Н.Н.:
- Завтра я буду счастлив…
Свет гаснет.
Гагин (Обращаясь в зал):
- «У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее – и то не день – а мгновенье».
Сцена 5.
Любовь ( Передает цветок Татьяне ):
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Татьяна:
-Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне.
Няня:
— Что, Таня, что с тобой?
Татьяна:
— Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда?
Няня:
— И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь.
Татьяна:
- Да как же ты венчалась, няня?
Няня:
— Так, видно, бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет.
Недели две ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели,
Да с пеньем в церковь повели.
И вот ввели в семью чужую...
Да ты не слушаешь меня... -
Татьяна:
-Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!..
Няня:
— Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси...
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь...
Татьяна:
— Я не больна:
Я... знаешь, няня... влюблена.
Няня:
— Дитя мое, господь с тобою! –
Татьяна:
-Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу,
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости.
Татьяна:
-Я к вам пишу — чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Онегин:
… Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
Татьяна:
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Онегин:
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите вы снова…
Татьяна:
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете...
То воля неба: я твоя;
Онегин:
-Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Татьяна:
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой...
Онегин:
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Татьяна:
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное...
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю...
Онегин:
- Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет.
Сцена 6.
Любовь ( Цветок переходит к Маше):
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...
Звучит романс Георгия Свиридова к кинофильму «Метель» (Сначала громко, потом очень тихо)
Горница в доме Марии Ивановны. Петруша после ранения лежит на кровати. Савельич со свечой в руках стоит рядом. Входит М.И.
М.И.:
-Что? Каков?
Савельич:
-Все в одном положении, все без памяти вот уже пятые сутки после ранения.
Петруша (Приходит в себя):
- Где я? Кто здесь?
М.И. (Подходит к кровати и склоняется над Петрушей):
- Что? как вы себя чувствуете?
Петруша:
— Слава богу. Это вы, Марья Ивановна? Скажите мне...
Савельич (Ахнул):
- Опомнился! опомнился! Слава тебе, Владыко! Ну, батюшка Петр Андреич! Напугал ты меня! Легко ли? Пятые сутки!..
М. И.:
-Не говори с ним много, Савельич. Он еще слаб.
Петруша (Савельичу):
-Поди.
Петруша (Схватив руку М.И. и прильнув к ней, обливаясь слезами умиления):
-Милая, добрая Марья Ивановна, будь моею женою, согласись на мое счастие.
М.И. (Оттянув руку):
-Ради бога успокойтесь. Вы еще в опасности: рана может открыться. Поберегите себя хоть для меня.
Петруша (С восторгом):
- Счастие воскресило меня.
М.И. (Без всякого жеманства):
_Хорошо, Петр Андреич, я буду Вашей женой. Мои родители, конечно же, будут рады нашемусчастию. Но подумай хорошенько, со стороны твоих родных не будет ли препятствия?
Петруша (Задумавшись):
-В нежности матушкиной я не сомневаюсь, но, чувствую, что любовь моя не слишком тронет батюшку и он будет на нее смотреть как на блажь молодого человека. Но я буду писать батюшке как можно красноречивее и попрошу родительского благословения. И скоро получу ответ.
Батюшка (Голос отца за сценой.Читает письмо):
-Сыну моему Петру Андреевичу Гриневу, в Оренбургскую губернию, в Белогорскую крепость.
Петруша:
-Обыкновенно письма ко мне писала матушка!? Не к добру.
Батюшка (Голос за сценой.Читает письмо):
--Сын мой Петр! Письмо твое, в котором просишь ты нас о родительском нашем благословении и согласии на брак с Марьей Ивановой дочерью Мироновой, мы получили 15-го сего месяца, и не только ни моего благословения, ни моего согласиядать я тебе не намерен, но еще и собираюсь до тебя добраться да за проказы твои проучить тебя путем как мальчишку, несмотря на твой офицерской чин: ибо ты доказал, что шпагу носить еще недостоин, которая пожалована тебе на защиту отечества, а не для дуэлей с такими же сорванцами, каков ты сам.
Отец твой Андрей Гринев.
Петруша (Огорченный и глубоко оскорбленный):
-Все кончено!
М.И. (Побледнев, дрожа):
-Видно, мне не судьба... Родные Ваши не хотят меня в свою семью. Буди во всем воля господня! Бог лучше нашего знает, что нам надобно. Делать нечего, Петр Андреич; будьте хоть Вы счастливы...
Петруша (Решительно, схватив Машу за руку):
— Этому не бывать! Ты меня любишь; я готов на все. Пойдем, кинемся в ноги к твоим родителям; они люди простые, не жестокосердые гордецы... Они нас благословят; мы обвенчаемся... а там, со временем, я уверен, мы умолим отца моего; матушка будет за нас; он меня простит...
М.И.:
— Нет, Петр Андреич! Я не выйду за тебя без благословения твоих родителей. Без их благословения не будет тебе счастия. Покоримся воле божией. Коли найдешь себе суженую, коли полюбишь другую — бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас обоих...
(М.И. заплакала и ушла от Петруши. Петруша кинулся за ней)
Савельич:
-Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого.
Сцена 7
Любовь (Цветок у Джульетты):
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...
Сад Капулетти. Входит Ромео
| Ромео: Им по незнанью эта боль смешна. Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; Она и так от зависти больна, Что ты ее затмила белизною. (На балконе показывается Джульетта) О милая! О жизнь моя! О радость! Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь! О, как я глуп! С ней говорят другие. Две самых ярких звездочки, спеша По делу с неба отлучиться, просят Ее глаза покамест просверкать. Ах, если бы глаза ее на деле Переместились на небесный свод! При их сиянье птицы бы запели, Принявши ночь за солнечный восход. Стоит одна, прижав ладонь к щеке. О чем она задумалась украдкой? О, быть бы на ее руке перчаткой, Перчаткой на руке! Джульетта: О горе мне! Ромео: Проговорила что-то. Светлый ангел, Во мраке над моею головой Ты реешь, как крылатый вестник неба Вверху, на недоступной высоте, Над изумленною толпой народа, Которая следит за ним с земли. Джульетта: Кто это проникает в темноте В мои мечты заветные? Ромео: Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены. В нужде она решается на все, И потому - что мне твои родные! Джульетта: Они тебя увидят и убьют. Ромео: Меня плащом укроет ночь. Была бы Лишь ты тепла со мною. Если ж нет, Предпочитаю смерть от их ударов, Чем долгий век без нежности твоей. | ||
Джульетта:
Моя любовь без дна, а доброта -
Как ширь морская. Чем я больше трачу,
Тем становлюсь безбрежней и богаче.
Уходит.
Ромео:
Святая ночь, святая ночь! А вдруг
Все это сон? Так непомерно счастье,
Так сказочно и чудно это все!
На балкон возвращается Джульетта.
Джульетта:
Сто тысяч раз прощай.
Уходит.
Ромео:
Сто тысяч раз…
Сцена 8
Любовь (Цветок у героини «Баллады…»)
«Баллада о прокуренном вагоне»
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Он:
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана –
Прольется пламенной смолой.
Она:
– Пока жива, с тобой я буду –
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду –
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду –
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
Он:
– Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
Она:
– За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба – я и ты.
Он:
– Но если я безвестно кану –
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
Она:
– Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Он:
-Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
Она:
-И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
Он:
-С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
Она:
-И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Сцена 9.
Любовь (передаёт цветок Юльке)
Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...
Рома: А почему ты не пошла вместе со всеми?
Юля: Да, так.
Рома: Слушай, а я тебя нигде раньше не видел?
Юля: Так это у тебя надо спрашивать, а не у меня.
Рома: Нет, ну правда. У меня такое ощущение, что мне знакомо твое лицо.
Юля: А-а. А в Париже прошлым летом не отдыхал?
Рома: А ты была в Париже?
Юля: Нет, я просто подумала, а вдруг…
Рома: Что вдруг?
Юля: Вдруг ты был в Париже.
Рома: А причем тут Париж? Мы же говорили, о том, где я тебя мог раньше видеть.
Юля: Не причем. Просто так.
Рома: Слушай, ты какая-то… ненормальная.
Юля: А все гениальные люди тоже были ненормальными.
Рома: Значит, ты будешь гениальной. А у тебя в роду были гениальные люди?
Юля: Я даже и не знаю.
Рома: А ты вообще своих предков знаешь? Я вот, дальше бабушки ни бум-бум.
Юля: Я тоже. Только про бабушку. Она у меня немкой была.
Рома: А негров у тебя в роду не было?
Юля: Монголы были. Те, что из ига…
Рома: Ну, хоть что-то… Можно я буду звать тебя Монголка?
Юля: И что ты такого монгольского во мне увидел?
Рома: Душа у тебя мечущаяся, а значит монгольская.
Юлька!
Слушай мою таблицу умножения. Дважды два будет четыре, а трижды три — девять. А я тебя люблю. Пятью пять, похоже, — двадцать пять, и все равно я тебя люблю. Трижды шесть — восемнадцать, и это потрясающе, потому что в восемнадцать мы с тобой поженимся. Ты, Юлька, известная всем Монголка, но это ничего — пятью девять! Я тебя люблю и за это. Между прочим, девятью девять — восемьдесят один. Что в перевернутом виде опять обозначает восемнадцать. Как насчет венчального наряда? Я предлагаю серенькие шорты, маечку-безрукавочку, красненькую, и босоножки рваненькие, откуда так соблазнительно торчат твои пальцы и пятки. Насчет венчального наряда это мое последнее слово — четырежды четыре я повторять не буду. В следующей строке... Учись хорошо — на четырежды пять! Не вздумай остаться на второй год, а то придется брать тебя замуж без среднего образования, а мне, академику, — семью восемь, — это не престижно, как любит говорить моя бабушка. А она в этом разбирается. Так вот — на чем мы остановились? Академик тебя крепко любит. Это так же точно, как шестью шесть — тридцать шесть. Ура! Оказывается, это дважды по восемнадцать! Скоро, очень скоро ты станешь госпожой Лавочкиной. Это прекрасно, Монголка! В нашем с тобой доме фирменным напитком будет ром. Открытие! Я ведь тоже — Ром! Юлька! У нас все к счастью, глупенькая моя, семью семь! Я люблю тебя — десятью десять! Я тебя целую всю, всю — от начала и до конца. Как хорошо, что ты маленькая, как жаль, что ты маленькая. Я тебя люблю... Я тебя люблю...
Рома: Ой, мама, я такой счастливый!
Мама: С чего это вдруг?
Рома: Просто, счастливый и все! Просто счастливый!
Мама: Ты пил? От тебя пахнет. Ты пил? Где ты был?
Рома: Мам, я совсем чуть-чуть. Мне уже шестнадцать лет.
Мама: Скажи, скажи, где ты пил. Я не буду ругать. Я прошу тебя, скажи, где и с кем ты пил?
Рома: Мама оставь, Я как стеклышко. Двадцать граммов рома и ничего больше.
Мама: Рома! Этой гадости! Где? Где? С кем?
Рома: У Юльки, мама, у моей Юльки. Мы выпили за счастье.
Мама: Ты… ты был у нее? Ты с ней пил? У нее был день рождения? Или что? Сколько вас было?
Рома: Мама, я считаю, что смешно скрывать все от тебя. Мы с Юлей любим друг друга. Я, мама, пьяный не от вина, а от счастья. Я хочу, чтобы вы с папой знали это, потому что сразу после школы мы поженимся. Это твердое решение…
Мама: Считай, что я ничего не слышала. Потому что, иначе, тебе надо вызывать скорую и везти в психушку. "Женитьба" - бред какой-то. Таких Юль у тебя будет миллион. Понял? Ничего серьезного в шестнадцать лет не бывает. И не говори мне о Ромео и Джульетте. Им нечего было делать! А у тебя выпускной класс, потом институт. Да! Я еще сомневалась, а теперь ясно вижу, что мы сделали правильно! С этой четверти ты будешь учиться в другой школе!
Юля: Я пишу тебе письма. Я знаю, что они не успеют дойти до тебя. И я их не отправляю, а просто складываю в стол.
Вечером я смотрю на небо и вижу звезды…
Рома: Я знаю, что ты тоже смотришь на небо! Ты видишь тоже, что и я…
Юля: А значит, мы вместе…
Рома: …мы вместе…
Юля: Ты думаешь, я маленькая, трусиха? Ну, подожди, не смейся. Мне иногда кажется, я могу вынести всё. Даже умереть, если нужно.
Рома: Тебе не нужно. Для такого случая есть я. Я же мужик всё-таки.
___? Если бы у тебя была несчастливая любовь, каким бы тебе тогда показался мир?
Юля: А я бы просто не жила!
Сцена 10.
Любовь: Отдаёт цветок Ассоль. Та сажает в землю.
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
(Маленькая Ассоль присела у дороги съесть кусок пирога. Закусывая, она перебирает игрушки. Две-три оказались для нее новинкой. Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко это несло паруса, сделанные из обрезков алого шелка..)
Ассоль:
- Ах, какой веселый пламенный цвет, такой яркий, будто огонь. Вот ручей, он пересекает дорогу. Если я спущу яхту на воду поплавать немного, она ведь не промокнет, я ее потом вытру.
(Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно.Ассоль бежала, спотыкаясь и падая. На пути много препятствий: мшистые стволы упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник. Наконец, деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. У ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом, ожидая, когда он подымет голову. Перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые как песок и блестящие как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.)
Ассоль:
(Несмело )
— Теперь отдай мне. Ты уже поиграл. Ты как поймал ее?
Эгль:
(Подняв голову, уронив яхту, с минуту разглядывал девочку, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти)
— Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном. Это что-то особенное. Это твоя штука?
Ассоль:
— Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут?
Эгль:
— У самых моих ног. Как зовут тебя, крошка?
Ассоль:
— Ассоль. (Пряча в корзину поданную Эглем игрушку.)
Эгль:
— Хорошо. Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины. Я, милая, поэт в душе — хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке?
Ассоль:
— Лодочки, потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.
Эгль:
— Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала — ведь так?
Ассоль:
— Ты разве видел? Тебе кто-то сказал? Или ты угадал?
Эгль:
— Я это знал.
Ассоль:
— А как же?
Эгль:
— Потому что я — самый главный волшебник. (Ассоль смутилась; ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга).
— Тебе нечего бояться меня. Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. (Зрителям):
-Ах, почему я не родился писателем? Какой славный сюжет.
(Ассоль, продолжая):
-Ну-ка, ну-ка, Ассоль, теперь слушай меня внимательно. Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдет к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. — «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
Ассоль:
— Это все мне? (Тихо,подойдя ближе) Может быть, он уже пришел... тот корабль?
Эгль:
— Не так скоро, сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом... Что говорить? — это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала?
Ассоль:
— Я? (Посмотрев в корзину, но, видимо, не найдя там ничего достойного служить веским вознаграждением) Я бы его любила,(поспешно и не совсем твердо прибавила) если он не дерется.
Эгль:
— Нет, не будет драться, (Подмигнув) не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове!
Некоторое время «Секрет» шел пустым морем, без берегов; к полудню открылся далекий берег. Взяв подзорную трубу, Грэй уставился на Каперну. Если бы не ряд крыш, он различил бы в окне одного дома Ассоль, сидящую за какой-то книгой. Она читала…, но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами. Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения. «Секрет» в это время огибал небольшой мыс, держась к берегу углом левого борта. Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Тем временем в Каперне произошло такое замешательство, такое волнение, такая поголовная смута, какие не уступят эффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно вбежала Ассоль. Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю. От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича:
— Я здесь, я здесь! Это я!
Но весло резко плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэй нагнулся, ее руки ухватились за его пояс.
— Совершенно такой.
— И ты тоже, дитя мое! — вынимая из воды мокрую драгоценность, сказал Грэй. — Вот, я пришел. Узнала ли ты меня?
Она кивнула Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене. Не помня — как, она поднялась по трапу в сильных руках Грэя. Палуба, крытая и увешанная коврами, в алых выплесках парусов, была как небесный сад. И скоро Ассоль увидела, что стоит в каюте — в комнате, которой лучше уже не может быть. Грэй взял ее руки и, зная уже теперь, куда можно безопасно идти, она спрятала мокрое от слез лицо на груди друга, пришедшего так волшебно. Бережно, но со смехом, сам потрясенный и удивленный тем, что наступила невыразимая, недоступная никому драгоценная минута, Грэй поднял за подбородок вверх это давно-давно пригрезившееся лицо, и глаза девушки, наконец, ясно раскрылись. В них было все лучшее человека.
— Ты возьмешь к нам моего Лонгрена? — сказала она.
— Да. — И так крепко поцеловал он ее вслед за своим железным «да», что она засмеялась.
Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу.
Сцена 11 видео
Ребята дописывают сочинение и сдают тетради Е.Д. Кладут тетради на стол и выходят из класса. «Вышедшие» появляются на сцене. Нарастающий звук сердцебиения.
Читаем стихотворение В. Высоцкого:
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...
Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!