— Мерлинова борода, Миона, что там произошло? — потрясённо спросил Гарри, который нёс рюкзак Гермионы по дороге в Больничное крыло. Та по-прежнему вся была в жаброслях и оставляла за собой на каменном полу зелёные капли и ошмётки растений. Филч обязательно выскажется на этот счёт, в этом сомнений не было.
— Бальзам Невилла снова загорелся, вот что. Попал на сюртук Снейпа и...
— Да нет, я имею в виду, что там случилось у вас со Снейпом? Со стороны выглядело так, будто он собирался выдрать тебе волосы!
— Нет-нет, ничего такого, — Гермиона почувствовала, как лицо заливается краской, поскольку в уме вспыхнула отчётливая картина того, как она стоит перед Снейпом на коленях, щупая его напрягшийся член. Ещё как напрягшийся. Она ощутила, как он дёрнулся от её прикосновений, и к собственному огорчению поняла, что заинтригована. И кем — Снейпом, это ж надо! И уж, конечно, его реакцию она не придумала — он действительно чуть не улыбнулся, глядя на неё сверху вниз, грязный и, как сама Гермиона, с зелёными волосами.
– А потом? – настойчиво продолжал Гарри. – Ты его лапала, и... – Гарри остановился, широко распахнув глаза. – Мерлинова шляпа! Ему это понравилось! Так ведь? Этому сальноволосому ублюдку...
Гермиона не сбавила скорость и оставила Гарри далеко позади. Да, она предполагала, что Снейпу понравилось. Хуже того, понравилось и ей. Как вихрь, раздражённая девушка ворвалась в Больничное крыло и решительно подошла к подпрыгнувшей от неожиданности мадам Помфри, выставив перед собой обожжённую зелёную руку.
Когда наконец Гермиона вернулась вечером в башню, гостиная Гриффиндора гудела, как пчелиный рой. Мадам Помфри настояла на тщательном осмотре ожога, который от воздействия жаброслей унялся, но оставил после себя любопытный и весьма стойкий сиреневый след, время от времени выпускавший в воздух фиолетовые блёстки. Хотя надо признать, что блёстки всё же лучше изрыгаемых слизняков, с которыми был не понаслышке знаком Рон. В итоге, Гермиона пропустила Арифмантику и теперь оглядывала гостиную в поисках Гарри, чтобы узнать, куда он дел её сумку. Однако тут она заметила, что разговоры внезапно стихли, и все взоры устремились к ней.
Первой подала голос Лаванда:
– Итак... каково это, раздевать Снейпа?
– Замолчи, Лав, – проворчал Рон, игравший с Гарри в волшебные шахматы. – Ты что, не видела что ли? Он горел — Гермиона просто пыталась помочь.
– Да уж, могу поспорить, он горел! – с усмешкой протянула Лаванда.
Гермиона вновь стала пунцовой. Второй раз за день она хлопнула дверью, скрывшись в спальне, нервно сбросила с себя одежду и улеглась в постель. Слава Мерлину, как старосте школы ей полагалась отдельная комната. Надо было о многом подумать, и в это «многое» учёба не входила. И совсем уж не становилось легче оттого, что каждый раз, когда она вспоминала, как стоит на коленях перед Снейпом и случайно дотрагивается до его члена, из сиреневого пятна на правой руке выстреливали фиолетовые блестяшки.
Завтрак на следующее утро дался ей совсем скверно. Гермиона опоздала и принеслась в Большой зал, выбившись из сил, поскольку битый час сражалась с помощью очищающего заклинания с жаброслями на мантии, а потом ещё долго пререкалась с зеркалом, отпускавшим язвительные комментарии по поводу вклада отдельных пучков жаброслей в её и без того изумительную причёску. Она выудила из волос сколько смогла, но всё равно немного походила на русалку.
Пробегая мимо слизеринского стола, Гермиона услышала, как Крэбб сказал Гойлу:
– Она у нас умница, да? Умная ГОЛОВКА. Головка. Дошло, Гойл? Хе-хе.
– Ага, тоже так хочу. Чтобы мою головку, то есть.
Щёки умницы в который раз полыхнули багрянцем, но она всё же продолжила свой путь и села, как всегда, между Гарри и Роном. Уткнувшись в Ежедневный пророк, Гермиона принялась яростно жевать остывший тост. Косые взгляды окружающих прозрачно намекали на то, что Легенда о Старосте, Стоявшей на Коленях перед Мастером Зелий уже успела неоднократно передаться из уст в уста.
******
Северус Снейп поймал себя на том, что из-под полуопущенных ресниц наблюдает за запыхавшейся старостой. Кому-нибудь определённо стоит поработать с ней над очищающим заклинанием: в волосах по-прежнему зеленели жабросли, а на спине виднелись довольно яркие разводы. Разумеется, у него уже были планы на взыскания для этой девушки. Её зелье повело себя весьма необычно — надо бы его изучить и выяснить возможные свойства. И порошок Лонгботтома тоже требует анализа, потому он, собственно, и задержал мальчишку после урока. Всё, к чему неприменимы сдерживающие заклинания и Фините Инкантатем, заслуживает внимания.
Глаза профессора сузились, когда он заметил вспыхнувшие щёки девушки. Очевидно, она под впечатлением от их... взаимодействия. Как — стоило признаться себе в этом – и он сам. Её дерзость, когда она заметила его растущую эрекцию, просто не поддавалась осмыслению. А то, что её неугомонные пальцы потом вернулись на место преступления... что ж, поступок, достойный слизеринки. Хотя, думал Северус, это скорее стоит cписать на гриффиндорскую храбрость (и неуёмное любопытство Гермионы Грейнджер).
Он немало времени посвятил размышлениям над её действиями ещё вчерашним вечером, после происшествия в подземельях. Вполне очевидно, что она пыталась погасить огонь, и столь же очевидно, что осознание вызванной у Мастера Зелий реакции её заинтриговало. Сам он разрывался между яростью, смехом и возбуждением. Последние две эмоции вынудили его провести вечер в раздумьях, глядя в огонь сквозь янтарный виски в бокале-другом. Или трёх. На то, чтобы унять возбуждение, потребовалось непозволительно много времени, поскольку видение Гермионы, расположившейся перед ним на коленях, зелёной и чумазой, но всё же решившейся взглянуть ему в глаза и удержать взгляд (не говоря уж о его эрекции), преследовало удивлённого зельевара не один час. Когда в последний раз к нему испытывала влечение умная женщина? Когда в последний раз кто-то выдерживал его взгляд и шёл с ним на подобный контакт? Когда в последний раз ему хотелось улыбнуться, рассмеяться и коснуться другого человека?
Однако, напомнил себе профессор Снейп, вонзив зубы в копчёную рыбу и резко, почти жестоко откусив половину, Гермиона не была женщиной. Она была ученицей.
Его ученицей.
*****
Когда после ужина Гермиона добралась до подземелий, чтобы приступить к отработкам у Снейпа, её нервы уже были на пределе. Большую часть дня она провела с Гарри, Роном и Джинни, прикрываясь друзьями, как щитом, от назойливых одноклассников. Хотя дважды её удалось подловить в одиночестве. В женском туалете, на перемене между Гербологией и Трансфигурацией, Парвати прошептала:
— А ты правда раздевала Снейпа? Фу-у... И он не превратил тебя в жабу?!
Потом, когда ученики шли с ужина, Малфой поймал её за локоть и уволок к ближайшей нише, укрывшей их от посторонних глаз, неподалёку от Трофейной комнаты.
Гермиона в отчаянии озиралась в поисках Рона или Джинни — Гарри ушёл на тренировку по квиддичу — но их нигде не было. Малфой гаденько улыбался.
— Видел, как ты щупала моего сальноволосого старика-крёстного, Грейнджер. А ведь я считал, что даже такая жалкая грязнокровка, как ты, на такое не позарится.
Гермиона в ужасе уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова, а Малфой продолжал удерживать её за правое запястье. Блёстки залпом выстрелили промеж его пальцев и осели на рукаве. Он дёрнул её руку, опуская всё ниже и ниже, удерживая испуганный взгляд, до тех пор, пока ладонь Гермионы не легла на его ширинку.
— Уж лучше я, например. Признаюсь, не буду иметь ничего против особого внимания от нашей умной головки.
Гермиона сузила глаза.
— Не то чтобы я о тебе часто думала, Малфой, — прошипела она. Резко вывернув руку, Гермиона освободилась от захвата, шагнула вперёд и выразительно посмотрела на его рот, облизывая губы. Одна бровь Малфоя взлетела вверх, и он застыл в предвкушении. Гермиона скользнула ладонью ещё ниже, обхватив его мошонку, и вдруг резко её сжала. — Но раз уж ты настаиваешь на близком знакомстве со мной, то знай, что я лучше буду каждый день и дважды по субботам трахаться с твоим сальноволосым ублюдочным крёстным Снейпом, чем хоть пальцем тебя трону! — выплюнула она, с мрачным удовольствием глядя на то, как он скорчился на полу, зажимая своё пострадавшее достоинство.
— Мисс Грейнджер, — насмешливо протянул глубокий голос где-то за её спиной. — Мне кажется, вы опаздываете ко мне на взыскание. У вас три минуты. Мистер Малфой, будьте любезны, поднимитесь, вы позорите свой факультет.
Гермиона раскрыла от удивления рот и обернулась к Снейпу, однако тот уже крутанулся на каблуках, и по коридору от неё стремительно удалялась развевающаяся мантия. «О, Мерлин», — только и успела подумать Гермиона. Этот день никогда не кончится. Когда она, наконец, добралась до подземелий, слёзы застилали глаза.
— Профессор, я знаю, что вы слышали, но...
— Тихо, мисс Грейнджер, или вас ждёт четыре недели взысканий, — вкрадчиво перебил Снейп. — Устраивайтесь вон там, рядом с Лонгботтомом.
Один взгляд из-под тёмных ресниц, сверху вниз — и Гермиона сдерживала всхлипы. Невилл ошарашенно разглядывал одноклассницу, пока та поспешно семенила к его парте, на которой в зачарованной колбе беспокойно переливался белый порошок. Поверхность стола освещало тусклое сиреневое свечение.
— Сегодня мы будем изучать плоды последнего фиаско Лонгботтома. Несмотря на то, что это зелье получилось по чистой случайности, Лонгботтому уже дважды удалось его изготовить, а значит должен быть способ, позволяющий делать это намеренно. И поскольку данный порошок не поддаётся контролю обычными заклинаниями, он требует тщательного анализа.
Профессор неторопливо расхаживал перед партой, скрестив на груди руки, а затем вытащил из рукава мантии волшебную палочку. Щелчок пальцев, и палочка поплыла к доске.
— Начинайте, мистер Лонгботтом. С пояснения желаемого эффекта вашего... бальзама Лестрейндж, — произнёс Снейп. Гермиону озадачила интонация — не такая презрительная, как обычно, и она подняла на него взгляд, чтобы внимательнее присмотреться.
Невилл начал заикаясь перечислять цели, которые он преследовал, создавая свою мазь для борьбы с последствиями проклятья, отнявшего у него родителей. Пока он говорил, палочка скользила у доски и всё подробно конспектировала. Невилл уставился на неё, замолчав от неожиданности, и моментально отвлекся. Снейп жестом велел юноше подойти к доске.
— Ради Мерлина, пустоголовый мальчишка, продиктуй палочке, какие ингредиенты ты использовал, и опиши процесс приготовления.
Пока Невилл неуклюже двигался к доске, Гермиона снова перевела слегка заплаканный взгляд на Снейпа и ещё раз попробовала извиниться.
— Профессор, то, что вы слышали возле Большого зала... я… это, конечно, было невежливо, но...
И вновь Снейп перебил её.
— Вашу руку, мисс Грейнджер.
Обескураженная, она молча повиновалась. Профессор поднял её правую руку, аккуратно удерживая хрупкую кисть своими длинными тонкими пальцами, и стал внимательно рассматривать сиреневый след от ожога. Пульс Гермионы по необъяснимой причине резко участился.
— Сэр, я хотела бы объяснить. Малфой...
— Молчать, — кончик длинного изящного пальца обводил контур отметины. Сердце Гермионы билось уже где-то в районе горла, вот-вот грозясь и вовсе выскочить наружу. Из пятна на руке вырвалось несколько фиолетовых блёсток. Бровь Снейпа, крутизной изгиба вполне достойная потягаться с арочными окнами, взлетела на самый верх его высокого лба. — Как любопытно. Вам не больно?
— Н-нет, — пробормотала она. — Жгло... сначала... когда на меня попал порошок, но жабросли сняли боль, а отметина осталась.
— Хм, — он отпустил её руку и кончиком пальца подцепил одну из блёсток, пристально рассматривая мелкую штучку. — Похоже, это всего лишь наваждение, — он легонько дунул на блестяшку, и та растаяла, словно её никогда и не было.
Снейп потянулся за колбой с порошком, и Гермиона поймала себя на мысли, что, когда он её не касался, дышать становилось немного легче. А вот очевидная поглощённость профессора порошком и их с Гермионой нечаянная близость давали отличную возможность снова беспрепятственно его разглядывать.
Он стоял так близко, что она заметила: его волосы не были сальными. Чёрные, как ночь, как самая мрачная тень, не отражавшие ни единого блика света, волнами они спадали примерно до воротничка белоснежной рубашки. Казалось, эти волосы сотканы из нитей сажи — такими тёмными они были.
Так близко, что она могла рассмотреть его нос: длинный, кривой и острый, как ятаган. Да, не очень-то красивый нос.
Так близко, что она увидела: его губы тонкими не были – только не сейчас, ведь он не ухмылялся, окатывая презрением класс, полный гриффиндорцев. Продолговатые, подвижные, с изящными изгибами.
Так близко, что она уловила едва пробивающуюся на бледной коже тёмную щетину, придававшую его лицу зеленоватый оттенок, который обычно и замечали окружающие. Однако немытым или сальным профессор точно не был.
Так близко, что она снова смогла почувствовать необычное сочетание ароматов сандала и лайма с чуть уловимой примесью лабораторного чистящего средства. Запах Снейпа.
Так близко, что она внимательно рассмотрела кисти его рук: узкие, ладные, аккуратные, с отчётливыми венами на тыльной стороне, сильные и ловкие, как у пианиста. Руки, способные держать уверенно — крепко и надёжно, как сейчас колбу с порошком, но в то же время деликатно, даже нежно, как держали одну единственную блёстку. Руки, легчайшее прикосновение которых, заставляло её сердце пускаться вскачь. Может, спать со Снейпом и вправду было бы лучше — гораздо лучше — чем трогать Малфоя. Гермиона прикусила губу, пытаясь сдержать бессознательный вздох, чуть не вырвавшийся у неё в ответ на эти мысли.
Должно быть, Снейп всё-таки что-то услышал — он резко перевёл взгляд с колбы на её лицо, встретился с ней глазами и заметил её внезапное замешательство. Секунду спустя презрительная усмешка вновь вернулась на своё место.
— Пойдите принесите из кладовки всё, что нужно для анализа. Нам необходимо подтвердить перечень ингредиентов, любезно предоставленный Лонгботтомом. Это ваше задание на сегодня.
*****
Вечер в подземельях прошёл необычайно приятно, размышлял Снейп, раздеваясь ко сну до боксеров тёмно-зелёного цвета. Как только девчонка совладала с эмоциями, она показала себя весьма способным партнёром в лаборатории. От Лонгботтома, разумеется, толку почти не было, хотя в конце стало ясно, что он верно вспомнил все ингредиенты и их соотношение, поскольку результаты тестов Грейнджер полностью сошлись со списком на доске.
Часы показывали почти десять, когда Снейп наконец объявил, что на сегодня достаточно.
– Завтра вечером займёмся разбором эффектов этого порошка. Лонгботтом, надеюсь, вы заблаговременно побеспокоитесь о запасах жаброслей.
И вот сейчас, лёжа на спине на огромной кровати с насыщенно-зелёным пологом, Снейп проигрывал в памяти те короткие мгновения, когда он касался нежной кожи Гермионы, а она невольно осыпала его фиолетовыми блёстками. Пульс у неё был частый-частый и, зашкаливая, трепетал под пальцами. Блёстки принимали несколько форм: среди них попадались снежинки, маргаритки, египетский анк, полумесяцы и сердечки. Его внимание привлекла блёстка как раз в форме сердца. Жаль, она испарилась, стоило лишь дунуть. Всё-таки Гермиона весьма явно на него реагировала — нижние регионы его тела шевельнулись при этой мысли. Однако она была ученицей.
Его ученицей.
Снейп шумно вздохнул и перевернулся на живот в надежде на то, что мгновенно возникшая мощная эрекция успокоится.
– Нокс! – рявкнул он, и свет в комнате погас.
Глава третья. Конфета.
Спустя четыре вечера взысканий Гермиона почувствовала, что они приблизились к завершению работы над порошком. Назвали его Сиреневым Зажигательным и выяснили, что он превосходно служит для создания медленного, ровно горящего пламени на продолжительное время — такое как раз обычно требовалось под котлом. Бальзамом Лестрейндж, конечно, и не пахло, однако Невилл чуть не лопнул от гордости, когда Гермиона и Рон воспользовались его порошком на Зельеварении. Достаточно было насыпать немного на уголёк, и сиреневый огонь держался весь урок, пока его не погасили жаброслями.
Истории об «умнице», по большей части, утихли, хотя Малфой по-прежнему испепелял Гермиону ненавидящим взглядом при каждой встрече. Крэбб и Гойл, ни разу не уличённые в свободомыслии, поступали точно так же.
Гермиона же при каждой возможности пялилась на Снейпа. Рассмотрев вопрос со всех сторон, она решила, что красавцем профессора не назвать. Собственно говоря, его лицо было даже отталкивающим по сравнению с условно красивыми волшебниками, Гилдероем Локхартом, например. Но если разбирать черту за чертой, придраться-то особо не к чему, а кое-что на самом деле можно было и вовсе назвать достоинствами... Кроме носа. Нет, в защиту его носа определённо сказать было нечего.
Чем Снейп обладал в изобилии, так это харизмой и некой... смеет ли она даже думать об этом?.. волнующей до самых глубин её существа сексуальностью. С того самого дня, как на Зельеварении произошёл тот случай с огнём, Снейп забросил свой сюртук и стал ходить в обычных мантиях. Стоило ли это понимать так, что он боится снова загореться и потому минимизировал гардероб или что, возможно, просто скрывает от неё периодически возникающие физиологические реакции, – Гермионе доподлинно было не известно. Она нутром чуяла, что не ошибается, — он скрупулёзно избегает любого контакта с ней во время Зельеварения, но вот по вечерам всегда ухитряется отослать Невилла с каким-нибудь поручением и остаться с ней ненадолго наедине.
Тогда профессор становился не так напряжён и держался почти вежливо. А ещё в это время Снейп всегда тихо произносил: «Вашу руку, мисс Грейнджер», – и кончиком пальца обводил бледнеющий контур сиреневой отметины. Оттуда вылетало всё меньше и меньше блёсток, о чём Гермиона, признаться, жалела. Это, по крайней мере, было что-то новенькое и необычное. Не говоря уже о том, что когда след от ожога исчезнет, Снейп может её больше не коснуться.
Сегодня Невилл должен был присоединиться к остальным гриффиндорцам и отрабатывать последнее взыскание с Филчем. Гермионе же предстояло остаться со Снейпом наедине в прохладе подземелий. Всю вторую половину дня она с ужасом ожидала этого взыскания, и все её мысли сосредоточились на том, как контролировать свои эмоции и реакции. Работа наедине со Снейпом — кладезь информации и потрясающая возможность учиться, и куда более реальная возможность — выставить себя на посмешище. Надо быть осторожной и осмотрительной.
Она едва притронулась к ужину. Рон, увидев замученный кусок тыквенного пирога у неё на тарелке, с набитым ртом спросил:
– Мион... буш дыдать?
Она молча пододвинула ему тарелку. Джинни, сидевшая напротив, заговорила:
– Как думаешь, что тебя заставит делать Снейп на взыскании?
При упоминании Снейпа одинокая фиолетовая блёстка выстрелила из пятна на правой руке. Джинни улыбнулась, а Гарри отработанным движением ловца поймал блестяшку, прежде чем она успела приземлиться на стол. Он с интересом разглядывал крошечное сердечко у себя на ладони, пока, окутанное тёплым дыханием, оно не исчезло. Сама же Гермиона смотрела, как с таянием блёстки окончательно померкло и сиреневое пятно на её руке.
– Я буду скучать по ним, – сказала она. – Не думаю, что они ещё будут сыпаться. Видишь, отметина пропала.
– Мне снежинки больше всех нравились, – заметил Гарри. – Забавные они были, – он мельком взглянул ей в глаза. – Так, чем ты будешь заниматься у Снейпа?
– Я... надеюсь, всё будет как в прошлый раз, только теперь мы поработаем с моей Конфетой, – Гарри и Рон усмехнулись. Конфета во всём своём великолепии и красе цвета фуксии ждала в мензурке на полке в кабинете Зельеварения.
– Но вероятнее всего, ты будешь оттирать котлы первокурсников, – хмуро отрезвил её Гарри. Уж он-то много отработок провёл у Снейпа.
– А что бы делало зелье, если бы ты его доварила? – поинтересовался Рон, слизывая остатки тыквенного пирога с пальцев.
– Я собиралась с его помощью исследовать сознания проклятых пациентов в Св. Мунго, – ответила Гермиона. – Целитель принимает это зелье и может проникнуть в разум пациента, чтобы узнать, как снять проклятье. Когти мантикоры в сочетании с настойкой полыньи и шкуркой бумсланга должны давать такой эффект. Но шкурку бумсланга мне так и не удалось добавить, так что не знаю, что бы получилось.
– Амбициозно, – протянула Джинни. – А в итоге у тебя Конфета.
– Да, – несчастно согласилась Гермиона. Она одним глотком осушила кубок с остатками тыквенного сока (он принадлежал Рону) и с силой поставила его на стол. – Ну всё, мне пора. Не рискну опаздывать.
И она поспешила из Большого зала, на ходу вытаскивая из сумки свитер и натягивая его через голову. В подземельях было прохладно — простая мера предосторожности при работе со сверхреактивными котлами. Пытаясь просунуть голову через высокую горловину свитера и, понятное дело, ничего при этом не видя, она вдруг споткнулась о выступающий камень и крепко за что-то схватилась, чтобы не упасть.
– Сделайте одолжение, мисс Грейнджер, сморите под ноги. Нам ни к чему чтобы староста школы врезалась в Кубок по квиддичу, особенно в этом сезоне, когда очевидно, что он достанется Слизерину, – Снейп возник из ниоткуда, и, спрятавшись под свитером, Гермиона вся съёжилась и мечтала провалиться сквозь землю. Почему, когда он поблизости, она всегда выглядит дурой? Её голова показалась из горла свитера, а вот буйные волосы частично остались внутри. Гермиона смущённо смотрела на Снейпа, продолжавшего держать её за плечо, пока не убедился, что она вернула равновесие.
– Простите, – пролепетала она.
– Конечно, – больше Снейп по дороге в подземелья и словом не обмолвился. Лишь когда они добрались до класса Зельеварения, он снял охранные заклинания с двери и произнёс: – После вас, мисс Грейнджер.
Гермиона первой вошла в кабинет и положила сумку на свою парту, на секунду нырнув внутрь за мантией, которую тут же надела. Она повернулась лицом к Снейпу, скрестившему руки на груди и весьма непринуждённо прислонившемуся бедром к её парте.
*****
Снейп смотрел, как Гермиона застёгивает мантию. Жаль, что всё скрывает этот свитер. Пожалуй, оно и к лучшему. Он решительно отбросил эти мысли в сторону.
— Вашу руку, мисс Грейнджер, — произнёс он ровно так же, как прошлым вечером. Гермиона без слов вложила свою руку в его ладони. Как и предполагал Снейп, отметина совсем исчезла. Он провёл кончиком пальца по нежной коже: от ожога не осталось и следа, даже на ощупь место ничем не отличалось от окружающей кожи. И блестяшек не видно.
— Блёсток больше нет? — уточнил он.
Гермиона старалась не встречаться с ним взглядом. Любопытно. Хотя, наверное, ему стоило этого ожидать.
— Думаю, их больше не будет... Одна, правда, вылетела за ужином, как раз когда совсем исчезло сиреневое пятно.
— И какой формы?
— Сердце.
— Хмм, — задумавшись, он по-прежнему отстранённо поглаживал её руку. Когда наконец он поднял взгляд, то увидел, что Гермиона, закусив губу, заворожённо смотрит на их соприкасающиеся руки, а её щёки залиты румянцем.
— Га... Гарри сказал, что ему больше нравились снежинки, — запинаясь, проговорила Гермиона и вызволила свою руку. Снейп заметил, как румянец спустился ниже, забираясь под ворот свитера. Гермиона спрятала ладони, скрестив руки на груди. — Что мы будем сегодня делать, сэр?
— Как вам предложение изучить вашу... эээ... Конфету? — он смотрел на неё как всегда сверху вниз.
— А есть выбор? — спросила она.
— Либо это, либо выдворять из кладовки писки — так что, да, выбор есть, — уголки губ Снейпа чуть изогнулись кверху, и он отошёл от парты. — Разумеется, всегда остаются ещё котлы, которые надо почистить.
Гермиона резко выдохнула.
— Я думаю, что выберу Конфету, сэр, — её проворные пальчики быстро вытащили волосы из горловины свитера и наспех соорудили шиньон, закрепив его старым пером. — Мне принести её?
Первым заданием Гермионы было подробно описать палочке Снейпа, как она варила это зелье. Он был впечатлён её исследованием, тем, как она подобрала ингредиенты и определила порядок и временные рамки для добавления каждого из них в котёл. Не раз он прерывал её и ставил под сомнение её выбор. И каждый раз, со всё возрастающей уверенностью Гермиона отстаивала свои решения. Не даром ведь она стала старостой школы, несмотря на то, что была из Гриффиндора, а у гриффиндорцев, как известно, храбрости всегда больше, чем мозгов. Наконец она закончила диктовать и отошла на шаг назад просмотреть, что записала палочка. Дважды пришлось стирать и поправлять количество ингредиентов и время. В итоге Гермиона осталась довольна.
Расположившись на стуле позади мисс Грейнджер, Снейп в полном молчании разглядывал её изящную шею. Тонкие волосы у основания головы, слишком короткие, чтобы тоже попасть в шиньон, смягчали очертания шеи и практически умоляли, чтобы к ним прикоснулись. Нежные мочки ушей были чуть заметны из-под волос. Снейп на мгновение прикрыл глаза, а затем вновь сосредоточился на доске.
*****
— …а потом произошёл тот... несчастный случай, и эта штука засветилась и разнесла мой котёл вдребезги, — подытожила Гермиона. — Это потому, что я перестала помешивать зелье и тушила огонь на вашем сюртуке. — Она обернулась и обнаружила Снейпа, вольготно расположившимся на стуле, вытянув свои длинные ноги, сюртук был расстёгнут, руки сложены за головой. Выглядел он, как волшебник на магловском пляже. Внимание его было сосредоточено на доске, и Гермиона улучила момент скользнуть взглядом по его стройному телу, облачённому под сюртуком в чёрную шёлковую рубашку с воротником-стойкой.
— Я как раз собирался спросить у вас кое-что по поводу того небольшого инцидента, — протянул он, оторвавшись от созерцания записей на доске и посмотрев ей в глаза, когда она только подняла взгляд от пряжки его ремня в виде змеи. Одна бровь сардонически поползла вверх. Гермиона покраснела.
Она приказала себе собраться. Тушение того пламени, по крайней мере изначально, было целиком и полностью вызвано благородными мотивами.
— Сэр, — начала она и быстро продолжила, пока решимость её не покинула. — Мне доводилось прежде видеть, что может натворить бальзам Невилла, так что я не хотела, чтобы вы — или кто-нибудь другой — пострадали. Кроме того, я знала, что Гарри и Рон вспомнят про жабросли. Не хочу, чтобы вы думали, что это была шутка или... — мужество оставило её, и Гермиона умолкла, уставившись на ботинки Снейпа, туда, где была заметна полоска тёмно-зелёных носков — между ботинками и узкими брюками. Не чёрные. А ведь она была готова поспорить, что Снейп носил чёрные носки.
— Да, не сомневаюсь, — он резко поднялся на ноги. Гермиона шагнула назад. — Но вообще-то, мисс Грейнджер, мне бы хотелось узнать, почему вы продолжили... скажем так... исследовать мои брюки, когда пламя уже потухло.
Гермиона выпрямилась. Не напрасно Сортировочная Шляпа отправила её в Гриффиндор. Лицо стало почти малиновым, однако она достойно держалась, когда Снейп подошёл ближе и безжалостно посмотрел на неё сверху вниз.
— Сэр, профессор Снейп, сэр, вы всегда учили нас, что самое важное в эксперименте — это наблюдение. Я... я... наблюдала... на мой взгляд, интересную реакцию, мне стало любопытно. — Гермиона встретилась с ним взглядом и не отвела глаз. Губы дрожали, глаза блестели от подступавших слёз, которым она не собиралась, просто не могла давать волю.
А потом, к её немалому удивлению, Снейп улыбнулся.
Не ухмыльнулся, нет.
Это была искренняя улыбка.
— Ну что ж, хорошо, — сказал он. — Продолжим? Давайте, несите вашу Конфету, а затем захватите всё необходимое для анализа, пока я буду возвращать вашему творению его первоначальный размер.