Это был Белый Кролик, который неторопливой рысцой бежал обратно с таким видом, будто что–то потерял по дороге и теперь возвращается на поиски. Алиса услышала его бормотание: «Герцогиня! Герцогиня! О мои бедные лапы! О моя шерстка и усы! Она казнит меня, как пить дать! Ну где я мог их потерять, скажите на милость?»
Алиса догадалась, что он ищет веер и пару белых лайковых перчаток и, по своей природной доброте, отправилась на их поиски, но их нигде не было. И вообще, всё, кажется, изменилось с тех пор как она плавала в слёзоёме: и большой зал со стеклянным столиком посередине и маленькая дверь исчезли, будто их и не было сроду.
Очень скоро Белый Кролик заметил Алису, продолжавшую поиски, и сердито окликнул ее:
- Вот еще! Мэри–Энн, а ты–то что тут делаешь?! Беги сейчас же домой и принеси мне пару перчаток и веер! И пошевеливайся!
Алиса была так испугана, что немедленно побежала в направлении, которое указал Кролик, даже не пытаясь и намекнуть на совершенную им ошибку.
- Он принял меня за свою горничную, - говорила она себе на бегу. - Каково же будет его удивление, когда он узнает, кто я на самом деле! Но все же я лучше уж принесу ему веер и перчатки, конечно, если только смогу их найти.
Едва успев сказать это, она очутилась возле маленького опрятного домика, к двери которого была приделана блестящая латунная пластинка с выгравированной на ней надписью «Б. Кролик». Алиса вошла без стука и поторопилась вверх по лестнице, в большом опасении, как бы не встретить настоящую Мэри–Энн и не быть с позором изгнанной из дома прежде, чем она найдет веер и перчатки.
- Как странно это всё, - обратилась она к себе. - Я выполняю поручение какого–то кролика! Чего доброго, в следующий раз и Дина тоже даст мне какое–нибудь поручение!
И она тут же живо вообразила себе, как это всё могло бы выглядеть.
- Мисс Алиса! - зовет няня. - Быстренько идите сюда и будьте готовы к прогулке.
- Буду через минуту, няня! - откликается Алиса. - Мне только нужно убедиться, что мышка не выберется из норки. Дина велела мне присмотреть за этим.
«М–да… Только я не думаю, - продолжала размышлять Алиса, - что они позволят Дине оставаться в доме, если она начнет распоряжаться людьми в таком вот роде!»
Тем временем она пробралась в маленькую чистую комнатку со столиком в оконной нише, на котором лежали (как, впрочем, она и полагала) — веер и две–три пары маленьких белых перчаток. Алиса взяла веер и пару перчаток и уже собиралась покинуть комнату, когда взгляд ее упал на бутылочку, стоявшую возле зеркала. И хотя на ней не было ярлычка с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ», Алиса немедленно откупорила ее и поднесла к губам.
- Я уже знаю, что обязательно случается что–нибудь интересное, - рассудила она, - стоит мне выпить чего–нибудь или съесть. Посмотрим, на что способна эта бутылочка. Надеюсь, она заставит меня снова подрасти, а то мне ужасно надоело быть такой малявкой!
Так и случилось. И гораздо быстрее, чем она полагала: не успела Алиса отпить половины, как почувствовала, что ее голова подпирает потолок, и ей пришлось наклониться, чтобы не сломать себе шею.
Тогда она поспешно вернула бутылочку на место, сказав себе:
- Этого вполне достаточно. Надеюсь, больше я уже не буду расти. Иначе я не смогу пройти в дверь. Хочется верить, что я выпила не настолько много.
Увы! Было слишком поздно надеяться на это. Алиса продолжала расти и расти, и очень скоро ей пришлось опуститься на колени. А еще через минуту и вся комната стала ей мала, и тогда она попробовала прилечь, опираясь на один локоть и подпирая им дверь, а другой рукой обхватив голову. Она все еще продолжала расти, и в качестве последнего средства ей пришлось просунуть одну руку в окно, а одну ногу в дымоход и сказать себе:
- Ну все, большего я уже не могу сделать, что бы там ни случилось… Что со мной будет?
К счастью, волшебная бутылочка тоже сделала уже все, что могла, а потому Алиса больше не росла. Ей сейчас было очень неудобно, и казалось, что у нее нет никаких шансов когда–нибудь выбраться из этой комнатки, так что неудивительно, что она чувствовала себя несчастной.
- Насколько же лучше было дома! - подумала бедная Алиса вслух, - Дома, где никто не мог становиться ни больше, ни меньше; где никем не командовали ни мыши, ни кролики. Я почти уже хочу, чтобы я никогда не проваливалась в эту дурацкую кроличью нору… хотя… все же… тем не менее… в общем–то, знаешь ли, этот образ жизни скорее забавен!.. А интересно, что же со мной произошло? Когда я раньше читала сказки, я и представить себе не могла, чтобы подобные вещи могли бы случиться на самом деле, а теперь — нате вам, я сама в гуще сказочных событий!.. Обо мне следовало бы написать книгу… Да, пожалуй. Вот когда вырасту, я и напишу ее…
- Но я уже выросла, - произнесла она печально. - По крайней мере, в этой комнате мне расти больше уже некуда.
- Но с другой стороны… - предположила Алиса. - Что если я никогда не стану старше, чем я есть сейчас? Вот было бы здорово никогда не стать старушкой!.. Но тогда же… Всю жизнь учить уроки?! О нет, только не это!
- Ох и глупая же ты, Алиса! - пожурила она себя через минуту. - Как же ты сможешь учить здесь уроки? Смотри, этой комнатки и для тебя–то едва–едва хватает, а уж для учебников здесь точно нет места!
И в таком духе она продолжала спор с собой, вставая то на одну сторону, то на другую и вполне соглашаясь с доводами каждой; и неизвестно, сколько бы еще это могло продолжаться, если бы она вдруг не услышала зов снаружи и не вынуждена была прервать свою беседу.
- Мэри–Энн! Эй, Мэри–Энн! - окликнул знакомый голос. - Сейчас же неси мне мои перчатки! Да где ж ты пропала!..
Затем послышался негромкий топоток маленьких ног по лестнице. Алиса поняла, что это был Кролик, который пришел искать ее, и задрожала так, что затрясся и весь домик — она совершенно забыла, что была теперь в тысячу раз больше Кролика, и у нее не было ну совершенно никаких причин бояться его.
Между тем, Кролик дотопал до двери и попытался открыть ее, но поскольку дверь открывалась внутрь комнаты, а изнутри ее подпирал локоть Алисы, то его попытка ни к чему не привела. Алиса услышала, как он подумал вслух:
- Ну что ж… Тогда обойду дом и попробую забраться в окно.
«Ну уж нет!» - подумала Алиса и, дождавшись, когда, по ее расчетам, Кролик появится под окном, неожиданно вытянула просунутую в него руку и сделала хватающее движение, пытаясь поймать его наугад. Поймать его ей не удалось, но зато она услышала пронзительный крик и звук падения, а потом еще звон разбитого стекла, из чего заключила, что Кролик упал на теплицу с огурцами или что–нибудь в этом роде.
Потом последовал сердитый голос Кролика:
- Пэт! Эй, Пэт! Ты где?
А потом — совершенно незнакомый ей голос:
- Будьте уверены, я здесь! Выбираю яблочки, ваша честь.
- Выбираешь яблочки, как же! - проворчал Кролик. - Сюда! Иди и помоги мне выбраться отсюда!
При последних словах Кролика снова послышался звон бьющегося стекла.
- Теперь скажи–ка мне, Пэт, что это там такое, в окне?
- Да чего же проще–то, чего ж не сказать–то! Это рука, ваша честь!
Пэт произнес «рррука».
- Рука, балбес ты этакий?! Да где ж ты видел руки такого размера? Смотри, она же едва пролезла в окно!
- Конечно, все так, ваша честь. Но только, это все равно рука.
- Ладно, в любом случае ей тут не место, так что иди и убери ее!
Вслед за этим наступило долгое молчание, и Алиса могла слышать только шепот, время от времени, то тут, то там, наподобие: «Не нравится мне это, ваша честь, вот вообще, вот совсем!», «Делай, что тебе говорят, трус!», «Ох–хо–хо, не к добру это», «Ну же!..».
Наконец, она снова вытянула руку и сделала еще одну попытку схватить кого–нибудь. На этот раз было два коротких пронзительных вскрика и еще больше звуков бьющегося стекла.
«Сколько же там теплиц! - подумала Алиса. - Интересно, что они будут делать дальше? Если они собираются вытащить меня через окно, то я не против. Я определенно не хочу оставаться тут больше ни минуты».
Она подождала еще некоторое время, не слыша больше ничего. Наконец, послышался шум колес небольшой повозки и звуки множества голосов, говорящих, галдящих, шумящих, кричащих все разом. Она расслышала:
- Эй, а где другая лестница?
- Не знаю, я должен был нести только одну. Другую взял Билл.
- Билл, неси лестницу сюда!
- Ага, вот так, ставьте их обе с этого угла!
- Да нет же, сначала свяжите их вместе, а то так они и до середины стены не достанут!
- Да уж достанут, не беспокойся!
- Сюда, Билл! А ну, хватай–ка веревку!
- Эй, а крыша–то выдержит, а?
- Ну, думаю…
- Поосторожней с этой черепицей!..
- Ай! Падает, падает! Поберегите головы! (Следом слышен громкий треск и грохот).
- Вот те на! Это кто сделал?!
- Сдается мне, что Билл…
- А вы уже подумали, кто полезет в дымоход?
- Уж точно не я! Лезь ты, если хочешь…
- Ну уж ты скажешь тоже!
- Эй, Билл, хозяин говорит, что в дымоход лезть тебе!
«Ага, значит это Билл полез в дымоход, не так ли? - подумала Алиса. - Нет, вы только посмотрите: кажется, они хотят взвалить на Билла всё! Вот уж не хотела бы я оказаться на его месте! А этот дымоход действительно тесный, наверняка очень тесный и… Думаю, я сумею хотя бы лягаться.
Она немного подтянула ногу, просунутую в дымоход, и подождала, пока не услышала в трубе копошение зверушки, которая скреблась там, прямо над ней. Тогда, сказав себе «Это Билл», она поддала хорошего пинка и стала ждать, что будет дальше.
А дальше был общий нестройный хор голосов:
- Билл летит!.. Ого!.. Как летит!.. Смотри–ка!..
Потом голос Кролика:
- Эй вы, там, у изгороди! Ловите его!
Потом тишина.
А еще немного погодя беспорядочный гомон:
- Поддержите ему голову…
- Давайте сюда бренди…
- Эй, осторожно!
- Понемногу, понемногу лейте, чтобы не захлебнулся!
- Ну как, старина?
- Что с тобой случилось, Билл?
- Расскажи, расскажи нам!
Потом донесся слабый тонкий голосок («Билл» - подумала Алиса.):
- Ох, я прям и не знаю, ребята… Спасибо, больше не нужно бренди, мне уже лучше… Что–то я плохо соображаю, переволновался наверное… Даже и рассказать–то не могу толком… Знаю только, что нечто в дымоходе хорошо поддало мне снизу, так что я вылетел из него как фейерверк.
- Это точно, - согласились остальные. - Да уж… Ты был прямо как ракета… Так летел, так летел!.. Вылетел, как пробка из бутылки!..
- Мы должны поджечь дом! - произнес голос Кролика.
- Только попробуйте! - крикнула Алиса во весь голос. - Я натравлю на вас Дину!
Сразу наступила мертвая тишина, и Алиса подумала: «Интересно, что же они теперь станут делать? Если бы у них была хоть капелька здравого смысла, они разобрали бы крышу».
Через минуту–другую снаружи снова началось какое–то движение, и Алиса услышала, как Кролик произнес:
- Хватит и одной полной тачки для начала.
«Тачки, полной — чего?» - подумала Алиса.
Но ей не пришлось раздумывать об этом слишком долго, потому что в следующую минуту целый град маленьких камушков затрещал, застучал, твердой дробяной россыпью брызнул в окно и некоторые из этих «градин» попали ей прямо в лицо.
«Сейчас я положу этому предел! - сердито подумала Алиса и крикнула так, чтобы ее хорошо услышали снаружи:
- Вам лучше не делать этого, учтите!
Ее крик породил еще один период мертвой тишины.
С некоторым удивлением Алиса заметила, что камешки, лежащие на полу, превращаются в маленькие кексики, пирожки и печенья, и тут же ей в голову пришла сами знаете какая мысль.
«Если я съем одну из этих штучек, - подумала она, - то это наверняка повлияет на мой размер. А поскольку я уже не могу стать больше, то они определенно сделают меня меньше».
В общем, не долго думая, она проглотила один пирожок и с радостью обнаружила, что немедленно начала уменьшаться, ура!
Как только Алиса стала достаточно мала, чтобы пройти в дверь, она сразу выбежала из дому и увидела возле него целую толпу маленьких животных и птиц. Бедный ящерка Билл, лежал посреди этого шумного сборища, поддерживаемый двумя морскими свинками, которые поили его чем–то из бутылочки. Вся эта толпа бросилась к Алисе, стоило ей появиться, но она немедленно задала стрекача и вскоре оказалась в густом лесу.
- Первое, что следует сделать, - рассуждала Алиса вслух, пробираясь через заросли, - это снова стать нормального роста. Второе — нужно найти дорогу в тот дивный сад. Думаю, это наилучший план.
Действительно, нельзя не согласиться, что план был хорош, он выглядел весьма стройным, понятным и легко выполнимым. Была, правда, одна небольшая сложность… Дело в том, что Алиса не имела ни малейшего представления, как его осуществить. И пока она с тревогой всматривалась в обступавшие ее со всех сторон деревья, кто–то вдруг отрывисто тявкнул прямо у нее над головой, испугав и заставив поспешно поднять глаза.
Огромный щенок смотрел на нее сверху вниз своми большущими круглыми глазами и опасливо тянулся к ней лапой.
- Бедный малыш! - заискивающе произнесла Алиса и попробовала посвистеть щенку. - Бедняжка! Хоро–о–ший! Ма–а–аленький!
Она была ужасно испугана от мысли, что щенок может оказаться голодным, а ведь тогда ему наверняка захочется ее съесть, несмотря на все ее сюсюканье.
Полагая, что твердо знает, что делает, Алиса подняла небольшую палку и бросила ее щенку, отчего тот подпрыгнул сразу на всех четырех лапах, радостно взвизгнул и бросился за палкой, намереваясь подхватить ее зубами. Тогда Алиса юркнула за большой куст чертополоха и притаилась там, чтобы разыгравшийся песик случайно ее не затоптал. А тот снова бросился на палку. Он игриво припадал головой к передним лапам, подпрыгивал, подхватывал палку, подбрасывал и теребил ее. Алиса, прикинув, что играть сейчас с этим щенком — это все равно что резвиться с ломовой лошадью, и, каждый миг ожидая, что будет растоптана его массивными лапами, обежала чертополох и притаилась с другой его стороны. А щенок принялся наскакивать на палку, делая небольшие рывки вперед и возвращаясь назад, хрипло взлаивая и восторженно повизгивая. Наконец, он устал и уселся, тяжело дыша, свесив язык и полузакрыв глаза.
Кажется, это был удобный момент для бегства и Алиса немедленно им воспользовалась. Она пустилась наутек и бежала до тех пор, пока не устала настолько, что едва могла перевести дыхание, а щенячий лай слабо звучал где–то вдалеке.
- Уф–ф! - произнесла Алиса, прислоняясь к стеблю лютика, чтобы перевести дух, и радуясь, что удалось сбежать. - Но все же какой это был забавный щеночек! Хотелось бы мне повозиться с ним и научить его всяким трюкам, если бы… если бы только он был подходящего размера. О Господи! Я совсем забыла, что мне нужно вырасти обратно!.. Так, дай–ка мне подумать… Как это можно сделать? Полагаю, я могла бы съесть или выпить что–нибудь еще. Но большой вопрос: что именно?
Да, конечно, это был большой вопрос — что? Алиса огляделась по сторонам, посмотрела на окружающие ее цветы и травы, но не увидела ничего, что выглядело бы съедобным или пригодным для питья в подобных обстоятельствах. Был только большой гриб, растущий прямо неподалеку от нее и столь же высокий, как и она сама. И когда она посмотрела на него и под него и в обе стороны от него и заглянула за него, ей пришло в голову, что не мешало бы посмотреть, что там может быть у него на шляпке.
Она поднялась на цыпочки и заглянула поверх гриба. Ее глаза немедленно встретились с глазами большого Шелкопряда, который, удобно разместившись на шляпке, спокойно покуривал кальян и не обращал ни малейшего внимания ни на Алису, ни на что–либо еще.
V. Совет от Шелкопряда
Некоторое время Шелкопряд и Алиса молча смотрели друг на друга. Наконец, Шелкопряд выпустил изо рта чубук кальяна и, облизнув губы, обратился к девочке вялым сонным голосом.
- Кто ты? - спросил он.
Это было не очень ободряющее начало беседы. Алиса ответила, довольно робко:
- Я… Я сейчас даже и не знаю, сэр… Я уверена только в том, кем я была, когда проснулась сегодня утром. Но с тех пор мне несколько раз приходилось сильно меняться.
- Что ты имеешь в виду? - строго вопросил Шелкопряд.
- Гриб. Ромашку позади вас. Тут, - перечислила Алиса. - Больше в моем виду ничего нет.
- Понятно, что не там.
- Тут - в смысле, дерево, - пояснила Алиса.
- Действительно, - задумчиво произнес Шелкопряд. - Что–то с тобой не так.
- Очень не так, - согласилась Алиса. - Я, видите ли, как будто немного не в себе.
- Не вижу, - покачал головой Шелкопряд. - А в ком ты?
- Боюсь, я не смогу объяснить понятней, - вежливо сказала Алиса, пожимая плечами. - Потому что я еще и сама всего этого не понимаю. Столько вырастаний и урастаний за один день — запутает голову кому угодно.
- Никому не угодно, - произнес Шелкопряд.
- Ну, может быть, вы еще не сталкивались с такими вещами. Но когда вам придет пора превращаться в куколку… у вас будет тоже такой странный день, знаете ли… А потом вам предстоит превратиться в бабочку. Думаю, вы будете чувствовать себя немного странно, не так ли?
- Не так, - хмыкнул Шелкопряд.
- Возможно, ваши ощущения будут другими, - уступила Алиса. - Я знаю только, что лично я чувствовала себя странно.
- Ты чувствовала тебя! - повторил за ней Шелкопряд презрительно. - А ты кто?
Этот вопрос вернул их к началу разговора, словно он и не начинался, с чем Алиса готова была поспорить — она точно помнила, что они уже о чем–то беседовали. И вообще она чувствовала, что начинает сердиться из–за пренеприятной манеры Шелкопряда отпускать слишком уж короткие замечания. Ну что ж, Алиса приготовилась идти в наступление и со всей серьезностью произнесла:
- Полагаю, сначала вы должны сказать мне, кто вы.
- Почему? - спросил Шелкопряд.
Этот простой вопрос оказался настоящей неразрешимой загадкой; Алиса не могла найти ни одной подходящей причины, почему. А поскольку Шелкопряд, казалось, был сильно не в духе сегодня, она просто повернулась и пошла прочь.
- Эй, вернись! - окликнул он ее. - Мне нужно сказать тебе кое–что важное!
Это звучало так многообещающе, что Алиса тут же вернулась.
- Никогда не выходи из себя, - сказал Шелкопряд.
- И это все? - спросила Алиса, подавляя растущее в ней раздражение.
- Нет, - ответил Шелкопряд.
Алиса решила, что можно и подождать — ведь все равно ей особо некуда было спешить. Возможно, ее собеседник действительно изречет, в конце концов, что–нибудь небесполезное.
Несколько минут Шелкопряд только молча попыхивал своим кальяном, не произнося ни слова. Но наконец он отложил курение и промолвил:
- Так значит, ты думаешь, что изменилась.
- Боюсь, что так, сэр, - с готовностью подтвердила Алиса. - Я не могу вспомнить некоторых вещей, самых обычных вещей… И у меня не получается хотя бы десять минут оставаться самой собой.
- Не можешь вспомнить каких именно вещей? - спросил Шелкопряд.
- Ну, например, я хотела рассказать «Трудолюбивая пчела…», а у меня получилось что–то совсем–совсем другое, - пояснила Алиса очень грустным голосом.
- Хм… Повтори: «Ты старик, папа Вильям».
Алиса сложила руки, как складывала их всегда, когда отвечала урок и начала:
- Ты старик, папа Вильям, твой волос - седой, -
Сын изрек послесытнообедно. -
Но частенько стоишь, - вижу, - вниз головой.
В твои семьдесят это не вредно?
- В ранней юности, - были отцовы слова, -
Я боялся расстаться с мозгами.
Но теперь–то уж знаю: пуста голова;
И спокойно стою вверх ногами.
- Ты старик, - сын твердит, - я уже говорил.
Жирнотелен. Но каждое утро
Лихо делаешь сальто назад у двери.
Как тебе удается так шустро?
- В твоем возрасте, - бодро отец отвечал, -
Чресла мазал я мазью, до жару.
По два шиллингу банка ее покупал.
Если хочешь, продам тебе пару.
- Ты старик. Твои челюсти зубнослабы.
Жить пора тебе каше–творожно.
Ты ж гус я сгрыз в обед - целиком, с головы
До хвоста. Как такое возможно?
- Был я молод, любил настоять на своем
И с женой мог проспорить часами.
Так что челюсти крепли мои день за днем,
И поспорят с твоими зубами.
- Ты так стар, что в варенье не видишь осу -
Остроглазость уходит былая.
Но ты угря стоймя удержал на носу.
Как возможна сноровка такая?
- Три вопроса твои получили ответ,
Хоть и занят ты ими от лени.
Будешь дальше считать, сколько папеньке лет, -
Перечтешь быстроносо ступени.
- Хм… Все неверно, - произнес Шелкопряд, когда Алиса закончила.
- Вы хотели сказать: не все верно, - робко возразила Алиса. - Некоторые слова получились другими.
- Все неправильно, от начала до конца, - строго осадил ее Шелкопряд.
Несколько минут прошло в полном молчании.
Шелкопряд заговорил первым.
- Какого размера ты хочешь быть? - спросил он.
- Ой, я не очень хорошо разбираюсь в размерах, - поспешно ответила Алиса. - Просто весьма неприятно все время меняться, знаете.
- Не знаю, - отрезал Шелкопряд.
Алиса ничего не сказала. Ей за всю ее жизнь еще никто столько не возражал, сколько за последний час, и она чувствовала, что начинает терять терпение.
- Теперь ты довольна? - спросил ее собеседник.
- Ну, я хотела бы стать чуточку больше, сэр, если вы не возражаете. Восемь сантиметров — совсем никудышный рост.
- Это очень хороший рост! - сердито воскликнул Шелкопряд, вытягиваясь во всю свою длину и демонстрируя ровно восемь сантиметров своего желтоватого роста.
- Но для меня он непривычен! - привела Алиса последний и исчерпывающий аргумент, самым жалобным, почти влажным от слез голосом.
А потом она подумала: «До чего же все эти создания обидчивы!».
- Привыкнешь со временем, - успокоил Шелкопряд.
Сказав это, он вернулся к своему кальяну и принялся лениво попыхивать.
На этот раз Алиса терпеливо ждала, пока он не решит снова заговорить. Через одну–две минуты Шелкопряд опять отложил кальян, пару раз зевнул и поежился. Потом он неторопливо спустился с гриба и пополз по траве прочь. Напоследок он сказал только, даже не взглянув на Алису и не обернувшись, словно вообще разговаривал не с ней:
- Одна сторона тебя вырастит, другая — урастит.
«Одна сторона — чего именно? Другая сторона — чего именно?» - подумала Алиса.
- Гриба, - сказал Шелкопряд, словно услышал ее мысли.
И в следующий момент скрылся из поля зрения.
Алиса задумчиво уставилась на гриб и с минуту рассматривала его, пытаясь сообразить, которая из двух его сторон одна, а которая — другая. А поскольку шляпка гриба была совершенно круглой, то задача оказалась отнюдь не простой. Наконец решившись, она обхватила шляпку обеими руками, разведя их как можно шире, и отломила по кусочку с каждого края каждой рукой.
- И которая из них которая? - спросила она саму себя и откусила немножко от кусочка в правой руке, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. В следующий момент она почувствовала сильный удар подбородка о колени. Она ударилась о собственные ноги, надо же!
Алиса сильно перепугалась от такой неожиданной перемены и поняла, что не стоит терять времени, потому что ее уменьшение оказалось слишком уж стремительным. Ее подбородок был так плотно прижат к ногам, что она не могла и рта раскрыть, но после некоторых усилий ей таки удалось справиться с кусочком, зажатым в левой руке.
- Уф, моя голова наконец свободна! - обрадовалась Алиса.
Однако, в следующий миг ее радость сменилась тревогой, потому что она не обнаружила своих плеч: как бы она ни вглядывалась, видна была только невообразимо длинная шея, растущая подобно высоченному стеблю из моря зеленых листьев, что лежало где–то далеко внизу.
- Что это может быть, такое зелененькое? - сказала Алиса. - И где, интересно, мои плечи? И - ох! - мои бедные ручки, почему это я не вижу вас?
Она попробовала пошевелить ими, пока говорила, но результата не последовало, если не считать легкого волнения, пробежавшего по зелени там, внизу.
Поскольку у нее не было возможности поднести руки к голове, она попробовала поднести голову к рукам и была рада, обнаружив, что ее шея может сгибаться легко в любом направлении, как змея. Ей как раз удалось изогнуться вниз грациозным зигзагом и погрузиться в гущу листвы, которая оказалась ничем иным, как кронами деревьев, под которыми она бродила совсем недавно. И тут резкий свист заставил ее поспешно отпрянуть: большая голубка на всем лету врезалась в ее лицо и принялась сильно бить Алису крыльями.
- Змея! - кричала она.
- Я не змея, - произнесла Алиса с негодованием. - Оставьте меня в покое!
- А я говорю - змея! - повторила Голубка, но уже более спокойно; и добавила, всхлипнув: - Я пробовала и так и сяк, но им ничто не подходит!
- Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, - заметила Алиса.
- Я пробовала корни деревьев, я пробовала берега, я пробовала изгороди! - продолжала Голубка, не обратив никакого внимания на замечание Алисы. - Но эти змеи! На них не угодишь!
Алиса все более и более недоумевала, но решила, что бесполезно что–нибудь говорить, пока Голубка не закончит свои излияния.
- Как будто мало проблем с высиживанием яиц, - продолжала Голубка. - Так нет, я должна еще день и ночь высматривать змей! Да я же глаз не смыкаю вот уже три недели!
- Мне очень жаль, что вас так терзают, - сказала Алиса, начиная понимать, о чем идет речь.
- И вот, только я нашла самое высокое дерево в лесу, - продолжала Голубка громким голосом, переходящим в пронзительный визг, - едва я подумала, что наконец–то свободна от них, они конечно же обязательно должны были, извиваясь, спуститься с неба! У, Змея!
- Но я не змея, говорю же вам! - воскликнула Алиса. - Я… Я…
- Ну и что же ты? - спросила Голубка. - Конечно, я понимаю, тебе нужно время, чтобы что–нибудь выдумать!
- Я… Я девочка, - ответила Алиса с некоторым сомнением, порожденным воспоминаниями о тех превращениях, которые происходили с ней весь день.
- Забавная история! - произнесла голубка тоном глубочайшего недоверия. - Я повидала на своем веку множество самых разных девочек, но ни у одной из них не было такой шеи, как эта! Нет, нет! Ты — змея, и бесполезно отрицать! Полагаю, следующей твоей историей станет, будто бы ты никогда не пробовала яиц!
- Я пробовала яйца, разумеется, - ответила Алиса, которая всегда была очень правдивым ребенком. - Но девочки, знаете ли, едят яйца точно так же, как и змеи.
- Не верю, - покачала головой Голубка. - Но если так, то девочки — это те же самые змеи, вот что я тебе скажу.
Эта мысль была настолько нова и неожиданна для Алисы, что пару минут она не могла произнести ни слова, что позволило Голубке добавить:
- Ты ищешь яйца, я знаю это совершенно точно. А значит, какая мне разница, девочка ты или змея?
- Зато это большая разница для меня, - быстро ответила Алиса. - Но я не ищу яйца, если угодно. А если бы и искала, то вряд ли мне понравились бы ваши: я не люблю сырые.
- Ну так и уходи тогда! - надулась Голубка и вернулась в свое гнездо.
Алиса наклонилась еще ниже, в глубь деревьев, потому что ее шея запутывалась в кронах и ей раз за разом приходилось останавливаться и выпутывать ее. Немного погодя она вспомнила, что все еще держит в руках кусочки гриба. Она приступила к делу очень осторожно, откусывая сначала от одного, потом от другого, становясь то выше, то ниже, пока благополучно не вернулась к своему обычному росту.
Прошло так много времени с тех пор как она последний раз была своих привычных размеров, что поначалу она даже почувствовала себя несколько странно; впрочем, через несколько минут это чувство благополучно прошло, и Алиса принялась разговаривать с собой как обычно.
- Так–так, мой план уже наполовину выполнен. Как загадочны все эти превращения! То и дело приходилось бояться, что в следующую минуту станешь какой–нибудь не такой! Однако, я вернулась к моему правильному размеру. Теперь следующий шаг — пробраться в тот прелестный сад… Вот только как это сделать, скажи на милость?
Говоря это, она вскоре очутилась на открытом пространстве, в середине которого стоял небольшой домик, чуть выше метра в высоту. «Кто бы здесь ни жил, - подумала Алиса, - я не могу заявиться к ним, будучи такого размера - ведь я же перепугаю их до безумия!»
Она принялась понемножку, буквально по крошке, откусывать от кусочка, который держала в правой руке и не рискнула приблизиться к домику, пока не уменьшилась до двадцати сантиметров.
VI. Поросенок и перец
Уже минуту или две стояла Алиса, глядя на дом и придумывая, что делать дальше, когда вдруг из–за дерева появился лакей в ливрее (она пришла к выводу, что это лакей, именно потому, что он был одет в ливрею; однако, если судить только по его лицу, она назвала бы его рыбой) и постучал в дверь костяшками пальцев. Дверь открыл другой лакей - в такой же точно ливрее, круглолицый, большеглазый, как лягушонок. Алиса обратила внимание, что оба они носили сильно напудренные парики, длинные локоны которых обрамляли их лица. Ей было любопытно, что же все это значит и что будет дальше, и она осторожно подобралась поближе, чтобы послушать, о чем незнакомцы будут говорить.
Рыба–Лакей начал с того, что извлек из–под мышки большущий конверт, едва ли меньше, чем он сам, и вручил его другому, торжественно произнеся:
- Для Герцогини. Приглашение от Королевы на партию в крокет.
Лягушонок–Лакей принял пакет и повторил не менее торжественно, только слегка изменив порядок слов:
- От Королевы. Приглашение Герцогине на партию в крокет.
Затем оба низко поклонились друг другу, да так, что их волосы при этом переплелись между собой и парики едва не слетели с их голов.
Алиса не выдержала и прыснула, а потом и громко рассмеялась при виде такой картины, так что ей пришлось отбежать обратно в лес, чтобы лакеи не услышали ее. Когда же она снова украдкой выглянула из–за деревьев, Рыба–Лакей уже исчез, а другой сидел на земле у двери и с глупым видом таращился в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
- Нет никакого смысла стучать, - сказал Лягушонок. - Его нет по двум причинам. Во–первых, я нахожусь по ту же сторону двери, что и вы, а во–вторых — они там так шумят, что никто вас не услышит.
И то правда: из дома наружу доносился весьма необычный шум: непрерывное завывание и чихание, и частый грохот, и треск, и звон, будто кто–то раз за разом разбивал в дребезги тарелку, или крушил кастрюлю, или колотил чашки.
- Тогда не скажете ли, как мне попасть внутрь? - спросила Алиса.
- В вашем стуке еще был бы какой–то смысл, - продолжал Лакей, не обращая внимания на ее вопрос, - если бы дверь была между нами. Ну, например, если бы вы были внутри, то могли бы постучать и я бы выпустил вас.
Он не отрываясь смотрел на небо, пока говорил, что показалось Алисе крайне невежливым.
«Но, может быть, он просто не умеет иначе, - подумала Алиса. - Глаза–то у него почти что на макушке… Но в любом случае, он мог бы и отвечать на вопросы».
- Как же мне попасть внутрь? - произнесла она вслух.
- Я буду сидеть здесь до завтра, - сказал Лакей. - Или…
В этот момент дверь вдруг открылась и большая тарелка, вылетев наружу, скользнула в воздухе, устремляясь прямо в голову Лакея. Она слегка чиркнула его по носу и разбилась вдребезги об одно из деревьев позади него.
- … или до послезавтра, - продолжал тот, не моргнув глазом.
- Как мне попасть внутрь? - спросила Алиса погромче.
- А надо ли попадать вам внутрь вообще? - произнес Лакей. - Это вопрос, понимаете ли.
- Это вопрос, конечно, я понимаю, - проворчала Алиса. Ей совсем не нравились все эти разговоры. - Это просто ужасно, - добавила она, - до чего же все эти создания любят поспорить! Уже одного этого достаточно, чтобы свести человека с ума.
Лакей, кажется, решил, что сейчас очень удобный случай, чтобы повторить свою мысль, привнеся в нее некоторые вариации.
- Я буду сидеть здесь, - сказал он, - от и до, дни и дни.
- Но что же мне делать? - спросила Алиса.
- Все, что вам нравится, - ответил Лакей и принялся насвистывать.
- Ох, с ним невозможно разговаривать, - с досадой произнесла Алиса. - Он совершенно глуп.
И она открыла дверь и вошла внутрь.
Дверь открывалась прямо в просторную кухню, по которой как занавеска, от стены до стены, стелился чад. Герцогиня сидела посреди этого помещения на треногом стуле и нянчила младенца. Кухарка склонилась над очагом и что–то перемешивала в большом котле, который, кажется, был полон супа.
- В этом супе наверняка слишком много перцу! - воскликнула Алиса, принимаясь чихать.
Похоже, что его было много и в воздухе. Даже Герцогиня время от времени громко чихала, как и ребенок, который чихал и выл почти безостановочно. Единственными во всей этой компании, кто ни разу не чихнул и, кажется, не собирался этого делать, были кухарка и большой кот, сидящий на каминной полке с широкой — от уха до уха — улыбкой на лице.
- Не скажете ли, - произнесла Алиса немного робко, потому что не была уверена, что хорошие манеры позволяют в таких обстоятельствах заговаривать первой, - почему ваш котик так улыбается?
- Это Чеширский кот[3], - ответила Герцогиня, - вот почему. Ах ты ж поросенок!
Она произнесла последние слова с такой внезапно–громкой яростью, что Алиса подпрыгнула. Но в следующий момент она поняла, что эти слова предназначались не ей, а младенцу, немного приободрилась и продолжила:
- Я не знала, что Чеширские коты всегда улыбаются… В действительности я не знала даже, что они могут улыбаться.
- Они все могут, - сказала Герцогиня. - И большинство из них — делают.
- Я не знаю ни одного, который бы это делал, - очень вежливо возразила Алиса, испытывая удовольствие от возможности хорошенько побеседовать.
- Ты много не знаешь, - отрезала Герцогиня. - И это факт.
Алисе совершенно не понравился тон, которым это было сказано, и она подумала, что неплохо бы, пожалуй, сменить тему разговора.
Пока она пыталась найти новую тему, кухарка убрала котел с супом с огня и принялась хватать все, до чего могла дотянуться, и бросать в Герцогиню и младенца: сначала в ход пошли лежащие у камина кочерга, щипцы, совок и какая–то мелочь с полки, за ними последовал град кастрюлек, тарелок, горшков и горшочков, блюд и блюдец. Герцогиня не обращала на происходящее никакого внимания, даже когда снаряды попадали в нее; что же касается ребенка, так он и до этого так ревел, что невозможно было сейчас сказать, досталось ли ему, или он продолжает занятие, начатое еще до прихода Алисы.
- О, прошу вас, подумайте, что вы делаете! - закричала Алиса, подпрыгивая в муках ужаса. - Ох, прямо в его драгоценный носик! (в этот момент необычайно большой поднос пролетел рядом с младенцем и чуть не снес его).
- Если бы каждый занимался своим делом, - прохрипела герцогиня, - Земля вертелась бы быстрее.
- Что не принесло бы никакой пользы, - добавила Алиса, радуясь возможности блеснуть своими познаниями. - Вы только подумайте, что стало бы с днем и ночью! Видите ли, Земля совершает полный оборот вокруг своей оси за двадцать четыре часа. А всего за четверть часа она пролетает…
- Четверть, говоришь, - перебила Герцогиня. - Четвертуйте–ка эту девчонку!
Алиса опасливо покосилась на кухарку: не собирается ли она привести совет Герцогини в исполнение, но та была поглощена перемешиванием супа и, кажется, не слушала. Тогда Алиса продолжала:
- Я сказала двадцать четыре?.. А не ошибаюсь ли я?.. Может быть, за двенадцать? Я…
- Ох, не приставай ко мне, - сказала Герцогиня. - Я не выношу арифметику.
«А куда ее обычно выносят? - подумала Алиса. - Я бы с удовольствием вынесла свою куда–нибудь…»
Между тем Герцогиня принялась баюкать дитя, напевая колыбельную и сильно встряхивая малютку после каждого куплета.
Грубите сыну своему,
Дубасьте, коль чихает.
Чихает он лишь потому,
Что чих вам досаждает.
Ведь он–то это знает!
Хор (в котором кухарка и младенец вместе):
Воу! Воу! Воу!
Пока Герцогиня пела второй куплет этой песни, она продолжала трясти мл<