиться к Герман­ской империи под знаменами Пруссии, равно как и не­возможно ныне объединить германские народы под чер­но-бело-красным (кайзеровским) знаменем прежнего Рейха. Поэтому я с самого начала ввел для НСДАП, явля­ющейся носительницей идеи объединения всех герман­цев, новый символ, который станет также символом всех германцев, — знамя со свастикой (повторяющее цвета кайзеровского флага. — Б. С.)».

Гитлер также предостерегал против слишком широкого онемечивания чехов и поляков. Он подчеркивал, что «вся­кое проявление терпимости по отношению к полякам не­уместно. Иначе опять придется столкнуться с теми же яв­лениями, которые уже известны истории и которые всегда происходили после разделов Польши. Поляки потому и выжили, что не могли не воспринимать всерьез русских как своих повелителей, и еще потому, что им удалось, при­бегая к всевозможным уловкам, добиться у немцев такого политического положения, которое при поддержке поли­тического католицизма стало решающим фактором в гер­манской внутренней политике.

Нужно прежде всего следить за тем, чтобы не было слу­чаев совокупления между немцами и поляками, ибо в противном случае в вены польского правящего слоя по­стоянно будет вливаться свежая немецкая кровь...

Неменьшую осторожность следует проявлять и в отно­шении чехов, у которых есть пятисотлетний опыт, как лучше всего изображать из себя верноподданных, не воз­буждая ни в ком недоверия. Сколько чехов во времена моей юности праздно шатались по Вене, очень быстро осваивая венский диалект, а затем ловко пробирались на высшие посты в государстве, занимали ведущие пози­ции в экономике и т. д.!»

Гитлер упрекал власти Второй империи за «половин­чатость» в польском вопросе: «Поляков дразнили, а се­рьезного удара не нанесли ни разу. В результате мы не получили победы немцев и не достигли замирения по­ляков». Он отрицал возможность «германизации» поля­ков путем внедрения в польских землях немецкого язы­ка: «Польский народ остался бы польским народом, только выражающим на чужом языке свои собственные чуждые нам идеи. Такой чуждый нашей расе народ сво­ею более низкой ступенью развития только компроме­тировал бы достоинство и высоту развития нашего соб­ственного народа». Расовая доктрина нацистов обрекала поляков или на уничтожение, или на депортацию. «Гер­манизации» подлежали лишь те поляки, которых на­цистские ученые-антропологи сочли бы близкими к германской расе.

Депортации начались в первые же дни оккупации вер­махтом. Уже 20 октября 1939 года начальник 16-й опера­тивной команды СД штурмбаннфюрер СС Франц Редер докладывал в Главное управление имперской безопасно­сти (РСХА): «По воле фюрера из населенной поляками Померании должна возникнуть в кратчайший срок не­мецкая Западная Пруссия. Для осуществления этих задач необходимы, по согласованному мнению всех компе­тентных органов, следующие меры:

1. Физическая ликвидация всех польских элементов, которые:

а) в прошлом играли ведущую роль на польской стороне или б) могут стать в будущем участниками польского сопротивления.

2. Выселение или переселение всех «коренных поляков» и «конгрессоров» (переселенцев из Царства Польского) из Западной Пруссии.

3. Переселение ценных в расовом и прочих отношениях поляков в центр старого Рейха, поскольку речь идет об угасающей немецкой родопреемственности, причем включение в немецкое народное тело должно происходить беспрепятственно. Указанные меры проводились с первого дня».

Также имперский протектор Богемии и Моравии Рейнгард Гейдрих, выступая перед чинами оккупацион­ной администрации в феврале 1942 года, заявил, что от 40 до 60 процентов чехов должны слиться с немцами в единый народ, а не подлежащие германизации чехи должны отправиться осваивать «жизненное пространст­во» на Востоке. Для этой же цели предполагалось исполь­зовать не вполне полноценную в расовом отношении часть голландцев. И тех, и других представителей «гер­манских народов» предполагалось сделать «надсмотрщи­ками» над местным восточнославянским населением.

Из «расово неполноценных» народов в будущем Гитлер собирался готовить слуг для немцев. В мае 1940 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер составил меморандум «Об обращении с инородцами на Востоке» (имелось в ви­ду Польское генерал-губернаторство). Там, в частности, утверждалось: «Для негерманского населения Востока не должно быть образования свыше четырехлетней народ­ной школы. Там должны учить лишь простому счету до пятисот, написанию своего имени и тому, что Господь Бог требует слушаться немцев и быть честными, прилеж­ными и порядочными. Умение читать я считаю для них излишним. Никаких других школ на Востоке вообще не должно быть». Гитлер же в марте 1942 года утверждал в своей ставке: «Прежде всего мы не должны направлять немецких учителей на восточные территории (имелась в виду как Польша, так и оккупированные советские тер­ритории. — Б. С.). Иначе мы потеряем и детей, и родите­лей. Мы потеряем весь народ, так как вбитые в его голо­вы знания впрок не пойдут. Самое лучшее было бы, если эти люди освоили там для общения с немцами только язык жестов. По радио же было бы полезнее всего пере­давать музыку в неограниченном количестве. Только к умственной работе приучать их не следует. Не допускать никаких печатных изданий... Эти люди будут чувствовать себя самыми счастливыми, если их по возможности оста­вят в покое. Иначе мы вырастим там наших злейших вра­гов! Но конечно, если действовать в интересах наших учителешек, то первым делом следовало бы открыть в Киеве университет».

На практике подобные программы представляли собой несбыточные утопии, к осуществлению которых можно было бы теоретически приступить лишь после окончания войны и обретения Германией мирового господства. В реальной действительности и в Польше, и на оккупи­рованных советских территориях газеты все же выходи­ли, да и в школах учили отнюдь не только расписываться и считать до пятисот, хотя университетов, конечно, не от­крывали.

Гитлер и другие руководители Германии, начиная вой­ну против СССР, смотрели на советскую территорию как на место создания новых немецких поселений и источ­ник почти дарового сырья и энергии. Население же рас­сматривалось как дешевая рабочая сила, обслуживающая нужды Рейха и германских колонистов на Востоке. При этом евреи и цыгане подлежали уничтожению, а сла­вянское и литовское население должно было быть суще­ственно сокращено благодаря недоеданию и репрессиям за действия партизан. Бывший уполномоченный по борьбе с партизанами на Востоке обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски, представ в качестве свидете­ля перед Нюрнбергским трибуналом, показал, что Гимм­лер в речи, произнесенной в 1941 году в Везельсбурге, на­кануне похода на Россию, призвал уменьшить общую численность славянского населения в Польше и на окку­пированных территориях СССР на 30 миллионов чело­век. Этой цели, в частности, служили карательные опера­ции против партизан и казни заложников, а также всех тех, кто подозревался в связях с партизанами. 16 декабря 1942 года Гитлер отдал бесчеловечный приказ о борьбе с партизанами («бандами») в России, Польше и на Балка­нах: «Враг использует в бандитской борьбе фанатичных и вышколенных борцов, которые не страшатся никакого насилия. Речь идет о том, быть или не быть. Эта борьба не имеет ничего общего с солдатским рыцарством и с по­ложениями Женевской конвенции. Если борьба против банд будет вестись недостаточно жестокими методами, то в обозримом будущем у нас не хватит сил для сдержи­вания этой чумы.

Поэтому войска имеют право и обязаны применять в этой борьбе без каких-либо ограничений любые средст­ва, ведущие к успеху, в том числе против женщин и детей. Поблажки всякого рода — преступления против солдат, подвергающихся бандитским нападениям. Не может быть никакого снисхождения к бандитам и их пособ­никам.

Ни один военнослужащий, участвующий в борьбе про­тив банд и их пособников, не может привлекаться к су­дебной или дисциплинарной ответственности за свои действия».

Характерно, что жертвами этого приказа должны были стать прежде всего славяне, представлявшие собой, с точ­ки зрения Гитлера, расово неполноценный элемент. В конце 1942 года фюреру уже было ясно, что войну Гер­мании не выиграть. Но он стремился все равно истребить как можно больше евреев и славян, которых считал глав­ными врагами германского народа.

Впрочем, иногда сам фюрер готов был пересмотреть свои взгляды на расовую неполноценность тех или иных народов. Так, 2 июня 1942 года, суммируя в ставке впечат­ления от поездки в Полтаву, в штаб группы армий «Юг», Гитлер признал, что посещение Украины «заставило меня несколько пересмотреть прежние расовые воззрения. В Полтаве я видел столько голубоглазых и светловолосых женщин, что я даже подумал — вспомнив фотографии норвежек или даже голландок, представленные ему вмес­те с прошениями о женитьбе, — а не следует ли, вместо того чтобы говорить о проблеме «распространения север­ного типа», поднять вопрос о необходимости «распрост­ранить южный тип» в наших североевропейских государ­ствах».

Гитлер мыслил себе решение национального вопроса в Великогерманском Рейхе только посредством германи­зации всех подходящих для этой цели ненемцев и уничтожения или высылки с территории Рейха всех «расово не­полноценных» элементов. Но «окончательное решение» национальной проблемы он относил к далекому будуще­му, когда в Рейхе останется лишь однородная в националь­ном отношении масса германских народов, говорящих на немецком языке. Так, 22 января 1942 года фюрер заявил в своей ставке «Вольфшанце»: «Не исключено, что при по­следовательном руководстве мы через двести лет решим национальную проблему. В известной степени это уже бы­ло достигнуто Тридцатилетней войной.

В сороковые годы прошлого столетия любой чех сты­дился говорить по-чешски. Он гордился, что говорит по-немецки, и был особенно горд, если его принимали за венца. Введение всеобщего, равного, тайного избира­тельного права нанесло в Австрии сокрушительный удар по немцам. Социал-демократия принципиально стала на сторону чехов, высшая знать тоже.

Для аристократии немцы вообще слишком культурный народ. Она предпочитает малые народы окраин. Чехи бы­ли лучше, чем венгры, румыны и поляки. У них уже обра­зовался слой мелких буржуа, отличавшихся трудолюбием и знавших свое место. В наши дни они злобно, но и с без­мерным восхищением взирают на нас: «Нам, богемцам, не дано властвовать!»

Только властвуя над другими народами, можно на­учиться управлять. Чехи давно бы избавились от своего комплекса неполноценности, если бы с течением време­ни осознали свое превосходство над остальными окраин­ными народами Австрии...

На протяжении нескольких веков мы замыкались ис­ключительно на себе и теперь должны научиться активно наступать. Это продлится 50—100 лет. Мы умели властво­вать над другими. Самый лучший пример этого — Авст­рия. Если бы Габсбурги не заключили союз с враждебны­ми силами, то девять миллионов немцев справились бы с остальными пятьюдесятью миллионами!..

Нижняя Саксония, безусловно, родина властелинов. Английский господствующий слой родом оттуда! Именно там СС, используя свои методы, проводит набор руко­водящих кадров, с помощью которых через 100 лет мож­но будет управлять всеми территориями, не ломая себе голову над тем, кого куда назначить».

Идея рекрутирования «властелинов» на Нижнем Рейне так и не была, разумеется, реализована. И совсем уж фан­тастичными выглядят утверждения Гитлера о германцах Ближнего Востока: «Мы потеряли германцев, которых в Северной Африке называли берберами, а в Малой Азии — курдами. Одним из них был Кемаль Ататюрк, голу­боглазый человек, не имевший ничего общего с турками».

Гитлер в книге «Моя борьба» отверг возможность соли­дарности нацистов с национально-освободительными движениями народов Британской империи, заявив: «Мы, немцы, кажется, могли сами достаточно убедиться, как нелегко справиться с Англией. А кроме всего прочего, скажу о себе, что я, как германец, все же всегда предпочту видеть Индию под владычеством Англии, чем под какой-либо другой властью».

Но здесь фюрер оказался плохим пророком. В годы Второй мировой войны Германии, Италии и Японии во­лей-неволей пришлось искать союза с национально-ос­вободительными движениями в Индии, Бирме, арабских странах. А надежды на компромисс с Англией на основе «германской расовой солидарности» рассыпались в прах уже через какое-нибудь десятилетие после публикации «Моей борьбы».

Расовая доктрина национал-социализма не оставляла на земле места «малым народам», лишенным родины-почвы, — евреям и цыганам, подлежащим поголовному уничтожению. Дальше в «шкале вредоносности» шли по­ляки — «наследственные враги» немцев, численность ко­торых надо было максимально ограничить, а государст­венность ликвидировать, не допуская никаких форм са­моуправления. Однако тотального истребления польской нации нацисты не предусматривали.

Следующими после поляков вверх по шкале расо­вых предпочтений шли русские и белорусы, такие же, как и поляки, «недочеловеки», Die Untermenschen, но, по крайней мере, пользовавшиеся преимуществом перед поляками при назначении на посты в местном са­моуправлении на оккупированных территориях. После белорусов и русских более высокую ступеньку «расовой пирамиды» занимали литовцы и украинцы. Литовцы, как обладавшие еще совсем недавно собственным государст­вом, имели преимущество в виде самоуправления, как и два других прибалтийских народа — латыши и эстонцы. Однако из-за длительного существования на одной тер­ритории и предполагаемого нацистами «расового смеше­ния» с поляками ни литовцы, ни украинцы не считались «арийскими народами».

Следующими по шкале шли уже собственно «арийские народы». Этой чести из населения СССР удостоились только эстонцы, латыши, казаки, татары Крыма и Повол­жья, калмыки, осетины, ингуши, чеченцы и ряд других народов Северного Кавказа и Закавказья. Они в перспек­тиве подлежали германизации и должны были составить единую общность с германским народом.

За пределами СССР к «арийским народам» относили французов, итальянцев, испанцев, португальцев, венг­ров, греков, румын, словаков, болгар, сербов, словенцев, турок и некоторых других. При этом итальянцы, венгры, румыны, словаки, хорваты и болгары считались особы­ми, «союзными народами», что повышало их статус и с точки зрения расовой теории.

Далее, ближе к вершине расовой пирамиды, следовали «германские народы: датчане, норвежцы, голландцы, фламандцы, валлоны, чехи, англичане, ирландцы, шве­ды, финны. Их предполагалось в первую очередь исполь­зовать для колонизации «восточных территорий».

В 1943 году, когда для стран антигитлеровской коали­ции уже стало очевидно поражение Германии, расовая политика национал-социалистов претерпела вынужден­ные изменения. Термин «недочеловек» был изъят из упо­требления, и украинцы, белорусы, литовцы, русские и да­же поляки официально признавались теперь «арийскими народами» и принимались на службу в вермахт и СС. Геб­бельс официально заявил по поводу этих «восточных на­родов»: «Нельзя изображать этих людей, надеющихся за­воевать освобождение нашими руками, животными, вар­варами и тому подобным и одновременно рассчитывать на то, что они будут страстно желать победы немцев».

К тому времени расовая теория уже утратила всякий смысл как с точки зрения пропаганды, так и с точки зре­ния практической политики. Германия терпела пораже­ние на всех фронтах, причем не только от «германских народов», англичан и американцев, что вроде бы было не так обидно, но и от русских, которых еще вчера называли «недочеловеками». Теперь речь уже шла не о завоевании новых земель на Востоке и на Западе, а о самом сущест­вовании Рейха. В этой борьбе нацисты искали любых со­юзников среди жителей оккупированных территорий, поэтому всякое тиражирование понятия «недочеловек» было прекращено. Теперь врагов — американцев, англи­чан и русских «опускали» только за счет пропагандист­ских тезисов об их будто бы самых тесных отношениях с евреями, и при этом тех же русских пытались разделить на «хороших» и «плохих», в зависимости от их связи: с германскими властями или с большевиками. Самим же немцам уже не напоминали о том, что они «сверхчеловеки», а призывали защитить свою родину, дом и семью от нашествия врагов. Разумеется, при этом деликатно об­ходился вопрос: кто же начал войну и успел завоевать полмира, прежде чем был остановлен?