Сложные теоретические объекты и методы их построения

Сложными объектами теории мы будем считать высказывания, языковые построения, описывающие ту или иную связь между двумя или несколькими простыми объектами. Например: «способ действия человека на рабочем месте зависит как от внешних условий, так и от устойчивых личных качеств и временных состояний субъекта труда» или «выбор профессии – частный случай принятия решения».

Сложные теоретические (идеальные) объекты имеют такую же группировку, как и простые, а именно:

СЛОЖНЫЕ ЭМПИРИЧЕСКИе ПОЛУобъектЫ – утверждения, имеющие эмпирическую основу, но не имеющие логического обоснования.

Например, установлено, что удовлетворенность операторов перфорационных машин трудом статически коррелирует (неслучайно связана) с определенными показателями вариативности времени реакции на сильный звук (в лабораторном опыте). Но теоретически пока не ясно, почему столь сложный феномен, как удовлетворенность трудом, может быть связан с таким простым психофизиологическим параметром, как вариативность времени реакции. Возможно, что удастся проследить цепочку связей (вариативность времени реакции может зависеть от того же фактора, который обусловливает безошибочность труда, а безошибочность – это успех, успех который порождает положительные чувства, а они, в свою очередь, вносят вклад в явление удовлетворенности трудом), и тогда данный эмпирический полуобъект станет совершенным сложным теоретическим объектом.

СЛОЖНЫЕ ЛОГИЧЕСКИе ПОЛУобъектЫ – утверждения, имеющие логические основания, но пока не подтвержденные эмпирически. Таковыми являются гипотезы исследований в психологии труда.

Например, предполагается, что если не навязывать всем работникам абсолютно единый способ работы, то можно получить прирост производительности труда за счет того, что каждый сможет выработать свой наиболее удобный для него способ (систему способов). Это предположение вытекает из общих соображений о нестандартности человеческого фактора, о возможности разных и социально равноценных путей достижения одной и той же трудовой цели. Эмпирическое подтверждение гипотезы дает совершенный теоретический объект.

СЛОЖНЫЕ НУЛЬ-объектЫ – высказывания, которым пока ничего не соответствует в действительности (или вообще не может соответствовать) и которые получены не в результате логического следования, а в итоге некоторых формальных операций с терминами, а также в результате небрежного оперирования словами.

Например, можно построить такую вербальную конструкцию (по принципу, осмеянному народной мудростью, - «язык что хочет, то и лопочет»): «Процесс профессионализации личности должен сыграть для научной психологии ту же роль, какую для геометрии сыграло землемерия, а для астрономии – мореплавание». Казалось бы, неплохо сказано, но, может быть, надо говорит не о процессе профессионализации, а о практике профконсультации? Это разные вещи, а «бумага все терпит», и можно рядом поставить в тексте, синтаксически согласовать самые разные слова (вспоминается выражение Н.В. Гоголя из повести «Рим» - «Страшное царство слов вместо дел»). Впрочем, при условии эмпирического и теоретического обоснования сложный нуль-объэкт может стать более полным идеальным объектом

СЛОЖНЫЕ Совершенные теоретические объектЫ – положения, имеющие и логические, и эмпирические основания. Таковыми являются оправдавшиеся в опыте гипотезы, выводы многих ис­следований.

Например, "усвоение элементарных сведений о нормировании труда и технологическом процессе доступно учащимся пятых классов". В приведенном утверждении содер­жится мысль о связи между учебными возможностями детей и возрастным этапом их развития.

Еще пример: "Для ткачих коврово-ткацкого производства профессионально важными качествами являются высокая разли­чительная зрительная чувствительность, ориентировка в орна­менте ковра, память на изображение, хорошее различение форм и цветов, быстрота и точность зрительно-моторной и кинестезически-моторной координации, ловкость пальцев, устойчивое зрительное внимание, умение поддерживать состояние бдитель­ности в условиях однообразия выполняемых операций". Здесь указано на зависимость успешности труда от приведенного комплекса личных качеств.

Связи между явлениями могут быть разнообразными (не толь­ко причинно-следственными, но структурными, генетическими и др.), и к этой теме мы вернемся несколько ниже.

Учитывая разновидности ситуаций, встречающихся в науке, охарактеризуем методы и приемы построения сложных объектов теории.

Исходной ситуацией, в которой возникает необходимость по­строения теоретического объекта, является отсутствие такового (как и в случае с простыми объектами). Из этой ситуации воз­можны три выхода, и им соответствуют следующие три метода (нумерация методов, начатая в параграфе 4.2, продолжается, табл. 1).

7. Индуктивное предсказание сводится к построению вывода о предполагаемой закономерной связи между явлениями на основа­нии достаточно большой части фактов (на основании изучения, например, статистически оправданной – репрезентативной – выборки наблюдений, экспериментов). Это частный случай на­учного предвидения. Поскольку предсказание касается вопроса о закономерных связях явлений, его более полно называют индук­тивным номологическим предсказанием. Например, изучались признаки профессиональной пригодности у телеграфистов, ли­нотипистов (теперь это, впрочем, уже отживающая профессия), операторов счетных машин. На этом основании был сделан индуктивный (от частного к общему) вывод, или индуктивное предсказание, примерно следующего содержания: круг профес­сий, где основные критерии пригодности являются сходными с изученными, вероятно, не ограничивается названными тремя профессиями. В таких профессиях, как телетайпист, машинист­ка пишущей машинки, перфораторщик, т.е. у всех профессио­налов, вводящих данные в машину с помощью клавиатуры, кри­терии профпригодности должны быть такими же или очень сход­ными. Бурный прогресс в рассматриваемой области труда – по обработке информации – породил операторов ЭВМ во многих модификациях, которые в упомянутом исследовании не изуча­лись, но оно ценно тем, что позволяет сделать предположение, что ранее найденные критерии могут быть полезны и примени­тельно к этим новым профессиям.

Индуктивное предсказание – разновидность индуктивного умозаключения. Так, например, индуктивные умозаключения, в результате которых делается общий вывод о всем классе каких-либо явлений, их связей на основании знания каждого без ис­ключения явления (или связи) этого класса, не являются предсказаниями (они оказываются просто обобщающими умозаключениями). Скажем, обследованы все члены бригады, работающей "по единому наряду" и занятой на автоматической линии прокатки труб. И о каждом работнике стало известно, что он владеет всеми специальностями, представленными в бригаде (каждый может заменять каждого на его рабочем месте). Получено, несомненно, новое общее знание – о всей этой бригаде, – и получено индуктивным путем (на основании изучения частных случаев мы пришли к общему утверждению). Но все же это не предсказание, а общее заключение, хотя и очень ценное. Это так называемая полная индукция – умозаключение, основанное на изучении всех без исключения объектов рассматриваемого класса.

Но мы можем мысленно расширить рассматриваемый класс явлений – иметь в виду не "вот эту" бригаду, а вообще все бригады, занятые прокаткой труб, либо даже все бригады, работающие в сходных условиях организации труда (по единому наряду). Всех членов всех бригад обследовать невозможно. Поэтому если мы захотим сделать какие-то общие заключения о том, владеют или не владеют члены этих (часто неизвестных нам) бригад "смежными профессиями", это заключение приобретет новое качество – качество предсказания с некоторой степенью вероятности, правдоподобности. Оно будет построено на изуче­нии только части объектов мыслимого класса, а относим мы его ко всему классу. Это так называемая неполная индукция. Различают два вида неполной (предсказывающей) индукции:

- популяр­ная индукция, т.е. построение общего заключения на основа­ми простого перечисления изученных случаев, среди которых не встречаются противоречащие. Например, изучили одну, вторую, третью бригады, и в каждой из них наблюдается явление владения работниками "смежными профессиями". Это дает основание думать уже о неслучайной связи рассматриваемого явления с бригадной формой организации труда. Математическая статистика в отличие от классической логики допускает даже не­которое количество противоречащих случаев, если общее количе­ство наших наблюдений достаточно велико. Например, мы беспристрастно (в случайном порядке) будем попарно рассматривать работников, включенных и не включенных в бригады (для проверки предположения о неслучайной связи явления "совмещения профессий" с бригадной формой организации труда). Математическая статистика позволяет нам остановиться на этом предположении, если из восьми случаев оно подтверждается в семи (а один противоречит). Если изучено двенадцать случаев, то допускается два противоречащих. При пятнадцати изученных случаях допус­кается три противоречащих и т.п. В случае ста наблюдений даже одна треть их может противоречить нашему предположению, и все же его можно не отбрасывать. Одним словом, математичес­кая статистика дает достаточно гибкие по сравнению с аристоте­левой логикой средства для того, чтобы "не потерять" ценное предположение о тех или иных связях между явлениями;

- научная индук­ция – это неполная индукция, основанная на знании необходи­мых (неслучайных) признаков и причинных связей изучаемых явлений. Например, в результате наблюдений, бесед мы знаем, что при бригадной форме организации труда (работа по единому наряду) существенно возрастает заинтересованность работников в экономном расходовании времени, материалов. И это побуж­дает их (работников) приходить друг другу на помощь независимо от традиционно сложившейся специализации труда. Вальцов­щик, если нужно, помогает наладчику, сварщику и наоборот: все стремятся понимать и уметь все. Знание этого обстоятельства повышает нашу уверенность в том, что "совмещение профес­сий", "владение смежными профессиями" – закономерное след­ствие рассматриваемой бригадной организации труда. Такого рода знание повышает качество индуктивных предсказаний. Приведенный пример с членами бригад предельно упрощен, чтобы не заслонялась тема нашего обсуждения – методы и процедуры построения сложных теоретических объектов; разумеется, читаю­щему человеку тут нечего "предсказывать", ибо давно все ясно. В общем случае индуктивное предсказание рождается в ходе эмпирического исследования (экспериментального или неэкспе­риментального), когда человек сталкивается с серией неслучай­ных зависимостей явлений. Средства для оценки неслучайности этих зависимостей лежат в области математической статистики. Статистика, как известно, может дать оценку степени тесноты связей, помогает отсеять случайные явления. Но содержательное понимание этих связей – что от чего и почему зависит – "на совести" исследователя.

8. Дедуктивное предсказание сводится к построению выводов о предполагаемой связи между явлениями на основании подведе­ния новых (предполагаемых) частных случаев под известные, считающиеся истинными общие положения, утверждения. Де­дукция в логике – следование мысли от общего к частному.

Типичная форма умозаключения при этом (силлогизм) состо­ит из трех суждении. В первом суждении содержится общая мысль (например, "типологические свойства нервной системы проявляются в деятельности"). Во втором имеется в виду частный случай ("работа оператора прецизионной фотолитографии есть деятельность"). В третьем – новая мысль (вывод), приписываю­щая некоторый признак, содержащийся в первом суждении, объекту, указанному во втором ("следовательно, типологические свойства нервной системы проявляются в работе оператора пре­цизионной фотолитографии"), хотя, возможно, пока еще никто этого не изучал эмпирически.

Правда, чтобы удовлетворить строгой логике, мы должны были бы придать нашему силлогизму классический вид:

Все деятельности человека – области проявлений типологических свойств нервной системы.

Работа оператора прецизионной фотолитографии – деятельность.

____________________________________________________________

Работа оператора прецизионной фотолитографии – область прояв­лений типологических свойств нервной системы.

В случаях, когда мысль не ясна, сложна, полезно придавать ей черты видимого соответствия формулам силлогизмов ("фигу­рам" и "модусам"), вариантов которых достаточно много и о которых можно узнать из пособия по логике[2]. Но подчас в этом нет необходимости, поскольку правиль­ные формы логического следования достаточно хорошо "просве­чивают" сквозь стиль обычной речи (если, разумеется, об этих формах знать и помнить).

Но если мы потрудимся придать рас­суждениям формальный вид, то легче заметить ошибки, "логи­ческие ловушки". Типичная из них – "предвосхищение основа­ния", в данном случае – использование в качестве общего (обо­сновывающего вывод) утверждения такой мысли, которая сама нуждается в обосновании, хотя пусть не кажется заведомо лож­ной. Например, могут рассуждать примерно так: «работа ретушера (в типографии) не предъявляет особых требований к мышлению, поскольку это ручной, "сенсомоторный" труд. Утверждение ложное потому, что в скрытом за ним силлогизме обосновываю­щая посылка является, в сущности, предрассудком. А именно, неверно, что "все виды ручного труда не предъявляют особых требований к мышлению". Достаточно учесть, что тот же рету­шер, работая над фотоснимком, с которого после будет сделана печатная форма, должен мысленно оперировать очень сложными соотношениями светлот, цветов. Так, черному цвету на негативе соответствует белый. Серому при цветоделительной ретуши может соответствовать розовый, а белому – красный и т.д. Труд ретушера кажется "сенсомоторным", а на самом деле он предполагает сложные и мало изученные формы профессионального мышления, "ходы" логического следования. То, что предметом мысли являются цветовой тон, насыщенность цвета, градации светлоты и пр., а не слова, цифры или геометрические фигуры, не есть основание утверж­дать, что в рассматриваемой деятельности нет особых требований к мышлению.

Итак, нужна особая бдительность к тем общим положениям, которые сознательно или невольно кладутся в основание дедук­тивных рассуждений (к "презумпциям", "допущениям"). Спо­собность, умение вскрыть несформулированные в явном виде основания рассуждений и пересмотреть их можно рассматривать, в свою очередь, как ценное качество ума человека (проницатель­ность и гибкость его).

Еще одна распространенная логическая ошибка – "ошибка разделения". Суть ее в следующем. Если мы обратимся к приве­денному несколько выше силлогизму об операторе, легко заме­тим, что в первых двух утверждениях (они называются "посылка­ми" в отличие от третьего, именуемого "выводом") есть одно и то же понятие – в данном случае "деятельность". Такой общий для обеих посылок термин (понятие) называется по ряду причин средним (средний термин силлогизма). И он всегда необходим. "Ошибка разделения" возникает тогда, когда этот средний тер­мин силлогизма в первой (общей) посылке мыслят в собиратель­ном смысле, а во второй – в разделительном. Например, если бы в качестве первой посылки в приведенном примере мы факти­чески имели в виду такую: "Все деятельности – предмет интереса психологии" (имеются в виду все деятельности, взятые вместе), то вывод, сделанный, казалось бы, по правилам, стал бы не­сколько странным: "Работа оператора прецизионной фотолито­графии – предмет интереса психологии". Разумеется, логичес­кая ошибка опасна тогда, когда нелепость неочевидна.

Ошибки в силлогизме возникают в случаях, когда не учитыва­ется то, что термин, содержащийся в посылках, мыслится фак­тически не во всем своем объеме. Например, если бы в качестве второй посылки приведенного в свое время силлогизма мы взяли такую: "скоростная микроструктура рабочего движения – не деятельность", то получили бы ложный вывод: "скоростная мик­роструктура рабочего движения — не область проявлений… и т.д. В чем дело? А в том, что хотя термин "область проявлений типологических свойств нервной системы" выписан "всеми бук­вами", мыслится он в первой посылке не в полном объеме. А именно, "областями" проявлений типологических свойств явля­ются не только деятельности, но и отдельные действия, и их структурные компоненты, и психические состояния.

Если термин мыслится в полном объеме, говорят, что он распределен, если не в полном – не распределен. Анализ распределенности терминов в рассуждении – важное условие его корректности. Так что, как верно заметил немецкий философ Гегель, чтобы рассуждать, недостаточно иметь язык, подобно тому, как недостаточно иметь крепкие руки, чтобы хорошо шить сапоги.

Чтобы избегать ошибок в дедуктивных рассуждениях, полезно учитывать, в частности, следующие положения:

- в силлогизме должны быть три термина (не больше, не меньше);

- средний термин должен быть распределен хотя бы в одной из
двух посылок (без этого условия правильный вывод невозможен). Поясним это примером. В обсуждаемом нами примере
силлогизма вторую посылку сформулируем так: "Скоростная
микроструктура рабочего движения – область проявлений типологических свойств нервной системы". Каким же будет
вывод из двух верных посылок? "Скоростная микроструктура... – деятельность"? Вывод ложный, и причина этого не в ложности
посылок, ав неправильном "устройстве" здесь дедуктивного
умозаключения – средний термин в той и другой мыслится не в
полном объеме, не распределен;

- если термины (помимо среднего) не распределены в посылках, ихнельзя мыслить в полном объеме в выводе; из двух отрицательных или частных ("некоторые А суть Б") посылок нельзя сделать вывод;

- если одна из посылок частная, то и вывод должен быть частным ("некоторые", а не "все"). А если одна из посылокотрицатель­ная ("А не есть Б"), то вывод должен быть отрицательным;

- из двух утвердительных посылок нельзя получить отрицатель­ный вывод. Если первая посылка сформулирована как частная '"некоторые..."), а вторая оказалась отрицательной, вывод невозможен.

Ошибкой в обосновании утверждений, в частности и предска­заний, является подмена научного положения ссылкой на авто­ритет (аргумент "к человеку") или высказыванием, рассчитан­ным на эмоциональное воздействие на читателя, слушателя (аргумент "к публике"). Эти вещи могут, конечно, совпадать с истиной, но логика требует обращения именно к истине, а не сопутствующим обстоятельствам.

9. Синтаксическое комбинирование сводится к перебору слов и упорядочению их в форме суждений, в которых приписываются или отрицаются разные варианты связей между более или менее случайно выбираемыми явлениями, процессами, фактами, со­бытиями. Такого рода ситуация может сложиться при организа­ции "мозгового штурма" какой-либо проблемы, когда участни­кам совещания предлагается высказывать любые самые вздорные соображения в расчете, что "авось" возникнет и продуктивная мысль.

Можно, например, чисто комбинаторным путем строить целые шкалы номологических высказываний (высказываний о за­кономерных зависимостях). Для чего? – Для того, чтобы после выбирать из них наиболее правдоподобные с теоретической и эмпирической точек зрения. Например, "аварийность на произ­водстве в основном зависит от врожденных качеств людей" ("не­счастливцами рождаются так же, как и музыкантами"), "аварий­ность на производстве лишь отчасти зависит от врожденных ка­честв людей", "аварийность на производстве не имеет никакого отношения к врожденным качествам людей" и т.п.

Таким образом, обсуждаемый метод построения идеальных объектов может иметь некоторое вспомогательное значение или, быть может, рассматриваться как эвристическое (то есть наводя­щее на догадки) средство. Весь вопрос в том, что мы будем делать с этими объектами дальше (брать "на веру" или проверять, совершенствовать).

­

Существуют два выхода из ситуации "нуль-объект" (слож­ный). Они реализуются следующими методами.

10. Эмпирическое подтверждение (верифицирование) сводится к тому, что в ходе эмпирического исследования устанавливают, что "так может быть" или "именно такая связь существует в действительности". В систему процедур верифицирования (верифи­кации) входят действия по построению гипотез эмпирических исследований, планированию систем сбора эмпирического мате­риала (в частности, планирование экспериментов), применению методов сбора эмпирических данных и, если есть возможность, необходимость и целесообразность, их статистической обработ­ки. Дело в том, что важная специфическая осо­бенность человека как субъекта состоит в его уникальности, не­повторимости, поэтому обычные схемы естественно-научного мышления при обработке эмпирических данных далеко не всегда уместны. И статистика – далеко не всегда благо в психологии (иногда она дает лишь иллюзию научности, поскольку нивелиру­ет, "смазывает" как раз то, что должно быть рассмотрено диффе­ренцированно и содержательно).

Одним из полезных ходов мысли при эмпирическом обосно­вании сложных теоретических объектов в психологии может быть реализация "даже-принципа", или "принципа заострения ситуа­ции", сущность которого сводится к следу­ющему. Проявление (симптом) некоторой психической сущнос­ти рассматривается в противодействующих условиях. Например, пытаясь установить границу нормального умственного утомления по психологическим симптомам, психолог принимает во внимание не просто появление чувства пресыщения трудом, но проявление этого чувства (даже!) при занятии интересующим человека предметом.

Еще пример. Диагностируя по жизненным показателям типо­логические свойства нервной системы, психологи принимают во внимание не просто, скажем, медлительность человека, но ее проявления (даже!) в ситуациях, стимулирующих поспешность (мало времени, надо торопиться, а человек остается самим собой – неторопливым). Жизненные ситуации (в частности, конфликты, противоречия, кризисы развития) сложны, неповторимы. И на­брать статистику сходных случаев здесь либо невозможно, либо соответствующие попытки (в угоду научной моде или стремлению уподобить психологию естественным, техническим наукам) ведут к огрублению, искажению, утрате ценных именно своей уникальностью фактов. Так называемая гуманистическая парадигма мышления, развиваемая в психологии и возникшая, как здоровая реакция на физикализм, технократизм в нашей науке, имеет веские основания для существования и развития. Важно лишь не доводить здесь дело до очередного (противопо­ложного) абсурда, а именно, до отрицания того минимума при­знаков, без которых область знания не может считаться наукой и вырождается в мистическое умствование по поводу мифических моделей психики вплоть до разговоров о "переселении душ" и пр.

Обзор основных конкретных методов сбора эмпирических данных будет приведен в последующих темах. Нетрудоемкие методы статистической обработки эмпирических данных хо­рошо описаны для пользователя, не имеющего специальной ма­тематической подготовки. Но прежде чем Вы воспользуетесь программами компьютерной статистической обработки (в наши дни это распространено и доступно), научи­тесь обрабатывать данные "головой и руками", стремясь хорошо осознать возможности и ограничения методов статистики, усло­вия их корректного применения.

В результате, если сложный нуль-объект оказывается вери­фицированным на основании эмпирических данных, он приоб­ретает статус сложного эмпирического полуобъекта теории.

11. Номологическое доказательство сводится к логическому обоснованию правомерности рассматриваемого утверждения с позиций ранее установленных общих положений.

По логической форме доказательство состоит из трех частей – тезиса, доводов и демонстрации (выражения в речи самого логи­ческого следования). Тезисом в интересующем нас случае стано­вится утверждение (суждение) в статусе сложного нуль-объекта. Поскольку мы не знаем, доказуемо ли это утверждение, истинно ли оно, то наша цель состоит, строго говоря, не в том, чтобы доказать тезис, а в том, чтобы проверить, можно ли его дока­зать. Таким образом, номологическое доказательство по отноше­нию к нуль-объекту это есть своего рода его логическая верифика­ция, проверка средствами теории.

В соответствии с требованиями логики тезис должен быть суждением ясным, недвусмысленным, непротиворечивым, чет­ким. Он должен мыслиться в одном и том же смысле на протяже­нии всего рассуждения. Подмена – "подтасовка" – тезиса в ходе рассуждения – это типичная логическая ошибка (если, конечно, не злой умысел).

В качестве доводов (аргументов) в нашем случае должны быть отобраны мысли, истинность которых ранее проверена, доказа­на, или мысли, принимаемые за аксиомы. Процедура доказа­тельства предполагает поиск тех оснований (посылок силлогиз­ма), из которых следовал бы тезис, подлежащий доказательству. Например, если мы попытаемся доказать тезис "аварийность на производстве в основном зависит от врожденных качеств людей", то легко убедимся, что основанием его должно стать абсурдное утверждение в системе примерно следующего силлогистического рассуждения: "Показатели эффективности производства есть нечто зависящее в основном от врожденных качеств людей; следо­вательно, аварийность... и т.д." Таким образом, вместо доказа­тельства мы пришли к опровержению тезиса. И это естественно, поскольку тезис мы взяли заведомо ложный. Здесь нам важно было сосредоточиться на логической стороне доказательства. Ра­зумеется, чтобы искать и находить общие основания для доказа­тельства (или опровержения) тезиса, нужны уже знания не толь­ко о логических формах мышления, но прежде всего знания спе­циальные. В нашем случае – из психологии труда и смежных наук.

Положения о дедуктивной логике, изложенные в связи с ме­тодом дедуктивного предсказания (пункт 8 в параграфе 4.3), важно учитывать в связи с процедурами доказательства.

Обратим внимание на некоторые типичные логические ошиб­ки, встречающиеся в ходе дедуктивного доказательства.

ü Одна из них была только что проиллюстрирована – доказательство тезиса ложными аргументами. Эта ошибка носит название "основное заблуждение" (заблуждение, коренящееся в основании, т.е. в общих суждениях, составляющих иной раз неформулируемую логическую основу рассматриваемого тезиса).

ü Еще одна возможная ошибка – "от сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно" – состоит в том, что утверждение, верное для определенных частных условий, распространяется на любые условия. Например, известно, что во­дителю транспортного средства нередко приходится реагировать (экстренно тормозить, маневрировать в условиях ограниченного места) на сигналы, и делать это нужно как можно быстрее (в условиях ограниченного времени). Поэтому можно признать правильным утверждение примерно такого рода: "Успешность деятельности водителя зависит от свойственной ему скорости двигательной реакции на сигнал". Однако утверждать на этом основании, что лиц с относительно низко скоростью реакции (в пределах нормы) нужно считать профессионально непригодными, было бы неверно, поскольку скорость реакции сказывается на успешности водительской работы только "при прочих равных условиях". И, например, низкая скорость двигательной реакции может быть во многих случаях с лихвой перекрыта за счет хорошего, вдумчивого наблюдения за дорож­ной обстановкой, за счет предусмотрительности, правильного предвидения маневров других участников движения, включая пешеходов. Суть логической ошибки работника, занятого подолгу службы научным профотбором, здесь состоит в том, что положение, верное для одной группы условий, распространяется на любые, на все условия. Это есть и нарушение закона достаточного основания, о котором речь шла в параграфе 4.2.

ü Логическая ошибка, именуемая "не следует", проявляется в том, что для доказательства тезиса приводятся в качестве дово­дов верные утверждения, но доказывающие не тот тезис, кото­рый выдвинут. Например, для доказательства правомерности лабораторно-экспериментальной проверки водителей по рефлексометрической методике (измерение времени двигательной реакции на зрительный сигнал) приводятся доводы о том, что эта методика точная, дает количественные данные, ее применение не занимает много времени. Все это верно, но необходи­мость проверки из этих доводов не вытекает, хотя, возможно, вытекает из других соображений. Скажем, из таких: "Необходимо убеждаться перед выездом водителей на линию, нет ли хоть у одного из них резких отклонений во времени реагирова­ния и его вариативности. Это может быть признаком неблагоприятного функционального состояния в данный момент; даже один такой случай имеет высокую социальную цену и должен быть исключен".

Поскольку, обсуждая определенный нуль-объект, мы имеем задачу не собственно доказать во что бы то ни стало его теорети­ческую правомерность, а проверить, насколько он правдоподо­бен и правомерен, нам важно применить и приемы опровержения своих собственных логических построений. Опровержение – раз­новидность доказательства, а именно, это доказательство лож­ности выдвинутого тезиса. Если есть факты, противоречащие тезису, то процедура его опровержения (как общего суждения) может считаться выполненной. И важно уточнить область кор­ректного применения этого тезиса или отбросить его, если проти­воречащих фактов достаточно много (с точки зрения математи­ческой статистики, о чем речь шла выше).

Если фактов нет, опровержение строится с учетом следующих рекомендаций. Можно предпринять попытки доказать:

• ложность доводов, приводимых в обоснование тезиса. Если до­воды ложны, то тезис не доказан (но не обязательно ложен);

• из приводимых доводов не вытекает истинность данного тезиса;

• новый тезис, являющийся противоположным или противоречащим суждением по отношению к опровергаемому тезису.

Поясним разницу между противоположностью и противоре­чивостью суждений. Противоположными (контрарными) будут суждения, одно из которых утверждает что-либо обо всех предме­тах класса, а другое отрицает то же самое. Например, "у всех водителей успех работы зависит от скорости реакции" и "ни у одного водителя успех работы не зависит от скорости реакции". Если одно из таких суждений истинно, то другое обязательно ложно. Но они и оба могут быть ложными. И из ложности одного истинность другого не вытекает.

Противоречащими (контрадикторными) называются сужде­ния, одно из которых общее (типа "все А суть Б" или "все А не суть Б"), а другое частное ("некоторые А суть Б" или "некоторые А не суть Б"), и при этом одно из них утвердительное, а другое отрицательное. Пример: "у некоторых водителей успех работы не зависит от скорости двигательной реакции" и "у всех водителей успех работы зависит от скорости двигательной реакции". Такого рода суждения не могут быть истинными оба вместе, но не могут быть и оба ложными. Если одно из них истинно, то другое обязательно ложно и третьего быть не может.

Следует оговориться, что в любой науке какая-то часть зна­ний является и остается не только не доказанной, но даже и не всегда осознается и не выражается в словесной форме. Эта часть знаний существует в качестве неявного достояния исследователя как что-то само собой разумеющееся, усвоенное в непосредст­венном общении с коллегами, иногда в порядке подражания и пр. Но все же надо стремиться, насколько удается, к доказан­ности и доказательности научного знания в той области, где мы работаем.

Итак, если нуль-объект (сложный) логически проверен, до­казан, то он приобретает статус сложного логического полуобъ­екта теории.

12. Номологическое объяснение –порождение информации, делающей обсуждаемый объект понятным в системе научного знания. Наиболее желательной формой такой информации явля­ется объяснение на основе теоретических законов – в ответ на вопрос "почему?"

Встречающееся в литературе противоположение "объектив­ных" причин и "субъективных" (как бы не очень важных) для нас терминологически неудобно. Предметная область психологов – реальность субъективного мира с ее закономерностями. Субъект­ные явления могут давать существенные следствия как во внут­реннем мире, так и во внешнем. Непосредственным причиняю­щим обстоятельством может быть состояние субъекта (скажем, замысел), а следствием – нечто во внешней среде. Разумеется, любые явления в сложном мире людей обусловлены скорее при­чинными сетями, а не цепочками причин.

Чтобы понять, почувствовать своеобразие научного объясне­ния, полезно прежде окинуть взглядом те варианты объяснений, с которыми можно фактически столкнуться во взаимодействии людей.

Представим себе следующую группировку встречающихся объяснений. В первом ее ярусе будем различать, с одной сторо­ны, рациональные объяснения. Они продуманы, логически связ­ны и правдоподобны. С другой стороны, выделим иррациональ­ные объяснения. Они не согласуются с логикой, внутренне про­тиворечивы, могут опираться не на достоверное знание, а на веру в нечто сверхъестественное. В контекст науки должны входить только рациональные объяснения.

Во втором ярусе классификации случающихся в жизни объяс­нений будем иметь в виду два возможных вида рациональных объяснении. А именно – причинные и конфабулятивные. Под причинными будем разуметь являющиеся результатом научного поиска, установления достоверных фактов и обоснованных зави­симостей между ними. Под конфабулятивными (лат. confabulo – болтаю) – внешне наукообразные выдумки, не основанные на исследовании. Ясно, что место в контексте науки должны зани­мать знания о причинах.

В третьем ярусе классификации среди причинных объясне­ний выделим и противопоставим системные и редукционистские. О системных речь пойдет чуть ниже. Редукционистские (лат. reducere – возвращать, отодвигать назад) объяснения в психоло­гии состоят в том, что область поиска причин изучаемых явлений выводится за границы психологии, например, в биологию, со­циологию, экономику, информатику. Считается, что явление психики объяснено, если найдены, соответственно, биологичес­кие, социально-экономические и подобные "основы" их. По­явился даже компьютерный редукционизм (попытки объяснять психику в терминах наук об ЭВМ). Желательно придерживаться не редукционистских, а системных объяснений.

Схематично группировка объяснений представлена на рисунке 1.

Рис. 1. Группировка видов объяснений

Процедура научного объяснения связана с поиском теорети­ческих оснований установленного эмпирического полуобъекта теории, и для этого случая все положения о дедуктивной и индук­тивной логике, обсуждавшиеся выше, остаются в силе. Разница лишь в том, что при построении предсказания или доказательства мы идем от оснований к следствию, а в случае объяснения – от наличного след