Для нашего исследования мы взяли рассказы Ф.Амихана, а именно “Сәмигулла-абзый” («Почтенный Самигулла») и “Габделбасыйр гыйшкы” («Любовь Габдельбасыра») в целях сопоставительного анализа с повестями Н.В.Гоголя в аспекте специфики детализации.
«Ф.Амирхану были хорошо известны все основные средства и способы типизации и индивидуализации человеческих образов-характеров: портрет, речевая характеристика, деталь, колорит, жесты и др. … Сама жизненность характеров в немалой мере обеспечивается наличием бытового фона, бытовых картин, деталей и т.п.»[80] - пишет Сайганов в своих работах, посвященных творчеству Ф.Амирхана.
В его жанровых структурах ослабевает фабульная сторона с одновременным ростом значимости детали и психологизма. Часто их скопление зримо и художественно убедительно создает сатирическую атмосферу. Человек в прозе Амирхана становится как бы ближе читателю, раскрывается не в стремительной сцене событий, а в конкретных ситуациях, в сиюминутных переживаниях и действиях.
В применении портретных деталей творчество Амирхана схоже с Гоголем. Амирхан мастерски раскрывает характер героя, его сущность через изображение индивидуальных свойств. Индивидуализация начинается с показа портретных деталей, захватывает описание манер, поведения, проявляется в изображении духовного облика. Описанию внешнего облика уделяют особое внимание. Внешний облик героя в какой-то мере предвещает и его внутренний мир.
Огромное значение в портретном описании Амирхан придает глазам человека. В них кроется вся глубина их характера, они как зеркало души.
Например, в рассказе “Габделбасыйр гыйшкы” «Любовь Габдельбасыра» главный герой предстает перед нами “колакка ятышсыз тавыш белән”-«натужным и малоприятным для слуха голосом», “Габделбасыйрның йөзе матурлык белән аерырлык түгел иде: төссез генә соры күзләр, саргылт кашлар, тәбәнәгрәк кенә борын, шактый ерынкы гына авыз, таррак кына маңлай – ике башыннан кысып сытылып, озынчалыгы вә түгәрәклеге бетерелгән шикелле дүрт почмаклырак йөз өстенә тезелгәннәр иде” - «Габдельбасыр не отличался красотой: бесцветные серые глаза, светлые брови, приплюснутый нос, излишне широкий рот и узкий лоб – все это расположилось на квадратном лице, которое кто-то словно стиснул у висков, уничтожив всякую округлость»[81]. Главный герой предстает перед нами «бесцветным», ничем особенным не выделяясь из толпы. Габдельбасыр не только сатирический тип своей эпохи. Его положение трагикомично.
|
|
У другого шакирда, товарища Габдельбасыра, в свете портретных деталей раскравается характер. “Әхмәтнең табигатендә, табигатеннән дә бигрәк коңгыр, бераз моңаебрак карый торган күзләрендә гаҗәеп бер хасият, бер гипноз бар иде” - «Характер Ахмета, вернее не столько характер, сколько его карие глаза, обладали странным гипнотическим свойством: они словно призывали поверять им тайны»[82].
Что касается образа любимой, то здесь есть только ее внешнее описание. “ “Матур кыз” түп-түгәрәк аппак йөзледер, чем-кара чәчледер, түгәрәк, симез гәүдәледер, шоп-шома итеп таралган чәченә калфагын кәкрәйтеп киеп куя торгандыр, аягында ефәк белән каеган үкчәле читектер, өстендә зәңгәр асыл күлмәктер...” ди-ди уйланым, Габделбасыйр үз зиhенендә үзе матур дип уйлый торган бер сурәтне ясап куйды да шуны карап кәефләнде, шуңар мәхәббәт итеп рәхәтләнде” - «Лицо у нее, наверно, круглое, белое-белое, брови черные-пречерные; волосы длинные и тоже черные; из себя она полная, на гладко причесанных волосах кокетливо сидит калфак, на ногах вышитые сапожки на высоких каблучках и одета она в голубое платье…» Габдельбасыр восхищенно рисовал в воображении образ представляющийся ему идеалом красоты.[83] “ “Матур кыз”ның бармаклары кыска-кыска гына, симез генә бармакларыдыр; куллары кечкенә генә, симез генәләр дә, иреннәре кып-кызыллардыр, борыны кечерәк, ләкин бераз гына очлырактыр, hәр бармагында икешәр алтын йөзектер”, - дип уйлап, ул “матур кызның” хәзергә кадәр әле томанлырак күренеп торган сүрәтен ачыграк итеп күрә башлаган шикелле булды”. - «Ручки у красавицы маленькие, полненькие, губки аленькие, носик крошечный и чуточку остренький. Пальчики на руках короткие, пухленькие, и на каждом по два золотых кольца», - пытался он как можно отчетливее представить себе туманный образ красавицы.[84] В образе возлюбленной Габдельбасыра автор не изображает глаз девушки, и как следствие – перед читателем не открывается ее душа, мы не можем представить себе хотя бы малейшие черты ее характера. И тем больше усиливается понимание того, что все это выдумка.
|
|
Костюм и его детали несут большую смысловую нагрузку, являясь и вещью и знаком. В функциях костюма отражаются эстетические, моральные, национальные взгляды его носителей. При изображении татарских женщин Амирхан акцентирует внимание на том факте, что лица их закрыты – это было характерно для татарских женщин “... берсе чапанлы, берсе мамык шәлле ике хатын утырганнар иде. Икесе дә йөзләрен качырып бара торган...” - «… одна из них была с головой укрыта в чапан, другая укутана пуховой шалью. Лица женщин были закрыты, разглядеть их было невозможно»[85].
|
|
В рассказе «Почтенный Самигулла» автор практически не прибегает к портретным деталям. Только одну характеристику сразу преподносит нам автор: почтенный, и это определение раскрывает перед нами положение главного героя в обществе.
Источником характеристики героев в этом рассказе выступают детали-вещи. Заглавного героя, старозаветного купца, по-настоящему интересуют лишь чай и сахар. Автор не скупится на подробности. Подмечает малейшую деталь, касающуюся чая и сахара. Речь здесь идет о жизненно важном.
“Һәр чәй янына килеп утырышында Сәмигулла абзыйның иң әүвәлгә эше чәй савытын тотып селкетеп карау, аннан соң аның капкачын ачып, чәйгә бер күз салу вә аннан да соң бер иснәп караудан гыйбарәт була, вә шул эшләрдән соң, ходаның бирмеш көне, түбәндәгечә сүз була иде:
- Анасы, чәең аз калган икән инде.
- Ник аз булсын, әле яртысы да бетмәгән.
- Юк, алайга калгач күпкә бармый инде ул... Инде кайсы чәйне башларсың икән, анасы? Беркөн алып кайткан Кузнецов чәен..., әллә өченче көн алып кайткан Үтәмиш чәен...?
Бу сүзләр тәмам булгач, Сәмигулла абзый капкачы ачылмаган шикәр савытын да бер селкетеп, шалтыратып карый вә аннан соң, капкачын ачып, шикәргә карап тора, вә кайсы вакытта кайбер шакмакларны бармаклары белән басып-басып та куя...”
«Первым делом брал в руки чайницу и легонько тряс ее, потом открывал крышку, заглядывал внутрь, нюхал, после чего каждый божий день заводил с женой такой разговор:
- Мать, чаю-то у тебя осталось маловато.
- Почему мало? И половину не выпили.
- нет, если так пойдет его надолго не хватит… Какой теперь начнешь: кузнецовский…, или тот утемишевский...?»
Окончив разговор о чае, почтенный Самигулла брал в руки сахарницу, легонько встряхивал ее, потом открывал крышку и долго разглядывал сахар внутри сахарницы, иной раз ощупывал два-три кусочка, сильно сжав пальцами…»[86]
Ко всем сортам чая и сахара, которые предстают перед читателем на протяжении всего рассказа, Самигулла относится с любовью, каждый из них имеет свою историю. «Кузнецовский, который он принес на днях, или тот, утемишевский, что купил третьего дня», «фунт в зеленой обертке… он купил летом», «пачка «Караван», который хорошо пить после ярмарки», «пачка с золотой печаткой». Сахар всех сортов: сахарная голова, колотый сахар, пиленый сахар.
Ставшая смыслом существования эта страсть дяди Самигуллы суть пустой, мелочной и призрачной жизни.
В рассказе «Любовь Габдельбасыра» вещные детали выступают в качестве характеристики персонажа, его психологического состояния. Изучая мир вещей можно понять также и об укладе жизни общества в целом.
Влюбившись в свою мечту, он ведет себя странно: днем он думает только о ней; ночью он бредит по ней. Нарядный бешмет играет роль возлюбленной. “Бишмәтнең җавапсыз ятуы, бу иркә үбүне тоймавы Габделбасыйрның рәхәтен бер дә киметми шикелле иде”, “купшы бишмәт, hәр төнне “матур кыз”га әйләнеп, Габделбасыйрның кочагына керә”, “бу көн төнлә купшы бишмәт инде “матур кыз” гына түгел, бәлки Диләфрүзгә әйләнде”, “бу көн төнлә инде купшы бишмәт Диләфрүзгә түгел, Газизәбануга әйләнде” - «То, что бешмет лежал безмолвно и не отзывался на горячие поцелуи, никак не отразилось на его счастье», «ночью нарядный бешмет уже приобрел имя», «нарядный бешмет, видя, как загрустил его Габдельбасыр снова превратился в Диляфруз». «Этой ночью нарядный бешмет преобразился уже не в Диляфруз, а в Газизябану.»
Габдельбасыр живет в мире своих грез и фантазий. “Көннәр үттеләр, Габделбасыйрның “матур кыз”га булган мәхәббәте кимемәде генә түгел, билгакес арта гына барды”, “бер атна үтеп китте. Габделбасыйр “матур кыз”ның йөзен түгел, санын да күрә алмады” - «Время шло, а любовь Габдельбасыра к неведомой красавице не только не убавлялась, но разгоралась все жарче», «прошла уже неделя. А Габдельбасыр не только не смог полюбоваться видом красавицы, но не узрел даже ее силуэта»[87]. Он ничего не хочет сделать для того, чтобы воплотить свою мечту в реальность. Через этого героя Ф.Амирхан показывает нам жизнь всех шакирдов, это жизнь не отдельно взятого человека, это драма воспитанников старометодного медресе той эпохи.
Примечательна такая деталь, как «щель в заборе», она предстает перед нами своего рода ширмой, через которую герой смотрит на свое счастье. “Ярыктан Рәүф бай ишек алды... күренә иде. Габделбасыйр, шактый вакытлар ярыктан карап торып...”, “тагы койма ярыгы тугрысына туктап, Рәүф бай ишек алдын карап торды”, “ шул койма ярыгы hәм “матур кыз” тугрысындагы уен дәвам иттерде”, “Габделбасыйр койма ярыгы янына килергә ашыкты: ярыкта кызыл кәгазь юк иде”, “кызыл мәшкъ кәгазе дә hәр кичтә теге койма ярыгына куела, иртә торганчы каядыр китә, җуяла иде. Бу кызыл кәгазьнең шул серле җуялышы Габделбасыйрга әллә нинди өмидлер генә дә түгел, хәтта бөтен бер тереклек бире”, “икенче көнне Габдебасыйр өчен кайгылы бер вакыйга булып китте: Рәүф бай, балта остасы китереп, коймадагы теге ярыкны каплатып куйды” - «Габдельбасыр подошел к забору и увидел сквозь щель…»[88], «снова остановился у забора и прильнул к заветной щели», «поспешил к забору; красной бумажки в щели не оказалось», «и щель и красавица снова ворвались в его сознание», «красная бумажка, которую Габдельбасыр оставлял каждый вечер в щели забора, наутро пропадала. Ее таинственное исчезновение вселяло в Габдельбасыра сладостные надежды, он чувствовал себя, так будто в него вдохнули новую жизнь. «На следующий день произошло горестное для Габдельбасыра событие. Рауф-бай привел плотника и заставил заделать щель в заборе»[89]. Но даже когда его единственная связь с мечтой пропадает, Габдельбасыр никак не противится этому. Он просто приспосабливается к новым условиям.
Старотипное мусульманское учебное заведение предстает перед нами как нечто обыденное, жалкое и бессмысленное.
“ Мәдрәсә hәр кичтәге шикелле гөрли халык, дөньяда бернәрсә дә булмаган шикелле, гади хәрәкәт итә, гади укый, гади сөйләшә, гади көлешә....Габделбасыйрга бу эшләр гомерендә әүвәлгә мәртәбә бөтенләй ят тоелдылар” - «Училище встретило его своим обычным гулом. Шакирды, точно на свете не произошло ничего особенного, жили своей обыденной жизнью: все так же двигались, так же разговаривали, смеялись, все так же учили уроки. И впервые жизнь медресе показалась Габдельбасыру странной, непривычной, чужой. «До чего же все это жалко, бессмысленно».
О жизни в деревнях мы видим также сквозь призму вещных деталей. “ Алар hаман ашны кара оннан пешерәләр, мунчалары да кара мунча, аталары, агалары да чабата киенеп йөриләр”. - «Неожиданно в его сладкие грезы врывалась проза жизни:… лапшу на обед делают из темной муки, баня у них топится по-черному, и все они ходят в лаптях».[90]
В отличие от Гоголя, для которого не характерно использование деталей пейзажа, Амирхан активно использует пейзаж для психологической характеристики персонажей.
В рассказе «Любовь Габдельбасыра» природа как бы вторит чувствам героя. “Кышкы кич салкын, ерак күкнең яшькелт күгелҗем йолдызлары якты вә матур иделәр” - «Был морозный вечер, на далеком небе горели зеленовато-синие звезды, яркие и прекрасные»[91]. Здесь герой предстает перед нами умиленным. В моменты любовной тоски “Анда бер кеше дә юк, тып-тын, фәкать краннардан берәм-сәрән тамган тамчыларның тавышлары гына бу тынлыкка үзенә бертөрле эчпошыргыч хәят бирә иде” – «гулкое эхо, казалось, было тоже проникнуто любовным томлением и грустью, тоже тосковало о любви».
Когда сердце Габдельбасыра полно любовью, приходит весна. “Яз тәмам җитте. Яңа яфрак яра башлаган агачларның яшь ботаклары өстеннән сайрый торган кошларның тавышлары, яшәргән табигатьнең дөньяга сахиранә аңкыткан хуш исенә төренеп, яшь мәхәббәтләргә хосусый бәр шигърият бирә иде” - «наступили последние зимние дни. Влажный от тающего снега воздух предвещал весну. И воздух, и запахи весны звали людей из тесноты домов на улицу, на волю, душа рвалась куда-то в бесконечную даль, которая казалось простиралась до самого горизонта»[92].
“Каршыда җан иясе күренми, башаклар тулкынлануыннан чыккан акрын чыжылдаудан башка бер тавыш та ишетелми иде”. - «По узкой проселочной дороге стиснутой с обеих сторон густыми рядами золотых стеблей. В поле ни единой души, ни звука, лишь тихо шелестели колосья»[93] Как нельзя лучше подходит это место, для того чтобы открыть свою тайну.
Для рассказа «Почтенный Самигулла» не характерно традиционное изображение пейзажа. Даже единственный сад, показанный в рассказе, и тот состоит из чая и сахара, полностью отражая все жизненно важное для главного героя. “Гаять ләззәтле төш күрде... Ул зур бер бакчада йөри имеш. Бу бакчада алмагачы шикелле агачларда, алмалар урынына, кәгазьгә төрелгән кадаклы чәйләр үсеп утыралар имеш. Гуяки, Семигулла абзый ул чәйләрне иснәп карый да, “бик араматлы, хуш исле” дип, мактап йөри имеш. Ул арада каты җил исеп китеп, чәйләр, алмагачларыннан өзелеп, туп-туп җиргә төшә башладылар имеш; гуяки, Сәмигулла абзый шулардан берсен Маhитап абыстайга иснәтеп карар өчен алып кайтырга карар бирде имеш; гуяки, бу агачлар арасында, үләннәр урынында, кәгазьгә төрелгән хәлдә башлы шикәрләр үсеп утыралар имеш; гуяки, бу бакчаның бакчачысы Сәмигулла абзый үзе имеш...” - «Чудный, сладкий сон. Он гуляет в большом саду, а в этом саду на деревьях, похожих на яблони, растут вместо яблок пачки фунтового чая… Но неожиданно поднимается сильный ветер, от его порывов пачки чая падают на землю, а он, Самигулла-абзы, велит отнести одну из этих пачек домой, чтобы понюхала Магитап-абыстай; а в саду под деревьями вместо травы растут обернутые в бумагу сахарные головы, а садовником здесь сам почтенный Самигулла»[94]
С точки зрения использования психологической детали в рассказе«Любовь Габдельбасыра»можно выделить образ тени, как чего-то несбыточного, как отображение его любви, его возлюбленной: “ бер кешенең шәүләсе төшкәнлеге күренә, ул шәүлә әле бик зураеп, тупаслана, әле кечерәеп, табигый зурлыктагы кеше кыяфәтенә әйләнә иде”. - «мелькала чья-то тень: она то увеличивалась до огромных размеров, то уменьшалась до нормальной величины»[95]. Также и любовь Габдельбасыра мелькала как тень.
Характерно для передачи психического состояния ощущение пустоты, оно передает внутреннее состояние героя. “Габделбасыйр үзенең йөрәгендә шундый бер бушлык, эчпошыргыч бер бушлык тойды ки, бу бушлыктан аның җаны сыкрады”, “Бер минутка гына ул бу сөйли торган сүзләренең ялган икәнен үзе дә хис итте. Бу хис – авыр, мәгънәсез, эчпошыргыч, йөрәкне буп-буш калдыра торган хис иде”, “Бу юклыктан Габделбасыйрның җаны сыкрады, мондый вакытта аның күңелен каплап алаторган бушлык тагы бер кат аны чолгады” - «Почувствовал в сердце такую щемящую пустоту, что все внутри у него заныло», «от сознания, что вся любовь его только выдумка, в сердце его заползло тяжелое, тоскливое ощущение пустоты», «сердце Габдельбасыра заныло от боли, и его снова охватило знакомое чувство пустоты. На короткую долю секунды он осознал, что и рассказ его, и мысли, и переживаемые им чувства – лишь плод воображения»[96]. «Снова ощутил он пустоту, снова овладело им знакомое ему гнетущее чувство обездоленности. Душа его стонала, сердце ныло»[97]. Правда была для него очень непривлекательна. У него возникало желание изменить свою жизнь к лучшему, «но то, что в деревне представлялось возможным, теперь показалось делом до того немыслимым, словно было запрещено неведомой темной силой»[98]. Он одинок в друзьях, одинок в душе, таким его сделали условия жизни шакирдов, обучающихся в старотипных мусульманских учебных заведениях.
Подводя итог вышесказанному можно сказать, что Амирхан также как и Гоголь был художником слова. Знакомясь с его художественной прозой, невольно отдаешь дань глубокой проницательности, разносторонности, энергии и жизнелюбию. Деталь в рассказах ярко выражает идейно-эстетическое своеобразие автора.
Заключение
В результате проведенного исследования, мы пришли к следующим выводам:
1. В Петербургских повестях доминирует прием типизации, в силу которого часть, мельчайшая деталь во всей полноте представляет целое. Гоголь активно использует прием обезличивания. Человек, теряя свою индивидуальность, сливается с безликим множеством таких же, как он, людей. Достаточно сказать о мундире, фраке, шинели, усах, бакенбардах, чтобы дать исчерпывающее представление о пестрой петербургской толпе. Невский проспект — парадная часть города — представляет весь Петербург. Город существует как бы сам по себе, это государство в государстве — и здесь часть теснит целое. Гоголь предстает перед нами не как бесстрастный летописец города: он смеется, негодует, иронизирует и печалится.
Такой прием, как синекдоха, выступает у Гоголя в двойном плане: когда часть тождественна целому, и как части обособляющейся от целого. Кульминация этого приема – в повести «Нос». Связь между частью человеческого тела и самим человеком порвана начисто. Нос обретает самостоятельность. Больше того, изолированная часть лица затмевает – пусть в фантастическом гротеске – само лицо, низводя человека в ничто.
В жанровых структурах Амирхана ослабевает фабульная сторона с одновременным ростом значимости детали и психологизма. Часто их скопление зримо и художественно убедительно создает сатирическую атмосферу. Человек в прозе Амирхана становится как бы ближе читателю, раскрывается не в стремительной сцене событий, а в конкретных ситуациях, в сиюминутных переживаниях и действиях. Прием сатирической типизации Амирхана также выходит на очень высокий уровень социального и психологического анализа.
При помощи ярких комических деталей создается комическая ситуация. Герой обезличивается и превращается в типичного представителя своего общества. В рассказе «Любовь Габдельбасыра» показана жизнь не отдельно взятого человека, это драма воспитанников старометодного медресе той эпохи.
2. Стиль Гоголя накладывает отпечаток на искусство детали. Стилевые особенности состоят в том, что здесь наиболее отчётливо и ярко выражен свойственный Гоголю приём сатирической иронии. В судьбах героев, в заурядных и невероятных происшествиях их жизни, в молве, слухах и легендах, которыми насыщен сам воздух города, Гоголь находит зеркальное отражение петербургской "фантасмагории". В Петербурге реальность и фантастика легко меняются местами. Повседневная жизнь и судьбы обитателей города — на грани правдоподобного и чудесного.
В прозе Ф.Амирхана преобладают детали-символы, а также немногочисленные описательные детали, с помощью которых фиксируется трудноуловимое, неповторимо-мимолетное настроение, и в то же время эти детали значительны, емки и необычайно богаты содержанием. Ф.Амирхан сокращает количество необходимых ему деталей, и потому, что он одной или двумя деталями говорит о многом, повышается значение, меняется масштаб этой детали, она становится особенно значительной, синтетической, вбирающей в себя огромное жизненное содержание. В рассказах Амирхана мир детали способствует созданию идиллии, в то же время жизнь главных героев чрезвычайно убогая и бессмысленная.
Библиография
I. Источники.
1. Гоголь, Н.В. Петербургские повести./ Н.В.Гоголь. – М.: Сов. Россия, М.:1984. – 208 с.
2. Амирхан, Ф. Избранные произведения./ Ф. Амирхан. – М.: Худ. литература, 1959. – 272 с.
II. Теоретическая литература
1. Введение в литературоведение: Учеб. Пособие/ Под ред. Л.В.Чернец. - М.: Высш. шк., 2004. – 680 с.
2. Добин, Е.С. Герой. Сюжет. Деталь./ Е.С.Добин. Сов. пис-ль. Москва, 1962. – 375 с.
3. Добин Е.С. Сюжет и действительность, искусство детали./ Е.С.Добин. - Сов. писатель. Л.:1981. – 352 с.
4. Дюришин, Д. Теория сравнительного изучения литературы / Пер. со словацк. Ю.В.Богданова. – М., 1979. – 320 с.
5. Есин, А.Б. Литературное произведение: Типологический анализ./ А.Б.Есин. М., 1992. - 264 с.
6. Есин, А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения./А.Б.Есин. - М.: Флинта: Наука, 2003. – 175 с.
7. Жирмунский, В.М. Сравнительное литературоведение./ Жирмунский В.М. – Л., 1969. – 470 с.
8. Нигматуллина, Ю.Г. Типы культур и цивилизаций в историческом развитии русской и татарской литератур./ Ю.Г.Нигматуллина – Казань, 1997. – 298 с.
9. Поспелов, Г.Н. Проблема литературного стиля./ Г.Н. Поспелов. – М., 1970. – 310 с.
10. Сравнительное и сопоставительное литературоведение: Хрестоматия./ Составители: В.Р.Аминева, М.И.Ибрагимов, А.З.Хабибуллина. – Казань: Издательство «ДАС», 2001. – 390 с.
III. Научно-критическая литература
1. Белый, А. Мастерство Гоголя./ А. Белый. - М.: 1996. – 280 с.
2. Гарин, И.И. Загадочный Гоголь./ И.И. Гарин. – М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2002. – 640 с.
3. Гоголь, Н.В. в русской критике. Сб. статей. – М.: Гослитиздат, 1953. – 576 с.
4. Ермилов, В.В. Н.В.Гоголь./ В.В. Ермилов. - М., Сов. писатель, 1953. – 448 с.
5. Ермилов, В.В. Гений Гоголя./ В.В. Ермилов. - М., Сов. писатель, 1959.- 408 с.
6. Закирова, Л.Р. Художественная деталь в прозе Ф.Амирхана. Разновидности, функция, эволюция. Автореферат./ Л.Р. Закирова. – Н.Ч. 2007. – 23с.
7. Зарецкий, В.А. Петербургские повести Н.В.Гоголя. Художественная система и приговор действительности./ В.А. Зарецкий. – Изд-во Саратовского университета: 1976. – 88 с.
8. Золотусский, И.П. Поэзия прозы: Статьи о Гоголе./ И.П.Золотусский. - М.: 1987 – 432 с.
9. Идейно-эстетическое наследие Ф.Амирхана./ Межвузовский сборник научных трудов. Казань, 1989. – 204 с.
10. Манн, Ю.В. Поэтика Гоголя./ Ю.В. Манн. - 2-е изд., доп. – М.: Художественная литература, 1988. – 413 с.
11. Маркович, В. Петербургские повести Н.В. Гоголя./ В. Маркович. - М.: 1989. – 296 с.
12. Мусин, Ф.М. К вопросу формирования творческого метода Ф.Амирхана. Идейно-эстетическое наследие Ф.Амирхана./ Ф.М.Мусин. - Межвузовский сборник научных трудов. Казань, 1989.- 204 с.
13. Нигматуллина, Ю.Г. И.С.Тургенев и татарская литература начала ХХ века. (Тургенев и Ф.Амирхан.)./ Ю.Г.Нигматуллина. - Казань.1961. – 160 с.
14. Пути художественного прогресса. Литературно-художественная критика в ВНР. – М., 1978. – 320 с.
15. Сайганов, А. У истоков эстетики реализма. Эстетика Ф.Амирхана и ее место в развитии татарской реалистической литературы./ А.Сайганов. – Казань, Татарское кн. изд-во, 1982. – 168 с.
16. Фатих Амирхан: традиции и современность (Материалы межреспубликанской научной конференции, посвященной 120-летию со дня рождения Ф.Амирхана)/Под ред. Ф.Г.Галимуллина. - Казань, 2006.-163 с.
IV. Справочная литература
1. Черных, П. Я. Историко-этимологический словарь русского языка: В 2 т./ П.Я.Черных. М.,1994. - Т.1. 480 с.