Глава II. Сходство и различия обрядовых культур

Народов Поволжья и Урала

Родильные обряды

Одним из важнейших событий для людей любой национальности является рождение ребёнка. Стремление защитить его от злых духов, хворей, болезней способствовало появлению различных родильных обрядов, которыми пользуются и в настоящее время; через обряды также выражали чувст­ва радости и надежды в связи с появлением нового члена семьи.

Родильные обряды народов Поволжья и Урала имеют схожие элементы. У марийцев и удмуртов для беременной женщины существовали запреты в отношении тех или иных предметов и действий, чтобы роды прошли бла­гополучно и младенец родился здоровым. У марийцев «беременной нельзя было грубо обращать­ся с животными, хранить что-либо за пазухой, перешагивать через верёвку, смот­реть на покойника» [11, с. 72]. В удмуртской семье, чтобы ребёнок родился физически крепким и красивым, тоже существовал ряд ограничений. Было распространено поверье, что если будущая мать посмотрит с неприязнью или брезгливостью на физические уродства какого-либо человека, то ребёнок родится именно с этими недостатками. Беременной женщине и её мужу запрещалось причинять боль кому бы то ни было, калечить, убивать животных, так как считалось, что это отразится на ребёнке: он может родиться с отметиной. Будущей матери запрещалось перешагивать через коромысло, верёвку, оглобли, чтобы младенец не запутался в пуповине. Не рекомендовалось ходить на похороны, тем более к удавленникам, будущих отцов отстраняли от копания могил. Особенно строгими были все эти запреты до первого движения ребёнка в утробе. Беременная женщина становилась наблюдательной и суеверной и все явления природы и события в коллективе связывала с будущим своего ожидаемого чада. «Увидев, скажем, человека, который ей понравился внешностью, она старалась зафиксировать этот момент в памяти и «передать» его красоту своему ребёнку: для этого считалось достаточным лизнуть свою руку» [36, с. 60].

В мордовской семье к появлению детей относились очень трепетно и свято, что было связано с их повышенной смертностью. У мордвы распространены моления божествам воды (Ведь Ава) и леса (Вирь Ава), приношение им жертв. После свадьбы молодой «сажали на колени ребёнка, обсыпали их зерном и хмелем, приговаривая: «Сколько в поле хмелинок, столько в доме детинок!», или обращались к помощи повитухи. Её просили тайно взять послед у роженицы, подмешивали его к какому-нибудь кушанью и опять же тайком давали съесть женщине, у которой не родились дети. Считалось, что после этого бесплодная сможет зачинать и рожать, а та, у которой был взят послед, наоборот, перестанет.

У мордвы также существовал ряд запретов для беременной женщины. «Будущей роженице запрещалось бить животных, смотреть на калек, нищих, посещать больных, ходить на похороны. Считалось, что в этих случаях она могла родить калеку, урода или мёртвого ребёнка. В случае нанесения обиды животному новорождённый мог якобы появиться на свет весь в шерсти. Нельзя было также класть за пазуху яйца — ребёнок будет золотушным, семечки — ребёнок может заболеть корью, орехи — у ребёнка будут шишки. Предосудительным также считалось отказать беременной женщине в желанной пище, ибо отказ мог привести к тому, что ребёнок якобы всю жизнь будет ощущать недостаток в этой пище» [40].

У марийцев и мордвы существовали различные приметы определения пола будущего ребёнка. В мордовской семье вели наблюдение за беременной: если на лице женщины много пигментных пятен, то родится сын. Большой продолговатый живот, обращённый более к правой стороне, также указывал на сына. О поле первенца гадали и во время свадьбы. Когда молодые прибывали в дом жениха, свекровь кидала гостям кольцо: если его ловил мужчина, у молодых первым должен был родиться сын, если женщина — дочь. В марийской семье приметы таковы: «если беременной снились женские предметы, то ждали девочку; боли в пояснице означали, что родится мальчик; если ребенок «пинался» в левой части живота, ожидали мальчика, а в правой — девочку» [11, с.72].

Интересно, что у марийцев, мордвы, удмуртов, татар и чувашей роды обычно проходили в бане, при участии повитухи, которая после родов проводила магические действия, направленные на излечение всех болезней. Но, как замечают некоторые исследователи, первенца молодая чувашка рожала у своих родителей. Чуваши верили, что во время родов «присутствует сам дьявол, стремясь похитить души родильницы и младенца, которому душа даётся через 4,5 месяца после зачатия» [44]. Если же роды проходили тяжело, применялись «помогающие» ритуалы: у марийцев «в доме раскрывали все замки и двери, развязывали узлы» [11, с.73], у мордвы роженицу поили мыльной водой или сырыми яйцами, вызывая рвотные судороги. Наряду с этим выполняли и магические приёмы: расплетали ей косы, развязывали все узлы на одежде, вынимали серьги, открывали двери, размыкали замки, заставляли мужа три раза перешагивать через жену. «При трудных родах просили священника открыть алтарные ворота. Иногда для этого ездили за много вёрст. Этот приём широко применялся ещё в 20-30-е гг. XX в.» [40]. У удмуртов при трудных родах «несколько женщин били в печную заслонку, чтобы напугать, отогнать злых духов, которые мучают роженицу» [36, с. 62], а у чувашей «муж выходил во двор и молился духам предков, а роженица ходила по комнате, держа во рту собственные волосы» [44].

Как только ребёнок появлялся на свет, новорождённому мальчику высказывались пожелания: «Будь, как отец, крепок, силён, трудолюбив, гож пахать, топор в руках держать и лошадью управлять», а девочке — «Будь, как мать, приветливой, скромной, ретивой на работу, мастерицей прясть, ткать и узоры вышивать». Мудрым старцем высказывались напутствия: «Будь большим! Перед тем, как до обряда наречения придти к тебе, поел масла — пусть язык твой будет мягким и нежным, как масло. Перед тем, как придти к тебе, поел мёда — пусть речи твои будут сладкими, как мёд» [8]. В первом же моленье в честь новорождённого его благословляли быть храбрым, счастливым, почитать родителей, старших и старых, односельчан, жить в здравии и чистоте до старости, иметь много детей.

После родов повитуха отрезала пуповину, причём у марийцев отмеряли её длину до лба младенца. Существова­ла примета: «Если пуповина отсыхает за пять-шесть дней, ребёнок будет жить долго, за три-четыре дня — он не жилец» [11, с. 73]. В мордовской семье пуповину перевязывали нитками, свитыми с волосами роженицы, а в удмуртской «повитуха перевязывала пуповину шёлковой или льняной ниткой и обрубала у мальчика на полене топором, у девочки — на прялке ножом или серпом. Позже стали перерезать ножницами» [36, с. 64]. У чувашей бабка-повитуха принимала дитя на подол и тёрла пуповину по направлению к животу, чтобы душа не покинула тело.

Недоношенному ребёнку выпрашивали душу: «одна женщина поднималась на чердак и обращалась к Богу, другая спускалась в подпол и взывала к дьяволу, а третья с караваем выходила во двор и просила духов земли и воды» [44]. При этом пуповину не выкидывали, а сохраняли. В татарской семье «отпавшую пуповину сушили, заворачивали в чистую тряпку, бе­регли в сундуке или клали в Коран» [32, с.356], а в марийской многодетной семье пуповины детей хранили связанными в пучок, чтобы де­ти жили дружно. У удмуртов считалось, что если пуповину выбросить, то человек вырастет неспокойным. К тому же место хранения зависело от того, кем и каким хотели видеть родители в будущем своего ребёнка. Пуповину мальчика «прятали в щель конюшни, чтобы у него водились кони и чтобы он вырос хорошим хозяином, а девочки — в щель хлева, чтобы у неё водились овцы, или забивали в прялку, чтобы была хорошей пряхой; иные прятали её, завернув в бумагу, чтобы новорождённый вырос умным, грамотным человеком» [36, с.65].

После родов обязательной была трёхдневная баня, как называли её татары, «баня новорождённого». В татарских семьях приглашали в баню близких родственников; после того как все помоются, устраивали чаепитие. У марийцев и мордвы было принято класть в воду деньги, чтобы они всегда водились у появившегося на свет, а также парить младенца рябиновым веником: считалось, что рябина лечит от всех болезней. У морды мальчиков парили дубовым веником, чтобы они были сильны и здоровы, а девочек берёзовым, чтобы росли красивыми. Если же родилась двойня, баню топили шесть дней, «по поверью, душу одного из близнецов могла взять к себе Ведь Ава» [40]. После бани ребёнка заворачивали в рубаху отца: у марийцев и татар — чтобы отец любил сына, у удмуртов — если хотели, чтобы следующий ребёнок был мальчиком, а мордвины — с целью, чтобы ребёнок долго жил. В чувашской семье в день родов в доме зажигали свечу и устраивали угощение под названием «дитячий сыр» для родственниц молодой матери, а лучшим подарком новорождённому считались монетки.

Большое внимание уделяли различным оберегам, так как малыш был беззащитным, и его могли сглазить. И татары, и марийцы, и мордва, и удмурты верили в магическую силу железа, поэтому среди оберегов у них были нож и ножницы, у некоторых народов топор. У татар, если приходилось оставлять младенца одного, в люльку кла­ли нож, ножницы, старый веник, чтобы «джинны не могли подменить ребёнка» [32, с. 357], а мордвины проводили следующий ритуал: мать, укладывая дитя в зыбку, три раза обводила её ножницами, которыми отрезали пуповину, или ножом, чтобы «ведун... не съел сердца его», а затем клала их новорождённому под голову [44]. Также прибегали к магическим свойствам огня: перед тем, как первый раз положить младенца в зыбку, её окуривали дымом от мусора, который оставался на берегах после половодья. «Иногда просто три раза обводили внутри зыбки горящей свечой или лучиной, а с утверждением христианства для этой цели стали применять ладан. Золой в течение шести недель посыпали подоконники и пороги» [44]. Хорошим защитным средством считались ветки от веника, которым повитуха парила ребёнка. Их хранили в люльке до сорока дней.

У мордвы можно выделить обряд купли-продажи, который, по их мнению, вводил в заблуждение нечистую силу и лишал её возможности нанести вред. Для этого ребёнка «продавали» первому встречному или нищему, подавая его через окно. Затем мать выкупала своё дитя за 2-4 копейки. Применялся и так называемый «обмен» ребёнка. «Дожидались первого встречного человека, отдавали ему ребёнка, которого тот относил во двор и клал в конскую колоду. После этого он звал отца новорождённого взять якобы случайно найденное дитя» [44]. Для снятия болезней родители шли с новорождённым в священную рощу и там, расколов берёзу на две половинки, протаскивали через неё младенца в рубашке, которая была надета в первый раз. Рубашку затем оставляли в расколотом дереве.

У мордвы, чтоб Ведь Ава не могла «отобрать» детей у родителей, то есть, чтобы дети не умирали, повитуха выполняла обряд, который назывался «воровать детей у Ведь Авы»: «заворачивала младенца в тряпки, которыми обычно затыкали в бане дымовое окошко, и передавала его через это окно другой женщине» [44]. У татар существовали свои обереги для защиты ребёнка: «зыбку веша­ли на рябиновую жердь. Веточку рябины, черёмухи привязывали к зыбке, приши­вали к шапочке ребёнка, им приписывалось свойство оберега. С этой же целью к шапочке пришивали ракушку, яркую пуговицу» [32, с. 358]. У марийцев детям шили красные шапочки, к одежде пришивали яркие ленты, бусины, монеты, раковины каури. «Иногда к шапочке пришивали беличий хвост» [11, с. 274]. Для всех этих народов характерно подвязывание на ручку ребёнку цветной шерстяной нитки или яркой бусинки, чтобы «глаз упал» на неё; отправляясь с новорождённым в гости, его темя посыпали солью или мазали сажей из печной трубы. Чуваши вешали детям, особенно девочкам, на шею раковину каури, которую называли «глаз червя» или «голова червя». Этот оберег передавали из поколения в поколение. Также считалось, что защитить может вырезанный из можжевельника брелок или браслет.

Важное место в родильных обрядах занимало наречение. В прошлом к имени относились как к талисману, верили, что подходящее имя может оберегать человека от болезней, от несчастий, и наоборот. Марийцы старались как можно быстрее дать имя новорождённому, считая, «что в случае смерти безымянный младенец не найдёт на том свете себе места» [11, с. 360], а крестили детей в церкви спустя две-три недели после рождения. Интересны были варианты наречения. В одном случае высе­кали огонь из кремня (при каком имени загорался трут, то и выбирали). Другой способ: плачущему младенцу перечис­ляли имена, и при каком он замолчит, то ему и носить. Также ребён­ка могли назвать в зависимости от дня недели: «если он родился в пятницу (кугарня), то имя младенцу нарекали с прибавлением слова «кугу» (большой): Кугерге (Боль­шой сын), Кугудыр (Большая дочь)» [11, с. 360]. А иногда «при выпечке хлеба каждому караваю давали имя, по имени лучше испёкшегося каравая и нарекали ребёнка» [там же]. Известно, что в имени новорож­дённого мальчика старались оставить начальный звук имени отца, деда, братьев, в имени девочки также повторялся начальный звук имени матери, бабушки.

Мордвины наречению ребёнка именем придавали большое значение. До закрепления обряда креще­ния имя младенцу давала повитуха. Интересно, что до принятия мордвинами христианства малышам доставались имена, обозначающие черты характера, передающие чувства родителей, указывающие на место и время появления ребёнка на свет. «В тех семьях, где дети часто умирали, новорождённому давали имя первого попавшегося на глаза человека, предмета или животного» [40]. Обоснованием такого выбора было то, что если данный объект или субъект здравствуют, то и ребёнок будет здоровым и счастливым; подобное поверье бытовало также у марийцев и удмуртов. У последних имя выбирали родители, немолодые члены семьи или старший из детей, обычно ребёнка называли именем умерших бабушки или дедушки, близкого друга. Нарекали двумя именами: одним в бане, другим при крещении, и если имя, данное при крещении, не нравилось человеку, его повсеместно называли «банным» именем. В тех семьях, где дети часто умирали, прибегали к обряду скрывания, когда «официальное имя утаивалось, а объявлялось неофициальное банное» [36, с. 68]. Если ребёнок часто болел, думали, что имя ему не подходит, и давали новое. У татар оставлять младенца без имени дольше нескольких дней считалось опасным, так как он мог заболеть. Имя давал мулла, в обряде участвовали почтенные старцы: родственники, соседи; сама церемония заключалась в следующем: дитя «на подушке подносили к мулле, и он, читая выдержки из Корана, несколько раз громко произносил имя новорождённого и тут же делал запись в книге регист­рации» [32, с. 357]. У чувашей детей нарекали именами наиболее уважаемых членов семьи и рода, выражая заботу о сохранении и развитии потомками добрых черт предшественников.

Таким образом, обряды, связанные с рождением ребёнка, занимали важное место в жизни рассматриваемых нами этносов. Несмотря на то, что марийцы, мордва, удмурты и чуваши — православные народы, а татары — мусульмане, мы обнаружили сходство в проведении родильного обряда. Местом проведения родов изначально являлась баня, обязательным ритуалом была «баня младенца», от ребёнка «отпугивали» различные болезни. К тому же некоторые обереги (нож, ножницы, топор) мы можем встретить и у татар, и у марийцев, и у мордвы, и у удмуртов, что связано с верой в силу металла. У всех рассматриваемых народов в воду, где купают дитя, кидают монетки, у чувашей монеты — самый ценный подарок для младенца. Также характерна вера в то, что яркая ниточка, бусинка, шапочка способны отвести сглаз. Такие ритуалы, как «баня младенца», наречение имени, сегодня носят скорее не ритуальный, а праздничный характер. Однако в деревнях часто используют обереги от сглаза, и многие ритуальные действия совершаются.

Поминальные обряды

Поминальные обряды связаны с культом предков и отчётливо сохранились у народов Поволжья, особенно у марийцев и удмуртов. Заметим, что сам похоронный обряд у этносов Поволжья, как и у очень многих других народов, отмечен суеверным страхом перед покойником. Однако в обычаях поминок сказывалось совсем иное отношение к умершим: забота, стремление задобрить и заручиться их покровительством.

Поминки совершаются в разное время: семейные — на 3-й, 7-й, 40-й день и в годовщину смерти, а общеродовые — весной, на страстной неделе (в четверг) и на Пасху. Основная идея во всех случаях одна и та же: умерших приглашали прийти на поминки, принять участие в трапезе, угощали их, кормили и поили, прося быть добрыми и помогать своим сородичам и потомкам. К умершим обращались как к живым, что сохраняется и сейчас: иногда специально идут на кладбище, чтобы «пригласить» покойников на обед. Например, у мордвы руководитель поминального обряда, старший в роде, произносит приглашение: «Прадеды, прабабушки, услышьте нас, стряхните с себя земную пыль, приходите к нам на праздник. На ваше имя мы блины пекли, брагу варили; соберите своих родных и приходите; может быть, между вами есть безродные, которых некому пригласить, вы и их возьмите с собой, чтобы и они не остались без праздника, у нас всего вдоволь, всем хватит; для отдыха место мы вам приготовили, после обеда отдыхайте тут» [40]. Приглашённых покойников угощали и за это просили у них покровительства. У марийцев руководитель обряда произносил такую речь, обращаясь к предкам: «Старые мари! Тёмный мир ваш пусть будет светел, блаженство да будет! Щи-то, яичницу-то ешьте, хлеба и соли довольно да будет! Голодными не уходите. Пусть дойдёт до вас эта пища! Дайте счастье, удачу, богатство! Умножьте число голов нашего скота. Хлеб на поле хорошо уродите. Пошлите благоприятный ветер, в изобилии жить помогите» [37]. В погребаль­ных и поминальных плачах мордвы душа иногда изображает­ся в виде зелёной бабочки, символизирующей воздуш­ность, бестелесность.

Как заметила Л.С. Христолюбова, по обычаям мордвы возле умирающего принято ставить стакан или блюдце с водой, в которой умывается душа, только что покинувшая тело. В сосуд с водой для души опускали метал­лическую монету, чтобы задобрить её, рядом клали лепёшку или пирог, чтобы она поела. «Верующие люди рассказывают, что некоторые даже видели, как в ста­кане или чашке плескалась вода, а значит, умывалась душа» [40]. Своеобразной чертой поминального обряда у мордвы считается при­сутствие на них человека, игравшего на протяжении всех поминок роль умершего. «Человек этот назывался «эземозай» или «вастозай» [40]. В качестве заместителя умершего представлялся обычно его родственник или друг, приятель, похожий на него; он одевался в одежды покойника и играл его роль. За ним ходили на кладбище, приводили его в дом, где начинались поминки, сажали на самое почётное место, угощали лучшей пищей, поили пуре, а он рас­сказывал, как ему живётся на том свете, как живут там другие умершие: «Ваш держит там хороших лошадей, ездит в лес на извоз. Ваш обеднел. Ваш стал пчёл держать. Ваш лапти плетёт. Ваш очень пьёт вино. Ваш там женился, взял красивую хозяйку» [40]. Когда поминки заканчивались, при про­щании спрашивали эземозая, чего ему не хватает на том свете, достаточно ли леса, одежды, денег, еды. Если он говорил, что ему чего-нибудь надо, тогда это «давали», иногда даже изображали, как рубят для покойника лес.

По окончании поминок усопших «провожали» обратно на кладбище. У удмуртов руководитель поминок говорил при этом: «Ну, ступайте домой, к товарищам, живите мирно, будьте к нам милостивы, детей наших храните, хлеба наши, животных и птиц берегите!» [36, с. 89]. Только в чувашских верованиях в отношении к душам предков преобладало, по мнению исследователей, чувство страха. Их просили не столько о покровительстве, сколько о том, чтобы они не вредили живым: «Мы поминаем вас, ничего не жалеем для вас, молим Тору (бога) за вас; но вы за это будьте смирны, не бранитесь в могилах, не беспокойте нас, не ходите к нам».

У удмуртов на поминки приглашают тех, кто приходил на прощание и похороны. «Прежде чем сесть за стол, молятся. Закончив молитву, стоя отведывают кушанья, откладывая по ложке или по кусочку в тарелку, предназначенную отдельно для ранее умерших и отдельно для ныне умершего» [36, с. 88]. Затем садятся за стол, для покойника кладут ложку; не используют вилки, ножи, считая, что острыми предметами можно ранить душу покойного. На поминках в речах восхваляют достоинства умершего, в конце поминального ужина содержимое тарелки выносят собакам. Поминки («кисьтон») устраиваются ещё на седьмой день («сизьым уй» — буквально «седьмая ночь) или на девятый («укмыс уй»), на сороковой («ньыльдон уй») и через год.

На седьмой и девятый день поминают только в кругу самых близких, сорочины и годины отмечаются с приглашением всех родственников. В честь умерших устраиваются жертвоприношения «йыр пыд сётон» (буквально «давание головы и ног»). Этот обряд обычно проводится в период осенних поминок до Покрова. Удмурты считали, что предки непосредственно могут влиять и на благополучие хозяйственной жизни. О силе и могуществе предков ярко свидетельствует другое поверье: смерть животного удмурты объясняют тем, что его взяли мертвецы.

Если пала лошадь, её забрал умерший мужчина, если корова — умершая женщина. Поэтому если убийство животного посвящают мужчине, то в жертву приносят голову и ноги коня, женщине — голову и ноги коровы. Приглашают родственников, одной из уважаемых женщин поручают приготовление жертвенной каши. Табани, перепечи, бискыли, яичные лепёшки пекутся с утра, посреди стола ставится каравай и варёное мясо, после застолья кости головы и ног складываются в лукошко. Из плотной бумаги шьют специальный мешочек на верёвке («чурок») и вешают около двери. Туда кладут мелкие монеты и одежду, напоминающую маленькие кукольные рубашки, платья, брюки, которые дарят умершим. Перед выносом лукошка и мешочка все встают перед образом и поют, в зависимости от посвящения мужчине или женщине, специальную песню [36, см. приложение]. После трапезы содержимое мешочка вываливают недалеко от дома, где-нибудь в проулке, а дети с радостью собирают деньги: они весь вечер ждут этого момента. Лукошко с костями уносят за пределы деревни и закапывают, иногда зарывают в саду, в конце огорода. Ещё раз помянув умерших, все возвращаются обратно, прежде чем войти в избу, стучат в дверь; в сторону вошедших бросают горсть золы, чтобы мёртвые не проникли в избу вместе с живыми, а потом угощаются.

Умерших родственников поминают в любое время. Перед тем как сесть за стол, обязательно всех перечисляют поимённо, после трапезы снова молятся и благодарят покойных. Татары поминают ушедших также на седьмой день, когда у них «принято раздаривать различные вещи. В этот день приглашают в гости кого-либо из участников похорон. Копальщикам и обмывальщикам вновь вручают рубашки и деньги (по 10-15 рублей). Татары считают, что именно в 7-й день хозяйка может сменить ту одежду, в которой она ходила в течение недели, на новую (другую)» [31, с.65]. У них сложная система поминальных обрядов: 3-й, 7-й, 40-й, 51-й дни и годовщина, а также существует обычай кормления умершего. На столе должны лежать только ложки, ибо вилки и ножи могут изранить душу покойного.

На поминках мулла либо пожилые мужчины или женщины читают молитвы из Корана. Родственники умершего в течение трёх дней после похорон должны кормить нищих. «В третий день на поминки у татар собирается небольшое количество гостей — до пяти-десяти, причём среди приглашённых обязательно должны присутствовать кто-либо из «ночных дежурных», копальщиков и обмывальщиков. Тем, кто участвовал в обмывании покойника, дарят в этот день вещи (рубашки — мужчинам, отрезы на платье — женщинам), носильщику воды отдают ковш (аяк), задействованный при обмывании» [31, с. 61]. В татарской семье в течение года тщательно придерживаются обряда, связанного с трауром, поскольку считается, что душа покойного может на протяжении года посещать свой дом. «Каждый четверг женщины (в домах, где длится годичный траур) с раннего утра готовят тесто для выпечки ритуальных пышек с мясной или картофельной начинкой. Их жарят на раскалённой сковороде на растительном масле так, чтобы чувствовался запах, необходимый для успокоения души умершего. Иногда в дом в этот день для прочтения молитвы по усопшему приглашаются мулла или пожилая женщина, которых затем обязательно угощают чаем с пышками» [31, с.68].

По истечению года обмывальщиков на поминках одаривают одеждой и деньгами, а также новыми тарелками, заполненными пловом, и ложками. Эти поминки проходят относительно скромно, так как символизируют собой окончание траура. Особое значение придаётся поминкам, устраиваемым на сороковой и пятьдесят первый (илле бер) день после смерти человека. По мнению татар, 51-й день является самым мучительным для умершего, так как у него происходит «отделение друг от друга всех костей» [31, с. 72]. Старики считают, что в этот день на кладбище раздаются стоны покойников, и для облегчения мук родственники должны прочесть три-четыре молитвы.

Обряд поминовения считается священным для исследуемых нами народов, он связан с культом предков. Обязательными являются поминки на 3-й, 9-й (или 7-й), 40-й дни после смерти человека, а также на годовщину. У татар более сложная схема обрядов, ибо считается, что в течение года душа усопшего ходит по свету и всё, происходящее с ним в гробу, способна мучительно чувствовать. Поэтому татары находятся в строгом трауре целый год и, помимо основных дней поминовения, устраивают помины по четвергам. Заметим, что и у христианских, и у мусульманских народов Поволжья и Урала принято ставить отдельную тарелку с едой для умершего, но при этом на столах не должно быть ножей и вилок.