Несколько дней спустя, 23 октября 2014 года, Абу Катада снова звонит по Скайпу. Мы обмениваемся несколькими словами о моем посещении его матери. Мне не хотелось создавать ей дополнительные трудности, потому было опасение, что разговор подслушивался. Вот краткий отчет о последних переговорах с Абу Катада перед поездкой в ИГ.
Юрген Тоденхёфер: Вы сейчас редко бываете в Сети. Поэтому мы не продвинулись вперед. По-моему, это прискорбно.
Абу Катада: Да, все тянется несколько дольше, чем планировалось.
Ю. Т.: Скоро в Сирии похолодает.
Абу Катада: Это правда, но пока днем все еще по-настоящему комфортно, градусов 25 или около того. Вы получили письмо?[32]
Ю. Т.: Да, Фредерик получил. Я просто хотел еще раз сказать: я очень хочу приехать. Меня интересует, кто вы – террористы-повстанцы или же действительно пытаетесь создать государство. Публично это редко обсуждается. Но мне нужны надежные гарантии безопасности. Здесь я вижу единственную возможность – придать гласности ваше приглашение, включая гарантии нашей безопасности. Таким образом вы продемонстрируете свои обязательства мировой общественности. Лично к вам у меня недоверия нет. Мы с вами в общей сложности проговорили уже около восьми часов, я познакомился с вашей матерью, с ней познакомился и Фредерик. Но я не чувствую себя в безопасности. И я не смогу привлечь ни одного квалифицированного и опытного журналиста. Что вы думаете по этому поводу?
Абу Катада: Проблема в том, что у нас больше нет официальных средств массовой информации. Твиттер постоянно блокирует наши аккаунты. Мы пытаемся перейти на другие сайты социальных сетей, но и там творится в принципе то же самое. Ежедневно, иной раз ежечасно, их удаляют. В настоящее время у нас вообще нет СМИ, через которые мы могли бы официально объявить о вашем визите.
Ю. Т.: А есть возможность передать приглашение вместе с гарантиями кому-нибудь из авторитетных в мусульманском мире деятелей? И не обязательно через тех, с кем ваши политические взгляды полностью совпадают.
Абу Катада: Например?
Ю. Т.: Ну, я имею в виду кого-нибудь, кого знают в ИГ, и кто может, получив письмо, опубликовать его в случае возникновения кризисной ситуации.
Абу Катада: Вы уже получили письмо от верховной власти, от Канцелярии халифа. Халиф лично одобрил вашу поездку. Мы обязуемся соблюдать все условия. Даже если на меня упадет бомба. Но как мне представляется, ни вашей семье, ни вашим друзьям, которые, вероятно, в курсе происходящего, огласка в средствах массовой информации явно не пойдет на пользу.
Ю. Т.: В любом случае главная проблема остается, и заключается она в том, что никто не может доказать подлинность этих гарантий. Ведь на самом деле все может оказаться пустышкой. И вам, по-видимому, следует избрать нечто более убедительное. В конце концов, дело касается жизни и здоровья.
И у меня есть еще два вопроса по существу. Первый: сколько ваших бойцов захватили Мосул. По моим оценкам, их было две тысячи. Но из-за этих якобы слишком низких цифр меня публично раскритиковали.
Абу Катада: Две тысячи? Нет! В захвате Мосула участвовало сто восемьдесят три человека. Многие не могут себе этого представить. Нам нужны не великие армии. А вера в нечто гораздо большее. В Аллаха. Вам это трудно понять. Вы говорите о мирском. Мы говорим о духовных событиях. Могу вам рассказать такое, что вам покажется совершенно немыслимым. О том, как мы, например, наступали на Анбар. Иракская армия попыталась остановить наших братьев. Их обстреливали из тяжелой артиллерии. Наши бойцы хотели где-то укрыться. Впереди они разглядели несколько домов. И побежали к ним со всех ног, чтобы просто укрыться от разрывов. А иракцы? Они подумали, что те их атакуют, перепугались и обратились в бегство. Аллах всегда с нами.
Ю. Т.: Второй вопрос возник в связи с нашим последним разговором. Вы сказали, что шииты имеют возможность перейти в суннитский ислам. Если не перейдут, их казнят. А как насчет христиан, не желающих платить джизью?
Абу Катада: То же самое.
Ю. Т.: То есть они тоже будут казнены?
Абу Катада: Да.
Ю. Т.: И то же самое касается и мусульман, которые не примут вашу разновидность суннизма?
Абу Катада: Здесь по исламским законам ситуация иная. Шииты рассматриваются как отступники от ислама. Из-за их многобожия, почитания могил и многого другого непонятного, что они творят. Они не имеют возможность уплатить джизью. В отличие от христиан и евреев у шиитов только два варианта. Либо они принимают ислам и добровольно раскаиваются в содеянном, либо погибнут.
Ю. Т.: Это относится и к мусульманам в Германии? Вы подвергали критике то, что мусульмане Германии смешивают религию с демократией и секуляризмом. И при этом считают себя истинными мусульманами. Если они теперь скажут ИГ, что ваша вера слишком строга, то их казнят?
Абу Катада: Именно так! Дело здесь обстоит достаточно просто. Если кто-то заявляет, что он мусульманин, но в то же время и демократ, он уже не мусульманин. Быть мусульманином – значит быть послушным Аллаху. Одно из 99 имен Аллаха «аль-Хаким». Что означает «судья, устанавливающий законы». Никто не вправе присваивать себе право, принадлежащее Аллаху. Если кто-то издает закон, он покушается на всесилие Аллаха. А это и есть отступничество! Как некто может утверждать, что он мусульманин, если узурпирует божественное право принятия законов? И становится отступником? Принцип очень прост. Без особой философии.
Ю. Т.: Находясь в «Исламском государстве», получу ли я возможность обсудить эти вопросы с компетентными людьми?
Абу Катада: Конечно! И хорошо, что вы об этом заговорили сейчас. Лучше всего заранее составить небольшой список. Того, что вы планируете. С кем встретиться, какие учреждения посетить и т. д. Тогда я еще до вашего визита передам его по инстанциям, и посмотрим, что удастся сделать.
Ю. Т.: Кто по национальности руководитель отдела средств массовой информации?
Абу Катада: Этого я вам сказать не имею права. (Смеется.) Руководитель отдела средств массовой информации в любом случае не Абу Тальха аль-Альмани, как написано в Википедии. Но больше ничего я вам сказать не могу.
Ю. Т.: Смогу ли я, находясь в «Исламском государстве», ходить по городу один?
Абу Катада: Я думаю, что рядом с вами будут люди, которые будут вас там охранять. Мы не хотим, чтобы кому-то, кто вас знает или слышал о вас, взбрело бы в голову расправиться с вами, и так далее, и вся наша договоренность провалилась бы. Поэтому с вами всегда будут два человека. Конечно, они не будут следить за каждым шагом. Но я думаю, если вы куда-то пойдете, кто-то будет поблизости.
Ю. Т.: Но я смогу поговорить с людьми, не стоя под дулом автомата?
Абу Катада: Да, конечно. Вы сможете поговорить с людьми. Вы уже видели корреспондента Vice News, который говорил в мечети с людьми.
Ю. Т.: Вы вроде говорили о том, что, мол, кто-то без вашего на то согласия общался с западноевропейцами. Речь шла даже якобы об интервью.
Абу Катада: Да, да, о неофициальном. Для Би-би-си. Через Скайп. Не знаю, видели ли вы его или нет. Увы, проблема в том, что некоторые суются туда, куда их не просят. Но все они наказаны.
Ю. Т.: А смогу ли я остановиться в отеле? Чтобы мы не путались друг у друга под ногами.
Абу Катада: Дело в том, что у нас больше нет отелей. Было несколько, но теперь все они служат административными или жилыми зданиями.
Ю. Т.: Где я смогу пересечь границу?
Абу Катада: Приезжайте в турецкий город Газиантеп. На такси или на автобусе. Остальное мы возьмем на себя. Мы заберем вас.
Ю. Т.: Я должен еще раз вернуться к разговору об Айн-эль-Арабе[33]. В городе много журналистов. Они утверждают, что вы контролируете город всего на 30 %.
Абу Катада: Иншалла[34], через несколько дней вы очень сильно удивитесь. Когда мы возьмем весь город. Если, конечно, американцы прежде не сровняют его с землей.
Ю. Т.: Но почему вам так важен этот город? Вы там уже столько бойцов потеряли.
Абу Катада: Курдские «Пешмерга» в Ираке – союзники США со времен Саддама Хусейна. А географически Айн-эль-Араб расположен в центре нашей территории. У Курдской рабочей партии бойцы очень стойкие. Мы сказали себе: «Отлично, мы прогнали со своей территории всех нусайритов[35]. Сделаем то же самое с Курдской рабочей партией, а затем пойдем дальше».
Ю. Т.: Я не могу понять ваше решение с точки зрения стратегии. Партизаны, сосредоточившие в одном месте столько сил, которых легко можно подвергнуть массированной бомбежке, – это очень странно.
Абу Катада: Здесь снова четко просматривается лицемерие Запада. Теперь Курдская рабочая партия и ее сирийская ветвь «Отряды народной самообороны» – западные союзники. Хотя официально они во всем мире признаны террористическими организациями. В первую очередь немцами и американцами. И тем не менее те поставляют им оружие и военное имущество, и это еще не все. Есть вещи, о которых даже я далеко не все знаю. Кстати, мы уже захватили в качестве военных трофеев первые ручные гранаты, первые пулеметы «MG36»! И несколько переносных противотанковых ракетных установок «Милан». Все ваше оружие в конце концов оказывается у нас. Так что, продолжайте в том же духе. Мы его все равно захватим.
Ю. Т.: Итак, на сегодня это было все. Самое важное сказано. Мы получили гарантию, подлинность которой можно проверить. Несомненно, это абсолютно профессионально. Я с вами свяжусь. Как видите, я уже начал отращивать бороду.
Через несколько дней, 2 ноября 2014 года, новый разговор:
Ю. Т.: Где вы?
Абу Катада: В Ракке.
Ю. Т.: Мой компьютер показывает, что вы в Турции.
Абу Катада: Возможно.
Ю. Т.: Но вы действительно не собираетесь сейчас завоевывать Турцию?
Абу Катада: Всему свое время.
Ю. Т.: Но, говорят, турки ваши тайные союзники.
Абу Катада: Как они могут быть нашими союзниками, если связаны с американцами?
Ю. Т.: Они не по своей воле. Их заставляют. Как и вы, они всегда ненавидели «Пешмерга».
Абу Катада: Теперь они пропустили лишь бойцов Курдской рабочей партии.
Ю. Т.: Да, потому что на них оказывалось слишком сильное давление. Америкой. Турция – член НАТО. В ответ на ваше предложение я послал вам по электронной почте письмо о том, как мы можем подтвердить подлинность вашего приглашения. И сейчас хотел бы получить ответ.
Абу Катада: Я переговорил об этом со своим начальником. «Аль-Джазира» и «Аль-Арабия», которые вы упомянули, определенно не подходят. Можем предложить вам опубликовать ваше приглашение на соответствующих своих аккаунтах в Твиттере.
Ю. Т.: Но ваши аккаунты в Твиттере постоянно меняются. Потому вы всегда сможете сказать, что то, что появилось в Твиттере, опубликовано не вами. А если я отдал бы письмо для публикации в «Аль-Джазиру»?
Абу Катада: Почему обязательно в «Аль-Джазиру» или в «Аль-Арабию»? Дело в том, что они нам не подходят как первоисточники. Мы с ними не сотрудничаем. Потому что это великие обманщики, которые имеют слишком большое влияние на отдельных арабов. Что касается других агентств или телевидения, никаких проблем. Вы и там можете опубликовать. Или же на вашей странице в Facebook.
Ю. Т.: Будут ли беседы с другими членами ИГ, кроме вас? Я заинтересован не в поверхностном знакомстве с вашей организацией, мне хотелось бы описать то, что происходит на самом деле. Есть ли другие, у которых свое понимание?
Абу Катада: Что касается определенных сфер, вы встретитесь с серьезными людьми. Однако не думаю, что удастся поговорить с Абу Бакром аль-Багдади или Абу Мухаммадом аль-Аднани.
Ю. Т.: Почему не удастся?
Абу Катада: Для себя мы не видим в этой встрече абсолютно никакой нужды. Или в интервью. Наши намерения и без того ясны и очевидны. Поэтому для того, чтобы что-то уточнить, вам не обязательно встречаться с руководством и брать у него интервью.
Ю. Т.: Я считаю, что многие политики как раз в интервью говорили то, что мир раньше не понимал. И многого добивались. Будет ли возможность вблизи увидеть боевые действия?
Абу Катада: Если хотите, то да. Может быть, вы сможете поехать в Айн-эль-Араб и посмотреть все на месте, если до этого все не решится.
Ю. Т.: Туда можно будет просто поехать?
Абу Катада: Да, конечно, это на нашей территории, а у нас все свободно и все открыто. Вы можете подъехать к передовой, если захотите.
Ю. Т.: Как далеко Айн-эль-Араб от Ракки?
Абу Катада: Точно не знаю, но я думаю, что это примерно в двухстах километрах. Два с половиной часа на машине, можно посчитать.
Ю. Т.: До сих пор очень немногие знают, что я еду в ИГ. Но эти немногие неизменно говорят мне две вещи. Во-первых, вы никогда не сможете там говорить свободно, и никогда не получите прямого ответа. А во-вторых: что им от вас надо? Им что-то от вас надо. Как вы можете туда так просто поехать?
Абу Катада: Конечно, вы сможете говорить с людьми, и никто не будет стоять над душой или давить на вашего собеседника. Когда приедете, быстро убедитесь, что в городе очень много мухаджиринов, то есть иностранных боевиков. Даже если вы пойдете один, кто-то из нас всегда будет рядом.
Ю. Т.: Я еще задал вопрос о проживании.
Абу Катада: Мы подготовили квартиру, там есть все, что вам нужно. Безусловно, готово все. Как я уже говорил, гостиницы у нас, к сожалению, нет. Все имеющиеся служат для других целей. Из-за терроризма туризм мертв.
Ю. Т.: Что-что вы только что сказали? Терроризм мертв?
Абу Катада: Нет, именно терроризм процветает.
Ю. Т.: Значит, в данный момент туристов немного?
Абу Катада: Нет, не так много.
Ю. Т.: Нетрудно понять. Вы не против, если я буду поддерживать контакты с заграницей, когда я буду у вас?
Абу Катада: Думаю, что препятствий не будет. Интернет-кафе полно.
Ю. Т.: Сколько у вас сегодня бойцов? Потому что называют разные цифры. Тридцать пять тысяч?
Абу Катада: Честно говоря, не могу вам сказать точно. Мы сами полагаем, что цифры организации Human Rights Watch всегда достаточно точны. На протяжении всего конфликта Сирии. Я не знаю, где именно они узнают такие цифры. Но, в отношении убитых или раненых их статистика неизменно верна. Называют ли они также число бойцов, я не знаю.
Ю. Т.: Теперь мы должны обсудить точную дату. В своем электронном письме вы писали, что несколько дней назад Ракка подверглась яростной бомбардировке. Повлияет ли это негативно на поездку?
Абу Катада: Не совсем так. Разбомбили два здания. Неподалеку от того места, где я живу. Поэтому мы потеряли много времени. Прежде всего по соображениям безопасности. Что касается нынешней ситуации, она такая же, как раньше. Бомбил Асад. Теперь он немного отступил и сосредоточился на Алеппо. Вместо него нас сейчас бомбят американцы. Все почти так, как и раньше.
Ю. Т.: Я должен принять какие-то меры, чтобы не определили мое местоположение? Американцы?
Абу Катада: Да. Не будет ничего хорошего, если они смогут отслеживать меня с точностью до метра. Это скажется на вашей безопасности.
Ю. Т.: Я не думаю, что вы должны принять какие-то меры, не знаю. Мобильных телефонов и сотовой связи у нас нет. Можно связываться через интернет-кафе?
Абу Катада: Да. Не думаю, что американцы будут специально бомбить какие-либо интернет-кафе.
Ю. Т.: Критика ИГ с каждым днем становится все жестче. Политиков и средства массовой информации возмущают обезглавливания вами людей, говорят о насильственных браках и изнасилованиях. Имеют ли место насильственные браки, и как реагирует руководство ИГ на случаи изнасилований?
Абу Катада: Как всегда, вопрос в том, что имеется в виду. И политики, и средства массовой информации в настоящий момент говорят о каких-то сексуальных рабынях, обезглавливаниях или о тому подобном. Обезглавливания точно есть. В зависимости от того, какое преступление совершено, преступнику отрубают голову или руку. Я имею в виду, что сейчас вам все это должно быть известно из практики других, до известной степени союзных, стран или, возможно, из истории и тому подобное. И рабство в исламе в наше время снова возрождено.
Ю. Т.: У вас тоже?
Абу Катада: Да, конечно. Мы считаем себя «Исламским государством». У нас есть определенная власть, которую мы применяем в наших регионах и на территориях, которые мы захватываем. Применяются все предписанные исламом законы. А в некоторых случаях ислам дозволяет рабство в отношении немусульман. Например, под этот закон подпадают езиды.
Ю. Т.: Они обращены в рабство?
Абу Катада: Да.
Ю. Т.: И христиане?
Абу Катада: У христиан есть возможность платить джизью и принять ислам, иначе они будут убиты. А их женщины будут обращены в рабынь.
Ю. Т.: Обращены в рабынь или насильно выданы замуж?
Абу Катада: Насильно замуж не выдают, такого нет. Но сейчас все обстоит следующим образом: в Ракке большинство христиан платят джизью.
Ю. Т.: Что означает на практике быть рабом? Не получать денег за труд или иметь меньше прав?
Абу Катада: Все так же, как и раньше. У раба есть определенные права и определенные обязанности. Естественно, за труд он денег не получает, поскольку им теперь кто-то владеет. И этот кто-то должен заботиться о его содержании, питании, жилище, одежде и т. д., и он имеет возможность отпустить своих рабов. Если хозяин совершил правонарушение, судья в наказание может заставить его отпустить своих рабынь или рабов. Мне рассказывали, многие рабы перешли в ислам. Хозяева, которые участвовали во многих боях, и у которых было мало времени, вынуждены были поэтому отпустить почти всех своих рабов.
Ю. Т.: А что происходило, если имело место изнасилование? Насильника наказывали?
Абу Катада: Что вы подразумеваете под изнасилованием?
Ю. Т.: Принуждение женщины к сексу.
Абу Катада (смеется): Это всегда относительно. Что значит принудить? Что значит принудить, если она принадлежит кому-то как рабыня?
Ю. Т.: Согласно вашим представлениям изнасилование рабыни – не изнасилование. А что, если вы захватываете деревню, и там ваши бойцы насилуют женщину? На войне такое, к сожалению, случается.
Абу Катада: Если преступник схвачен на месте преступления, это классифицируется как развратные действия и блуд. Если при этом он женат, его приговаривают к смерти. Если не женат, он получает сто ударов плетьми. Но если она его рабыня, то тут, естественно, дело совсем другое.
Ю. Т.: Какова на сегодняшний день ваша политика в отношении Германии? В отдельных ведомствах Германии, таких как Федеральное управление уголовной полиции, Федеральная служба разведки и контрразведки, Федеральная служба охраны конституции, говорят о серьезной опасности террористических актов.
Абу Катада: Вам известно выступление Абу Мухаммада аль-Аднани, посвященное этой теме. И вы, наверное, в курсе того, что произошло в таких странах, как Канада, Филиппины, а также Алжир, где был убит француз. Все это реакция на призыв Абу Мухаммада аль-Аднани к населению начать действовать.
Ю. Т.: Вы рассчитываете и на теракты в Германии?
Абу Катада: Мы находимся в состоянии войны, а во время войны все ежедневно меняется. Раньше я думал, что в Германии вообще ничего не произойдет. Затем прозвучала речь Абу Мухаммада аль-Аднани, где он призывал к ударам по всем, кто участвует в коалиции. Теперь мы надеемся, что должно произойти нечто заметное, взрывы бомб или еще что-то в этом роде.
Если вы начали где-то войну, она в конечном счете перекинется к вам.
Ю. Т.: А кто может стать исполнителем? В Германии довольно много салафитов, отвергающих насилие. Они, видимо, все же не могут приниматься в расчет…
В этот момент связь снова прерывается. После многочисленных не слишком любезных электронных писем относительно условий и деталей поездки в четверг 13 ноября 2014 года, мы снова разговариваем по Скайпу.
Ю. Т.: Алло? Абу Катада? Да, теперь я вас хорошо слышу. Вы пишете раздраженные электронные письма! Я подобный тон не приемлю. Решение проблем, связанных с поездкой в вашу страну, зависит не от меня. В конце концов, речь идет не об увеселительной прогулке. И, кроме того, я не один. У других журналистов тоже есть требования и условия, и я их передаю. Сейчас я выскажу вам свою личную позицию. Мне очень хотелось бы вам доверять. Вам лично. В конечном счете моя единственная гарантия состоит лишь в том, что мы с вами договорились лично.
Абу Катада: Да, верно.
Ю. Т.: Предположительно, я собираюсь приехать через полторы-две недели. Видите? Я вам доверяю.
Абу Катада (смеется).
Ю. Т.: Не смейтесь, это не смешно. Просто вас, должно быть, радует, что я вам доверяю. Меня потом спросят: «И вы ездили в “Исламское государство”? Но вас же могли убить?» Поэтому я должен ясно дать понять семье и друзьям, что у нас есть принципиальная договоренность относительно условий безопасности. Поэтому вам не следует грубить, как в вашем последнем послании, да и в сегодняшнем тоже. Для этого нет оснований. И вам это не пристало.
Абу Катада: Хорошо. Но все это не только мое решение. На меня тоже сыплются упреки. И предписания, что мне следует говорить. Лично я надеюсь, что вы приедете и напишете непредвзятый репортаж. И тем самым мы сможем показать себя такими, какие есть. Вы завоевали определенную популярность среди мусульман в Германии, возможно, и в других странах. Но все это не просто мое единоличное решение. У меня есть начальство, и оно указывает мне, что делать, а что не делать.
Ю. Т.: Мне лишь хочется еще раз сказать: я всегда был с вами любезен, и вам следует отвечать тем же.
Абу Катада: Впредь постараюсь.
Ю. Т.: Было бы неплохо, если бы мы в воскресенье смогли договориться о деталях. О точном времени и месте прибытия и тому подобном. И если вы затем смогли бы мне также сообщить, что вы все-таки делаете публикацию в Твиттере. И когда. Это я также должен знать.
Абу Катада: Я опубликую письмо, которое мы вам отправили, и добавлю еще пару строк.
Ю. Т.: Если «Исламское государство» не опровергнет это приглашение, я буду считать, что оно подлинное и достоверное.
Абу Катада: Хорошо!
Ю. Т.: Вы знаете «Суфан Груп»?
Абу Катада: Это название ничего мне не говорит. Нет.
Ю. Т.: Американский аналитический центр. Я прочел опубликованный им 33-страничный доклад, посвященный ИГ. Очень интересно. У них, по-видимому, много подробной информации. Многое из того, что они написали, совпадает с тем, что вы мне рассказывали. В итоге они пишут, что явления, подобного «Исламскому государству», в наше время еще не было. Об этом пишет организация, которая напрямую подчиняется американскому правительству. Они часто получают заказы от правительства США. Мне это показалось любопытным.
Теперь вопрос совершенно иного порядка: халиф жив? Его эскорт атакован в Ираке. Говорят, он сильно пострадал.
Абу Катада: Он жив.
Ю. Т.: Ранен?
Абу Катада: Нет, даже не ранен. Если вы следите за иракскими средствами массовой информации, то должны привыкнуть, что они постоянно лгут. Это довольно дурацкое сообщение. Кто же из руководителей ИГ поедет с эскортом, да еще и через иракский контрольно-пропускной пункт? Странно, что американское правительство или американские СМИ подхватывают и передают такое. Обычно за это они не цепляются.
Ю. Т.: А Айн-эль-Араб? Курды заявляют, что ведут наступление.
Абу Катада: Не знаю, что они подразумевают под наступлением. В последних сообщениях, которые я получил, говорилось, что шли вперед, но были отброшены. То наступают, то снова отступают. Мне также доподлинно неизвестно, каковы там намерения курдов. Я считаю, что все уже сделали американцы, сровняв старый город с землей. Даже если мы сражение проиграем, курдам в этом городе достанется немного. У нас же хватит выдержки, как тогда в Ираке, когда мы несколько лет отступали. И пусть нам придется ждать еще год, два или три. Для нас это значения не имеет. Пути назад больше нет.
Ю. Т.: Вы сказали, что ждете от меня объективного освещения событий. Но я не могу гарантировать, что мои репортажи вам понравятся.
Абу Катада: Это другое дело. До тех пор пока в них не будет лжи, все в порядке. Да вы сами увидите все как есть. Если кто-то, например, пишет, что в Ракке «Исламское государство» убило пять человек за прелюбодеяние, то мы согласны. Даже если это и создает на Западе плохой имидж. Но если вы что-то выдумываете или распространяете заведомую ложь, тогда дело другое.
Ю. Т.: Мы уже неоднократно говорили о том, что я отношусь к ИГ весьма критично. Однако могу гарантировать, что нисколько не заинтересован в распространении сказок об ИГ. Никогда подобным не занимался. Вы знаете, что я был с талибами. И знаете, что во время войны в Ираке с американцами я был с «Национальным иракским сопротивлением». Так что я, между прочим, встречался с вашими предшественниками. Тогда они назывались «Исламское государство Ирака», ИГИ.
Абу Катада: Кто вам тогда присылал приглашение?
Ю. Т.: Никто. Тогда самой моей большой проблемой было перейти американскую линию фронта. В Рамади я был с участником движения иракского сопротивления, одним молодым студентом. Я написал о нем книгу. Она называется «Почему ты убиваешь, Саид?». Саид вообще не собирался становиться бойцом сопротивления. Но американцы убили сначала одного его брата, а потом и другого. А он из кухонного окна беспомощно наблюдал, как тот всю ночь истекал кровью. Так он стал бойцом сопротивления. Он взорвал БТР. У этих людей я пробыл неделю.
Вероятно, с нами поедет мой сын. Он будет снимать. Мы постараемся взять с собой еще одного человека. Но это не так просто. Никто не верит, что мы вернемся живыми.
В следующее воскресенье, 16 ноября 2014 года, мы беседуем снова:
Абу Катада: Алло! Вы меня слышите?
Ю. Т.: Мы вас слышим. Фредерик тоже здесь.
Абу Катада: Вы меня видите?
Ю. Т.: Да! Как погода?
Абу Катада: Сегодня здесь холодно.
Ю. Т.: Аэропорт прилета по-прежнему Газиантеп?
Абу Катада: Да, думаю, мы воспользуемся этим пограничным переходом, и вы перейдете границу там.
Ю. Т.: Насколько это далеко от аэропорта?
Абу Катада: Не знаю. Между Газиантепом и границей есть еще маленький городок, Килис. Думаю, это в часе езды от границы.
Ю. Т.: Вы приедете туда? На турецкую сторону?
Абу Катада: Лично я нет, наши люди.
Ю. Т.: Вас с ними не будет?
Абу Катада: Это было бы слишком опасно. Я рад буду вас приветствовать на другой стороне.
Ю. Т.: Удастся ли съездить в Мосул?
Абу Катада: Теоретически это возможно. Я не знаю, сколько времени вы хотите пробыть.
Ю. Т.: Мосул меня интересует, потому что я знаю город. Я был там. Поэтому смог бы сравнить прежнюю ситуацию с сегодняшней.
Абу Катада: В принципе это не исключено. Дорога в Мосул свободна. Около пяти часов на машине, не проблема.
Ю. Т.: Вы знаете, что мы во многом расходимся во мнениях. Я христианин, а вы мусульманин. Но я все же надеялся, что вы проявите милосердие по отношению к новообращенному, казненному сегодня в ИГ. В конце концов, это был принявший ислам специалист по помощи развивающимся странам. Поэтому его казнь ничем невозможно оправдать.
Абу Катада: Как его зовут? Питер вроде. Забыл его имя. Причина казни проста. Чтобы быть настоящим мусульманином, нужно выполнять определенные условия. Например, знать символ веры: нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его. Это условие необходимо выполнять. Этот Питер никогда не был мусульманином, и мы с самого начала не считали его мусульманином. Это в западных средствах массовой информации постоянно утверждали, что он принял ислам еще после своей службы в Ираке. Чтобы мы могли поверить в его якобы обращение, он должен был публично дистанцироваться от своего участия в войне в Ираке. А он этого не сделал. И именно поэтому мы считали его неверным.
Французское правительство за своих заложников заплатило. После чего те выступили по телевидению и сказали: «В плену мы делали вид, будто стали мусульманами. Мы просто заигрывали с ИГИЛ». Только французы не знали, что мы их разгадали. Пленники могли обмениваться сообщениями в ванной. Это допускалось, поскольку ванные контролировались. Они писали: «Мы принимаем ислам, чтобы они нам ничего не сделали». Мягко выражаясь, пытались держать нас за дураков. Французам в этом отношении повезло, когда их правительство отвалило за них немалый куш. Однако остальных родина бросила на произвол судьбы. И они были казнены.
Ю. Т.: В чем заключались претензии к специалисту по помощи развивающимся странам?
Абу Катада: К нему лично не было никаких претензий. Но в исламе жизнь неверующего принципиально не защищена, кроме как в нескольких исключительных случаях. Во-первых, если он живет в «Исламском государстве» и платит джизью. Несколько сот американских долларов в год. Вторая возможность состоит в том, что он получает личную защиту от мусульманина. Или, третья, если он принимает ислам, и в результате его жизнь и имущество оказываются защищены. Ничего подобного не было. Ни у кого из них не было действующего договора защиты. Член неправительственной организации Питер Кэссиг пытался играть эту игру и утверждал, что, мол, защиту ему предоставила некая исламская благотворительная организация. Проблема заключалась в том, что на тот момент «Исламского государства» еще не существовало, и в районе ведения боевых действий защиту предоставить было невозможно. Всякий договор защиты, даже если он предоставлен мусульманином, на войне недействителен. Поскольку совершенно не способен обеспечить защиту.
Ю. Т.: Аргументация странная. Вы говорите, что до тех пор, пока вы не можете обеспечить эффективную защиту, гарантия защиты недействительна. Но после учреждения «Исламского государства» вы имели возможность предоставить Кэссигу защиту. Чего же стоят гарантии защиты, данные нам с Фредериком, если вы так говорите?
Абу Катада: Я сказал, что средства защиты могут быть трех видов: а) когда «Исламскому государству» уплачен налог за защиту или б) если фактически это имеет место в вашем случае, законную защиту предоставляет мусульманин. Мы предоставляем вам защиту «Исламского государства», защиту Канцелярии халифа. В вашем случае это решает все.
Ю. Т.: Но сейчас как раз война. Во время войны ваше обещание действительно?
Абу Катада: Бесспорно. Мы рассматриваем свою территорию как территорию государства. В этом смысле войны там нет. Единственное проявление войны на нашей территории – это воздушные удары Асада и американцев. Мы говорили вам: с нашей стороны вы будете защищены на 100 %. Но если на вас упадет бомба, то уж ничего сделать не сможем. Они бомбят нас, но при этом и вы можете погибнуть. Конечно, мы не оставим вас ни на одной из военных баз, известных американцам.
Ю. Т.: Но тем не менее идет война. Авианалетов действительно хватает. Могут ли американцы обнаружить, где я нахожусь?
Абу Катада: Думаю, что они этого вычислить не смогут. До тех пор пока у вас нет при себе приборов с GPS. Естественно, вы можете привезти с собой все технические приборы, которые нужны вам для работы. Вам, по всей вероятности, лучше меня известно, что в силах сделать американцы, а что не в силах. Что они делают, мы видим по налетам. Действительно, они не все могут. Большинство зданий, которые они разбомбили, были пусты, и в них уже на протяжении многих месяцев никто не жил. И при этом погибло не так много людей, как того американцам хотелось.
Фредерик: У меня еще один вопрос. Английский пленный Джон Кэнтли, раз в неделю выпускавший для вас телешоу, продолжает ли он его делать? Или его, наконец, отпустили? Или по окончании своей последней передачи он будет казнен?
Абу Катада (смеется): На этот вопрос я ответить не могу. Как с ним намерены поступить, не знаю. Не думаю, что его уже казнили. Факт, что в своей первой передаче он объявил, что находится в плену и приговорен к смерти. С помощью этого телевизионного сериала он может кое-что показать из того, что мы ему предложили. Тем самым он имеет возможность продлить себе жизнь. Но будет ли он в конце концов казнен или нет, я сказать не могу.
&nb