Несмотря на плотный обед и перекус в Хогсмиде, к ужину Гермиона не на шутку проголодалась. И всё же ей не хотелось испытывать грядущим вечером тяжесть, а потому она постаралась поскромнее накладывать еду в тарелку. Вареники с тыквой и шалфеем оказались вкусными, но очень сытными. Ей хватило парочки. Она грызла шоколадное печенье и смеялась с Гарри, Роном и Джинни над новой комедийной труппой, когда пришло время вечерней почты.
Гермиона похолодела от ужаса.
Небольшая сипуха спикировала над головой Снейпа и уселась между кубками на преподавательском столе с маленькой серебристой коробкой. Все головы в Большом зале повернулись в ту сторону, поскольку Снейп, как правило, получал корреспонденцию лишь в личных покоях.
Гермиона застонала про себя. Надо было уточнить адрес и отправить посылку прямо в подземелья.
— Ой! — воскликнул Рон. — Смотрите. Ублюдку кто-то прислал подарок.
Гермиона, сидевшая между Джинни и Гарри, в кои-то веки не суетилась от своего неуёмного любопытства, а уткнулась в кубок с соком. Тем временем внимание всех остальных людей в Большом зале сосредоточилось на Снейпе и маленькой серебристой коробочке.
******
Снейп ткнул коробку кончиком палочки. Опасной она не выглядела, но осторожность в наше время не помешает.
Минерва МакГонагалл аж наклонилась через директора Дамблдора, чтобы ей было видно.
— Открывай, Северус! У тебя день рождения? Неужели я снова забыла?
— Я ничего не праздную, Минерва, — рявкнул Снейп.
Профессора Флитвика распирало от любопытства, и он почти подпрыгивал на месте:
— Открывай же, нам всем не терпится посмотреть.
— Напомните, почему я должен потакать вашему любопытству, Филиус. Вам всем стоит усердно практиковаться в искусстве держать себя в руках, — Снейп всё же взял посылку и аккуратно развязал упаковочную ленту и снял с коробки крышку, отложив затем её в сторону, а следом — тонкую ткань с логотипом «Сладкие речи, румяные щёчки».
|
|
Минерва шумно выдохнула и не очень успешно скрыла сдавленный смешок.
— Посылочка-то — из салона «Сладкие речи, румяные щёчки»!
— Это должно меня насторожить? — сердито поинтересовался Снейп. Он чувствовал отвращение к подобным представлениям с собой в главной роли, и если когда-нибудь выяснится, кто осмелился прислать треклятую коробку, он самолично обеспечит этому болвану сладкую жизнь. Пожалуй, подойдут невыводимые фурункулы и стригущий лишай, которые одновременно будут чесаться и болеть, и в довершение не снимаемая шапка, как те, что носят домовики.
— Только если ты страдаешь фобией нижнего белья, — ответил за всех Флитвик.
Губы Снейпа изогнулись в омерзении. Под обёрткой на фоне бледно-голубой подкладки в коробке лежал чернильно-чёрный паучий шёлк. Снейп с опаской приподнял его — шёлковые перчатки, однако их явно сшили специально для него. Одного взгляда на длинные пальцы хватило, чтобы понять: эти перчатки не со склада обычного магазина.
— Потрясающе, — прошептала Минерва. — Можно мне? — она протянула руку, и Снейп подал ей перчатки. МакГонагалл пропустила шёлк сквозь пальцы: — Роскошно.
В коробке осталась небольшая голубая карточка, по краям отделанная серебром. Снейп открыл её и прочитал короткое послание, чувствуя, как на щеках выступает непривычный румянец, и тотчас убрал карточку в нагрудный карман.
|
|
Большой зал равномерно гудел: ученики перешёптывались друг с другом, обсуждая весьма своеобразный подарок для самого ненавистного преподавателя в школе.
— С твоего позволения, Минерва, — Снейп протянул руку за перчатками.
— Ты разве не собираешься их примерить? — в один голос настаивали Флитвик и Минерва.
— Я не собираюсь продолжать этот спектакль и мерить... это... перед всем Хогвартсом, — прорычал Снейп.
Он сложил перчатки обратно и закрыл коробку. Взгляд скользнул по гриффиндорскому столу: Гермиона Грейнджер сидела неестественно спокойно. Снейп сузил глаза. Он докопается до правды, чего бы это не стоило. Уж слишком много вещей произошло одновременно. Совпадение? Он так не думал.
— Тогда хотя бы скажи нам, от кого они! Чудесный подарок, — Минерва сложила руки в замок и водрузила на них подбородок. В глазах плясали хитрые огоньки.
— Профессор МакГонагалл, — чётко произнёс Снейп, — я всегда полагал, что моя личная жизнь — всё-таки моё личное дело. Нет, я не скажу вам, кто их прислал.
— Ох, но... — запротестовала она.
Дамблдор положил ладонь на плечо Минервы.
— Минерва. Оставь мальчика в покое. У всех есть право на частную жизнь.
— Альбус, за все те годы, что ты его знаешь, Северус получил хоть одну посылку?
— Нет, но разве нас это касается?
— Но я просто умираю от любопытства! Кто же эта поклонница Северуса?
— Нам всем интересно, Минерва, но я уверен, Северус поведает всё, что нам... НУЖНО знать, — Дамблдор сурово взглянул на Снейпа из-под очков-половинок, на что Снейп ответил выражением лица «Что? Мне волноваться? Увольте!», а затем склонил голову и почти любезно изрёк:
|
|
— Разумеется, Альбус, — раздался скрип отодвигающегося стула. — А теперь, если вы меня извините, отчёт из Св. Мунго по диагностическому зелью мисс Грейнджер тоже ждёт моего внимания. Как я понял, зелье многообещающее, однако у них возникли какие-то трудности. Им не терпится начать клинические испытания и как можно скорее встретиться с мисс Грейнджер, — и, взмахнув напоследок своей чёрной мантией, Снейп покинул Большой зал.
******
Гарри глядел на своё бедро, в которое почти по самые костяшки впились пальцы Гермионы. Её лицо стало пепельно-серым и выдавало внутреннее напряжение. Губы были искусаны и побелели. Он осторожно разжал гермионины пальцы и переложил её ладонь на колено. На этот раз её собственное. Цельной картины происходящего у него в голове пока не нарисовалось, но что-то точно происходило между Гермионой и Снейпом, и юноша не был уверен, что ему это нравится.
Гермиона, постепенно приходящая в себя и теперь выглядящая просто разбитой, посмотрела на Гарри.
– Прости, тебе было больно?
Он покачал головой. Вопрос уже был готов сорваться с губ, когда Гермиона неожиданно принялась глотать воздух и воскликнула:
— Ай! Джинни, ты чего?!
Джинни сжала — и, судя по всему, весьма болезненно — плечо Гермионы.
— Эти перчатки, Гермиона — я абсолютно точно знаю, откуда они. ТЫСОВСЕМ ИЗ УМА ВЫЖИЛА???
Рон, пребывавший в блаженном неведении относительно всех хитросплетений и подоплёки бурной дискуссии, бросил изучать преподавательский стол и повернулся к друзьям с такой широкой улыбкой, что было удивительно, как у него не треснули щёки.
– Нет, ну вы видели? Кто-то прислал Снейпу бельё. Жуть, это до какого отчаяния надо дойти? Эй, постой-ка... я не видел, как ты взяла последнюю печеньку, Миона. Я тебя за неё заколдую.
Гермиона резко встала, с треском поставила на стол кубок с соком и бросила печенье ему прямо в лицо.
— Рон, иногда ты бываешь совершенно непроходимым! – она покинула Большой зал, знакомо взметнув напоследок полами своей чёрной мантии.
Рон поочерёдно переводил взгляд с Гарри на Джинни и обратно.
– Что я такого сказал?
Его сестра и лучший друг молча переглянулись, озарённые неожиданным пониманием, а затем посмотрели на Рона и хором ответили:
– Ничего.
Гермиона вяло плескалась в ванне старост. После фиаско с совиной почтой она уже сомневалась в том, стоит ли продолжать свою конфетную авантюру, по крайней мере, сейчас. Снейп не идиот, он вот-вот сложит два плюс два. Мозг кипел. Идти? Или держаться от него подальше? Пойти, но признаться в истории с Конфетой? Держаться от него подальше? Рассказать про своё открытие Дамблдору? Примерить пеньюар? Держаться от него подальше? Навестить профессора лично?
Она зарычала, с головой опускаясь под воду.
В итоге, искушение оказалось слишком велико. В половине двенадцатого обнажённая Гермиона стояла перед зеркалом, держа в руках новые трусики и пытаясь вычислить, какая верёвочка «верх». Наконец она что-то сообразила и надела их; однако, как оказалось, неправильно. Труселя принялись агрессивно извиваться, немного поёрзали и самодовольно устроились как надо. Затем Гермиона скользнула — по-другому и не скажешь — в мерцающий, почти невесомый шёлковый пеньюар, зачаровала волосы, как учила Джинни, и внимательно посмотрела в зеркало. Перчатки были финальным аккордом. На руках будто ничего нет. Она надеялась, что паучий шёлк достаточно тонок, чтобы тактильная чувствительность сохранилась в максимально полном объёме, и достаточно плотный, чтобы эффект от Конфеты не рассеялся.
В конце концов, Гермиона почувствовала, что уже не подготовится лучше и что страшнее уже некуда. Она легла в постель и натянула на себя одеяло — почему-то в голове витала странная мысль, что без себя самой внутри она может замёрзнуть. А потом, поскольку это всё-таки была Гермиона Грейнджер, маниакально-занудная староста Хогвартса, она записала в дневник точное время.
От Конфеты остался кусочек всего лишь в дюйм длиной. Возможно, хватит на два приёма. Ну а потом придётся придумать способ раздобыть ещё. Сейчас она хранится у Снейпа под замком в кладовке вместе с готовым зельем. Дверь в кладовку, конечно, не помеха, однако с охранными чарами на входе в кабинет Зельеварения придётся повозиться.
– Мерлин, дай мне сегодня мозгов, – прошептала она и немного откусила.
В покоях Снейпа было темновато, но Гермиона видела, что он ещё не спит, читает подшивку газет в неярком свете, который излучал светлячок-переросток, покорно сидевший на подлокотнике кресла.
Она подошла к креслу сзади. Не стоит вот так сразу бросаться на амбразуру. Больше всего ей хотелось увидеть на лице своего волшебника удивление.
– Добрый вечер, профессор, – тихо сказала она.
– Значит, мой милый джинн вернулся? – также тихо отозвался он, не поднимая взгляда, и отложил газеты в сторону.
– Да, – промолвила она и подошла ближе, встав сбоку от кресла. Снейп повернул голову и обомлел. Послышался резкий вдох.
– Боги, что это за магия? – простонал он. Его взгляд скользил по её телу — с головы до ног, с ног до головы, от кончиков пальцев до аккуратных ступней, от декольте до подола пеньюара.
– Я подумала, что эта сорочка вам может больше понравится, – затаив дыхание произнесла Гермиона.
– Намного больше, – прошептал Снейп. – Ты восхитительна. – Он сделал сложный пасс рукой: – Верита колорэ, – розовое свечение исчезло. Запаниковав, Гермиона посмотрела на себя: она по-прежнему оставалась прозрачной, магия зелья не развеялась, однако профессор значительно усовершенствовал пеньюар, который теперь приобрёл свой потрясающий тёплый солнечный цвет. Без розового ей было куда лучше. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. – Признайся, ты похитила мою душу и украла мои мысли, чтобы предстать такой? Такой, какой являлась мне во снах... и грезилась наяву.
Гермиона улыбнулась.
– Вам понравился мой подарок?
– Признаюсь, я в замешательстве, – ответил Снейп. – Но вижу, что на тебе похожие.
– У них есть своя цель, – пояснила Гермиона и села в кресло напротив Снейпа. – Я здесь ненадолго, – продолжила она. – Мне бы хотелось воплотить ваши фантазии — и мои — однако сначала вам надо пообещать мне кое-что.
– Условия — вершина моего проклятья? – спросил он.
– Скорее, эти условия — для вершины... того, чего я не стала бы называть проклятьем, – обольстительно сказала она.
Снейп поплотней завернулся в свой зелёный халат и положил ногу на ногу.
– Продолжай. Поверь, я весь... внимание.
– Существует четыре условия, при которых я могу с вами на какое-то время остаться. Первое — не произносите слов, отменяющих заклинания. Вы знаете, о каких словах идёт речь. Если вы это сделаете, я исчезну. Второе — не целуйте меня, поскольку это тоже разрушит магию.
Снейп фыркнул и сердито вскочил на ноги.
– Нечего тратить моё время на всякий вздор! Поцелуи, разбивающие чары, – это чушь из сказок, — он поднял палочку: – Фините...
– Прошу вас, выслушайте меня, – взмолилась Гермиона. Он умолк и повернулся к ней спиной. – Поцелуй развеет моё волшебство по той же причине, что и прикосновение. Потому третье условие — нельзя позволять нашей коже соприкасаться. Вот почему я прислала вам перчатки.
Это привлекло его внимание. Гермиона услышала, как он тихо пробормотал: «А. Прикосновение. Вот, что они делают не так». Смысла слов она не уловила, а размышлять над ним не стала. Снейп тем временем опустил руку в карман халата и достал перчатки. Одну за другой он не спеша надел их, тщательно натягивая на каждый палец. Гермиона подошла к нему и встала за спиной, положив руку в перчатке ему на плечо.
– Подошли?
– Словно вторая кожа, – ответил он, поворачиваясь к ней лицом. Гермиона подумала, что вот-вот упадёт без чувств, когда его ладони заскользили по её плечам, вниз, по локтям, перчаткам и, дойдя до кистей, легонько сжали их. – А четвёртое условие? – обволакивающим голосом тихо произнёс он, подходя ещё ближе. – Мои фантазии отчаянно жаждут воплощения.
Гермиона плюнула на осторожность и благоразумие. Ей больше не хотелось, чтобы Снейп продолжал считать её плодом воображения — хотелось, чтобы он знал, что она здесь. Голос её надломился, и Гермиона чуть слышно выдавила:
– Зовите меня по имени. Гермионой. Не дорогим видением, не милым джинном, не своей ученицей, не глупой девчонкой, не слишком юной, не мисс Грейнджер — Гермионой.
Снейп зарычал и рывком притянул обольстительницу к себе, лаская ладонями в перчатках её обнажённую спину. И всё же он был очень осторожен — их тела надёжно защищала от прикосновения тяжёлая ткань халата. Под бархатом Гермиона чувствовала напряжённую плоть, упиравшуюся ей в живот.
– Я согласен на твои условия. Однако у меня тоже есть одно условие.
– Я слушаю, – она дрожала в его объятьях.
– Ты расскажешь, как тебе удалось всё это осуществить.
– Обещаю, что расскажу вам всё, но не сегодня. Я не знаю, сколько у нас времени.
– Тогда договорились.
– Договорились.
– Вашу руку, мисс Грейнджер. Гермиона, – он бережно взял её за руку и повёл обратно к креслу у камина. Не сводя с Гермионы взгляда, Снейп опустился в него, накрыв ноги полами халата, и усадил её к себе на колени.
Должно быть, он почувствовал сковавшее её напряжение. Как бы ни хотелось ей быть здесь, с ним, Гермионе всё же было страшно. Она знала, что её неопытность не укроется от Снейпа, хотя, конечно, он и не был в праве ожидать чего-то другого.
– Я... – начала она и умолкла. Снейп не сказал ничего, только провёл ладонью вниз по её голени. Гермиона подумала, что он привыкает к ощущениям в перчатках, проверяет, каково её прозрачное тело на ощупь в шёлке. Он поднял её ногу до подлокотника кресла, на уровень её коленей. – Я...
Он не взглянул на неё, только очертил каждый пальчик своим указательным пальцем. По ноге побежали мурашки.
– Гермиона, не думаю, что ты понимаешь, какой подарок ты уже преподнесла мне сегодня. Если ты испытываешь малейшее сомнение, хоть толику тревоги или страха, скажи лишь слово — я остановлюсь. Сейчас, если пожелаешь, или в любой другой момент.
– Просто я не знаю, что делать, – несчастно прошептала она. – Мне так сильно этого хочется, и я не в силах соображать. Но я не хочу останавливаться. Просто... сейчас, когда всё это происходит, кажется, что книги, которые я прочитала, так и не сказали мне того, что стоит знать.
Снейп тихо рассмеялся.
– Поверь, Гермиона, ты знаешь, что делать, – он взял её руку и прижал ладонь к груди. Она почувствовала гулкое биение его сердца. – Вот, – сказал он. – Сердце скачет. И... – он направил её руку вниз, к выпуклости под халатом, –...вот. Теперь ты знаешь, что делаешь со мной. А что до остального... что ж, между нами ряд препятствий. Нормальная ночь любви — которой сегодняшняя точно не является — началась бы с поцелуев. А нам с тобой придётся придумать что-нибудь другое, – он слегка изменил своё положение в кресле, разведя ноги настолько, чтобы Гермиона, поддерживаемая бархатом халата, смогла боле уютно расположиться меж его бёдер. Её собственное бедро крепко прижималось к его эрекции, как выяснилось, когда она чуть заёрзала, понадёжнее утраиваясь в его объятиях.
– Вместо поцелуя — прикосновение, – кончики его пальцев нежно и почти невесомо прошлись по её губам. Глаза Гермионы тут же закрылись. Она почувствовала, что он дотронулся ладонью до её щеки, большим пальцем поглаживая чувствительную кожу вокруг губ. – Приоткрой ротик, Гермиона, – прерывисто вздохнув, она подчинилась. Его большой палец мягко нажал на разомкнутые губы и двинулся дальше, к зубам. – И открой глаза.
Послушавшись, она встретилась взглядом с бездонной, всепоглощающей темнотой его глаз. Мерлин всемогущий, как может что-то столь простое быть таким эротичным? Её руки потянулись к его лицу.
– Я целую тебя в ответ, – прошептала она, легко скользя кончиками пальцев по его губам. Он резко дёрнул головой и прижался к её ладони во влажном, горячем, дрожащем поцелуе. Гермиона почувствовала, как он вздрогнул под ней, и глядя ему в глаза, поняла, что Мастер Зелий был на вершине блаженства, безмолвный, но дрожащий всем телом. Соблазнение профессора было окончено.
Гермиона быстро заморгала. И что говорят в таких ситуациях? Спасибо, всё было здорово, ну я, наверное, пойду, забегай, когда в следующий раз окажешься в городе, привет семье?
Когда Снейп прервал молчание, голос его был хриплым, а дыхание — тяжёлым и рваным. Она никогда не слышала, чтобы он так разговаривал.
– Ммм... моя сладкая, сладкая девочка, видишь, что со мной. Я разбит.
– Простите, – промямлила она. – Что я сделала не так?
Его глаза на мгновение вспыхнули.
– Ты лишь исполнила мою фантазию, Гермиона. Хотя, разумеется, это значит, что ты получишь моё безраздельное внимание.
Глаза Гермионы расширились от удивления, когда Снейп приподнял её так, чтобы она села на него верхом, поджав под себя ноги. Оставшаяся беспристрастной часть мозга с интересом отметила, как осторожно он двигался, чтобы ненароком не коснуться не защищённой тканью кожи. Да, сложные зелья требовали неукоснительного соблюдения правил, и у её профессора этого не отнять. Его ладони легли на её бёдра и принялись неторопливо массировать обтянутую шёлком талию и поясницу. Гермиона не могла спокойно усидеть под такими ласками, и Снейп притянул её таз ещё ближе к себе.
– Откинься немного назад, – попросил он. Когда она подчинилась, то почувствовала, что правая грудь уже в плену его требовательных губ. Соски отвердели, стоило только появиться в подземелье; теперь они были точно камень. Она застонала, когда горячий язык медленно лизнул сосок через шёлк. Ощущения были совершенно новыми. На какое-то время её руки беспомощно взлетели в воздух, но вскоре погрузились в тёмные волосы, прижимая лицо профессора к груди ещё сильнее. Губы, язык, зубы — их усилия слились воедино и возбуждали её всё сильнее. Спустя пару мгновений его рука отодвинула в сторону пеньюар, воспользовавшись разрезом на левом бедре. – Хм, – сказал он, – интересно, – и набирая шёлк в ладонь, потянул его вверх, давая рукам возможность обхватить груди под пеньюаром.
Гермиона ещё сильнее отклонилась назад, опираясь ладонями на его колени.
– Что... что, по-вашему, интересно?
– Думаю, я могу снять твой пеньюар. Любопытно, что произойдёт, когда он перестанет тебя касаться.
Гермиона немного выпрямилась.
– Давайте попробуем.
Снейп издал мрачный смешок.
– Учёный, как всегда, не дремлет.
– Вы навели меня на мысль, сэр. Признаю, я любопытна, но у меня также есть скрытые мотивы, – прошептала она. – Я неделями мечтала о том, чтобы вы меня раздели.
Снейп застонал, и Гермиона снова почувствовала его эрекцию, на этот раз между их телами. Она заёрзала на нём, но тут ей на бёдра вернулись его ладони, крепко прижавшие её на месте.
– Гермиона, сиди спокойно, иначе чары развеются прямо сейчас.
Она закусила губу.
– Я постараюсь.
Снейп собрал в ладонях шёлк и стянул пеньюар через голову. Расставшись с телом, неглиже перестало быть прозрачным.
– Очень интересно, – заметил Снейп.
– Что, пеньюар?
– Нет, твоя восхитительная грудь. Но к сожалению, я только что вспомнил, что для того, чтобы как следует ею заняться, я должен её накрыть.
Он набросил сверху пеньюар и снова прижался к ней, возобновляя свои умопомрачительные ласки. На этот раз левой рукой он поддерживал её за поясницу, а правая устремилась промеж их тел, миновала дикие трусики и погрузилась во влажные складочки. Гермиона негромко вскрикнула и сладостно застонала. Наконец-то, наконец-то, наконец-то. Она выгнула спину, когда искусные пальцы Снейпа отыскали место, более чувствительное и отзывчивое, чем прежде удавалось находить ей самой. Когда тебя касается другой человек — это совсем другое! Она не могла усидеть спокойно: было ощущение, что нужно двигаться, иначе погибнешь. Внутри что-то начало медленно, томно и жарко... накаляться и сжиматься, будто пружина. Её ноги оказались зажаты, но, заметив её дискомфорт, Снейп на короткий момент снова приподнял её.
– Обхвати ногами меня за талию, Гермиона, – тяжело проговорил он. Гермиона сделала, как было велено, и наконец почувствовала приближение финала. Неистово прижимаясь к неторопливо двигающейся ладони Снейпа, она ощутила, как два пальца в шёлке скользнули внутрь и принялись ласкать ещё одно новое местечко. И когда она закричала от переполнившего её неземного удовольствия, запрокинув назад голову и прижимая лицо Снейпа к своей груди, вероломная Конфета прекратила действовать.
Она снова лежала в своей постели, на этот раз нагая, восхитительно обессиленная и безгранично удовлетворённая.
******
Снейп остался один, с золушкиным неглиже — доказательством того, что этот вечер, в отличие от многих предыдущих, не был сном. Он зарылся в пеньюар лицом, погрузив свой длинный, чуткий нос в невесомую ткань. Дерево, папоротник, солнце и что-то ещё: любовь?