Трагический сюжет согласно Аристотелю имеет место тогда, когда персонаж вовлечен в последовательность событий («перипетий» и «узнаваний»), вызывающих жалость (сострадание) и ужас (страх) и завершающихся развязкой. Добавим: романный сюжет имеет место тогда, когда эти драматические узлы разворачиваются в последовательный повествовательный ряд. В романе популярном данный ряд становится самоцелью и должен тянуться как можно дольше, ad infinitum1. «Три мушкетера», чьи приключения продолжаются в романе «Двадцать лет спустя» и завершаются в «Виконте де Бражелоне» (но затем повествователи-паразиты рассказывают нам о приключениях детей мушкетеров, о вражде между Д'Артаньяном и Сирано де Бержераком и т. д., и т. п.), — это пример повествовательного сюжета, который раскручивается, как ленточный глист, и становится как будто тем более живучим, чем больше накапливает поворотов, столкновений, завязок и развязок.
Супермен, которому по определению никто не может противостоять, оказывается в сложной повествовательной ситуации: он — герой без противника и поэтому без возможного развития.
1 До бесконечности (лат.).
Еще одна трудность заключается в том, что читатели не могут долго держать в памяти все перипетии его приключений. Каждая «история» о Супермене завершается на протяжении нескольких страниц. Точнее, читатель получает еженедельно две или три законченные «истории», в которых есть свои собственные завязка, развитие и развязка. Будучи сам лишен возможности развиваться в повествовании, Супермен создает серьезные проблемы для авторов комиксов. Им приходится идти на всевозможные уловки, чтобы поддерживать напряжение сюжета. Так, например, у Супермена обнаруживается слабость: его делает практически беззащитным излучение криптонита, металла метеоритного происхождения, — и враги Супермена любыми средствами стремятся добыть этот металл. Но существо, наделенное сверхчеловеческой интеллектуальной и физической силой, легко находит способы противостоять и этим проискам. К тому же такой повествовательный прием, как попытка ослабить Супермена с помощью криптонита, предоставляет не очень много возможностей для развития сюжета и имеет лишь ограниченную применимость.
Авторам комиксов не остается ничего иного, как ставить на пути Супермена такие препятствия, которые, пробуждая интерес в силу своей неожиданности, тем не менее всякий раз преодолимы для героя. Подобное решение как будто дважды выигрышно.
Во-первых, на читателя производят впечатление диковинные препятствия и противники Супермена: дьявольские изобретения его врагов; экзотически экипированные пришельцы из космоса; машины времени; уроды, появившиеся на свет в результате научных опытов; ученые, пытающиеся бороться с Суперменом с помощью криптонита; существа, обладающие почти такими же силами, как и он сам: например, гном по имени Mxyzptlk, который приходит из пятого измерения и которого можно загнать туда обратно, лишь заставив его произнести собственное имя в обратном порядке букв (Kltpzyxm), — и т. д., и т. п.
Во-вторых, благодаря несомненному превосходству героя любая кризисная ситуация быстро преодолевается, и всякий сюжет умещается в рамках «короткого рассказа».
Но на самом деле это ничего не решает. Преодолев препятствие (в координатах, предписанных коммерческими условиями), Супермен нечто совершает. Иными словами, персонаж совершает поступок, который запечатлевается в его прошлом и тяготеет над его будущим; он делает шаг к смерти, становится старше — пусть всего лишь на час; он необратимо увеличивает объем своего личного опыта. Действовать — даже для Супермена, как и для любого другого персонажа (как и для каждого из нас) — значит «тратить», «расходовать», «потреблять» себя (to «consume» himself, consumarsi).
Однако Супермен не может «израсходовать» себя, потому что нельзя «израсходовать» миф; миф — неисчерпаем и неистощим. Персонаж античного мифа не может быть «израсходован» именно потому, что однажды он уже был «израсходован» в некоем «парадигматическом» действии. Или же он имеет возможность постоянно рождаться вновь, символизируя некий растительный цикл или по крайней мере некое коловращение событий и самой жизни. Но Супермен — это мифический персонаж, по самой природе своей погруженный в обыденную жизнь, в настоящее; он очевидным образом связан с нашими «условиями человеческого существования», «условиями» жизни и смерти, хотя и наделен сам сверхъестественными способностями. Супермен бессмертный был бы уже не человеком, а богом — и читатель уже не мог бы идентифицировать себя с его двойнической личностью.
Стало быть, Супермен должен, с одной стороны, оставаться «неисчерпаемым», но с другой — «растрачиваться» на путях обыденного существования. Он обладает чертами вневременного мифа, но воспринимается лишь постольку, поскольку его поступки совершаются в нашем человеческом, обыденном мире. Парадокс повествования, который авторы комиксов о Супермене должны так или иначе разрешить (даже если они сами его не осознают), требует парадоксального решения проблемы времени.