Парень открыл замок. Люся лежит на скамейке, завернувшись в одеяло.
- Люся! Ты жива?
- Сам видишь. Давай иди отсюда, ей одеться надо.
- Чего я одену? Свадебное платье, или робу рабочую?
- Надевай свадебное платье.
- Дурак.
- Вы что, сговорились, сколько раз можно дураком обзывать. Я не знаю, что ты оденешь.
- Иди, принеси мне вашего Юрки одежду. Джинсы, футболку, свитер. Только чистые.
- А на ноги чего?
- Босиком похожу.
Андрей выскочил из бани, тщательно запер замок, побежал в дом. Пока он ходил, Витя осмотрел запор - крепкий, окно - маленькое. Баня добротная, но это уже не важно. Сейчас Люсю освободят. Андрюха уже тащит одежду и новые кроссовки сорок второго размера.
- Не отпущу я ее с тобой.
- Поехали вместе.
- Куда ехать-то?
- В милицию поедем.
- Еще чего. Меня же посадят.
- Конечно, посадят, а ты как думал.
- Не поедем мы.
- Еще и “мы”. Ты пошевели мозгами, что ты натворил. Человека похитил. Свинью украл. Людей перепугал.
- Что же мне делать?
- С повинной являться - это самое лучшее.
- Сколько же мне дадут? Люся, ты меня ждать будешь?
- Не дадут тебе много.
Они сели втроем на Витин мотоцикл. Подъехали к джипу.
- Михаил Михайлович, вот Люся, жива-здорова. А это, знакомьтесь, Андрей Решетников. Похититель.
- А кровь чья же?
- Свиненка он зарезал, говорит, для свадьбы. Везите их в милицию. Гена там, небось, истомился. Своим позвоните, чтобы успокоились, а я - к Люсиным родителям.
- Люся! Как я рад, что ты жива, - радуется Броневой, - а замуж ты пойдешь за этого воина?
- Да пойду, и как можно быстрее, а то он еще чего-нибудь натворит.
- Когда теперь это будет. Посадят меня. На сколько - не известно.- Сокрушается Андрюха.
- Думать надо было, что делаешь, - поучает Броневой, - теперь вот стонешь. Хрячка, будем считать, я вам подарил. В милицию не буду заявлять.
- Спасибо вам. Прямо - гора с плеч. Думал все, конец мне пришел, посадят теперь в тюрьму.
- Разве это главное из того, что ты натворил?
- Конечно это, а что же еще? Я больше ничего такого не сделал.
145- А Люсю ты похитил - это же самое главное твое злодеяние.
- Ничего я ее не похищал. Я ее позвал за куст, сказал, чтобы в машину садилась, а она - я на работе, не могу. А я ей говорю - иди, а то сейчас пойду и этот нож в Генку твоего воткну. Я, конечно, не собирался. А поросенка давно наметил для свадьбы украсть. Кто бы заметил, их у вас там видимо-невидимо. Ну, думаю, посидит она в машине, я поросенка заколю под кустом. Так и сделал. Спасибо вам, что не привлечете меня, но я могу и заплатить, хоть и тысячу рублей.
- Ладно, ладно. Сказал же, значит сказал. Если бы ты, Андрей, знал, что я пережил за эти сутки, и все пережили. Может, это тебя чему-то научит. Будешь сначала думать, а потом делать.
- Я вообще-то умный. Люська мне голову задурила. Ни о чем, кроме нее, думать не могу. Вот и получилось.
- Андрей, перестань болтать, а то я раздумаю за тебя замуж выходить.
- Как это раздумаю, а платье? Я же тебе платье свадебное купил. Чего это мы его в бане оставили, может быть вернуться за ним?
- Молчи, я сказала.
- Я и так молчу всю дорогу.
Приехали они в отделение милиции. Андрей пошел сдаваться. Броневой с Люсей стали ждать в машине. Михаил Михайлович хотел было пойти, чтобы ускорить освобождение Гены, но у него вдруг ноги отказали, сердце зачастило, голова закружилась. Положил голову на руль.
- Люся, поищи в аптечке, может, там валидол есть. - Никогда с ним такого не случалось. Вот они детки, до чего доводят.- Ох, Гена, Гена. Какое счастье, что все так обернулось.
А в милиции переполох. Никак не могут взять в толк, чего этому парню Андрею Решетникову надо. Пришел и доказывает, что не убивал он свою невесту. Любит ее, жить без нее не может, а она никак в ЗАГС не соглашается. Платье купил. Кольцо купит. Не купил потому, что померить надо.
- Остановись, сказал дежурный капитан,- как зовут твою невесту?
- Люся.
- Отчество и фамилия.
- Людмила Васильевна Тарасенко. Свинаркой работает в подсобном хозяйстве у Броневого.
- Так ее же убили. Подозреваемый Геннадий Броневой у нас сидит в камере. Труп не найден.
- В машине она сидит с Михаилом Михайловичем и не труп она.
- Посиди, пока, в коридоре.
Быстро собрали оперативное совещание: заместитель начальника, начальник отдела уголовного розыска, дежурный, два оперативника, которые выезжали на место преступления.
- Какие мнения?
- Какие тут могут быть мнения. Уговорил Броневой какую-то девчонку выдать себя за Людмилу Тарасенко, жениха ее подкупил, слышали, что он выдает. Броневому сына из камеры вытащить надо. Он на все пойдет.
- Давайте всех по камерам.
- И Броневого?
Задумались.
- Нет, его не надо. Пусть, пока, погуляет. Никуда не денется.
Андрея заперли в камере. Сходили за Люсей и тоже заперли. Допросы отложили до утра. Так бы и сидели по камерам, не известно, сколько времени, а до утра, так это точно, если бы не Виктор Астраханкин. Подъехал на мотоцикле. К Михаилу Михайловичу:
- Где ребята?
- В камерах сидят. Думают, что это не Люся.
- А вы что сидите? К начальнику надо идти. Я вот Люсин паспорт привез, взял у ее родителей. Как знал.
Пошли. Разобрались. Потом уже посмеялись. Начальник сказал
- Вот бы все убийства так раскрывались.
Уже дома Броневой бушевал:
- Ты хоть что-нибудь понял? Ты понял, почему тебя арестовали, а не кого-нибудь другого? Например, Виктора Астраханкина.
- Потому, что я рядом стоял, а Витьки и близко не было.
- Потому, что ты в поросячьем г...е стоял! Поэтому на тебя первое подозрение. Хватит в свинарях ходить. Берись за ум. Из свинарей я тебя увольняю.
- За что? Я не прогуливаю, не опаздываю. За что меня увольнять? Мама, скажи ему.
- Папа правильно решил. Не годится тебе в свинарях ходить.
Дискуссия продолжалась долго. Катя тоже стала на сторону родителей, но победу одержал Гена.
Когда побежденные замолчали, он сказал:
- Папа, ты, когда меня на свинарник привез, сказал, что мне надо все специальности пройти, чтобы на зоотехника выучиться.
- Да я это просто так сказал, для Нины Игнатьевны.
- А я за чистую монету принял и стал над этой идеей размышлять.
- До чего доразмышлялся?
- Поступлю на заочное в сельхоз институт, на зоотехнический факультет.
После этого все замолчали окончательно, потому что не знали что сказать. Броневой же не просто замолчал - он остолбенел, но это было только снаружи, такое остолбенение. В голове у него, наоборот, все пришло в движение, стали возникать одна за другой гениальные мысли. Ведь, если Геннадий выучится на ученого зоотехника, он может специализироваться по вопросам генной инженерии, поступит в аспирантуру к профессору Петрову, который занимается выведением новых пород животных, и сам будет выводить новые породы. Гена выведет породу свиней, которая по всем показателям превзойдет эту заморскую Биг-Мэри... Тогда ему, Броневому, не надо будет заглядывать в рот всяким там англичанам, а его Гена заткнет за пояс этого Витьку Астраханкина.
Надо создать Геннадию условия для подготовки к вступительным экзаменам. Незачем ему торчать на свинарнике. Пусть сидит дома за столом, занимается. Но Генка от этих условий отказался. Сказал, что будет продолжать работать там, где работал, а к экзаменам будет готовиться вечерами и по выходным дням. Всегда такой покладистый был, а тут уперся, не сдвинешь его.
Девушка с ирисами
Навалились заботы на Витю с Ирой. Не за горами массовый опорос молодых свиноматок. Как оно там все обернется в заповеднике. Шесть хрюшек когда завезли к дяде Коле, никто не обратил внимания. Генерал, не глядя, разрешил и из головы выкинул - какое ему дело до личного хозяйства егеря. Пусть разводит кого хочет, хоть страусов. “Хозяева” обитают внутри заповедника, там еще одна ограда - стена и охрана не в пример наружной. Это километрах в шести от домика егеря.
Когда Николай только поселился в заповеднике, ему было любопытно, как там в высших сферах, чем занимаются, что пьют-едят. Он подходил поближе к “дачам”, залезал на сосну и наблюдал в бинокль. Люди и люди. Спят, едят, гуляют. Дети маленькие бегают - внуки, племянники, но детей мало. Наблюдать было интересно, вроде как телевизор смотришь. Только звука нет. Потом Николай бросил это занятие. Неприлично взрослому солидному человеку двадцати семи лет по деревьям лазить и подсматривать за чужой жизнью, к тому же его уже не раз приглашали в святую святых, все там было ему уже известно.... Кроме... Уже после смены троих “хозяев”, там появилась девушка и одновременно с ней на клумбах появились необыкновенные цветы. Они зацвели в начале лета, цвели весь июнь и июль и, даже, в августе расцветали отдельные бутоны. Цветы были разного цвета, они были всех цветов радуги и еще плюс к тому белые, коричневые и почти черные. Цветы разного цвета зацветали в разное время, сменяли друг друга, поэтому казалось, что они цветут так долго, но на самом деле каждый их сорт цвел не более недели, но, поскольку, сортов было много, казалось, что они цветут все лето. Цветы назывались ирисами, а девушку звали Лена.
- С ума сойти, это же Ленка Овсянникова! - Узнал девушку Николай.
Он знает ее “сто лет”. Она живет в их деревне недалеко от дома его родителей, и он никогда не обращал на нее никакого внимания. Когда он кончал школу, она училась в пятом классе, а сейчас вдруг непонятно как, появилась возле этих дач, с цветами, которых раньше не было. Правда, у Лены в палисаднике такие цветы росли уже давно. Она их привозила из Москвы, где училась в Тимирязевский академии. Покупала на выставках цветов, получала в подарок от знакомых, даже три сорта ей привезла подружка из Парижа, куда ездила по туристической путевке. Как-то Лена побывала на собрании членов Московского общества цветоводов в секции ирисов и познакомилась там с Петром Федоровичем Гаттенбергером, который собрал одну из богатейших в России коллекцию ирисов. Увлечение студентки ирисами умилило его, и он подарил Лене десяток уникальных сортов. Ленина коллекция ирисов разрасталась, вызывая изумление соседей и проезжих, особенно дам. Как-то одна из первых дам нашего государства, увидев Ленины ирисы, сказала: “Ах!” И Лену пригласили на работу туда, где ее и увидел в бинокль, сидя на сосне, Николай Соколов, - мастер спорта международной категории по легкой атлетике в недалеком прошлом, ныне егерь заповедника.
Вечером Лену привезли домой на газике охранников, а Николай пришел пешком. Он остановился возле Лениного дома, облокотился на калитку и стал смотреть на Лену.
- Коля, ты хочешь мне что-то сказать?
- Я не знаю. Я хочу смотреть на тебя.
Тогда Лена заплакала.
- Почему ты плачешь?
- Я люблю тебя с пятого класса, а ты никогда не обращал на меня внимания.
- А сейчас тебе сколько лет?
- Двадцать два.
- А мне двадцать семь. Выходи за меня замуж, я очень тебя люблю.
Счастье свалилось на Лену неожиданно. Она давно смирилась с тем, что Коля Соколов ее не замечает. Он ходил на танцы с девушками, провожал домой то Катю Лесничук, то Веру Пономареву, то соседку Аньку. Потом он стал надолго уезжать на сборы, потом его взяли в армию, но весь срок службы прошел в сборной СССР по легкой атлетике. Иногда Лена не видела его по целому году. Она следила за его успехами в спорте, знала все его достижения. Хранила снимки из газет и журналов. Потом он сломал ногу и в гипсе приехал к своим родителям. На танцы уже не ходил, прыгал на одной ноге по саду и во дворе, потом, когда ему привезли костыли, он почти все время проводил на реке, загорал, купаться было нельзя из-за гипса. Все девушки деревни, навещая, приносили ему какую-нибудь еду, как больному, и Лена тоже однажды решилась и принесла ему тарелку сырников. Коля съел все сырники, приговаривая: “Ух, ты, как вкусно. Мне это полезно для срастания костей. В твороге много кальция”. Лена стала носить ему сырники каждый день. Он их нахваливал, съедал, на Лену так ни разу и не взглянул. То есть он, конечно, видел ее и смотрел на нее, но просто так, как смотрят на окружающую природу. Правда, как-то спросил, в каком она классе. Лена сказала, что уже окончила школу и поступила учиться в ВУЗ, он сказал: “А” и даже не спросил в какой. Потом ему сняли гипс, он поступил на работу в заповедник егерем, и они с Леной почти не встречались. И вдруг, он ее увидел и сказал:
- Я очень тебя люблю.
Вся их жизнь прошла в заповеднике. Дома, то есть у родителей Николая, они только ночевали. Когда родились их дети: сын, а потом и дочь, Лена стала жить в деревне, а когда дети пошли в школу, опять стала работать в заповеднике на своей прежней должности агронома-садовника.
Лена выращивала много разных цветов, но любимыми были ирисы. Ее коллекция все увеличивалась, в ней были сорта из разных уголков Советского Союза и из других стран. Было много сортов из южных широт. Не все они приживались, и Лена прилагала много усилий, чтобы южные красавцы приспособились к неласковому климату пятьдесят пятой широты. Ей очень хотелось, чтобы у нее росли ирисы из Закавказья - самые красивые в нашей стране, и еще она мечтала “приручить” японские ирисы. Лена вела переписку со многими любителями и селекционерами из разных стран. Завязала много знакомств. Она выписывала посадочный материал, литературу, различные химикаты, которые требовались при выращивании ирисов. По результатам своей работы Лена написала несколько научных статей, которые были опубликованы у нас в стране и за рубежом.