В ту ночь Гермиона почти не сомкнула глаз. Мозг кипел, критически анализируя каждый пункт, касаемо Конфеты. В дневнике осталась запись:
«Факты, которые я подтвердила:
Конфета позволила мне переместиться в другое место и разговаривать с другим человеком, но в бестелесной форме (Гермиона по скромности не стала писать: «Юху! Я гений!»)
Действие Конфеты можно прекратить с помощью Фините Инкантатем. (Она не написала: «Тьфу ты! Бестолковая трата драгоценного времени, которое можно было бы провести со Снейпом!»)
Если не применять Фините Инкантатем, то, по-видимому, эффект проходит сам через какое-то время. Согласно отметкам в дневнике, я была в комнатах Снейпа около получаса, а потом растворилась в воздухе и очутилась в собственном теле. (Не стала писать: «Хотелось бы остаться там на всю ночь».)
Меня было слышно и видно — розовую и прозрачную. (Воздержалась от «Мерлин, Мерлин, Мерлин, как же мне хотелось, чтобы он меня коснулся!»)
Судя по всему, я не могла воздействовать на окружающие предметы — на постельном белье Снейпа не осталось следа. (Никаких записей вроде «Весьма печально. Не удалось броситься на нежного, сонного, слегка нетрезвого Мастера Зелий. А так хотелось».)
Очевидно, времени на восстановление между приёмами зелья не требуется: вторая доза сработала так же быстро, как первая. (Не написала «Безумно хочу принять его снова и прямо СЕЙЧАС»)
Будучи прозрачной, я испытывала разнообразные ощущения. (Не стала писать: «ТАК возбудилась при виде практически обнажённого, сексуального Мастера Зелий!»)
Снейп спит в зелёных боксерах. (Это она зачеркнула, но всё равно легко читалось. Она улыбнулась сама себе.)
Неизвестно:
Как ещё можно прекратить действие Конфеты?
Зависит ли продолжительность эффекта от количества съеденной Конфеты? Если принять бОльшую дозу, стану ли я меньше просвечивать?
Что происходило с телом, пока моя сущность путешествовала?
Можно ли использовать Конфету, чтобы аппарировать в Хогвартс?»
Утром надо было найти Гарри — он поможет с тестированием. Появились и кое-какие идеи по поводу способов отмены полученного эффекта, исходя из стадии готовности зелья, из которого вышла Конфета. Большинство ингредиентов попали в список благодаря обостряющим разум свойствам. Гермиона подбирала их так, чтобы медики в Мунго без Легиллименции могли проникнуть в сознание жертв проклятий. Это даст определённую беспристрастность, обособленность и эффект очень мягкого прощупывания, что невозможно добиться Легиллименцией. Однако чтобы целитель мог сосредоточиться на одном пациенте, а не разрываться между сознаниями всех присутствующих в палате, она добавила шкурку бумсланга, и для формирования полной связи между медиком и пациентом стал необходим факт прикосновения; должно было хватить простого рукопожатия.
Без шкурки бумсланга как связующего компонента, предположила Гермиона, любое прикосновение другого человека к прозрачному отменит действие Конфеты. Для этого и был нужен Гарри. Для этого и для наблюдения за её телом, пока сама она вдали. Гарри можно доверить тайну. Не то чтобы Гермиона собиралась рассказывать, что влюбляется в их Мастера Зелий (на самом деле у неё уже появилось неприятное ощущение, что он что-то заподозрил — проклятые блёстки-сердечки не раз выдавали её с головой), но вот относительно Конфеты и её несанкционированных экспериментов требовалось его молчание. Конечно, она и Рону доверяла... Но радар Рона слишком хорошо работал там, где дело касалось сердечных привязанностей его подруги. Он долго пребывал в состоянии «почти влюблён», однако сама Гермиона так и не смогла ответить взаимностью — ей слишком дорога была его дружба.
Последний пункт Неизвестного заставил её немало поволноваться, и она пока не была уверена, что предпринять. Если Конфета способна каким-то образом обойти антиаппарационный барьер вокруг Хогвартса, то Волдеморт и его приспешники могут использовать это зелье или изобрести что-то похожее, усиленное тёмными ингредиентами. В какой-то момент она уже была готова сознаться в своих конфетных грехах Снейпу. Тем не менее, время ещё не пришло.
А сейчас надо было немного отдохнуть, поскольку помимо тестов с Гарри, она собиралась потащить Джинни в Хогсмид. Ведь как может староста Хогвартса, девственница-и-будущая-старая-дева Грейнджер ходить за соблазнительным нижним бельём в одиночестве?
Гермиона проспала, пропустила завтрак, и, когда спустилась в гриффиндорскую гостиную, там сидела только Джинни. Гермиона с облегчением вздохнула, боясь поверить собственной удаче. Она опасалась, что на её месте окажется Лаванда: уж слишком много суббот были испорчены выслушиванием вздохов и воркования Лаванды над волшебниками из Плэйведьмы.
— Привет, — улыбнулась Джинни. — Забавно встретить тебя в такое время. Сама-то я только встала, но вот в Норе меня дразнят засоней. А у тебя какое оправдание? — она наставляла палочку на пальцы ног поочерёдно и зачаровывала ногти в разные невообразимые цвета.
— Легла поздно.
— Занималась.
— Ну, можно и так сказать, — Гермиона плюхнулась на диван рядом с развалившейся Джинни.
Джинни лукаво на неё посмотрела:
— А нужно сказать что-то другое?
Гермиона поняла: вот он, её шанс. Учитывая вечную озабоченность Джинни, она знала, что единственная дочь Уизли согласится улизнуть из Хогвартса в Хогсмид за нижним бельём.
— Можешь сказать... что... пойдёшь со мной в Хогсмид после обеда.
Джинни выпрямилась.
— А вот это уже интересно. Зачем нам в Хогсмид?
Гермиона на секунду заколебалась и залилась краской. Джинни, возбуждённо захихикав, положила руку Гермионе на коленку.
— Рассказывай, рассказывай сейчас же!
— Мне нужно купить кое-что особенное, Джин. Зайдём в «Сладкие речи, румяные щёчки».
При упоминании салона белья номер один в Хогсмиде Джинни взвизгнула и стиснула Гермиону в объятьях.
— Ооооо! Миона! Кто наш счастливчик?
— Эээ... — протянула Гермиона. — Слушай, а мы можем пойти чуть позже? Мне сначала надо найти Гарри.
Джинни скрестила на груди руки и надула губки.
— Я знаю, где сейчас Гарри, но не скажу, пока хотя бы не намекнёшь, для кого всё это добро. Уверена, не для Гарри.
— Эээ... — снова протянула Гермиона. — Ты... его знаешь.
— Ну, правда, — не унималась Джинни. — Как будто ты можешь знать кого-то, кого не знаю я, — она испытующе смотрела на Гермиону, но всё-таки смягчилась: — Ладно. Буду ждать сладкого, как хорошая девочка. Гарри с Роном и Симусом на поле для квиддича.
— Спасибо, — выпалила Гермиона, чмокнув Джинни в щёку, и рванула к проходу за портретом Полной Дамы.
— Эй, барышня, что за спешка? Ну-ка вернись и закрой меня, как положено! — прокричала ей вслед Полная Дама.
Гермиона уже была на полпути ко второму лестничному пролёту и грубо выкрикнула:
— Закройся сама!
Выбиваясь из сил и дыхания, она через пару минут добежала до квиддичного поля и принялась буйно махать руками Гарри, кружившему в вышине над Роном и Симусом, уворачивавшихся от бладжеров. Через какое-то время он её заметил и стал снижаться по правильной спирали, завершив её самой наимягчайшей и наиаккуратнейшей посадкой, которую Гермионе доводилось видеть.
– Ничего себе, Гарри. Вот это мастерство.
Он заулыбался и убрал волосы с лица.
– Спасибо. Что-то случилось?
– Мне очень нужна твоя помощь. Можешь встретиться со мной в Выручай-комнате через полчаса?
– Конечно... погоди, я позову Рона.
Гермиона выразительно покачала головой.
– Без Рона. Только ты. Прошу, я пока не могу тебе всё рассказать, я покажу. Просто поверь мне — не надо Рона. Пожалуйста.
Гарри склонил голову набок, прямо как смышлёный терьер, который когда-то был у Гермионы. Он всегда точно знал, что ты лжёшь и у тебя в кармане нет никакого угощения.
– В чём дело, Миона?
Насторожился.
– Я тебя очень прошу.
– Ладно, я приду, – он легко оттолкнулся от земли и взмыл в небо, на лету перевернувшись и повиснув на метле вверх ногами, как ленивец.
Гермиона быстро вернулась в Башню и извинилась перед Полной Дамой, обиженно согласившейся открыть проход только после того, как Гермиона три раза спела «На гиппогрифе да по грибы».
– Старосте бы стоило вести себя повежливее, – сердито буркнула Полная Дама.
В спальне Гермиона достала дневник и футляр для перьев с кусочком Конфеты. Она уже снова была на полпути к лестнице, когда внезапно замерла: в дневнике прямым текстом упомянут Снейп и то, что именно его посетил розовый образ экспериментаторши. Рискнёт ли она показать это Гарри? И тогда она твёрдо себе сказала:
– Это просто эксперимент. Я там очутилась, и точка.
В коридоре, где положено было появиться двери в Выручай-комнату, Гермиона отчётливо произнесла:
– Мне нужна комната, где я смогу в полной безопасности поговорить с другом.
Она повернула голову и увидела картину с хихикающим гномом, щекотавшим ворчливого приятеля. Последний громко пукнул, и весёлый гном покатился со смеху. Когда она снова посмотрела на стену, там обнаружилась приоткрытая дверь. В комнате перед камином стояли два уютных кресла, а на маленьком столике между ними — кувшин с холодным тыквенным соком и два кубка. Похоже было на излюбленное местечко нашего трио в гриффиндорской гостиной. Она вошла внутрь и села ждать Гарри.
******
Северус Снейп только просыпался. Хвала Мерлину, ночью он опустил полог: сквозь тяжёлую ткань проходил свет — солнце сегодня неприятно ярко освещало его обычно тёмную комнату. Было бы просто отвратительно проснуться от режущих глаза лучей. С таким-то похмельем. Мелькнула мысль позвать эльфа, чтобы тот принёс ему Антипохмельного зелья из Больничного крыла, но нет, он знал, что, скорее всего, это окажется Добби, который растреплет всё Минерве, и потом придётся выслушивать её нотации. Такое уже бывало. Нет, он просто сам сварит себе лекарство.
Чуть позже. После того, как немного подумает о странном сне про Гермиону Грейнджер, розовую, прозрачную, сидящую в его постели в ночной сорочке. Ведущую с ним беседу. Или точнее, выслушивающую его полупьяный вздор.
Он ухмыльнулся, вспомнив, как описывал идеальное неглиже для Гермионы. Да, всё до деталей. Но сейчас, размышляя над собственными словами и представляя Гермиону в таком наряде, целиком и полностью в ЕГО распоряжении для исследования, ублажения, владения, удовольствия, а самое главное — обучения Искусству Любви по Снейпу — ведь, что ни говори, а прилежная староста будет весьма способной ученицей...
– Чёрт! – несмотря на головную боль, Снейп выскочил из постели и, щурясь от света, прошествовал в ванную, ведомый чем-то, величественно вздымающимся в насыщенно-зелёных боксерах.
Пару минут спустя он вернулся к кровати и медленно, бесконечно осторожно распрямил постельное бельё. Какое-то время он простоял, глядя на то место, где сидела Гермиона, затем низко склонился и вдохнул. Ничего. Ни намёка на папоротник или летнее дерево. Хотя, пожалуй, немного попахивала домовиком.
– Фу, – к горлу подкатил приступ дурноты.
Блёсток тоже не было — ни фиолетовых, ни розовых, ни каких-либо ещё.
******
Гарри появился даже раньше. Он принёс с собой свой Нимбус и аккуратно поставил его в углу. Гермиона налила тыквенного соку и протянула кубок другу, который опустошил его двумя большими глотками. Он не садился.
– Что такое, Гермиона? – тон был серьёзным.
– Я хочу, чтобы ты кое-что прочитал и сказал, что по этому поводу думаешь.
Она вручила ему свой дневник, открыв на странице, посвящённой ночному эксперименту. Можно было точно сказать, когда он добрался до части про личные покои Снейпа: Гарри резко опустился на подлокотник её кресла.
– Снейп? – спросил он. – Зелёные боксеры. Твою за ногу, Гермиона...
– Это не то, что ты подумал, – поспешно заверила она. – Я просто испугалась, когда меня парализовало, и он был первым, о ком я подумала. Он так хорошо разбирается в проклятьях, защите и всё таком прочем... Поэтому я там и очутилась.
– Ладно, допустим, на это я купился, – Гарри нахмурился, и на лбу появились морщины, наползавшие на знаменитый шрам. Его взгляд продолжал двигаться по странице. После стольких лет расшифровки гермиониных конспектов он мог читать её записи вверх ногами и задом наперёд. – Но... как мне купиться на то, что ты ВЕРНУЛАСЬ ТУДА ВО ВТОРОЙ РАЗ и полчаса мило болтала со Снейпом?!
– Ну разве непонятно? Мне было просто необходимо разобраться! Ради всех нас! Потому я и вернулась. А тридцать минут это заняло, поскольку надо было проверить продолжительность эффекта, только и всего. В первый раз Снейп применил Фините Инкантатем. Теперь я хочу подтвердить свою гипотезу, может ли прикосновение развеять действие моей Конфеты. – Она посмотрела на Гарри, а затем открыла футляр для перьев и продемонстрировала своё розовое творение.
– Мантикора тебя задери! – воскликнул он. – Ты что, хочешь, чтобы я тебе помог это выяснить?
– Да... и никому не рассказывай, Гарри, вообще никому. Если часть про аппарацию хоть отдалённо осуществима, рецепт зелья не должен попасть в руки Волдеморту — иначе Хогвартсу конец. Просто мне правда... правда очень надо узнать, отменяет ли прикосновение эффект от Конфеты. И что с моим телом, когда я его покидаю.
– Если я тебе помогу, – медленно произнёс Гарри, – что потом?
Гермиона сделала глубокий вдох. Когда врёшь лучшему другу, лучше как можно ближе держаться правды.
– Я пойду к Снейпу, – ответила она. – Сегодня же. – Ещё как пойдёт, вот только не по какой-нибудь благородной причине, которую такой гриффиндорец, как Гарри, сможет понять или поддержать.
– Постой. Что-то здесь не так. Почему Снейп ещё не трясётся тут над тобой? Ты вчера дважды к нему наведалась.
На несколько мгновений Гермиону отвлекла попытка представить, каково это, когда Снейп над тобой трясётся... настоящий, восхитительный, обнажённый Снейп прямо над... И тут до неё дошло, что имел в виду Гарри, и она покраснела.
– Он... в общем, думаю, он накануне выпил. Нёс всякую чепуху. По-моему, он посчитал меня плодом своего воображения. Называл джинном из бутылки виски. – Вообще-то милым джинном, но кто об этом знает.
Гарри долго и пристально на неё смотрел и наконец объявил:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Гермиона. Хорошо, я тебе помогу.
Она коротко его поблагодарила и почти сразу откусила от Конфеты самую малость. Гарри посмотрел на часы.
Вскоре Гермиона почувствовала, как начинается паралич. Комната стала розовой, а глаза Гарри — круглыми, а потом и вовсе вылезли из орбит, когда прозрачная розовая Гермиона встала с кресла и отошла от него.
– Гермиона! – выдохнул он.
– Дотронься до моего плеча. Той меня, которая в кресле, парализованная, – Гарри выполнил просьбу. Гермиона прикосновение ощутила. – Любопытно, – сказала она. – Я почувствовала.
Гарри сверкнул глазами и с силой дёргнул за волосы парализованную Гермиону.
– АЙ! – вскрикнула её розовая копия. – Зачем ты это сделал?
– Мне всегда хотелось, – усмехнулся он. – А теперь что?
– Эээ... давай попробуем кое-что ещё. Выйди из комнаты, но не говори мне, куда. Выбери какое-нибудь уединённое место. Посмотрим, сумею ли я тебя найти. Если не покажусь через пять минут, возвращайся сюда.
Гарри кивнул и вышел за дверь. Гермиона подождала минуту-другую и твёрдо сказала:
– Гарри Поттер.
В то же мгновение она очутилась возле окна на пятом этаже. Гарри прятался за тяжёлой портьерой.
— Жуть, у меня аж мурашки по коже, Миона. Осталось выяснить, сможешь ли ты переместиться в Хогвартс извне.
— И подходящего способа это проверить пока нет, согласен? Давай возвращаться. Выручай-комната, — чётко произнесла она.
Минуту спустя подошёл Гарри.
— А ты быстро, — запыхавшись, выдавил он. — Это может пригодиться.
Они посмотрели на Гермиону в кресле. В ней ничего не переменилось.
— Это хорошая новость, — прокомментировала Гермиона. — Так, Гарри, теперь я попробую до тебя дотронуться. Но пока не кожей. — Она пододвинулась к нему поближе и медленно положила руку ему на свитер — узнала узловатое вязание Молли Уизли. Не исчезла. Она потёрла свитер на груди Гарри туда-обратно несколько раз. — Ты чувствуешь?
Гарри кивнул:
— Да. Слабовато... вес почти не ощущается, понимаешь? Но я чувствую.
— Хорошо, теперь ты.
Гарри нерешительно вытянул вперёд руку, дотронулся до прозрачного розового пиджака и провёл ладонью от запястья до плеча. Она определённо почувствовала его грубоватое прикосновение.
— Уф, — сказал он. — Пиджак вполне осязаем. Так странно смотреть сквозь тебя и при этом ощущать...
— Последний тест, — заявила Гермиона. — Кожа к коже. Я думаю, это отменит эффект, — она протянула Гарри свою призрачную розовую ладонь, и он крепко сжал её.
Чувствительность оказалась полностью сохранена. Вдруг всё вспыхнуло пурпурно-красным, и, ощутив нехилую встряску, Гермиона очутилась в своём теле, причём по-прежнему стоя, а Гарри отдёрнул от неё руку, словно обжёгся.
— Больно! — осуждающе протянул он. — Меня хорошенько тряхнуло. Однако вот и ты, во всей красе.
— Что произошло с моим телом?
— Оно сидело там, в кресле, потом была розовая вспышка, как тогда в подземельях, и тело уже было не в кресле, а стояло рядом со мной — в смысле, с тобой — и меня тряхнуло.
— Что ж, — заключила Гермиона, — теперь мы в курсе. Огромное спасибо, Гарри. Готов идти на обед? Я просто умираю с голода, — улыбка сияла на лице хогвартской старосты почти свирепо. Наверное, у неё самой сводило скулы. А все мысли уже устремились к предполагаемому применению новообретённого знания.