Тем не менее именно к этому времени относится создание нескольких работ, ценных не только для любителей эзотерики, но и для серьезных историков. Среди разнообразного мистического хлама, которым переполнены его работы, встречаются догадки настолько светлые, что не обратить на них внимания просто невозможно, пусть им и нет пока иного подтверждения, кроме мнения самого фон Листа, что они верны.
Обладают его работы и другой ценностью, на этот раз уже для тех, кто специализируется в истории новейшей или просто интересуется особенностями развития германского общества в первой половине XX в. Дело в том, что многие изложенные в них идеи, не имеющие ни малейшего отношения к реальной истории и являющиеся подчас обыкновенной выдумкой, получили реальное воплощение через несколько десятилетий после опубликования, когда юные почитатели Гвидо фон Листа взялись строить принципиально новое общество. Одного из этих почитателей звали не иначе, как Генрих Гиммлер.
Будущий имперский руководитель охранных отрядов НСДАП в юности также интересовался историей, а особенно — что за совпадение! — именно викингским периодом, когда представители германской расы бороздили моря всей западной половины мира. Руны, которыми вплотную занимался фон Лист, занимали его воображение настолько, что он прочел решительно все, что когда‑либо публиковалось по этому вопросу, и даже предпринял самостоятельное исследование. Генрих Гиммлер считал, что иероглифическая письменность появилась в Европе совсем неспроста, и пытался найти ее корни в империи микадо, бесконечно сравнивая начертание Футарка и японских иероглифов. Скажем сразу, что найти сколь бы то ни было доказательные соответствия ему не удалось, однако исследование это принесло ему определенную пользу: будущий шеф СС научился легко ориентироваться в письменности предков и с легкостью читал любой рунический алфавит. При этом он настолько умело оперировал понятийными значениями рун, что смог создать прекрасную символику для своей организации — четкую и ясную и в то же время внушающую мистический трепет. Однако к применению рун в Третьем рейхе мы вернемся несколько позже, а пока речь о книгах Гвидо фон Листа, взявшего на себя роль посланника Вотана.
|
|
Первой пробой его сил стала почти академичная работа, посвященная языку древних германцев и его отражению в топонимах и именах, составленная для представления в венскую Академию наук. Как пишет Николас Гудрик‑Кларк, этот труд не произвел на академиков никакого впечатления и они вернули его без комментариев. Впрочем, если он был хотя бы приблизительно похож по стилю изложения на, предположим, «Племенные имена германцев и их значения», выпущенную в свет немногим менее десяти лет спустя, австрийских академиков вполне можно понять. Они оказались в глупейшей ситуации, когда подтвердить истинность или ложность приведенных утверждений невозможно, потому что они отчасти находятся вне сферы компетенции большинства наук, а отчасти — просто не могут быть ни опровергнуты, ни подтверждены ввиду отсутствия фактов. Сложно иметь дело с автором, который, с одной стороны, ведет себя как ученый и демонстрирует нешуточные познания в целом ряде наук, а с другой стороны, использует в качестве инструмента познания собственную веру и озарения. Однако в то время в положение академических светил науки никто входить не желал. Напротив, почитатели фон Листа, ставшего к тому времени уже нешуточно знаменитым благодаря его романам и пьесам, лекциям и многочисленным газетным публикациям, восприняли отсутствие какой бы то ни было реакции на предоставленную венской АН работу как проявление вопиющего хамства и недоброжелательности. Разразился колоссальный скандал, не принесший, впрочем, никаких плодов.
|
|
Но сам Гвидо фон Лист не унывал. За несколько следующих лет он превратил одну из частей своего труда в самостоятельную книгу — «Тайна рун». С изданием ее не возникло никаких проблем. С одной стороны, новое творение Листа с нетерпением ждали оккультисты и патриоты всех мастей, так что «Тайна рун» расходилась с прилавков книжных магазинов на ура. С другой — нашелся спонсор, выделивший деньги, собственно на издание. Их предоставило созданное в 1904 г. Общество Гвидо фон Листа — общественная организация с просветительскими функциями, — группа единомышленников, решивших финансировать и издавать труды почтенного мэтра. А труды между тем не заставили себя ждать. До начала Первой мировой их появилось целых семь. Среди них уже упоминавшаяся выше книга «Племенные имена германцев и их значения», а также «Вселенский Закон ариогерманцев» и «Ариогерманское жречество» — книги поразившие воображение Генриха Гиммлера и его соратника по разработке символики и ритуалов СС Карла Марии Вилигута[33]. С выходом в свет трудов Гвидо фон Листа в восприятии рун наступил новый этап. Таинственные письмена предков, ранее представлявшие интерес только для историков и лингвистов, стали послушным инструментом в руках разного рода мистиков и оккультистов, не менее одиозным, чем, предположим, древнееврейские письмена и символы карт Таро.
|
|
Надо сказать, что Листовы руны настолько отличаются от оригинального Футарка, что их принято считать отдельным алфавитом — арманическим Футарком. Дело в том, что фон Лист сопоставил каждый знак с одним из заклинаний, перечисленных в «Hбvamбl» — «Речах Высокого» (одной из песен Старшей Эдды). Как следствие знаков оказалось не 24 и не 16, а 18, причем один из них — свастика, о которой пойдет речь несколько дальше. Сложно судить, насколько такое сопоставление оправдано, однако факт остается фактом: набор знаков оказался несколько отличным от того, с каким привыкли иметь дело представители академической науки. Впрочем, до них как раз фон Листу не было никакого дела: круг его единомышленников был достаточно широк для того, чтобы можно было забыть о несостоявшейся попытке контакта с Академией наук. Ему и без того было кому передать свои открытия.
Общество Гвидо фон Листа было далеко не первой организацией патриотически настроенных мистиков. Тут интереснее другое: то, что оно служило ширмой для особого круга посвященных в Ботанические ритуалы. Надо сказать, что на рубеже веков по всей Европе была повальная мода на разного рода тайные общества. Масонские ложи, существовавшие на протяжении множества лет до того, что называется, под поверхностью, внезапно стали проявлять себя как почти легально существующие, а не глубоко законспирированные союзы. Каббалисты, оккультисты, любители эзотерики, практикующие маги калибра Алистера Кроули или менее известные (а точнее — менее скандальные) основывали «тайные храмы», ордена, лиги и т. д. Младший коллега Гвидо фон Листа Йорг Ланц фон Либенфельс, например, инициировал создание уже упоминавшегося выше орден Новых тамплиеров. Поэтому не удивительно, что человек, считавший себя последним жрецом Вотана или — как он называл этих жрецов — арманом, решил собрать некий круг посвященных, дабы передать им свою мудрость и знания. И опять‑таки не удивительно, что Высокий орден арманов возник внутри Общества Гвидо фон Листа — собрания сторонников последнего жреца.
Признаем сразу, что листовский орден был еще более беспомощен, чем Новые тамплиеры Либенфельса. Никаких более или менее заметных действий он так и не предпринял. Не считать же деятельностью, достойной тайной общества, проведение паломничества по местам, связанным с древнегерманской историей, для десятка посвященных? Нет, конечно, новоявленные арманы жгли костры в форме свастики на холмах, где в древние времена располагались германские капища, устанавливали украшенные рунами столбы, пели рунические гимны, сочиненные их предводителем. Однако закрытый характер организации, локальность проводимых ею акций и, честно говоря, плохо поставленная пропаганда ее деятельности не дали сообществу жрецов Вотана стать чем‑то большим, чем еще одна забавная секта. Беда в том, что Гвидо фон Лист был прекрасным рассказчиком, способным целиком захватить слушателя своим повествованием, но абсолютно не имел дара организатора. Или, используя понятия, более близкие самому фон Листу, он был хорошим скальдом, но плохим ярлом.
Впрочем, не будем утверждать, что орден арманов не оставил вовсе никаких следов. Его структура, отлично продуманная фон Листом, хотя так и не воплощенная на практике, была во многом перенята все тем же Генрихом Гиммлером, когда тот создавал собственный орден — СС. Гиммлеровский орден, если верить утверждениям Николаса Гудрик‑Кларка, даже своим названием должен быть обязан Листу: по мнению почтенного мэтра, сдвоенная руна солнца была одним из символов фемов[34]— тайной организации, вершившей справедливость в Священной Римской империи.
С началом Первой мировой Высокий орден арманов стал и вовсе не заметен, а его глава окончательно отдалился от занятий историей. Теперь его занимали учение Блаватской, астрология, рассуждения об Атлантиде и Лемурии. Гвидо фон Лист превратился в типичного мистика начала XX в., и потому мы пока что прощаемся с ним: о рунах и тех, кому была ведома их тайна, он больше не говорил. Правда, и жить ему к тому времени оставалось совсем немного: в мае 1919 г. почтенный служитель Вотана умер от воспаления легких в берлинской больнице: плохая жизнь в годы войны подорвала его физическое здоровье, а поражение Германии и Австро‑Венгрии — здоровье душевное. Единственное, что остается упомянуть в связи с именем фон Листа, — это его пророчество, сделанное незадолго до кончины. Он, опираясь на свои познания в астрологии, утверждал, что в 1932 г. наследники арманов, те, кто знают толк в рунах, вновь обретут власть в Германии. Забавное совпадение, не так ли?
СОЛНЦЕ АРИЕВ
Свастика — крест с загнутыми под прямым углом
(реже дугой) концами. В фашистской Германии
использовался как государственная эмблема,
отличительный знак нацистской партии,
стал символом варварства и насилия.
Большой энциклопедический словарь
Четыре буквы «Г» к пятиконечной звезде
Не подойдут…
Александр Васильев «Фюрер, фюрер»
Впрочем, ориентация на скандинавские и германские руны, хорошо проработанная структура орденской элиты, которую впоследствии с удовольствием использовал Генрих Гиммлер, сбывшееся с нереальной точностью предсказание — это далеко не все наследие Гвидо фон Листа. Один из элементов его наследия оказался настолько заметен и ярок, что стал символом целой эпохи, хотя сам фон Лист, пожалуй, этого и не предполагал. Этот элемент — свастика, коловрат — солярный символ, обнаруженный им в древнегерманских орнаментах.
Этот знак встречается в культуре североевропейских народов достаточно часто, чтобы можно было с уверенностью говорить о нем как о наследии общей индоарийской культуры, связывающем единой нитью очень многие нации от Северного Ледовитого до Индийского океана. Свастика — символ, переживший великое переселение народов, вынесенный предками древних германцев и скандинавов из намного более южных земель, нежели те, что сами они называли родными. Племена и кланы, отпочковывавшиеся от основной массы, чтобы осесть на встречавшихся по пути на север землях, уносили его с собой и оставляли своим потомкам, забывшим о прошлом или ассимилированным более сильными и многочисленными соседями, как доказательство их происхождения от носителей великой древней культуры.
Те, кто верят в существование Гипербореи — Атлантиды индоариев, легендарной северной прародины белой расы, говорят о том, что свастика родом именно оттуда. Не будем спорить о том, что недоказуемо: более или менее научных версий происхождения этого знака множество, но даже те, что подтверждены археологическими находками, оставляют поводы для сомнений.
Широта распространения свастики поражает. Она украшает стены руин Мохенджо‑Даро и скалы Тибета, конскую упряжь работы скифских мастеров, боевые щиты и одежду кельтов. Индийцы, китайцы, скифы, баски, славяне, германцы, кавказские народы (грузины, армяне, абхазы, дагестанцы) — все они видели в «бегущем кресте» символ солнца и огня, сменяющихся времен года, жизни как вечного и неостановимого движения, а то и символ плодородия, символ света и созидательных сил.
Естественно, что и культура древних германцев и скандинавов — неоспоримых потомков индоариев — не могла обойтись без свастики. Самый распространенный священный символ Скандинавии — Одинов крест — включает сразу четыре этих знака, расположенных вокруг солнечного колеса. Свастика присутствовала везде: на женских украшениях, на клинках и ножнах викингских мечей, на вошедших одно время в моду широких наконечниках копий, шахматных фигурках азартных игроков и весовых гирьках расчетливых торговцев. Три луча, четыре, а то и восемь, направленных как посолонь, так и противусолонь, — «рубящие кресты[35]» сопровождали жизнь германца и скандинава от начала и до конца. Они вырезались на детской колыбели, чтобы ребенок рос удачливым под покровительством светлых сил, на девичьих гребнях, чтобы защитить красоту от злого колдовства и порчи, на надгробиях, чтобы усопший оставался спокоен за гробом и не тревожил живущих.
Понятное дело, Гвидо фон Лист не мог пропустить такое значимое явление, не мог не заметить символа, встречающегося столь часто. Однако, поглощенный попытками воссоздать руны как систему сакральных знаков, он счел свастику внеалфавитным руническим знаком. Далее мысли его пошли вполне закономерным для него путем. Разобравшись в сакральном значении свастики, фон Лист противопоставил ее христианскому кресту.
Надо сказать, что фон Лист очень не любил христианство. За что? Пожалуй, за то, о чем шла речь в самом начале этой книги, — за то, что в процессе экспансии на север, римская церковь уничтожала самобытную культуру подчиняемых ей народов, стирая с лица земли и из истории все необычное, непонятное, иррациональное, заставляя весь мир жить по своим законам и догмам. Уничтожения древней германской культуры он христианству простить не мог и оттого в своих работах при каждом удобном случае клеймил «тупоумную» и «ушедшую от понимания законов мироздания» веру почем зря, за дело и просто так. Поэтому некий символ, который можно было противопоставить латинскому кресту, пришелся ему очень кстати.
Вот тут и наступает пора назвать еще одного ученика Гвидо фон Листа. Вряд ли они встречались, хотя и были соотечественниками, но все равно Адольф Гитлер может с полным правом считаться воспреемником последнего из арманов. Не говоря уже о том, что Гитлер, разумеется, был знаком со всеми работами австрийского историка‑мистика, изданными в серии «Гвидо‑фон‑Лист‑Бюхерай[36]», он во многом разделял листовские взгляды. По меньшей мере в его планах реформирования католической церкви видно сильное влияние мэтра Гвидо. Известно, что Гитлер всерьез планировал по окончании войны по‑свойски разобраться с христианством, заменив крест свастикой, библию — томиком «Моей борьбы», а еврейского Христа — неким нордическим божеством. «Или у нас будет германский бог, или не будет никакого, — заявляли в середине 30‑х гг. преданные НСДАП богословы. — Мы, германцы, были оставлены христианским богом на произвол судьбы. Он не справедлив, и мы терпели поражение за поражением оттого, что верили ему, а не нашему германскому богу[37]». Есть, кстати, вполне серьезные доказательства того, что вождь НСДАП действительно рассчитывал занять при этом германском боге должность пророка. Но оставим эту тему как весьма щекотливую, напоследок упомянув только, что Гитлер в застольных беседах не раз приравнивал христианство по опасности и прилипчивости к сифилису и другим малоприятным и непочтенным болезням[38].
Были у фон Листа и другие поклонники и почитатели из числа если не соратников, то по меньшей мере единомышленников Гитлера. Именно они объявили свастику общим символом всех антисемитских организаций, посчитав, что отыскали символ, в принципе не свойственный культуре семитских народов[39]. В этом значении свастика вошла в символику большого количества национал‑социалистических союзов и объединений, в том числе — небезызвестного оккультного общества «Туле», о котором речь пойдет несколько позже. Собственно, именно им мы обязаны тем, что сегодня древний и весьма почитаемый символ превратился в своего рода жупел — страшноватое пугало для всех противников правого экстремизма.
Эта боязнь свастики вбита в нас с детства. «Паучий крест» вызывает подсознательную брезгливость и целый ряд неприятных ассоциаций. В отличие, например, от пятиконечной звезды.
Вокруг свастики нагорожено множество нелепых легенд и слухов. Самая неправдоподобная — о том, что в основе знака четыре буквы «Г» от фамилий Гитлера, Гиммлера, Гесса и Геббельса. Несмотря на видную невооруженным взглядом абсурдность такого утверждения, легенда эта довольно живуча. Секрет этого, вероятнее всего, в лености ума тех, кто в нее верит: стоит написать упомянутые фамилии латиницей — становится ясно, что к свастике они не имеют отношения. Хотя с Гитлером этот знак связан напрямую: именно он выбрал «бегущий крест» символом НСДАП. Символику красного флага с белым кругом и черной свастикой в центре, ставшего сперва партийным знаменем, а впоследствии — государственным флагом целой страны, он разработал лично. Если верить биографам вождя, этот знак был для него символом победы арийского человека. Возможно, тут сыграли свою роль детские воспоминания будущего диктатора: свастика была символом монастыря в Ламбахе (Восточная Австрия), где он в шестилетнем возрасте пел в хоре мальчиков. Вырубленная на каменной плите прямо над входом, она не могла не привлекать его внимания[40]. Откровения же Гвидо фон Листа оживили эти воспоминания и повлияли на выбор символа для политического движения. Однако все это — не более чем предположения.
Дело в том, что в начале XX в. этот символ (в том числе и стараниями Общества Гвидо фон Листа) стал весьма востребован и распространен во всем мире. Начертав его на стальных шлемах, шли в бой члены так называемой бригады Эрхардта[41]во время капповского путча[42], значок с его изображением с удовольствием носили на лацкане друзья американской организации скаутов, и даже клоуны из знаменитого цирка Барнума украшали свои дурацкие наряды именно этим древним солярным знаком. Он смотрит на нас с банкнот, выпущенных российским Временным правительством, и с американских поздравительных открыток, с фронтонов домов, выстроенных в стиле модерн, и с мостовых европейских городов. Да что там говорить, если стилизованными свастиками в то время украшались даже пуговицы мужских костюмов! Так что в выборе Гитлером именно такого символа для его молодой партии не было ничего удивительного.
А вот что удивительно — так это то, что борьба между Третьим рейхом и Советским Союзом превратилась в итоге в борьбу двух символов света. Именно так, потому что пятиконечная звезда — пентаграмма — по своему смысловому значению очень близка свастике. Их отличает только оттенок смысла: если свастика — это символ света для наблюдателя, фиксирующего происходящее и вычисляющего законы бытия, то звезда — символ света для того, кто постигает мир путем практических действий, экспериментов. Недаром у алхимиков она была одним из знаков «Великого делания». От алхимиков пентаграмму получили в наследство масоны и розенкрейцеры, оккультисты, сатанисты. Для первых этот знак стал символом тайной власти, которую дает знание законов, управляющих миром, для других — мощнейшим охранным амулетом, ограждающим от зла и разрушения, призывающим силы света, или основой для мандалы. Третьи же предпочли символ перевернуть, стремясь придать пентаграммону значение, противоположное первоначальному.
Самый заметный след пятиконечная звезда оставила в масонской символике, а оттуда перекочевала в символику государственную. Дело в том, что члены тайных лож всерьез задумывались о власти над миром и как следствие принимали участие в любых социальных экспериментах, способных им эту власть принести. Именно поэтому маленькие звездочки знакомых очертаний украшают, скажем, флаг Соединенных Штатов Америки, именно поэтому под старинным алхимическим символом прошли 70 лет истории нашей страны. Кстати, раз уж речь зашла о красной звезде, стоит упомянуть, что инициатором ее появления на гербе и флаге советской России традиционно называют Льва Троцкого[43]. Считается, что он был членом масонской дожи «Великий Восток» и большим докой в герметической символике. Именно он предложил большевикам эту эмблему, судя по всему, ориентируясь как на ее первоначальный смысл — знака света, так и на смысл, привнесенный позже, — символа тайной власти над миром. Впрочем, тут тоже история довольно темная: был ли Троцкий масоном или не был, действительно ли именно он предложил использовать пентаграмму или эта светлая идея посетила кого‑то другого, теперь за давностью лет и отсутствием свидетельств и свидетелей остается только догадываться.
Интереснее же всего то, что вполне могла сложиться ситуация, когда на знаменах НСДАП появилась бы не свастика, а пентаграмма, или, как ее называли в Германии, «ведьмина лапа[44]». Пентаграммон привлекал немецких оккультистов не меньше, чем свастика и скандинавские идеограммы. Мало того, один из классиков оккультного учения о рунах Герман Вирт уделил немало времени её исследованию. Он заявлял, что пентаграмма является всего лишь архаичной формой руны «Хагал». Руна же эта, по мнению Германа Вирта, представляла собой иероглиф годичного цикла, потому что указывает шесть положений солнца в течение астрономического года. А поскольку «Хагал», сведенная к пятиконечной звезде, лишена нижней черты, указывающей на юг, — это значит, что символ был создан там, где солнце зимой не встает вовсе. Сиречь на далекой арктической прародине германцев. Так что Гитлер, будучи человеком если не начитанным, то изрядно нахватавшимся разного рода мистических знаний «по верхам», мог использовать для своего знамени не свастику, а «ведьмину лапу». Впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Поэтому заметим лишь, что столкновение двух государств, сделавших главными своими государственными символами символы света, — явление не слишком обычное. Свастика против пятиконечной звезды, свет знания против света действия. Странная картина.
ИДУЩИЕ СЛЕДОМ
Они отдали б немало за пару крыльев,
Они отдали б немало за третий глаз,
За руку на которой четырнадцать пальцев.
Им нужен для дыхания другой газ…
Вячеслав Бутусов «Люди»
Нельзя не признать, что деятельность фон Листа, популяризация рунологии, принесла чрезвычайно интересные плоды. Теперь исследование древней германской и скандинавской письменности шло по нескольким направлениям. С одной стороны, ею всерьез заинтересовались академические ученые, стремившиеся классифицировать древние знаки и дешифровать имеющиеся надписи. С другой, руны активно использовали оккультисты и мистики, экспериментируя с их толкованием и применением в магических ритуалах. С третьей — рунические письмена стали активнейше использоваться в символике различных организаций.
Обычно, говоря о таком применении древнегерманской иероглифики, вспоминают СС и Гитлерюгенд, однако традиция эта имеет несколько более длинную историю. Впервые использовать руны в этом качестве стали члены молодежного движения «Вандерфогель». Эти предшественники скаутов делали ставку на патриотическое воспитание и во многом примыкали к фелькише‑организациям. Не удивительно, что руны были им хорошо знакомы[45]. Странно, кстати, что немецкие скауты — пфадфиндеры[46], — многое взявшие от «Вандерфогель», не переняли эту традицию. Основатель скаутского движения лорд Баден‑Пауэлл[47]был большим любителем порассуждать о тайных письменах и сакральных знаках. Но зато «Юные штурмовики Адольфа Гитлера» — организация, из которой впоследствии выросла Гитлерюгенд — опытом «Перелетных птиц[48]» воспользовались сполна.
Руны постепенно становились частью современной культуры, врастали в нее. После поражения в Первой мировой потребность в национальной идее стала ощущаться с новой силой. Немцам просто необходимо было осознавать, что они — не такие, как все, что за ними сила, если не физическая, то духовная. Это было непременным условием выживания немецкого народа в стране, ограбленной чересчур ретиво взявшимися за взыскание репараций союзниками. В стране, лишившейся колоний и окраинных сырьевых регионов, лишенной армии, флота и военной промышленности, пожираемой безработицей и инфляцией. В таких условиях спасти немцев как общность могла только некая единая идея. В данном случае — идея национального величия.
Кстати, похоже, что, стремясь обеспечить свою безопасность, державы‑победительницы целенаправленно нанесли столь болезненный и резкий удар по экономике Германии. Он едва не расколол страну, совсем недавно ставшую единой, на отдельные территории, возглавляемые сепаратистски настроенными лидерами. Только решительные действия военного министра Густава Носке[49], не побоявшегося прослыть «кровавой собакой», позволили Германии избежать подобной участи.
Однако сепаратизм был уделом представителей левой части политического спектра. Среди правых же, убежденных консерваторов, напротив, наблюдался небывалый патриотический подъем. Тут‑то и пришлись кстати работы Гвидо фон Листа. Даже те, кто в принципе не интересовались ни историей, ни оккультизмом, обратились к духовному наследию предков. Как следствие рос и спрос на литературу о рунах — и на серьезные исследования, и на эзотерические сочинения, на реконструкцию религиозных ритуалов и философских концепций древних германцев. Новорожденное неоязычество стало объективной реальностью в еще недавно полностью христианской стране.
Солидные люди, почтенные бюргеры, до войны исправно посещавшие церковь, пережив поражение в войне, которую Германия, если верить пропаганде, должна была вот‑вот выиграть, оставляли веру в Христа ради веры в Одина. «Мы не можем преклонять колени перед всеобщим богом, который уделяет больше внимания французам, чем нам», — объясняли они такую перемену[50]. Что уж тут говорить о молодежи?! Еще вчера рассчитывавшие на блестящее будущее, на вполне просчитываемую карьеру, тот или иной уровень дохода, молодые немцы внезапно оказались буквально выброшены на улицу. Будущее оказалось отнюдь не таким светлым: в нем не было ничего, кроме безработицы или, в лучшем случае, поденной работы и нищенской оплаты труда в условиях постоянного обесценивания денег. Поэтому среди молодежи национал‑патриотические настроения были распространены более чем широко, а неоязычество популярно в большей степени, чем какое‑либо иное проявление массовой культуры.
Спрос на прошлое нужно было срочно удовлетворить. Академические ученые всерьез работали над дешифровкой рунических надписей, изучали археологические находки, стремились по возможности восстановить древнюю письменность, не отставали от них и оккультисты. Вот только направление их деятельности было несколько иным. Они ставили перед собой задачу найти рунам практическое применение в своей деятельности, освоить новые горизонты магии с использованием сакрального значения скандинавских идеограмм. При этом одни из них склонялись к ритуальной магии и своего рода преклонению перед рунами, а другие — к чисто утилитарному их применению в качестве инструмента для познания и самосовершенствования. Богоданного, конечно, однако инструмента и не более.
Большинство оккультистов‑рунологов, склонявшихся к первому подходу, сгруппировалось вокруг эзотерического общества «Туле», названного в честь легендарного северного острова, на котором зародилась германская нация. Это был один из уже упоминавшихся тайных мистических орденов, наводнивших Германию на рубеже веков. Странным образом в его идеологии смешались магия, оккультизм, расовое учение. Получившаяся на выходе гремучая смесь представляла собой программу строительства нового Великого Германского Рейха, свержения социал‑демократического режима, установления строжайшей расовой сегрегации. Членами организации, созданной на манер масонской ложи, были мистически настроенные интеллигенты и дворяне. Что характерно, многие из них стали позже не просто членами, а партийными функционерами НСДАП.
Тут нужно на краткий срок еще раз отвлечься от рун, ибо мимо упоминания аббревиатуры НСДАП рядом с названием «Туле» просто так пройти невозможно. Потому что это как раз та ключевая точка, в которой руны оказываются связаны с национал‑социалистической партией.
Основатель общества «Туле» — член оккультного Германского ордена Рудольф фон Зеботтендорф[51]— был не слишком доволен своим творением. Конечно, в общество входили видные теоретики оккультизма, серьезные мистики, убежденные националисты и патриоты. Но все они были из слоев общества, из сословий, не имевших реального значения в борьбе за власть. Для того чтобы строить «новый рейх» не на словах, а на деле, необходимо было обрести влияние на массы, сделать ставку на ту же силу, к которой давно и успешно апеллировали социал‑демократы и коммунисты. Тактика для этого была выбрана вполне удачная и также уже неоднократно опробованная левыми — создание просветительских кружков, которые впоследствии перерастут в некую единую силу, в политическую партию. Первый такой кружок получил название Германского рабочего объединения, а вскоре — Германской рабочей партии.
Надо сказать, что такого рода политических партий — мелких и беспомощных, включавших в лучшем случае пару десятков членов — в Германии той поры была масса — никак не меньше, чем оккультных орденов. «Флаг старого рейха», Союз «Оберланд», «Стальной шлем», «Железный кулак» — все они были грозными и решительными на словах, но ничего не могли предпринять на деле. «Новые союзы плодились как грибы и столь же быстро исчезали с лица земли, — пишет в „Моей борьбе“ Адольф Гитлер. — Основатели этих обществ по большей части не имели ни малейшего представления о том, что это, собственно говоря, значит — вырастить новую партию или, тем более, создать новое движение. Большею частью эти мыльные пузыри лопались самым смешным образом, обнаруживая только полное политическое ничтожество их творцов»[52]. Партия, родившаяся из инициированного «Туле» рабочего кружка была того же толка: 20—25 человек низкоквалифицированных рабочих, пустая партийная касса и не ясно сформулированные цели. Так бы ей и кануть в безвестность, если бы на горизонте не появился отставной ефрейтор Адольф Гитлер.