– Если я правильно поняла, – вздохнула Пегги, – мои дела плохи?
Антонен опустил глаза.
– Увы, да, – сказал он потухшим голосом. – Процесс состоится через два дня. Государственный совет требует безотлагательного суда. Все решено заранее, тебя признают виновной. Главная загадка – какой именно приговор вынесут… будем надеяться, что мягкий. Если тебя не приговорят к сожжению заживо, есть надежда. Обещаю, что организую твое бегство… даже если для этого придется стать преступником и нанять банду убийц!
Было приятно видеть его воодушевление, но Пегги считала все это неисполнимым. Антонен всего лишь тщедушный подросток, она с трудом представляла, как он диктует свою власть банде головорезов.
– Спасибо, – прошептала она, стараясь не расплакаться.
Как и рассказал Антонен, все подготовили очень быстро. На следующий день к Пегги Сью пришел почти выживший из ума старик. Его звали Артюр Лепатё. Он был адвокатом и получил задание защищать принцессу-преступницу. Мало того, что он был наполовину глухим, он еще и заикался. Близорукий как крот, он не мог даже перечитать свои записи, и если сидел неподвижно дольше трех минут, начинал дремать, громко похрапывая.
– Вот нам повезло! – проворчал синий пес.
В отчаянии Пегги попыталась объяснить старику, что стала жертвой хитрых происков, но Лепатё тотчас же уснул. Синий пес, не зная, что делать, укусил его за ногу, пытаясь разбудить.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал старик, – я все понял… Вы сожалеете, что отравили родителей, и умоляете трибунал наказать вас по всей строгости, чтобы искупить вину за преступление… Ни секунды не сомневаюсь, что ваша просьба будет удовлетворена. Ах! Это огромное счастье – быть адвокатом преступника, который, в кои-то веки, не кричит о своей невиновности на всех углах. А теперь извините меня, я должен идти. Увидимся на судебном заседании.
И собрав бумаги, он ушел, прихрамывая.
– Думаю, его нанял Тибо, – пробурчал синий пес. – Хуже и не сыскать.
Пегги, Антонен и маленький пес провели тяжелую ночь. Рыжеволосый мальчик предложил попытаться сбежать под покровом темноты, но парк был наводнен вооруженными солдатами.
– Мы не пройдем и трех шагов, как нам пустят стрелы в спину, – сказала девочка. – Возможно, наши враги именно этого и ждут. Лучше подождать более подходящего случая.
Заря только начала заниматься, когда за Пегги пришли. Испуганные служанки помогли ей надеть черное платье, словно принцессу вели на эшафот. Ей не осмелились связать руки за спиной, но в трибунал вели под большой охраной. И там начался зловещий фарс…
Публика состояла сплошь из придворных, которые никогда не любили Пегги и вели себя по отношению к ней откровенно враждебно. Главный судья, выбранный среди мудрейших, напомнил, что принцесса Анна-София осуждается за отравление короля и королевы. То, что государи еще не умерли, не принималось во внимание, учитывалось только намерение, а намерение было таково: помешать жертвам жить нормальной жизнью с помощью усыпления. Что каким-то образом могло походить на смерть.
Однако в качестве смягчающего обстоятельства было признано, что вышеназванная принцесса действовала в заколдованном состоянии, поскольку во время своего пребывания у фей потеряла разум.
Когда эти факты были изложены, началось судебное разбирательство.
Сердце Пегги сжалось, она поняла, что эта пародия на процесс, по сути дела, замаскированное убийство. От нее хотели избавиться, но в рамках строгой законности. Обвинитель взял слово, чтобы бросить сомнение на смягчающие обстоятельства.
– Я докажу, – выкрикивал он, – что принцесса Анна-София действовала в ясном уме, и она никогда не была заколдована. Ее непростительный поступок продиктован ее злым характером. Этой злобы она набралась на планете Земля, где жила до недавнего времени. Я вызываю в качестве свидетельницы обвинения герцогиню де Марвифлор, которая тщетно многие месяцы пыталась перевоспитать девочку.
И герцогиня пустилась во весь опор, обвиняя Пегги в выдуманной дерзости и жестокости, нагнетая на присутствующих ужас.
– Она была так жестока, – объясняла герцогиня, – что даже борзые астролога боялись ее! Как вам это?! Она несколько раз дала мне пощечину… и, мне тяжело говорить об этом, забила ногами до смерти миленького песика, к которому я была очень привязана. Я пыталась предупредить Ее Высочество королеву, что ее дочь страдает от помутнения рассудка, но ослепленная материнской любовью, Азена не учла мои доводы.
И дальше продолжалось в том же духе.
Обвинитель привел толпу испуганных служанок, которые поклялись, что были свидетельницами приступов ярости принцессы. То девушка била их серебряным чайничком, то она съела милого попугая, подарок посла…
– Я взываю к проницательности судей! – вопил обвинитель. – Эта юная особа представляет опасность для общества. Она – чудовище, сообщница фей, и ее преступный аппетит скоро не будет ведать границ. Подумайте только, ей всего пятнадцать лет, а она уже умертвила своих родителей! Перед чем она теперь остановится? Лично я думаю, что она собирается сдать королевство феям, а те безжалостно нас уничтожат. Вот почему я требую сурового наказания. Костер! Только костер может избавить нас от монстра, чей образ будет преследовать нас в страшных снах еще долгие годы!
Он завывал, как волк. Пегги так испугалась, что чуть не упала в обморок. Синий пес прижался к ней, напоминая, что не все ее покинули.
Наконец Лепатё, адвокат, вошел нетвердой походкой в зал суда, чтобы промямлить свою речь. Он говорил так запутанно, что вскоре в зале стали смеяться. В качестве свидетеля защиты он назвал Тибо де Шато-Юрлана, который со слезами на глазах, якобы сгорбившись под тяжестью печали, схватился за перила перед судом, словно собирался упасть в обморок.
«Как он прекрасен! – зашептали, заволновавшись, молоденькие девушки. – И как ему идут страдания!»
– Должен признаться, – пробормотал он, – что я никогда не подозревал плохих наклонностей у Анны-Софии, но ведь я очень наивен и меня несложно провести… Однако ее неслыханный поступок практически уничтожил меня. Ослепленный любовью, я упорствовал, все отрицая… а сейчас я должен признать правду. Эта молодая девушка – чудовище. Единственным оправданием ей может служить то, что она выросла на планете, где царствует варварство, среди пещерных людей-каннибалов, которые еще не изобрели ни колеса, ни письменности. Надеюсь, вы не очень строго ее накажете. Костер кажется мне чересчур суровым наказанием. Я думаю, что пожизненное заключение будет более уместным.
«Какое доброе сердце! – восклицали молодые дамы. – Я бы на его месте…»
– Почтенные судьи! – пробормотал адвокат. – Я не смог бы сказать лучше. Лично я хотел предложить заключить принцессу Анну-Софию в клетку в зоопарке для наглядного примера детям. Чтобы, показав им настоящее лицо зла, навсегда отвратить их от преступлений!
В зале послышались протесты:
– Нет! Костер! Костер! Смерть! Смерть!
Премьер-министр подошел к верховному судье и зашептал ему что-то на ухо. Он не хотел, чтобы дело зашло столь далеко. Прокурор покачал головой в напудренном парике и объявил:
– Приняв во внимание доводы присутствующих сторон и проведя судебное совещание с самим собой в глубинах моей совести, объявляю принцессу Анну-Софию виновной в преступлении против короля и королевы. Вследствие чего она приговаривается к заточению в башне Страдания до последнего дня ее жизни. Приговор вынесен! Судебное заседание считается закрытым.
Пленница!
Пегги даже не успела ничего возразить. Гвардейцы схватили ее и вывели из зала суда. Черная карета с зарешеченными окнами ждала ее во внутреннем дворе дворца правосудия. Ее втолкнули внутрь. Синий пес едва успел вскочить на подножку, чтобы поехать с ней. Когда дверца уже закрывалась, девушка заметила Дени де Монтовера и Тибо, шепчущихся под сводами дворца. Конные кирасиры окружили карету, был отдан приказ трогаться, послышался удар кнута, и дорожная карета покатила, трясясь по мостовой и увозя пленницу навстречу ее судьбе.
Тибо де Шато-Юрлан, насупив брови, смотрел, как карета исчезает за горизонтом.
– Ты чем-то недоволен, друг, – заметил Дени. – А ведь и вторая часть нашего плана прошла без сучка без задоринки…
– Да, правда. Но я не успокоюсь, пока эта Пегги Сью не отдаст душу дьяволу. Я чувствую, что она еще доставит нам хлопот. Она не из тех, кто смиряется с судьбой. Ей понадобилось много смелости, чтобы поступить в школу фей. Раз уж она оказалась способной на это, значит, и сбежать сумеет.
– Ее заточат в темницу, что успокоит ее лет на тридцать-сорок…
Тибо поморщился. Каждый раз, когда нервничал, он поигрывал золотым кинжалом, висевшим у пояса.
– Эта башня… – проворчал он. – Ты слышал, что о ней говорят?
– Да, – сказал Дени. – Я поспрашивал людей. Она без бойниц. Там есть лишь дверь на первом этаже, через которую вводят заключенного. Как только он оказывается внутри, каменщик спешно закладывает вход, оставляя только маленькое отверстие, через которое передают еду и свечи… Оказаться в этой башне – все равно что попасть на дно колодца. Те, кто был помещен туда до Анны-Софии, сошли с ума через три месяца. Ее ждет та же участь.
– Не знаю, не знаю, – пробурчал Тибо. – Для пущей уверенности я отправлю туда тебя во главе вооруженного отряда. Поставишь охрану вокруг башни и потом… Потом… не сразу, конечно, а через какое-то время ты подсыплешь яду в пищу этой несчастной. Так она будет меньше мучиться в заточении, правда?
– И то верно, – одобрил Дени де Монтовер. – Сам хотел тебе предложить. Это будет с нашей стороны жестом милосердия.
Дорога длилась целую вечность. Карета с железными решетками на окнах тряслась по выбоинам, и пассажиров бросало во все стороны. Пегги и синий пес катались по скамье, стукаясь о крышу.
В полдень карета остановилась перед таверной, чтобы пленники и охрана могли подкрепиться. Девушке нельзя было выходить из кареты. Ей принесли поднос с едой, которую она отдала псу: все произошедшее лишило ее аппетита. Затем они продолжили путь. Кожаные занавеси на окнах не давали увидеть окрестности, и Пегги понятия не имела, где они находились.
Когда наступил вечер, они приехали, и юная узница смогла наконец сойти на землю. Перед ней высилась огромная сторожевая башня, увитая плющом. На ней не было ни одного окна. Это место было столь печальным, что напоминало скорее могилу, чем тюрьму.
– Если Ваше Высочество соизволит войти, – произнес капитан с изысканной вежливостью.
Пегги прошла три шага в сторону проема у основания башни. Каменщик и его помощники стояли там с мастерками в руках, готовые начать заделывать вход.
– И правда, – вздохнула Пегги, – все очень быстро сработано…
Капитан поклонился в смущении.
– Я лишь исполняю приказ премьер-министра, – сказал он, словно извиняясь. – Уверяю вас, что я очень сожалею. Я солдат, а не тюремщик, и это задание внушает мне ужас.
Он говорил искренне. Пегги поняла, что при дворе у нее были не только враги.
– Хорошо, – сказала она, пожав плечами. – Покончим с этим, раз заточения нельзя избежать.
И она вошла в башню, а синий пес вбежал за нею.
– Я решил оборудовать вам место, – сказал нерешительно капитан. – Здесь, конечно, нет особых удобств, но вы найдете запас свечей. Используйте их экономно, я не знаю, дадут ли вам еще. Я узнал, что меня сняли с должности. Барон Дени де Монтовер сменит меня завтра во главе отряда, который будет следить за башней.
Пегги поблагодарила его кивком. Она знала, что это означает. Преданный друг Тибо должен закончить дело, начатое его хозяином.
Каменщик с помощниками начали наваливать огромные камни, чтобы заложить вход. Они работали быстро и тщательно. Оказавшись в темноте, Пегги поспешно зажгла свечу в стоящем на столе подсвечнике. При свете заходящего солнца она успела увидеть, что первый этаж переделан в спальню. Ширмы должны были придать немного уюта этой неприветливой круглой башне, оплетенной паутиной. Из мебели были стол, два кресла, кровать, этажерка для книг и два шкафа. В первом лежали запас еды в виде консервов, во втором – белье, полотенца, мыло и свечи. Около разрушенного камина стояла бочка с водой. Девочка еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Сколько времени ей придется здесь пробыть? Месяцы, годы?
Синий пес, почувствовав ее печаль, стал тереться об ее ноги.
Пегги рассеянно погладила его, продолжая смотреть на исчезающее отверстие входа. Наконец был положен последний камень, и лучи заходящего солнца исчезли.
«Вот, – подумала девушка. – Все кончено. Теперь я замурована».
Побежденная, раздавленная судьбой, она бросилась на кровать и стала плакать, уткнув лицо в подушку.
Маленький огонек свечи не мог освещать зал полностью, и окруженная ширмами «спальня» выглядела в полутьме маленьким жалким островком.
Через час, когда приступ отчаяния прошел, Пегги Сью стала строить план побега.
– Сначала надо подробно изучить башню, – решила она и взяла подсвечник. – Чтобы точно знать, где я нахожусь.
И вместе с синим псом она отправилась по лестнице, которая вела наверх. Но увиденное лишь разочаровало ее. Башня состояла из нагромождения пустых унылых залов, где ржавели старые доспехи. Все бойницы заложены, и оказалось невозможно добраться до верха постройки, чтобы осмотреть местность.
– Хорошо, – сказала Пегги дрожащим голосом и вздохнула. – Как я и думала, это не тюрьма, это – могила.
– Не переживай, – сказал синий пес. – Мы найдем возможность сбежать. Мы уже выбирались и из более опасных переделок.
– Правда, – заметила девочка. – И то верно…
Но пес почувствовал, что она ему не верит.
Они молча устроились на кровати и сидели неподвижно, наблюдая за гаснущим пламенем свечи. Пегги знала, что лучше было загасить пламя, но не решилась. Она боялась видений, которые могли явиться во мраке.
Наконец она уснула, охваченная печалью, думая о друзьях, которых она оставила на земле: бабушка Кэти, Наксос… Если бы они были здесь, она бы почувствовала себя сильнее. Она бы верила в будущее, но теперь это невозможно, ведь Азена не захотела взять их на Анкарту. Пегги осталась одна с синим псом, который ничем не мог ей помочь. Решительно, будущее представлялось в темном свете.
На следующее утро, проснувшись, она с удовлетворением увидела, что солнце, проникая через трещины в крыше, погружает тюрьму в золотую полутьму, наполненную частичками пыли. Хоть это и малость, но лучше, чем полная темнота.
Она решила, что на раздумья у нее еще будет время, а пока надо делать все возможное, чтобы не поддаться панике или отчаянию. Потому Пегги выбрала в книжном шкафу книгу и удобно устроилась для чтения. Ей надо было вновь обрести спокойствие. Если она все время будет тревожиться, то быстро сойдет с ума.
Когда ей надоело читать, она стала осматривать содержимое шкафов с провизией. Вдвоем, ограничивая себя в еде, они могут продержаться неделю. Небольшой срок.
– Думаешь, они оставят нас умирать с голоду? – встревожился синий пес.
– С таким командующим, как Дени де Монтовер, можно всего ожидать, – вздохнула девочка. – Он преданный слуга Тибо. Думаю, этим двоим очень не хочется, чтобы нас освободили.
– Может, нам попытаться вырыть подкоп? – предложил пес. – Я – пес и очень приспособлен к такого рода труду…
– Он не будет достаточно широк для меня, – ответила девочка, – но ты можешь попытаться убежать и пойти за Антоненом. С той стороны вам будет проще помочь мне.
Она говорила так, чтобы подбодрить своего друга, но мало верила в сказанное. У Антонена нет подмоги, что он может предпринять?
В полдень они вздрогнули, услышав скрежет. Это был тюремщик, подававший в башню поднос с едой через узкое прямоугольное отверстие в полу. Когда Пегги нагнулась, чтобы поднять поднос, синий пес прорычал:
– Минуточку! Мне не нравится запах этой еды…
Подойдя к мискам, он стал их подозрительно нюхать.
– Что такое? – встревожилась девушка. – Хочешь сказать, что…
– Возможно, яд… – определил пес. – Небольшая доза.
– Уже? – простонала Пегги. – Они времени не теряют.
И она с отвращением отодвинула поднос.
– Надеются постепенно отравить нас, – проворчал синий пес. – Тогда убийство пройдет незамеченным. Они всегда смогут сказать, что мы умерли от голода и отчаяния. В любом случае и речи не может быть о том, чтобы мы ели их отбросы. Я закопаю их. Тогда они подумают, что мы попали в их западню.
Пегги сжала зубы.
– Надо ограничить порции, чтобы растянуть наши продукты, – заметила она. – Но даже если мы будем очень мало есть, этого нам едва хватит на три недели. После чего мы умрем с голоду.
Синий пес покачал головой.
– Знаю, – сказал он. – Единственный выход – подкоп. Я вырою небольшой тоннель и пойду за Антоненом. Он сможет прорыть ход пошире. Мы освободим тебя. А пока ты нас ждешь, ты должна лежать, чтобы экономно расходовать силы.
– Вода в бочке скоро перестанет быть пригодной для питья. Она начнет застаиваться.
– Мы будем быстро действовать. Я прямо сегодня начну копать. Я изучил местность, когда мы вышли из кареты. Башня стоит посреди опушки пятидесяти метров в диаметре. А за ней начинается густой, темный лес… Если мне удастся прорыть подземный ход двадцать пять метров длиной, я выползу среди кустов, незаметно. Солдаты не увидят, откуда я вылез. Я буду весь в земле… они подумают, что я – дикий зверь.
– Двадцать пять метров – очень большое расстояние. Тебя может завалить.
– У тебя есть другие идеи?
– Нет.
– Тогда за дело. Чтобы я мог начать рыть, надо снять плитки с пола. Это твоя работа, мне такое не под силу.
Пегги сочла предприятие рискованным, но так было лучше, чем ждать смерти сложа руки. Раз Дени де Монтовер торопится, Пегги тоже приходится действовать быстро!
Для удобства она сняла платье и, оставшись в рубахе, стала скрести вокруг плит ложкой, стараясь производить как можно меньше шума.
– Достаточно снять три плиты, – объяснил пес, – я – маленький. Чем уже тоннель, тем меньше риска, что он обвалится.
Это была трудная задача, а необходимость не производить шума делала ее еще более сложной. В поту, с пересохшим горлом, Пегги удалось через пять часов упорной работы расчистить место, куда смог пролезть пес. Он тотчас же начал копать. Черная земля летела из-под его лап, образуя огромную кучу. Он не обманул, в этой игре ему не было равных! Пегги упрашивала его поменьше шуметь, чтобы не привлечь внимание солдат, стоящих на страже вокруг башни.
Когда солнце стало садиться, пес уже прорыл отрезок в три метра. Он остановился, выбившись из сил. Весь в земле, с высунутым языком, он вылез из тоннеля и вернулся к Пегги, которая отмыла его и дала напиться.
– Твои лапы в крови, – заметила она. – Думаешь, долго продержишься в таком ритме?
– Надо продержаться, – сказал пес, тяжело дыша. – Время работает против нас. Антонен должен освободить тебя до того, как ты умрешь с голода.
Для поднятия духа они поели, стараясь оставаться разумными, но после работы они проголодались, и у них плохо получалось ограничивать себя.
Усталые, они заснули крепким сном.
На следующий день они снова принялись за дело, стараясь делать передышки. Пес рыл, Пегги уносила землю на верхние этажи башни, если бы она не делала этого, земля заполнила бы всю спальню. Девушка переносила ее в корзине из ивовых прутьев, дно которой она выстлала тряпками. От хождения по каменным лестницами с неровными ступенями ее ноги болели.
Время от времени она думала об ограх, которые должны были скоро проснуться и разрушить ее страну.
«А если они придут и сюда? – подумала она. – Если они разрушат башню?»
Если такое случится, то ее могут сожрать вместе с донжоном, и в этом не было ничего радостного.
В полдень им просунули в щель новый поднос с отравленной едой. Пегги вывалила содержимое мисок в яму, стараясь не прикасаться к пище. После чего она потерла руки землей, чтобы очистить их от остатков еды.
Но два часа спустя случилась беда. Пес вылез из тоннеля, задыхаясь, со стертыми в кровь лапами.
– Я наткнулся на слой камней, – пробормотал он. – Похоже на подземную стену, окружающую башню. Стена уходит глубоко в землю… Невозможно прорыть ход под ней. Можно подумать, что это специальный барьер, чтобы не рыли подкопы…
Пегги повалилась на кресло, упав духом.
– Строившие башню знали, что единственный способ сбежать – вырыть подземный ход, – простонала она. – И они приняли соответствующие меры. У тебя ничего не получится. Мы пропали.
Маленький пес грустно повесил голову. Пегги было так больно смотреть на него, что она взяла его на руки и посадила на колени.
Пока она чесала ему за ухом, подумала со странным смирением, что на этот раз им не выбраться.
Подготовка к войне
Сафра Раанит Синий Орлеанский Камень стояла перед столом, за которым вот уже два дня феи собирались на военный совет на поляне лагеря Голубых Папоротников.
– Я уверена в переданной мне информации, – заявила она властным голосом. – Девчонка… та, что украла сонную палочку, была арестована и осуждена людьми. В данный момент она заточена в башне Страдания. Замурована заживо…
– Куда она дела палочку? – спросила Токката. – Неужели она отдала ее своим сородичам?
– Нет. Кажется, она воспользовалась ею, чтобы усыпить своих родителей, короля и королеву. Ее заточили до того, как она успела уколоть новую жертву. По всей видимости, она не отдала палочку судьям. Они продолжают ее искать, но напрасно. Я думаю, что маленькая воровка после преступления ловко ее спрятала. Мне не важно, что она сделала с людьми, судьба этих убийц природы мало меня волнует. Ежедневно они губят столько деревьев, цветов и животных, что заслужили, чтобы их стерли с лица земли… но меня волнует судьба палочки. Представьте, что ее захватят наши враги – люди! Тогда у них будет великолепное оружие против гигантов – пожирателей камней, которые вот-вот проснутся.
– Ты права, – одобрила ее сержант Берта. – С таким оружием им будет легко усыпить огров одного за другим…
– Нельзя этого допустить! – добавила Токката. – Мы столько ждали, и все напрасно!
– И не говорите! – отрезала Сафра Раанит. – Мы рассчитываем на огров, чтобы они помогли нам избавиться от людей. Как только человеческая цивилизация и все их города будут превращены в пыль, Природа опять вступит в свои права. Леса снова вырастут там, где возвышались ужасные города этих недоумков. Животные будут бегать, не боясь, что охотники их убьют… Мы очень давно мечтаем избавиться от этих хищников, неспособных уважать кормящую их землю. Только пожиратели камней могут провести операцию такого размаха. Через месяц они истопчут города, безобразящие планету. А вы знаете, как и я, что без городов люди ничего не могут. Это будет подходящий момент, чтобы поработить их…
– Но палочка… – вмешалась Токката, видя, что Сафра теряет нить разговора.
– Да, – сказала фея, – надо забрать палочку, пока она не попала к людям. Это главное. Предлагаю напасть на донжон, в котором держат нашу воровку. Мы освободим ее и заставим говорить. Она должна будет рассказать нам, где спрятана палочка, а затем…
– А затем мы ее накажем, – проговорила Токката Желтая Треска. – Превратим ее в отвратительное животное… в…
Задохнувшись от ярости, она не смогла закончить фразу.
– Так и сделаем, – одобрила Сафра. – Предлагаю превратить ее в фурункул на заду у свиньи, но только после того, как она вернет то, что нам принадлежит.
– Палочку! Палочку! – скандировали феи, собравшиеся вокруг стола.
– Раз мы пришли к согласию, – заключила Сафра, – пора вооружаться и пускаться в путь. Надо взять башню штурмом как можно быстрее. Успех огров зависит от нас!
Стоя на стене замка Бреганога, Колен смотрел в небо. Оставаясь один, он снимал кованый шлем, под которым задыхался. Он не хотел, чтобы Мария-Женевьева увидела, в кого он превратился – в волка с клыкастой пастью, налитыми кровью желтыми глазами, мучимого желанием убивать. Иногда, когда дух рыцаря-призрака оставлял его, он вновь обретал ясный ум и превращался на несколько часов в Колена Манике. Тогда он осознавал, в какую ловушку попал. Проклятые доспехи стали его тюрьмой. Если он по глупости захочет от них избавиться, он тотчас же умрет. А если продолжит их носить… то станет игрушкой злобного духа, поселившегося в нем. Пусть бессмертный, но злой, жаждущий лишь убийств, использующий любой предлог, чтобы выхватить меч. Даже Мария-Женевьева, привычная к лесным опасностям, стала его бояться.
Он был погружен в раздумья, как вдруг ворон с железным клювом сел ему на плечо и что-то зашептал на ухо. Вороны были шпионами Эрвана де Бреганога, теперь они стали шпионами Колена, донося информацию со всех уголков королевства.
Сообщив, что хотел, ворон улетел. Колен поправил шлем и спустился со стены по единственной еще не разрушившейся лестнице.
Мария-Женевьева, не слышавшая, как он подошел, вздрогнула, вдруг увидев его рядом с собой. Она знала, что ей не следовало больше оставаться в обществе этого создания дьявола и лучше ей опять жить одной, как раньше, но… но она была влюблена в Колена. Она ничего не могла с этим поделать. Каждое утро, открывая глаза, она обещала себе распрощаться с ним до полудня и уйти, не оборачиваясь, затем наступал полдень, а она все еще была здесь… по-прежнему здесь.
– Все донесения воронов сходятся, – проворчал Колен. – Анна-София стала жертвой заговора, подстроенного Тибо де Шато-Юрланом, этим негодяем! Ее судили и заточили в башню Страдания… где Дени де Монтовер пытается ее отравить…
– Да, и что? – спросила Мария-Женевьева, предчувствуя неминуемую беду.
– А то, что я не позволю ему ее отравить! – завопил Колен. – Я соберу армию и возьму донжон штурмом. А захватив, с большим удовольствием отрублю голову этому хитрому Монтоверу…
Девушка устало вздохнула.
– Колен, – сказала она. – Успокойся, не выходи из себя… Вспомни, ты командуешь небольшим количеством волков. Две или три стаи – этого достаточно, чтобы напугать крестьян, но не годится, чтобы обратить в бегство отряд вооруженных до зубов солдат. У них есть арбалеты, стрелы, копья, топоры… Они разом победят твоих волков, и ты окажешься один, в окружении.
– Меня защитят доспехи, а еще у меня есть заколдованный меч… Я изрублю их на куски, – сказал, задыхаясь, Колен.
Его голос странно звучал внутри шлема.
Вдруг с насмешкой и злостью он произнес:
– Анна-София ведь сестра тебе, так? Но ее судьба тебя не тревожит. Можно подумать, тебе все равно, отравят ее или нет…
Мария-Женевьева еле сдержалась, чтобы не прокричать: «Я не помню ее, но ненавижу! Я ненавижу ее, потому что ты ее любишь! Произносишь ее имя во сне… Знаю, это ужасно, но я хочу, чтобы она умерла и ты стал моим. Если ты потеряешь надежду вновь ее увидеть, тогда, может, проявишь больше интереса ко мне».
Но вместо этого она только вздохнула:
– Я уже объясняла: она была совсем крохой, когда я сбежала из дворца. Малышкой, которую я видела всего дважды!
Она врала. На самом деле Анна-София была тогда гораздо взрослее, но Колену необязательно это знать.
Она поняла, что юноша не слушает ее. Повернувшись к лесу, он стал собирать свою стаю. Она поспешно закрыла уши, чтобы не слышать, как он ужасно воет.
«Так нам и надо, – подумала она. – Нас убьют, невелика потеря! По крайней мере, я умру рядом с ним».