Первый момент, который раскрывает фундаментальную связь социологии и авторского права – это рассмотрение самого автора как субъекта авторского права и как объекта исследования социологических наук.
Автор - это то, что позволяет объяснить как присутствие в произведении определённых событий, так и различные их трансформации, деформации и модификации. Это возможно потому, что биография автора, его психология, индивидуальная перспектива, социальная принадлежность, классовая позиция и авторский индивидуальный проект тесно связаны с его творческой деятельностью. Каждая конкретная фотография есть материальное воплощение того, как автор взаимодействует с миром, окружающими людьми. Фотография есть отражение включённых в более или менее совершенную композиционную структуру собственных внутридушевных и внешнежитейских ситуаций автора. Понять, воспринять автора - значит поместить его творения в конкретный исторический процесс его развития, в контекст его биографии[7]. По словам Андрэ Мальро, искусство рождается из решимости извлечь формы из мира, в котором человек терпит, и включить их в мир, в котором человек повелевает. Поэтому искусство есть антисудьба, в которой воля к творчеству является высшей ценностью.
Автор, реализуя в творчестве свой прошлый жизненный опыт, приобщает зрителя к безопасному страданию, сочувствию, предлагая ему в своих произведениях заменитель чувств, радостей и страданий, в которых некоторые зрители узнают отголосок собственных чувств, радостей и страданий. Таким образом происходит душевное очищение через катарсис и появляются новые внутренние стимулы к многочувствованию, размышлению и совершению действий, что и составляет суть человека.
Таким образом оригинальный, исключительный авторский опыт признаваемый социологией, признается и сами институтом авторского права.
Большинством ученых иключительность авторских прав трактуется как их неотчуждаемость, неотторжимость от личности автора в течение всей его жизни, недопустимость перенесения прав автора на другое лицо. ПРи этом одни ученые полагали, что исключительный характер имеют лишь отдельные неимущественные права, в частности право на обуликование произведения[8] или право авторства[9]; другие утверждали, что исключительность свойственна всем авторским правам.[10]
Наше мнение сходно с вышеперечисленными положениями. Полагаем, что все субъективные авторские права в силу самой их природы явяляются исключительными. Общечеловеческий же контекст природы авторский прав и рассматривают социологические науки.
Как показали новейшие практические исследования[11], действующий на сегодня институт интеллектуальной собственности в составе которого и находится авторское право, своими корнями прочно связан с естественными и гуманитарными науками, а точнее, с освоением их результатов (имеются в виду все виды так называемой промышленной собственности и объекты авторского права). С учетом этого, социально-философское осмысление данного явления должно непременно опираться на соответствующую базу (в том числе и на естественнонаучную, и на гуманитарнонаучную), но такую, которая, сохраняя свои корни в социологии, находится, в жестком ядре современных научно- исследовательских программ, в фундаменте современной научной парадигмы.
На наш взгляд, термин «авторское право», вопреки смыслу этого словосочетания, получаемого из соединения значений отдельных слов, вопреки его пониманию как собственности особого рода, может иметь научное значение только в том случае, если он используется для обозначения исторически сформировавшегося социального института —
государственной системы стимулирования и развития новационной и инновационной деятельности населения.
Хорошим иллюстративным материалом взаимозависимости социологии и авторского права может служить выявленная исторически обусловленная взаимосвязь между преобладающей в государстве формой собственности и формой социального института интеллектуальной собственности: государственной форме собственности (при запрете частной собственности) соответствует форма интеллектуальной собственности, основанная на нематериальном подходе к пониманию ее объектов; частной форме собственности соответствует форма интеллектуальной собственности,основанная на материальном подходе к
пониманию ее объектов[12].
Рассмотрение авторского права как социального института, развивающегося по мере развития общества, позволяет объяснить существование разных подходов к его пониманию и наличие разной социальной практики в зависимости от исторического состояния общества.
Изучение взаимосвязи социологии и авторского права, думается, должно быть направлено на анализ общественного сознания, т.е. тех представлений, которые уже прочно укоренились в общественной практике и используются для организации деятельности больших масс людей или даже всего населения страны. Естественным выражением такого общественного сознания являются действующие правовые системы.
Особенно сильно интересы социологии и авторского права пересекаются в ходе решения проблемы несканкционированной «авторизированной » информации.
Здесь непосредственно сталкивается Текущая Реальность, Абсолютное Прошлое и Живое Будущее. Здесь развернуты целые армии бизнесменов, юристов, социологов, даже политиков. Здесь ожесточенно сражаются: иногда, за большие деньги, чаще - за убеждения[13].
Проблема действительно сложна, ибо аргументы обеих сторон, по-видимому, неопровержимы. Защитники современного законодательства выступают за абсолютное право собственника, которым часто, но не всегда является автор, распоряжаться своей собственностью. Сторонники свободы информации заявляют на это, что информация вообще не может являться собственностью. Далее речь заходит о праве на плоды своего труда, на адекватное вознаграждение за творчество, на достойную жизнь. Здесь зачастую используются негативно окрашенные эмоциональные термины: «воровство» и «пиратство». «Та сторона» возражает, ссылаясь на то, что авторы (а гораздо чаще выступающие от их имени издатели) хотят получать не однократную «зарплату», а пожизненную «ренту», что не одно и то же. На этом этапе спора всплывает неразрешимый вопрос о «контекстной» и «добавленной» информации. Потом обе стороны говорят об «общественных интересах» и в заключение ссылаются - одна на международное право, однозначно определяющее несанкционированное распространение информации, как преступление, - другая на объективную реальность.
Рассмотрим все три группы аргументов - юридические, социологические, прагматические в их взаимосвязи.
С правовой точки зрения наиболее важным является вопрос: должна ли информация считаться собственностью? Она, несомненно, может быть предметом купли-продажи. Она способна приносить прибыль. Иными словами, она обладает как стоимостью, так и потребительской стоимостью.
Однако, раб также является товаром. Тем не менее, современное законодательство категорически запрещает все формы рабства: человек не может считаться «собственностью» - другого человека, концерна или даже государства.
Если, как полагает социология, информационные объекты обладают свободой воли и свойствами личности, то владение ими с точки зрения духа и буквы современной юриспруденции незаконно. В этом случае придется признать право структурированной информации на свободное распространение в информационном пространстве, являющемся ее «естественной средой обитания ». В последние десятилетия были зафиксированы судебные прецеденты, согласно которым субъектами права могут быть несовершеннолетние дети (и даже еще не родившиеся), животные и даже природные ландшафты. В таком случае трудно объяснить, почему такими субъектами не могут быть тексты, технические системы или иные информационные конструкты.
Эта же проблема может быть сформирована и по-другому. Пусть информация и является собственностью. Тогда кому она принадлежит первоначально, до первого акта купли-продажи?
Разумеется, автору, - отвечает современное законодательство в области авторского права. Подробнее автора как субъекта авторского права мы рассмотрели в предыдущей главе. Тем не менее, целесообразность автора как собственника остается под вопросом. Прежде всего, всякий созданный текст - будь то в науке или искусстве - опирается на предшествующую культуру – это важнейший социологический постулат. Рассмотрим, например, шахматную программу «Чессмастер 7000». Создатели хотят получать за нее деньги, но при этом они совершенно бесплатно пользуются правилами шахматной игры, положениями теории Стейница, библиотекой дебютов, библиотекой эндшпилей, текстами шахматных партий. Получается, что если программа вообще может считаться собственностью, она должна принадлежать огромному коллективу людей, причем программисты-разработчики займут в этом коллективе далеко не первое место[14].
Аналогичная ситуация складывается в науке. В литературе дело обстоит даже хуже - ввиду конечности сюжетов и свойственного постмодернизму косвенного цитирования.
Не менее важна и другая проблема. В рамках религиозного миропонимания вся информация изначально содержалась в божественном Слове: писатель или ученый может быть лишь его интерпретатором. С этой точки зрения верующий не вправе считать себя ни создателем информации, ни владельцем ее (тем более, что проповеди Христа или тексты Евангелий никогда не были объектами авторского права). Материалист не имеет столь ярких этических ограничений, но ведь не случайно, каждый человек, испытавший творческий экстаз, ощущал себя в этот момент орудием каких-то иных сил. Формула: «Я это не придумал, я это только записал… ».
Даже если интерпретировать отношения автора и написанного им текста как «родитель » - «ребенок », то, во-первых, современный закон не считает ребенка собственностью родителей, и, во-вторых, душу в ребенка вкладывает все-таки бог (эгрегор данной цивилизации)…
Прагматические аргументы охватывают группу вопросов, посвященных общественному благу, незыблемости законов и несоответствия законов и реальности.
Если оперировать социологическими понятиями, то информация не может считаться чьей бы то ни было собственностью; она имеет право на свободное и беспрепятственное распространение в информационном пространстве.
Таким образом, получается, что в вопросе распространения объектов авторского права социология и авторское право вступают в неразрешимое противоречие.
Мировые интеграционные процессы новейшей истории, оказали решающее воздействие на системы государственного стимулирования и развития новационной и инновационной деятельности населения. В результате этого были созданы многочисленные международные организации,предназначенные для координации совместных усилий государств в различных областях деятельности. Не была исключением и сфера деятельности, осознанная на предыдущих уровнях как «промышленная собственность» и «авторские права».
Эти процессы отобразились в общественном сознании в виде интегрирующего термина «интеллектуальная собственность», в котором была предпринята попытка объединить все аспекты отношений, связанных с новационной и инновационной деятельностью любого рода. Новый интегрирующий термин был закреплен в названии Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС)[15].