Юрий ЛИННИК
ТАЙБОЛА
Побывавши в Олонецкой губернии, особенно в северной и восточной её частях, легко уяснить себе причины, по которым могла сохраниться здесь в народной памяти эпическая поэзия, давно исчезнувшая в других местах России. Этих причин две, и необходимо было их совместное действие; эти причины – свобода и глушь.
Александр Гильфердинг
Тайбола – обширные, сплошные леса, непроходимая, исконная глушь.
Владимир Даль
К 25-ЛЕТИЮ НАЦИОНАЛЬНОГО ПАРКА «ВОДЛОЗЕРСКИЙ»
АННОТАЦИЯ
Водлозерье – хранилище национальной памяти.
Здесь до недавних дней пелись былины.
Здесь процвела самобытная архитектурная школа.
Здесь на крестьянских вышивках запечатлелись ключевые архетипы культуры.
Здесь был построен последний в досинодальный период Свято-Троицкий монастырь – он отмечен особой красотой небесных видений, ниспосылавшихся Диодору Юрьегорскому.
Об этих гранях Водлозерья рассказывает наше издание.
Каждую тему автор стремится подать в новом свете.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ НА ВОДЛОЗЕРЕ
К ПОЗНАНИЮ ИЛЬИНСКОЙ ЦЕРКВИ НА МАЛОМ КОЛГОСТРОВЕ
ВЫШИВКА ИЗ КОСКОСАЛМЫ
ЛЕСТВИЦА ДИОДОРА ЮРЬЕГОРСКОГО
ПЕТРОЗАВОДСК
ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ НА ВОДЛОЗЕРЕ
Учёные сходятся во мнении, что Добрыня Никитич – самый популярный былинный герой на Русском Севере.
Пудога первенствует на этой стезе: тут записано самое большое число вариантов – свыше восьмидесяти.
Притягательнейший образ!
И.Я. Билибин.Добрыня Никитич. Открытка. Община Святой Евгении. СПб.: Голике и Вильборг. 1902.
Вежество – то бишь культура, воспитанность – сочетаются в нём с физической силой.
Как не вспомнить эллинский идеал гармонической личности?
Служилый богатырь – верный порученец князя – отменный всадник, лучник, пловец; и вместе с тем – русский Орфей: вдохновенный петарь и гусляр.
Любит посмоморошить.
Играет в тавлеи.
Широкая натура!
Многогранная!
На уровне былин действует своего рода биогенетический закон – когда тексты-организмы сохраняют, пусть в латентной форме, память собственного развития.
Вот исторический пласт: Новгород Великий, где Добрыня – дядя князя Владимира – крепкой рукой насаждал христианство.
Добрыня-змееборец: лот сейчас погружается в мир архетипов.
Превращения, которые герой испытывает по мановению злой Маринки – мы видим его то туром, то горностаем, то соколом: это довольно поздний рецидив представлений, восходящих к эпохе тотемизма.
Вероятно, не раньше XVI в. в былину вошёл сюжет, связанный с неблаговидным поведением Алёши Поповича – положил глаз на жену крёстного брата.
Былина росла.
И об этом росте ярче всего свидетельствует Водлозерье, где былина не просто бытовала вплоть до недавнего времени, но совершенствовалась – как бы оттачивалась на оселке времени.
В центре нашего внимания окажется текст, записанный Ю.А. Самариным, Б.М. Соколовым, В.И. Яковлевым в д. Кевасалма 21.07.1928 г. от Никифора Антоновича Антонова.
Это одна из вершин народной поэзии.
Прежде, чем осуществить сравнительный анализ былины, уточним некоторые положения, выдвинутые корифеями фольклористики.
Незабвенный Александр Фёдорович Гильфердинг писал: «Группа водлозерская не имеет никакой определённой физиономии». Почему? Ответ собирателя: «Там эпическая поэзия только начинает водворяться, заносимая с разных сторон» [1: 62].
Современная текстология приводит к прямо противоположным выводам.
Упрекнём ли рано ушедшего учёного?
Он записывал и записывал, оставляя рефлексию на потом.
К тому же имел склонность абсолютно доверять исполнителям.
Вот Матвей Фёдорович Нигозёркин из д. Чуяла, возрастом постарше сорока, говорит ему со всей искренностью: раньше «он никогда не певал былин, но прошлою осенью заехал к нему переночевать какой-то старичок-крестьянин из-за Кенозера» – от него и навык [1: 49].
А вот Иван Фёдорович Фепонов из д. Мелентьевская, что на Купецком озере, утверждает: все его былины – с реки Онега.
На поверку выясняется: это были самобытные певцы – носители ярко и чётко выраженной пудожской традиции.
Конечно же, они не хотели ввести А.В. Гильфердинга в заблуждение – скорее всего ими руководило чувство уважения к своим собратьям из других мест, чье искусство произвело на них сильное впечатление.
Они отдавали им должное?
Своеобразная крестьянская деликатность!
Никто не будет отрицать, что былинный космос Пудоги испытывал разнообразные влияния – они шли из трёх очагов традиции: кижского – повенецкого – кенозерского.
Как говорят исследователи, тут можно навести мостики – теперь они хорошо просматриваются.
Однако этим ничуть не умаляется самобытность местной школы!
Скорее наоборот: имеет место нечто похожее на гетерозис –пересечение разнородного порождает новизну.
Как она проявилась конкретно на Водлозере?
Обратимся к тексту Никифора Антоновича Антонова [2: 648]:
А не стыдно князь Владимер стóльнё-киевской,
У живого мужа жену отнять?
Я двенадцать лет ездил по цистому полю́.
Добрыня резко одёргивает Владимира?
Ставит его на место?
Такой дерзости мы больше нигде не встретим.
Можно отложить на карте, как в былинах нарастает – по мере приближения к Водлозеру – дух свободомыслия.
Очень выразительно это проявляется в поведении Настасьи Микуличны.
Как только её не стращали Алёша с князем!
И в литовскую землю сошлют – и за татарина выдадут – и в монахини постригут – и голову срубят.
На Водлозере Настасья Микулична являет всю свою струнную стать.
Согнуть её невозможно.
Вот какую отповедь она даёт Алёше Поповичу, повторяя точь-в-точь слова супруга [2: 644]:
Я нейду, нейду да во замужесьво.
Поежжал, мне Добрыня приговаривал:
Если год не буду, жди двá годá,
Если двá года не буду, жди трú годá,
Если трú года не буду, жди шéсть-то лéт,
Если шесть-то лет не буду, жди девять лет,
Если девять лет не буду, жди ведь двенадцать лет.
Хорошо известный мотив – записано много вариаций.
Но эта прогрессия – 1-2-3-6-9-12 – нигде не получала такой выразительности, как у Никифора Антоновича Антонова.
Нарастание разрыва во времени не сказывается на силе чувства.
Эпика прорастает лирикой.
Мать не может узнать Добрыню, вернувшегося из долгих странствий.
Обычно это лишь эпизод.
Но на Водлозере он получает неожиданное – и ведь какое мощное! – развитие.
Поражает углублённый психологизм.
А подробность письма?
Цепкий взгляд фиксирует множество деталей.
Конечно, ассоциации с русской прозой XIX в. тут были бы несколько натянутыми – но интуитивно чувствуешь: сказитель был современником Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского.
Былина сохраняет архаический строй.
Может, всего лишь мнится, что время как-то коснулось её – но мысленно видишь: вот в свои семьи возвращаются инвалиды двух мировых войн.
И мужики после лагерных сроков.
И раскулаченные крестьяне.
Уходили добры молодцы – возвращаются…
Не может быть, что это моё дитя [2: 646]:
«Отойди-ка пьяница кабацкая,
Отойди-ка, калúка деревенская!
А умер да рожóно дитятко,
Как Добрынюшка Микитинец, —
Не пришлось бы тебе, калúка, насмехатисе,
Не пришлось бы тебе, калúка, надрыгáтисе.
У моего ли Добрынюшка Микитиньця
Были сапóжки козловыя,
Уж как шубонька заморская,
Была соболей, соболиная,
Была шляпа заморская,
Шапоцька пухóвая!»
Говорил калúка перехожая:
«Шубонька, шубонька изорвáлася,
Сапóжки, сапожкú повыносúлися,
А та шапонька, шапонька повыгорела.
Я двенадцать лет ездил по цистóму полю́,
Все сапóжки-от, сапóжки повырвал,
Вся шубка-от, шубка повыносилась,
А шапка-от пухóвая повыгорела».
Это инвариантно для всех эпох: трагедия отрыва от родного гнезда – блуждания, мытарства, лишения – неузнанность при возвращении.
Но двадцатое столетие внесло в тему небывалую экспрессию.
Никифор Антонович Антонов в стороне не остался.
Былина впечатляет накалом чувств.
Сопереживание тут подлинное: будто певец участвует в событиях, о которых ведёт рассказ – принимает их близко к сердцу.
Куда ближе!
Конь Добрыни Никитича: рапсод из Кевасалмы не только усилил его вещий дар, но и наделил человеческим голосом [2: 645]:
«Ай ты, волчья сыть, тровяной мешок,
Что ты пшеници не кушаешь,
Повесил буйну голову приниже плець лошадиныих?»
Отвецял конь целовецеским голосом:
«Ай же ты, дородный добрый мóлодець,
Над собой невзгодушки не исця́ешьсе!
Этот удивительный диалог с животным располагает.
И.Я. Билибин. Добрыня Никитич освобождает от Змея Горыныча Забаву Путятичну. 1941
М.Ф. Нигозёркин приходился приходился Н.А. Антонову дядей по матери.
Вот как в его варианте былины «Добрыня и Алёша» звучит потрясающая тема трёх струн, отзывающихся на звучание всей Ойкумены [2: 645]:
Ён перву наладил – с града с Киева,
Ён другу наладил – из Чернигова,
Ён ведь третью – из каменной Москвы.
Запись А.Ф. Гильфердинга от 6.08. 1871 г., д. Чуяла.
Десятью годами раньшеП.Н. Рыбников внёс в свои анналы былину, записанную летом 1860 г. в д. Новинка на Сумозере от Андрея Пантелеевича Сорокина [2: 497]:
Струну натягивал будто от Киева,
Другу от Царяграда
И третью с Еросолима.
И наконец – уже Советская власть воцарилась – Никифор Антонович Антонов [2: 645].:
Перву струноцьку повёл с Киева,
Другу струноцьку с Чернигова,
Третью струноцьку с каменнóй Москвы.
Представим себе планетарные гусли, колки которых находятся в разных городах, а струны стягиваются к перстам северного сказителя! Можно так визуально раскрыть эту метафору.
Хотя не исключены и другие интерпретации.
1860 – 1871 – 1928 гг.: мы прослеживаем жизнь былины на большом отрезке времени.
Механизм преемственности работает безукоризненно.
Но это никак не самокопирование текста.
Вносятся новые черты.
Единство канона – и неисчерпаемая вариативность: как красиво эта диалектика проявляется в северной былине!
Стих эволюционирует.
В нашем случае очевидно, что движение направлено к большей гармонии – ко всё более и более широкому дыханию.
Никифор Антонович Антонов не сыскал себе славу – не вышел на авансцену.
Но потенциально он был великим поэтом.
Его «Добрыня и Алёша» – перл.
Былины пришли на Водлозеро с некоторым историческим запозданием.
Но здесь они нашли для себя благодатную почву.
Задержка скомпенсировалась.
Былина на исходе 20 гг. ХХ века – в самый канун коллективизации – дала на Водлозере креативный всплеск.
Феномен Н. А. Антонова убеждает нас в этом.
Потенциал у былины имелся.
Увы, ход истории помешал его раскрытию.
Бытование былины – будто палимпсест. Варианты ложатся друг на друга, образуя массу параллелизмов – однако никогда не совпадают один к одному.
Замечательный механизм изменчивости!
Он успешно работает и на уровне ДНК, и на уровне фольклорного текста.
Это разные субстанции.
Тем не менее аналогия несомненна.
Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом. Том второй. Издание 3-е. М.–Л.: Издательство Академии наук СССР, 1938. Оформление И.Я. Билибина
Н.А. Антонов опирался на опыт предшественников.
Вторил им.
Но ведь не повторился ни в одной строке.
Загадочен – требует изучения – генератор разнообразия, работающий в недрах неродной традиции.
Почему мы попытались увязать былину Н.А. Антонова с реалиями нашего времени?
Хотелось ввести её в сегодняшний контекст.
Надо честно признать: на русский эпос – и это недосмотр нашей системы образования – легла архивная пыль.
Практически былин не читают.
Из обращения выключен целый пласт культуры.
Непростительное упущение!
В былине много животрепещущего.
Надо найти новые подходы к актуализации нашего национального эпоса.
___________________________________
1.Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года. Т.1. М. – Л., 1949–1951. 736 с.
2. Свод русского фольклора. Былины в 25 т. Том 16. Былины Пудоги. СПб.: Наука, 2013.1064 с.