Почти сразу же после ухода Этьена и Франсуазы разбрелись по лагерю и остальные. Вопрос о Карле больше не обсуждался. По-моему, все понимали, что спокойствие, наступившее со смертью Стена, вот-вот рассеется и вокруг вновь возобладает дух отрицания. Это было мгновенное интуитивное всеобщее прозрение, и поэтому обсуждать какой-то мало-мальски спорный вопрос значило бы переступить границы здравого смысла. Тем лучше для меня. Никто не станет донимать меня расспросами о случае с Карлом и о выстрелах. Единственный отрицательный момент в сложившейся ситуации сводился к нескольким пустым разговорам, что, однако, казалось мне справедливой уступкой.
Самым странным был разговор с Жаном, и не в последнюю очередь по той причине, что раньше мы с ним практически не разговаривали. Он подошел ко мне с застенчивой улыбкой и задал один их тех идиотских вопросов, которые возникают только от чувства неловкости:
– Ты занят, Ричард?
В тот момент я курил возле хижины-кухни, пытаясь успокоить издерганные за день нервы.
– Нет, Жан, – ответил я по возможности ровным голосом. – Сейчас нет. Я курю.
– А…
– Покурим?
– Нет, нет, – поспешно и встревоженно ответил он. – Я не хочу брать у тебя сигарету.
– Да брось ты. Кити из Хатрина привезет мне еще.
– Нет, нет. Я покурю травку.
– Ну ладно, дело твое. – Я улыбнулся ему в ответ, желая всем сердцем, чтобы он поскорее убирался подальше.
Но он явно не собирался уходить. Он почесал голову и потоптался на месте. Будь у него шапка, он, наверное, сейчас мял бы ее в руках.
– Знаешь, Ричард, я тут подумал…
– О чем?
– Может, тебе когда-нибудь захочется взглянуть на огород. Раньше ты иногда приходил туда повидать Кити, но теперь все иначе. После того как Кити стал заниматься рыбной ловлей, я расширил огород. Теперь на нем семь участков.
– Семь? – сухо переспросил я. – Замечательно.
– Ну как, ты придешь взглянуть?
– Это свидание?
– Свидание? Да! – Он разразился смехом, настолько деланным, что несколько секунд я думал, будто его душит ярость. – Свидание! А потом мы посмотрим фильм!
Я кивнул.
– Свидание, – снова повторил он. Увидимся на свидании, Ричард.
– Увидимся, – ответил я, и после этого он, к моему облегчению, ушел.
Я отложил встречу с Джедом до наступления темноты. Мне не хотелось, чтобы все видели, как я забираюсь в палатку-больницу. Я понимал, что это будет негласным признанием существования Христо, – наверное, самой важной из вещей, которые следует игнорировать, по условиям нашего соглашения.
Обстановка в палатке ухудшилась. Стояла прежняя вонь, но воздух еще накалился, и повсюду виднелись высохшие или высыхающие черные лужицы. Это была вытекавшая из живота Христо кровь: она пропитала простыни, собиралась в складках брезентового пола, ею были перепачканы руки и грудь Джеда.
– Боже мой! – произнес я, чувствуя выступивший на спине пот. – Что здесь, черт возьми, происходит?
Джед обернулся ко мне. Его освещал снизу вертикально поставленный фонарь «Мэглайт». Из-за этого волосы его бороды светились, как нити накаливания лампочки, а глаза оставались в абсолютной темноте.
– Нет ли у тебя хороших новостей для меня? – пробормотал он. – Я устал от плохих новостей. Мне хочется слышать только хорошие.
Я молчал, пристально всматриваясь в тени на месте его глаз и стремясь найти там хоть какую-то форму. В его поведении было нечто угрожающее, а дьявольский свет, исходивший от его бороды, наводил меня на мысль, что я, возможно, испытываю галлюцинации. Ощущение было настолько сильным, что мне захотелось убедиться в реальности существования Джеда, прежде чем оставаться здесь. Я поднял «Мэглайт» и направил луч света прямо ему в лицо. Он вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от света, но я успел достаточно хорошо рассмотреть его и успокоился.
Я опустил фонарь:
– Есть новости. Зефа и Сэмми убили.
– Убили, – сухо повторил Джед.
– Расстреляли охранники.
– Ты видел?
– Нет.
Он склонил голову набок:
– Ты разочарован?
– Нет. Я видел, как их избивали, и…
– Тебе этого оказалось достаточно.
– … меня затошнило. Я не ожидал, что так получится.
– Вот как. – Яркие волоски на бороде Джеда затрепетали из-за появившегося у него на лице какого-то невидимого мне выражения.
– Ты доволен? Ну, я хотел спросить, испытываешь ли ты облегчение… в каком-то смысле…
– Нет, никакого облегчения.
– Правда?
– Да.
– Но ведь пляж теперь в безопасности. Тэт, дух лагеря… и наша тайна.
– На пляж мне теперь наплевать, Ричард.
– Наплевать?
– Хочешь теперь послушать мои новости?
Я переменил положение, чтобы скрыть свое замешательство.
– Давай.
– Сегодняшняя новость – это отсутствие.
– Посетителей?
– Совершенно верно, Ричард. Полное отсутствие посетителей. Вновь. – Он прочистил горло. – Я не видел сегодня ни одной живой души, кроме него, ну и я, может быть, в счет… Не могу отогнать от себя мысли о том, с чего бы это… Как, по-твоему, Ричард, в чем тут дело? Мы с Христо ждали здесь целый день напролет, а никто так и не пришел… – Джед… Мы ведь с тобой уже говорили об этом.
– Ты торопишься?
– Нет.
– Значит, мы можем обсудить это еще раз.
– Хорошо. Это объясняется, говоря твоими же словами, тем, что люди пытаются вернуться к нормальной жизни. Они не хотят напоминаний о прошлом.
– И то же самое происходило бы, если бы здесь умирала Сэл.
– Тогда все могло бы быть и по-другому. Сэл – руководитель. Но я не думаю…
– А если бы здесь умирал ты? – перебил он.
– Здесь?
– Здесь. Умирал бы. Что, если бы это был ты?
– Кто-нибудь, наверное, пришел бы навестить меня. Франсуаза с Этьеном. Кити.
– А я?
– Да. И ты пришел бы. – Я тихо засмеялся. – Я надеюсь.
Джед промолчал, и мой смех повис в воздухе, став неприятным и неестественным. Потом Джед покачал головой:
– Нет, Ричард, я имел в виду, что было бы, если бы здесь умирал я?
– Ты?
– Я.
– Ну… люди пришли бы тебя навестить.
– Правда?
– Конечно.
– Ты думаешь?
– Да.
– Но ведь я же здесь, Ричард. – Он наклонился ко мне, заслонив собой фонарь, и верхняя половина его тела оказалась в тени. Я тут же невольно отпрянул, не зная, как близко он от меня сейчас. Когда он шепотом заговорил, я решил, что он находится сантиметрах в пятнадцати или даже ближе. – Я сижу здесь, черт возьми, весь день и всю ночь. И никто не приходит меня проведать.
– Но ведь к тебе пришел я.
– И больше никто.
– Я… Мне жаль.
– Да. Мне тоже…
– Но…
– Конечно.
Через секунду-другую он уселся обратно, и мы переглянулись через испачканное кровью тело Христо. Потом Джед наклонил голову и начал рассеянно счищать с рук засохшую кровь.
– Джед, – тихо сказал я. – Окажи мне услугу.
– Да?
– Выйди на время из палатки. Я побуду здесь с Христо и…
Он махнул рукой, оборвав меня:
– По-моему, ты кое-чего не понимаешь.
– Тебе нужно…
– Я не хочу видеть там этих ублюдков.
– Тебе совсем не обязательно смотреть на них. Можешь сходить на пляж.
– Зачем? – спросил он. Голос стал очень ясным и уверенным. – Чтобы я выбросил все из головы? Привел мысли в порядок и не свихнулся?
– Да, если хочешь.
– И был таким же нормальным, как все?
– Это поможет тебе увидеть вещи в перспективе.
– Здесь ничем не помочь. Не важно, где я нахожусь. Я по-прежнему сижу в палатке. Я живу в этой палатке с тех пор, как очутился в лагере, так же, как и Христо. Так же, как Карл и Стен. Палатка. Открытое море. DMZ. Невидимый и не…
Я уловил, как у него на миг дрогнул голос. Я задержал дыхание, неожиданно панически испугавшись того, что он расплачется, но он, по-видимому, снова взял себя в руки и продолжал:
– Когда появились шведы, а Даффи пришел в ярость… и потом исчез… я решил, что все изменится… Когда он покинул лагерь, я подумал, что все изменится… Но он такой хитрый… Он вернулся… хитрец…
Голос Джеда перешел в неразличимый шепот. Потом Джед качнулся вперед и коснулся висков кончиками пальцев.
– Джед, – спросил я, помолчав, – что ты имел в виду, когда сказал, что он вернулся?
– Покончил с собой, – ответил он. – Вернулся.
Я нахмурился и смахнул с бровей пот. Он побежал вниз по лицу и обжег уголки рта.
– Ты видел его?
– Видел… да…
– Когда?
– В первый раз на Пхангане… Раньше, наверное, тоже.
– Ты видел Даффи на Пхангане?
– С твоими погибшими друзьями…
– С Зефом и Сэмми?
– Он дал им карту.
Я замялся:
– Джед, карту дал им я.
– Нет…
– Говорю тебе, что это я дал им карту. Я хорошо помню, как все произошло.
– Нет, Ричард. – Он отрицательно покачал головой. – Карту дал им Даффи.
– Ты хочешь сказать… У них уже была карта, когда я давал им свою?
– Я хочу сказать, что он дал им карту, когда дал ее тебе. – Джед снова сел прямо, при этом пол палатки натянулся, а фонарь опрокинулся. Падая, он на мгновение ослепил меня, а затем покатился и замер на месте, разрезая теперь темноту клинком света. – Он дал карту Этьену, – сказал Джед, снова осторожно установив фонарь. – А также Франсуазе, Зефу, Сэмми, немцам и всем остальным…
– Остальным?
– Тем, кого мы еще не видели. Тем, кто появится в следующем месяце или на следующей неделе, и тем, кто окажется здесь после них.
Я вздохнул:
– Тогда… ты видишь Даффи всякий раз, когда видишь меня.
– Раньше – не так часто… Но теперь да, – с грустью кивнул Джед. – Каждый раз, когда вижу тебя… Каждый раз…
Все то же, но не совсем
Когда я улегся спать, первым в тот вечер, то слышал, как Багз и Кити вернулись с припасами для Тэта. Было множество радостных возгласов, когда в лагере увидели, что они привезли, а позже я слышал, как Кити звал меня. Потом к нему присоединилась Франсуаза. Я никому не отвечал: я лежал на спине, задрав майку на голову, и ждал, когда засну. К моему удивлению, долго ждать не пришлось.
Расчищенная площадка существовала всегда. По мере разрастания лагеря она увеличилась раза в два, но она существовала и тогда, когда деревья-ракеты еще были молодняком. Двести лет назад? Наверное, больше. Единственный известный мне способ определения возраста дерева – спилить его; впрочем, нетрудно себе представить, что эти деревья-ракеты насчитывают несколько веков.
– Задача под силу Геркулесу, – задумчиво произнес мистер Дак, стоя по пояс в папоротниках на том самом месте, где теперь находится дом, – отвести поток. Мы попробовали сделать это лишь на другой год, когда нас было уже четырнадцать. Мы, естественно, не смогли бы ничего сделать без Жана. Дело не только в ноу-хау. Он работал как бык… и подстегивал нас… Если бы ты был тогда с нами, Рич. Если бы ты был с нами с самого начала. Я, Сэл и Багз… Настроение было – ты просто себе не представляешь…
Я осторожно пробирался через кустарник, прикидывая расстояние от двери дома до места, где, по моим расчетам, стояла моя кровать. Любопытное ощущение – стоять на том самом месте, где в этот момент вы спите.
– Да нет, – сказал я, шагнув в сторону из-за неприятного чувства, что наступил себе на голову. – Прекрасно представляю.
Мистер Дак погрозил мне пальцем:
– Если бы я не знал тебя лучше, Рич, то обиделся бы. Ты не сможешь представить, что мы тогда чувствовали. В довершение ко всему ты еще слишком юн. Мы путешествовали вместе с Сэл и Багзом одиннадцать лет. Одиннадцать лет, Рич! Ты можешь вообразить подобное – жить с раком одиннадцать лет?
– Рак?
– Конечно, рак. Или СПИД. Как бы ты это назвал?
– Что именно?
– Жизнь бок о бок со смертью. Ограниченное время на все твои радости. Сидя на прекрасном пляже, ждать, когда же наступит конец. Помнить об этом, когда смотришь на песок, на закаты, когда ощущаешь вкус риса. Потом перебираться на другое место и ждать, когда все повторится. Одиннадцать лет! – Мистер Дак вздрогнул. – И вдруг рак отступил… И вы думаете, что нашли лекарство… Ты не можешь этого себе представить, Рич.
По крайней мере, водопад и созданное им озеро были такими же. Несколько кустов, наверное, выглядели иначе, а на деревьях, без сомнения, было сломано несколько веток. Но этого еще недостаточно, чтобы появилось двойное изображение. Правда, я заметил одно – главное – отличие. Впрочем, я обратил на него внимание не сразу. На том самом дереве отсутствовали надписи, и как только мы подошли к озеру, мистер Дак достал перочинный ножик и начал вырезать на дереве имена.
Некоторое время я молча наблюдал за ним, заинтригованный сосредоточенным выражением его обычно подвижного лица. Когда он начал вырезать дату – нулевой год, – я спросил:
– А почему я?..
Он улыбнулся:
– Мне понравилось, как ты разговаривал со мной, когда я бросил в тебя косяк. Ты был такой сердитый и смешной. Но прежде всего я выбрал тебя потому, что ты путешественник. С этой задачей справился бы любой путешественник. Ведь разносить новости – это в нашем характере.
– В нашем?
– Я ничем не лучше тебя. Я такой же, как ты.
– Может быть, даже хуже…
Мистер Дак вырезал последний ноль. Прямо на колени ему упал овальный кусочек коры.
– Эй, – радостно сказал он. – Я и забыл, что сделал. Удивительная вещь.
– Ты, может быть, даже хуже, – повторил я. – Если я сыграл свою роль в уничтожении пляжа, то сделал это неумышленно. Ты же сделал это нарочно.
– А кто сказал, что я уничтожил пляж? Я здесь ни при чем, дружище. Только не отсюда, где я сейчас стою. – Он взглянул на свои скрещенные ноги. – Нет, сижу.
– Кто же тогда сделал это?
Мистер Дак пожал плечами:
– Никто. Перестань искать здесь какой-то большой криминал, Рич. Пойми наконец, что все эти места невозможно защитить. Мы думали, ты сможешь, но ошиблись. Подобная мысль впервые пришла мне на ум, когда появился Джед. Слово оказалось каким-то образом произнесено, а остальное было лишь вопросом времени… Я начал действовать не сразу: я думал, Джед будет последним. Но потом появились шведы, и тогда я уже точно знал, что произойдет. Рак снова вернулся, вылечить его невозможно, злокачественная опухоль… – Он встал, отряхнул с ног землю и выбросил кусочек коры в виде ноля в озеро. – Конец.
Тут я изо всей силы толкнул его прямо в солнечное сплетение. А когда он скрючился от боли, я повалил его на землю и ударил ногой в лицо.
Он принял все как должное и не оказал никакого сопротивления. Он позволил избивать себя, пока я не содрал кожу на костяшках пальцев и не вывихнул себе лодыжку. Потом, когда я выбился из сил и повалился возле него на траву, он выпрямился, вскочил на ноги и засмеялся.
– Заткни свою пасть! – задыхаясь, выпалил я. – Заткни свой поганый рот!
– Ну и дела! – усмехнулся он и выплюнул выбитый зуб. – Что это вдруг на тебя нашло?
– Ты одурачил меня!
– Как? Я тебе что-то предлагал? Я тебе обещал что-нибудь сделать?
– Ты…
– Я никогда не предлагал тебе ничего, кроме Вьетнама, и то лишь потому, что ты сам попросил. Но тебе еще подавай и пляж. Если бы ты мог иметь Вьетнам и сохранить пляж, то никакого Вьетнама не было бы и в помине.
– Я не знал этого! Ты мне никогда об этом не говорил!
– Совершенно верно. – Мистер Дак засиял от радости. – В том-то вся соль. Ты все равно оказался во Вьетнаме, даже сам того не понимая. Не понимая, что происходит, не зная, когда остановиться, ты завяз в сражении, которое было проиграно еще до своего начала. Потрясающе! Все рассчитано – одинаковый исход при любом варианте. – Но мне не нужен был такой Вьетнам! – возразил я. – Совершенно не нужен! Мне хотелось… тут я осекся. – Все?.. Погоди, ты сказал, что все рассчитано?
– Все. Прямо до печального конца. – Он потер руки. – Знаешь, Рич, я всегда думал, что эйтаназия – доброе дело. Но я и не представлял, что она может оказаться такой забавной штукой.
BEAUCOUP ДЕРЬМА
Наряд на кухню
Я наблюдал за Сэл из-за двери дома. Все обступили ее кружком, а она, сияя и расхаживая внутри него, отдавала распоряжения, как подарки ко дню рождения. Бригадам Грегорио и Моше – выполнить особый план по отлову рыбы; Багзу и его плотникам – оборудовать площадку для пиршества; Грязнуле и огородникам – приготовить праздничный стол; Элле – ощипать целых семь кур.
– Мясо! – услышал я, как воскликнула одна из югославок. – Я не ела мясо с… с…
С прошлого Тэта, решили все. Девять или десять месяцев назад несколько человек съели убитую Жаном обезьяну. Ее мясо по вкусу скорее напоминало ягненка, чем цыпленка, рассказывал Джессе. Сэмми, возможно, счел бы это интересным исключением из своих правил в отношении экзотической еды.
Наблюдая за тем, как Сэл все мастерски организует, мне стало любопытно, какой будет ее реакция, если я скажу ей, что после случая с прибывшими на плоту мы получили лишь временную отсрочку и что любые наши усилия по защите пляжа ни к чему не приведут. Интересно, напугает ли ее эта новость так, как напугала меня?
Когда в то утро все проснулись и дом наполнился гудением, я притворился спящим. Притворство потребовало немало усилий, ведь меня пыталась разбудить Франсуаза, но потом ее позвала Сэл.
– Оставь его в покое, – сказала она, без всякого сомнения, догадавшись, что я притворяюсь. – Вчера у Ричарда был тяжелый день – он же собирал травку для сегодняшнего вечера.
К счастью, дом довольно быстро опустел, и тогда я наконец смог сдернуть с головы простыни, зажечь свечку и закурить. На самом деле я проснулся часа на два раньше остальных и все это время просто умирал от желания закурить. Вот тогда-то и надо было сматывать удочки. В этом случае никто бы не застукал меня в доме. Но я знал, что в пять утра еще слишком темно, я же был не готов к встрече с темнотой. Неизвестно, что за ней скрывается. Поэтому, вместо того чтобы выскользнуть наружу, я два часа напрягал извилины, гадая, как бы перехитрить мистера Дака.
Единственное, что я знал точно, – это что если Вьетнаму придет трагический конец, то и мне тоже. Больше я ни в чем не был уверен. При проработке всех возможных вариантов получалось бессчетное число развязок. Для меня, как для пехотинца, достаточно будет неправильного приказа моего командира. Приказа, который поведет к катастрофе в DMZ и который мне придется выполнять, несмотря на верные предчувствия. Конец мог также наступить из-за элементарного невезения. Как в нужный момент у солдата заклинивает винтовку М16, так мне могла изменить удача во время прыжка с водопада.
Но хорошо зная характер мистера Дака, я больше опасался иной угрозы. Все упомянутые были достаточно реальными, но они не имели признаков кошмара. Когда мистер Дак говорил о плохом конце, то в глубине души я понимал – он имеет в виду только одну вещь. Вьетконг. Падение Сайгона.
К счастью, пытаясь разбудить меня, Франсуаза не подумала стащить с моей головы простыни. А то она бы заметила, что они насквозь мокрые от моего холодного пота.
К восьми часам все получили задания по подготовке к празднику, и на площадке уже кипела работа. Не желая, чтобы меня заметили и попросили присоединиться, я пошел и сел обратно на постель. Бесполезное дело, когда точно знаете, что рано или поздно кто-то зайдет и увидит вас! Но мне хотелось по возможности оттянуть этот момент.
Уже перевалило за половину девятого, когда в дверях появился чей-то округлый силуэт.
– Все по тебе соскучились, – сказала Сэл, шествуя в окружении теней, пока не оказалась в пламени моей свечи. – Грег спрашивал, не сможешь ли ты сегодня поработать в его бригаде. Кити хочет обменяться с тобой мнениями о Пхангане. – Она улыбнулась. – Я знаю, тебе будет приятно услышать, что Франсуаза попросила меня проследить за тем, чтобы ты присоедился к ним, как только встанешь.
– А Джед? – вылетело у меня.
– Джед? – Сэл нахмурилась, усаживаясь возле моей постели в позу лотоса. – Я еще не видела его сегодня. Но уверена, что он тоже будет рад тебя видеть.
– Схожу к нему попозже.
– Хорошо. – Она кивнула. – Это, конечно, всего лишь совет, но, может быть, тебе следует повременить с посещением Джеда. Возле палатки сейчас толкутся несколько человек, и у меня такое чувство, что ситуация с Христо очень щекотливая. Джед, наверное, предпочел бы, чтобы его не тревожили, и, по-моему, мы должны уважать его желания.
– Но он, наверное, предпочел бы, чтобы я…
– Я сама схожу к нему позже, если тебя это так волнует. И вообще… – На лице Сэл проступило выражение беспокойства, настолько неявственное, что отвернись я в тот момент, я и не заметил бы в ее лице никакой перемены. – По-моему, ты мог бы сделать еще кое-что.
Я попытался принять такой же невозмутимый вид, какой был у нее.
– Видишь ли, Ричард, я понимаю, что после исчезновения прибывших на плоту может показаться, что у нас больше не осталось никаких проблем. Боюсь, что это не так. По-прежнему остается проблема со шведами. И мне не хочется, чтобы по этой причине у нас были какие-то неприятности. Так вот, – она остановилась, чтобы заправить прядь волос за ухо, – если Христо умрет во время Тэта, об этом никто не должен знать. Люди не особенно интересуются происходящим, а значит, эту новость я смогу держать в секрете, пока не наступит подходящий момент. Нет, по-моему, наша настоящая проблема – это…
– Карл…
– Правильно. И боюсь, что ответственность за него лежит на тебе.
Я машинально сжал руками простынь.
– На мне?
– Да, и твой виноватый вид как нельзя кстати.
– Виноватый?
– Если бы ты не потревожил его, он оставался бы в своей норе и сегодня днем, и вечером, и, наверное, всю следующую неделю. Нам, конечно, нужно было что-то с ним делать, но я решила отложить этот вопрос до окончания Тэта… Благодаря тебе такой возможности больше нет. – Она сделала неопределенный жест в сторону двери. – Взгляни. И ты убедишься, как важен Тэт для каждого здесь. Для нас просто жизненно необходимо, чтобы все прошло гладко. Я даже не могу сказать, насколько это важно…
И тут вдруг я понял, куда она клонит. Она не сделала ни малейшего намека на то, что в действительности имела в виду, но до меня неожиданно дошло, что она хочет сказать.
– Поэтому, – продолжала она, и теперь я ясно различил в ее голосе старательно сдерживаемое напряжение, – позволь мне изложить суть дела. Когда Карл носится вокруг, как безмозглый цыпленок, кто может поручиться за то, что он внезапно не появится во время… – Сэл, – перебил я ее. – Я не сделаю этого.
Наступило продолжительное молчание.
Она не потеряла самообладания. Но я почувствовал, как напряженно заработала ее голова. С рассеянным взглядом шахматиста она перебирала в уме ответы, возможные ответы на мои ответы и так далее. При расчете на четыре-пять ходов вперед веер возможностей все более расширялся.
Наконец она скрестила руки:
– Не сделаешь чего, Ричард?
– Нет, Сэл. Я не сделаю этого.
– Чего именно?
– Не проси меня, пожалуйста…
– Не просить тебя?..
Я внимательно посмотрел на нее, думая, что, возможно, неправильно понял ее. Однако когда мой взгляд скользнул по ее лицу, она опустила глаза, и я убедился, что мое предположение было правильным.
Сэл заметила, что я утвердился в своей догадке. Ее притворство моментально исчезло и, слегка пожав плечами, она сказала:
– Боюсь, мне придется попросить тебя, Ричард.
Я умоляюще покачал головой:
– Сэл, пожалуйста…
– Я сейчас уйду. Через полчаса вернусь, и ты отправишься. К вечеру все наши проблемы закончатся. Этот месяц завершится. Нам больше не придется вспоминать о нем.
Вставая, она глубоко вздохнула:
– Пляж – это моя жизнь, Ричард, и твоя тоже. Не забывай об этом. Ты просто не имеешь права подвести меня.
Я с жалким видом кивнул.
– Хорошо. – Она кивнула мне в ответ, повернулась и ушла.
На улице все, за исключением рыболовов, работали на расчищенной площадке. Большинство находилось возле хижины-кухни и помогало чистить гору овощей, количество которых, по меньшей мере, в четыре раза превышало наш обычный рацион. У Грязнули в волосах красовалось несколько куриных перьев. В середине площадки плотники размечали место, где будут сидеть люди за пиршеством. Багз и Кэсси уже начали укладывать там пальмовые листья, которые образовали настоящий ковер.
Все были поглощены работой и смеялись. Я без труда проскользнул незамеченным в джунгли позади дома.
А это не опасно?
Я вспомнил о пещерах после того, как осмотрел окрестности водопада и дошел до конца Хайберского прохода. Если бы я получше соображал, то сначала поискал бы в пещерах. Особой разницы не было. Лодка, наверное, исчезла еще на восходе.
Теперь я нахожу утешение в мысли, что мое нападение все-таки вылечило Карла. Я часто пытаюсь вообразить, что он делает в тот или иной момент. Все мои фантазии отталкиваются от предположения, что он ведет нормальную жизнь, и руководствуюсь я, пусть и смутным, представлением о том, что значит нормально жить по-шведски. Лыжи, еда, работа в офисе, выпивка с друзьями в баре. Обитый дубом бар почему-то с лосиными головами и охотничьими трофеями на стенах… Чем тривиальнее воображаемая картина, тем больше она утешает меня.
В тот момент мое состояние, впрочем, не было столь определенным. Я отчасти испытывал облегчение, потому что убийство Карла отменялось. Я сомневаюсь, что смог бы убить его, обнаружив в пещерах, сомневаюсь, несмотря на недвусмысленный характер приказа Сэл, но я рад, что мне не пришлось выяснить все на деле. Главное же – я оцепенел от шока. В первые несколько минут после того, как я увидел пустую бухту, у меня даже не было сил вылезти из воды. Я лишь вцепился в скалы и не мешал волнам утюжить меня о них. Я не представлял, как отреагирует Сэл на подобное развитие событий. Появление Карла на Тэте меркло в сравнении с потерей лодки, не говоря уже о последствиях прибытия Карла на Пханган.
В конце концов одна из больших волн выбросила меня на отмель, где обычно стояла привязанная канистра с бензином. Оказавшись там, я прополз немного дальше и не двигался, пока вскоре не увидел человека, вынырнувшего на поверхность недалеко от подводного тоннеля.
Я инстинктивно пригнулся, вначале не узнав темноволосую голову. Мелькнула параноидальная мысль: поскольку я слишком много знал, Сэл послала вслед за мной Багза с той же целью, с какой меня – за Карлом. Может быть, это она и имела в виду, когда сказала, что я не имею права подвести ее.
– Ричард! – воскликнула голова, перекрывая шум волн. Это оказался Этьен. Он встал на дно и оглянулся вокруг, очевидно, не заметив ни меня, ни исчезновения лодки. – Ты здесь, Ричард?
Из всех, кого я мог опасаться на пляже, Этьен был последним. Я осторожно встал и помахал ему рукой.
Я понял, как он замерз, только когда он подплыл к отмели и выбрался на нее. Я услышал, как у него стучат зубы. Солнце висело еще слишком низко, чтобы его лучи могли дотянуться до входа в пещеру, и от морского ветерка брызги холодили кожу. – Я следовал за тобой, – сказал он, растирая руки, покрывшиеся мурашками. – Мне нужно с тобой поговорить.
Я молчал, пытаясь понять, почему он не заметил пропажи лодки. Потом до меня дошло, что он, наверное, никогда раньше не бывал на этой стороне пещер. Тогда он никогда не переплывал подводного тоннеля. Очень смелый парень, сказал я себе. Или он сбрендил, как и все остальные.
– Я понимаю, что у нас возникли кое-какие проблемы, – продолжал он. – Кое-какие трудности в наших отношениях.
Я пожал плечами.
– Ричард, пожалуйста, я был бы просто счастлив, если бы мы смогли поговорить об этом. Подобных недоразумений не должно быть. Не сейчас…
– А что сейчас происходит?
– Наступает… – Этьен неуклюже сглотнул слюну, – наступает Тэт. Сэл хочет, чтобы перед праздником были решены все проблемы. Новое начало новой жизни… В лагере все позабыли о своих спорах. Даже Кити с Багзом. Поэтому… мне кажется, мы должны поговорить о наших трудностях и снова стать друзьями… Мне кажется, нам стоит обсудить тот случай, когда ты поцеловал Франсуазу…
Это было просто смешно. Мой мир разбился вдребезги, под угрозой оказалась моя жизнь, мои нервы напряглись до предела. Но услышав, что Этьен все еще переживает из-за того, что я поцеловал Франсуазу, я едва не расхохотался.
– Ведь в этом все дело, да? Наши трудности возникли из-за моей реакции. Моей глупой реакции. Действительно я во всем виноват. Мне очень жаль, что…
– Этьен, о чем ты говоришь?
– О поцелуе.
– О поцелуе. – Я взглянул на небо. – Да черт с ним. Со всей этой ерундой – Тэтом… и с Сэл. Я знаю, с каким нетерпением ты ждешь Тэта. – Да, я жду Тэта! – встревоженно воскликнул он. – Конечно же, я жду его с нетерпением! И очень стараюсь, чтобы…
– Чепуха, – перебил я его.
Этьен встал, всем своим видом показывая, что собирается плыть обратно:
– Я должен возвращаться к своей бригаде. Я лишь хотел извиниться и знать, что мы снова стали друзьями, и…
Я взял его за локоть и потянул, чтобы он сел.
– Господи! Да что это с тобой?
– Ничего, Ричард, я просто хотел извиниться! А теперь я должен вернуться…
– Этьен, перестань! Ты ведешь себя, как будто я из чертового гестапо!
Он замолчал.
– Ну что же ты? – заорал я. – В чем дело?
Он по-прежнему не отвечал, но вид у него был крайне обеспокоенным.
– Ну скажи что-нибудь!
Голос у Этьена появился примерно полминуты спустя:
– Ричард, я хотел поговорить с тобой, но… Я не знаю…
– Чего ты не знаешь?
Он глубоко вздохнул:
– Я не знаю… не опасно ли это.
– Не опасно ли?
– Я… Я понимаю, что Сэл мною недовольна.
Я обхватил голову руками:
– Боже, – пробормотал я. – Ты принимаешь меня за гестаповца.
– Я думаю, что ты… выполняешь поручения. Поручения Сэл. Все знают…
– Все знают?..
– Сегодня ты искал Карла…
– И что же все знают?
– Где Карл, Ричард? Ты поймал его?
Я закрыл глаза, чтобы сдержать тошноту. – Он уже мертвый?
Все знали, что я выполняю поручения Сэл. Все обсуждали это. Просто не говорили об этом при мне.
Этьен, наверное, продолжал спрашивать, что я сделал с Карлом, но не буду утверждать, потому что я не слушал его. Голову переполняло множество мыслей. Я вспомнил, как смотрела на меня Кэсси, когда я дал Багзу возможность поскользнуться в собственном дерьме. Вспомнил дружное молчание, которое разражалось в лагере подобно азиатской грозе, Жана, нервно просившего меня о «свидании»; вспомнил о том, что никто не упоминал о выстрелах. Вспомнил покинутого всеми и умиравшего в оккупированной смертью палатке Христо, похороны Стена, о которых к вечеру все уже забыли, брошенного на пляже Карла.
И вдруг оказалось, что он на пляже не брошен. Его намеренно избегали, чтобы не стеснять меня – не лишать меня возможности выполнять поручения Сэл.
Одному Богу известно, как Этьен провел эти несколько недель после отравления кальмаром. Я не мог представить себя на его месте и понять, как он оценивал происходившее вокруг него. Не мог, хоть и пытался это сделать. Лучше всего я проник в его чувства, когда мы сидели с ним в пустой бухте, а с тех пор мы больше не были с ним так близки.
В конечном счете у меня сохранилось лишь одно надежное свидетельство его переживаний. Та самая сцена, когда я гнался за Карлом по расчищенной площадке. Тот момент, когда Франсуаза ушла от него, отстраняясь от него, как от изгоя, и не обращая внимания на его протянутые к ней руки. Я много бы отдал, чтобы узнать, что она сказала ему потом. Но, очевидно, он понял, что после того, как уберут Карла, может наступить его очередь.
– Этьен, – сказал я, слыша свой голос как бы издалека, – ты хочешь домой?
Он долго медлил с ответом:
– Ты имеешь в виду… лагерь?
– Я имею в виду дом.
– Не лагерь?
– Нет, не лагерь.
– Не…
– Хочешь покинуть пляж? Ты с Франсуазой – во Францию, я – в Англию…
Я повернулся, чтобы посмотреть на него, и у меня тут же начался новый приступ тошноты. На его лице застыло плохо скрываемое выражение надежды.
– Порядок, – пробормотал я и протянул руку, чтобы похлопать его по плечу и тем самым подбодрить. Но как только я пошевелил рукой, он отпрянул.
– Не волнуйся, – сказал я. – Мы отправимся сегодня вечером.
Усилия
Я оказался круглым дураком. Я одурачил самого себя. Когда у меня в голове появилась идея покинуть пляж, вместе с ней возникла еще одна идея. Наверное, со всем будет покончено именно таким образом. Не в результате нападения вьетконговцев – охранников полей и панической эвакуации из лагеря, а просто по причине обычной демобилизации. Ведь именно так закончился Вьетнам для большинства американских солдат. Для большинства. Статистика была на моей стороне: я играю по правилам мистера Дака и без труда выберусь отсюда… Я не мог додуматься до большей глупости, но что поделаешь – такими были в тот момент мои мысли. Голова была полна скоропалительных решений и планов. Меня переполнял чертов оптимизм, возникший от отчаяния.
Меня не заботила практическая сторона вопроса об отплытии. Все было бы гораздо легче, если бы Карл не исчез с лодкой, но у нас еще оставался плот. Если не окажется и плота, отправимся вплавь. Мы были в лучшей форме, чем раньше, и я не сомневался, что нам снова удастся наш морской заплыв. Раз вопрос транспортных средств решался, надо было подумать только про еду и воду. Что касается воды, то можно было бы взять бутылки с водой, а ловля рыбы – наша специальность. В общем, практическая сторона дела решалась на ходу. Меня занимали более серьезные вопросы – кого мы возьмем с собой.
Первым кандидатом оказалась Франсуаза. Она стояла на камнях неподалеку от меня. Одну руку она положила на бедро, а другую прижимала к губам. Перед ней стоял Этьен. Он что-то быстро говорил, но так тихо, что его слова не долетали до меня.
Их разговор становился все более оживленным. Настолько оживленным, что я забеспокоился, как бы Грегорио не заподозрил что-то неладное. Он был в воде, ближе ко мне, чем к ним, – нырял с Кити. Но как только я начал обдумывать, каким образом привлечь внимание Грега, разговор двоих внезапно прекратился. Теперь Франсуаза глядела на меня широко раскрытыми глазами. Этьен сказал ей что-то, и она поспешно отвернулась. Потом Этьен быстро кивнул мне, и только. Я понял, что она согласилась покинуть остров.
Это было для меня большим облегчением. Я совершенно не мог предугадать ее реакцию и беспокоился, так же, впрочем, как и Этьен. Он сказал, что все зависит от того, не поставит ли она пляж выше любви к нему. Что было бы рискованным выбором, судя по тому, как развивались события, и мы оба это понимали.
Но каким бы ни оказался выбор Франсуазы, она была более вероятной кандидатурой, чем два других человека в нашем списке – Джед и Кити. Точнее говоря, в моем списке, поскольку Этьен не хотел брать с собой ни того, ни другого. И я понимал почему. Если бы нам нужно было взять с собой одну лишь Франсуазу, мы могли бы тотчас отправиться. Взобрались бы на скалы и через час уже были бы на пути к плоту. Но за несколько месяцев пляжной жизни я натворил достаточно, чтобы ближайшие лет двадцать меня мучили кошмары. Мне не хотелось еще больше усложнять себе будущее. Джед с Кити были моими лучшими друзьями на пляже, и, несмотря на рискованный характер подобного шага – особенно в случае с Кити, – я не мог исчезнуть, не предложив им присоединиться к нам.
Я был обречен на угрызения совести из-за Грегорио, Эллы, Грязнули, Джессе и Кэсси. Если бы они даже и согласились покинуть вместе со мной остров – чего бы они никогда не сделали – и мы смогли бы сохранить это в секрете от Сэл – что было маловероятно, – мы бы все просто не поместились на плоту. Поэтому они должны были остаться. Я согласился с этим без каких-либо внутренних колебаний. Не важно, что я чувствовал, принимая подобное решение.
Вскоре после того как Этьен закончил разговор с Франсуазой, она подплыла к тому камню, где сидел я, и наполовину высунулась из воды. Я ждал, пока она заговорит, но она молчала. Она даже не взглянула на меня.
– Проблемы? – шепотом спросил я, бросая взгляды через ее плечо. Грегорио и Кити все еще ныряли неподалеку. – Ты понимаешь,